Большая игра

Через пару часов, уставшие, с гудящими от напряжения ногами, они сидели в баре у подножия Косой и пили глинтвейн.

— Надо почаще выбираться, — Макс блаженно вытянул ноги, обутые в тяжелые горнолыжные ботинки, — а то я уже забыл, когда прошлый раз катали. Ноги почти отвыкли от этого дела.

— Максим, ты же у нас рулевой обоза, от тебя все зависит. — Марина расслабленно сидела рядом в кресле и смотрела на солнце, медленно крадущееся к вершинам высоких сосен. — Можно и почаще выбираться.

Она выпила всего пару глотков горячего вина и наслаждалась теплом, разбегавшимся по венам. Теплая волна мягко согрела живот, пробежалась по рукам и, наконец, достигла пальцев ног. Марина зажмурилась. «Господи, хорошо-то как! — промелькнула мысль. — Почему же нельзя всю жизнь прожить так, в блаженстве? Почему?»

— Почему что? — Макс пристально смотрел на нее. Марина поняла, что свой вопрос она задала вслух.

— Вот задумалась, почему мы не можем быть все время счастливы? Сейчас так хорошо, и кажется, что это блаженство продлится бесконечно. Но мы допьем вино, рассчитаемся, встанем и уйдем. А завтра вернемся в город, где опять будут новые дела, новые проблемы и новые разочарования. Но им мы посвятим гораздо большую часть своей жизни, чем таким маленьким радостям, как сидеть на склоне горы, пить вино и любоваться закатом. Почему так, Макс? Ведь это не только мы такие, все люди ведут себя похожим образом. Почему мы все не хотим быть счастливыми? Люди так глупы…

— Мне кажется, что люди слишком умны для того, чтобы быть счастливыми. — Макс крутил в руке бокал с остывающим глинтвейном, глядя на игру солнечных преломлений в стекле.

— Умны? Может, все же глупы?

— Умны, Маринка. Они умны, но в этом уме нет пользы. Это такое горе от ума. Когда ум хуже глупости, во всяком случае, он приносит больше тревог и сомнений, чем радости. Вот смотри, о чем ты думала, когда каталась?

— Как бы не упасть, — Марина рассмеялась, — о чем там еще думать? Как все прекрасно!

— Вот именно, когда мы счастливы, мы ни о чем не думаем, нам просто хорошо, мы наслаждаемся жизнью. Но тут где-то в голове открывается лючок и вылезает ум. И он говорит нам — а что это мы тут без дела сидим? Ведь так скучно! Надо чем-то заняться. Ты понимаешь? — Макс отставил вино, тема разговора захватила его. — Ему скучно, уму нашему. Вот взять нашу кошку. Она поест, попьет, потрется о мои ноги и счастлива. И спит по полдня. И ей не скучно! Она не изобретает смысл и цель жизни. Животным вообще не скучно в природе. Они просто живут. Когда они голодны, они ищут еду, а когда они сыты — они радуются жизни. А человек так не может. Он постоянно голодный. Потому что, кроме мяса, ему, чтобы наесться, еще надо дом, машину, яхту, самолет, генеральские звезды. Аппетиты у всех разные, но наесться почти никто не может.

— Счастлив тот, кто наелся, — тихо произнесла Марина, — или тот, кто и не хотел есть.

— Да, есть и такие. Но их мало. Много людей, у которых и на мясо не всегда хватает, но это не значит, что они не хотят большего. Просто они хотят пассивно, ничего не пытаясь делать, только завидуя тем, у кого есть больше. Таких очень много, весь наш вагонзавод. Порой мне кажется, что зависть — это наша национальная идея. Она движет нами.

— Моя мама никогда никому не завидовала, — резко перебила Марина.

— А таких много, как твоя мама? Знаешь, я вот тоже вспоминаю порой своих дедушку с бабушкой. Летом они хлопотали на даче. Дед дрова заготавливал на осень, в саду копошился все время, бабушка заготовки штамповала, как небольшой консервный заводик. Зимой они жили с нами в городе. Они каждый день ходили гулять в парк. Ну, ты знаешь этот парк возле старой квартиры.

Марина кивнула.

— Он же огромный, птицы, белки, родник. Они с родника воду приносили в пластиковой канистре. Тогда казалось, что нет вкуснее воды на свете… так вот мне кажется, что они были счастливы. Потому что все, что они хотели, у них было. Эта дача, эти заготовки, этот парк с родником, мы у них были… а самое главное — они были друг у друга…

— А мы? — неожиданно спросила Марина. — Скажи, Макс, мы есть друг у друга? Или мы уже все потеряли?

Макс смущенно замолчал. Прошло несколько мгновений, и неожиданно в голове у него открылся тот самый лючок, про который он говорил, и то ли ум, то ли кто-то другой отчетливо сказал ему, что если он будет молчать и дальше, то потеряет эту женщину навсегда. И Макс накрыл своей большой ладонью маленькую руку жены и тихо произнес:

— Я есть… я у тебя есть, Маринка.

Он почувствовал, как ее рука вздрогнула, а потом она большим пальцем ласково провела по его запястью и сжала его ладонь.

— Не теряй меня, Макс, не теряй меня никогда…

Несколько часов спустя они вышли из своего гостевого дома, построенного в стиле швейцарских шале. Уже давно стемнело и мороз усилился, но Макс почти не чувствовал холода. Он был опьянен, но не столько выпитым, сколько вернувшимся к нему тем чувством влюбленности в жену, которое, казалось, ушло безвозвратно. Растворилось в ежедневной привычке видеть и не замечать друг друга, в усталости от взаимного непонимания и лжи, в чрезмерном увлечении Макса алкоголем и другими женщинами. И вдруг это чувство вернулