Божественный театр
Часть 23 из 32 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
– Как это верно! – сказала Иза, слушавшая ее открыв рот. – Вот уж не думала, что ты такая умница… Чешешь как по писанному!
– Ты не обиделась?
– На что? Чистую правду говоришь! Даже про чужое мнение… мне-то казалось, я правильно делаю, что всех слушаю, а теперь… И правда, есть о чем подумать. А сумка что означает?
– Об этом позже.
Фиалка повернулась к «благородному отцу».
– Молчи! – Титур замахал руками. – Я сам уже все понял. Ничего в моей душе нет, кроме обжорства и лени…
– Мне кажется, ты шутил, рассказывая о своем идеальном доме, – сказала девушка. – Во всяком случае, был не вполне искренен. Или поленился подумать?
– И то, и другое, и третье, – ответил с деланной печалью Титур. – Теперь жалею… нет бы напустить полон дом собак и гостей, и книжками обложиться, дабы показать свою доброту и ученость. Но – поздно.
Аглюс ухмыльнулся.
– Поздно, поздно. Знаем мы теперь твое истинное лицо…
«Благородный отец» немедленно привел подходящую цитату из пророка Маргила, «злодей» парировал. Тем временем капитан Хиббит, припомнив собственное «идеальное жилище», попытался сообразить, как можно расшифровать им сказанное.
Но не преуспел.
«М-да, непростая игра, однако», – подумал он. – «Как и сама прима, черт побери! Прирожденный психолог или все-таки ведьма? Что, интересно, она о нас еще поняла, о чем не скажет вслух?… Надеюсь, по-настоящему ее интересует один Аглюс, а мы – так, сбоку припека! Недаром она все время оставляет его напоследок…»
Фиалка между тем взялась за аркана.
– Ты был весьма лаконичен, Раскель, но все же и о тебе можно кое-что сказать. Твоя душа – вольный ветер. Как всякий ветер, наверняка переменчива – сегодня ласковый бриз, завтра ураган. Стен – то бишь каких-то ограничений – она не признает. Содержит в себе весь мир и – одновременно пустоту. Ты доверяешь лишь бессловесному зверю. Был бы щедр для своего друга, но друга у тебя нет… На этом я, пожалуй, остановлюсь, ибо не хочу обидеть. Но один только вопрос – тебе никогда не бывает одиноко?
– Нет, – буркнул Раскель, отводя взгляд.
– Однажды станет, – сочувственно заметила девушка. – Но это – твоя душа, и тебе, конечно, советы не нужны.
– Отчего же, – сказал он вдруг. – Твои я бы не отказался выслушать, только не сейчас, – и, подняв голову, посмотрел на нее с усмешкой. – А попозже и наедине…
Все мужчины труппы мгновенно подобрались, грозно уставились на него.
Но Фиалка сделала вид, что не услышала этого, и повернулась к Катти.
– Ты сказала, что не мыслишь себе дома без Имара. Возможно, сейчас это вполне объяснимо – ты оставила тот дом, который у тебя был, а нового еще не обрела. И, находясь в смятении, думаешь, что тебе вовсе ничего не нужно. Но… Надеюсь, ты не обидишься, если я скажу откровенно – не все, на мой взгляд, ладно с твоей душой?
– Говори. – Катти распахнула глаза.
– Мужчина обычно строит жилище. Женщина – обустраивает. Когда ты пришла в дом мужа, что ты внесла туда своего?
Катти ненадолго задумалась. Потом сказала тихо:
– Ты права. Только сейчас и поняла – никчемная я была хозяйка. Ничего не внесла. Там все было Имарово. А я только сидела и ждала, когда он вернется и озарит наш дом светом своей души. И заодно согреет мою душу. Она была пуста без него…
– Была, – подчеркнула Фиалка. – К тому же это не совсем так. Иначе он не полюбил бы тебя. И все на самом деле – в твоих руках.
Катти кивнула.
– Да. Теперь я понимаю.
И Фиалка, оставив ее в покое, повернулась к Пиви Птичке.
К этому времени «игра» уже перестала казаться таковой не только капитану Хиббиту. Юную приму, оказавшуюся способной на столь глубокие и неожиданные суждения, все слушали затаив дыхание.
– Ой, – сказала Пиви с нервным смешком. – Может, не надо обо мне?
– Как хочешь.
– Нет, говори!
– Душа – крепость… Желание отгородиться от всех и вся высокими стенами и глубоким рвом возникает неспроста. Не буду спрашивать, что именно тебе пришлось пережить в прошлом. Но от мира и людей, живущих в нем, ты ждешь с тех пор только неприятностей. Ты хочешь быть счастливой, поэтому готова палить из пушек во всякого, кто покусится на твой внутренний, искусственно созданный и тщательно охраняемый покой. Но забываешь о том, что счастье обретается только в гармонии с собой и с миром. Гармония же невозможна, пока ты чего-то боишься.
Стены нужно рушить, ров – засыпать. Ты достаточно умна и сильна, чтобы справиться с любой неприятностью. И, думается мне, твое творческое начало – желание написать книгу – способно послужить тебе на самом деле лучшим щитом от ненужных или злых людей в твоем доме.
– Возможно, – скептически сказала Пиви. – Спасибо на добром слове…
– Не за что.
Подошла очередь капитана Хиббита, и все разулыбались заранее. Он тоже – сощурив глаза и глядя на приму с хитрецой.
В толковании ее, однако, ничего забавного не оказалось.
– Асфольгиор… этот дивный дворец не обойти, по слухам, ни за день, ни за два, – сказала она задумчиво. – Простому смертному туда вообще не попасть. Мрамор, золото, самоцветы, драгоценные сорта деревьев, великолепные картины и статуи… а еще – королевский трон, олицетворение власти. Власти над собой или над другими?… Я не берусь судить, хозяину дворца видней. Могу сказать только, что богатств его души не исчислить, по всей видимости, никому. Потому что вход туда охраняется стражей. Хоть ты ее и не упомянул, но не бывает дворцов без охраны.
– Моих друзей туда пускают без препон, – сказал, усмехнувшись, Кароль. – А друзей у меня много, – и подмигнул Катти и Пиви, таращившим на него глаза с неподдельным интересом.
– Друзей ли? – мягко возразила Фиалка. – Есть, знаешь ли, некоторая разница между людьми, которых ты рад видеть, и людьми, которым ты доверяешь.
– Ну… – Впервые в жизни, наверное, Кароль не нашел, что сказать.
Разницу он, конечно, знал. Но не станешь же объяснять при толпе народу, состоящей к тому же из одних подозреваемых, что в силу профессии тебе приходится в основном иметь дело с третьей категорией людей – кому и не рад, и не доверяешь!..
– Да. Дворцов без охраны не бывает, – вынужденно повторил он ее слова.
И Фиалка повернулась к Аглюсу.
Тот отсалютовал ей полным стаканчиком.
– Твое идеальное жилище меня, прямо скажем, удивило, – сказала она. – Ты совсем не похож на человека, который предпочитает лес городу и общество зверей – человеческому. Как не похож и на аскета, способного из всех удобств обойтись лежанкой и печью. Но… Поскольку я и в мыслях не держу на самом деле, что ты солгал, могу предположить одно – сегодня для тебя это и вправду так. Есть какая-то причина, по которой тебе хотелось бы оказаться далеко отсюда, там, где никто не найдет, в полном одиночестве… Сказать еще?
– Не надо, – Аглюс скривился. – Причина на самом деле проста – Папаша Муниц. – И с комичным ужасом оглянулся на фургон антрепренера. – Уж сегодня-то мне точно хотелось оказаться подальше от него. На краю света!
Все понимающе засмеялись.
– Возможно… – с сомнением протянула Фиалка.
– И хватит обо мне. Давай уже наконец о сумке… – Аглюс кивнул в сторону Изы. – А то кое-кто извелся от нетерпения!
– Как скажешь. – Прима вздохнула. – Только подбросьте сперва кто-нибудь хворосту в огонь. Не то останемся в темноте.
Костры, забытые за увлекательным разговором, и впрямь успели почти погаснуть.
Один решили не разжигать заново. Вторым, что был поближе к столу, охотно занялся капитан Хиббит, воспользовавшись паузой, чтобы наскоро повторить про себя Фиалкины откровения. С намерением обдумать их еще раз, на досуге. Если он, конечно, будет, этот досуг…
Хворосту он навалил побольше, чтобы надольше хватило. И когда вернулся за стол, Фиалка приступила ко второй части толкований.
– Емкость – это… любовь, – заявила она. – И сумка Изы – весьма необычайный пример…
Все начали хохотать, не дав ей закончить.
– Вместительная… – не удержалась от смеха и сама прима. – Большая, прочная…
Иза захихикала тоже.
– С кучей карманчиков!
– С двумя отделениями! – припомнил Беригон. – А для кого второе?…
– Красная… Цвет любви… – сквозь смех выдавила Пиви.
– Хозяйственный подход! – подвела итог Фиалка. – Возможно, несколько прагматичный, зато надежный… Беригон, увы, менее оригинален. Холодное, с ледника, пиво всего лишь освежает и утоляет жажду. Впрочем, многие мужчины не могут без него жить…
– Не зря я сомневался! – огорченно воскликнул Титур. – Что по сравнению с его пивом мой фонтан?
– Неужели сам еще не понял? – поддела развеселившаяся прима. – Любовь для тебя прежде всего – красота. Игра солнечного света, радуга… Сама же вода, между прочим, – основа жизни!
А вот Раскель пока еще совсем не знает, что такое любовь. Для него – это нечто загадочное. Манящее, привлекательное, но, увы, запертое на ключ. И что звенит внутри – неизвестно…
С его представлением перекликается представление Князя – сундук с пиратскими сокровищами, тоже запертый. Только Князь, в отличие от Раскеля, знает, что внутри. И знает, что только в его власти снять с этого клада заклятие.
Кароль шутовски поклонился.
– И поделиться! – напомнил.
Многомудрая прима кивнула и посерьезнела. Взглянула на Катти.
– Очаг, в котором горит огонь… Твой дом отнюдь не пуст, дорогая. Покуда ты поддерживаешь этот огонь.
– Я поняла…
Фиалка перевела взгляд на Пиви.
– Любовь – воронка от бомбы. Не в этом ли причина того, что дом стал крепостью?
– Ты не обиделась?
– На что? Чистую правду говоришь! Даже про чужое мнение… мне-то казалось, я правильно делаю, что всех слушаю, а теперь… И правда, есть о чем подумать. А сумка что означает?
– Об этом позже.
Фиалка повернулась к «благородному отцу».
– Молчи! – Титур замахал руками. – Я сам уже все понял. Ничего в моей душе нет, кроме обжорства и лени…
– Мне кажется, ты шутил, рассказывая о своем идеальном доме, – сказала девушка. – Во всяком случае, был не вполне искренен. Или поленился подумать?
– И то, и другое, и третье, – ответил с деланной печалью Титур. – Теперь жалею… нет бы напустить полон дом собак и гостей, и книжками обложиться, дабы показать свою доброту и ученость. Но – поздно.
Аглюс ухмыльнулся.
– Поздно, поздно. Знаем мы теперь твое истинное лицо…
«Благородный отец» немедленно привел подходящую цитату из пророка Маргила, «злодей» парировал. Тем временем капитан Хиббит, припомнив собственное «идеальное жилище», попытался сообразить, как можно расшифровать им сказанное.
Но не преуспел.
«М-да, непростая игра, однако», – подумал он. – «Как и сама прима, черт побери! Прирожденный психолог или все-таки ведьма? Что, интересно, она о нас еще поняла, о чем не скажет вслух?… Надеюсь, по-настоящему ее интересует один Аглюс, а мы – так, сбоку припека! Недаром она все время оставляет его напоследок…»
Фиалка между тем взялась за аркана.
– Ты был весьма лаконичен, Раскель, но все же и о тебе можно кое-что сказать. Твоя душа – вольный ветер. Как всякий ветер, наверняка переменчива – сегодня ласковый бриз, завтра ураган. Стен – то бишь каких-то ограничений – она не признает. Содержит в себе весь мир и – одновременно пустоту. Ты доверяешь лишь бессловесному зверю. Был бы щедр для своего друга, но друга у тебя нет… На этом я, пожалуй, остановлюсь, ибо не хочу обидеть. Но один только вопрос – тебе никогда не бывает одиноко?
– Нет, – буркнул Раскель, отводя взгляд.
– Однажды станет, – сочувственно заметила девушка. – Но это – твоя душа, и тебе, конечно, советы не нужны.
– Отчего же, – сказал он вдруг. – Твои я бы не отказался выслушать, только не сейчас, – и, подняв голову, посмотрел на нее с усмешкой. – А попозже и наедине…
Все мужчины труппы мгновенно подобрались, грозно уставились на него.
Но Фиалка сделала вид, что не услышала этого, и повернулась к Катти.
– Ты сказала, что не мыслишь себе дома без Имара. Возможно, сейчас это вполне объяснимо – ты оставила тот дом, который у тебя был, а нового еще не обрела. И, находясь в смятении, думаешь, что тебе вовсе ничего не нужно. Но… Надеюсь, ты не обидишься, если я скажу откровенно – не все, на мой взгляд, ладно с твоей душой?
– Говори. – Катти распахнула глаза.
– Мужчина обычно строит жилище. Женщина – обустраивает. Когда ты пришла в дом мужа, что ты внесла туда своего?
Катти ненадолго задумалась. Потом сказала тихо:
– Ты права. Только сейчас и поняла – никчемная я была хозяйка. Ничего не внесла. Там все было Имарово. А я только сидела и ждала, когда он вернется и озарит наш дом светом своей души. И заодно согреет мою душу. Она была пуста без него…
– Была, – подчеркнула Фиалка. – К тому же это не совсем так. Иначе он не полюбил бы тебя. И все на самом деле – в твоих руках.
Катти кивнула.
– Да. Теперь я понимаю.
И Фиалка, оставив ее в покое, повернулась к Пиви Птичке.
К этому времени «игра» уже перестала казаться таковой не только капитану Хиббиту. Юную приму, оказавшуюся способной на столь глубокие и неожиданные суждения, все слушали затаив дыхание.
– Ой, – сказала Пиви с нервным смешком. – Может, не надо обо мне?
– Как хочешь.
– Нет, говори!
– Душа – крепость… Желание отгородиться от всех и вся высокими стенами и глубоким рвом возникает неспроста. Не буду спрашивать, что именно тебе пришлось пережить в прошлом. Но от мира и людей, живущих в нем, ты ждешь с тех пор только неприятностей. Ты хочешь быть счастливой, поэтому готова палить из пушек во всякого, кто покусится на твой внутренний, искусственно созданный и тщательно охраняемый покой. Но забываешь о том, что счастье обретается только в гармонии с собой и с миром. Гармония же невозможна, пока ты чего-то боишься.
Стены нужно рушить, ров – засыпать. Ты достаточно умна и сильна, чтобы справиться с любой неприятностью. И, думается мне, твое творческое начало – желание написать книгу – способно послужить тебе на самом деле лучшим щитом от ненужных или злых людей в твоем доме.
– Возможно, – скептически сказала Пиви. – Спасибо на добром слове…
– Не за что.
Подошла очередь капитана Хиббита, и все разулыбались заранее. Он тоже – сощурив глаза и глядя на приму с хитрецой.
В толковании ее, однако, ничего забавного не оказалось.
– Асфольгиор… этот дивный дворец не обойти, по слухам, ни за день, ни за два, – сказала она задумчиво. – Простому смертному туда вообще не попасть. Мрамор, золото, самоцветы, драгоценные сорта деревьев, великолепные картины и статуи… а еще – королевский трон, олицетворение власти. Власти над собой или над другими?… Я не берусь судить, хозяину дворца видней. Могу сказать только, что богатств его души не исчислить, по всей видимости, никому. Потому что вход туда охраняется стражей. Хоть ты ее и не упомянул, но не бывает дворцов без охраны.
– Моих друзей туда пускают без препон, – сказал, усмехнувшись, Кароль. – А друзей у меня много, – и подмигнул Катти и Пиви, таращившим на него глаза с неподдельным интересом.
– Друзей ли? – мягко возразила Фиалка. – Есть, знаешь ли, некоторая разница между людьми, которых ты рад видеть, и людьми, которым ты доверяешь.
– Ну… – Впервые в жизни, наверное, Кароль не нашел, что сказать.
Разницу он, конечно, знал. Но не станешь же объяснять при толпе народу, состоящей к тому же из одних подозреваемых, что в силу профессии тебе приходится в основном иметь дело с третьей категорией людей – кому и не рад, и не доверяешь!..
– Да. Дворцов без охраны не бывает, – вынужденно повторил он ее слова.
И Фиалка повернулась к Аглюсу.
Тот отсалютовал ей полным стаканчиком.
– Твое идеальное жилище меня, прямо скажем, удивило, – сказала она. – Ты совсем не похож на человека, который предпочитает лес городу и общество зверей – человеческому. Как не похож и на аскета, способного из всех удобств обойтись лежанкой и печью. Но… Поскольку я и в мыслях не держу на самом деле, что ты солгал, могу предположить одно – сегодня для тебя это и вправду так. Есть какая-то причина, по которой тебе хотелось бы оказаться далеко отсюда, там, где никто не найдет, в полном одиночестве… Сказать еще?
– Не надо, – Аглюс скривился. – Причина на самом деле проста – Папаша Муниц. – И с комичным ужасом оглянулся на фургон антрепренера. – Уж сегодня-то мне точно хотелось оказаться подальше от него. На краю света!
Все понимающе засмеялись.
– Возможно… – с сомнением протянула Фиалка.
– И хватит обо мне. Давай уже наконец о сумке… – Аглюс кивнул в сторону Изы. – А то кое-кто извелся от нетерпения!
– Как скажешь. – Прима вздохнула. – Только подбросьте сперва кто-нибудь хворосту в огонь. Не то останемся в темноте.
Костры, забытые за увлекательным разговором, и впрямь успели почти погаснуть.
Один решили не разжигать заново. Вторым, что был поближе к столу, охотно занялся капитан Хиббит, воспользовавшись паузой, чтобы наскоро повторить про себя Фиалкины откровения. С намерением обдумать их еще раз, на досуге. Если он, конечно, будет, этот досуг…
Хворосту он навалил побольше, чтобы надольше хватило. И когда вернулся за стол, Фиалка приступила ко второй части толкований.
– Емкость – это… любовь, – заявила она. – И сумка Изы – весьма необычайный пример…
Все начали хохотать, не дав ей закончить.
– Вместительная… – не удержалась от смеха и сама прима. – Большая, прочная…
Иза захихикала тоже.
– С кучей карманчиков!
– С двумя отделениями! – припомнил Беригон. – А для кого второе?…
– Красная… Цвет любви… – сквозь смех выдавила Пиви.
– Хозяйственный подход! – подвела итог Фиалка. – Возможно, несколько прагматичный, зато надежный… Беригон, увы, менее оригинален. Холодное, с ледника, пиво всего лишь освежает и утоляет жажду. Впрочем, многие мужчины не могут без него жить…
– Не зря я сомневался! – огорченно воскликнул Титур. – Что по сравнению с его пивом мой фонтан?
– Неужели сам еще не понял? – поддела развеселившаяся прима. – Любовь для тебя прежде всего – красота. Игра солнечного света, радуга… Сама же вода, между прочим, – основа жизни!
А вот Раскель пока еще совсем не знает, что такое любовь. Для него – это нечто загадочное. Манящее, привлекательное, но, увы, запертое на ключ. И что звенит внутри – неизвестно…
С его представлением перекликается представление Князя – сундук с пиратскими сокровищами, тоже запертый. Только Князь, в отличие от Раскеля, знает, что внутри. И знает, что только в его власти снять с этого клада заклятие.
Кароль шутовски поклонился.
– И поделиться! – напомнил.
Многомудрая прима кивнула и посерьезнела. Взглянула на Катти.
– Очаг, в котором горит огонь… Твой дом отнюдь не пуст, дорогая. Покуда ты поддерживаешь этот огонь.
– Я поняла…
Фиалка перевела взгляд на Пиви.
– Любовь – воронка от бомбы. Не в этом ли причина того, что дом стал крепостью?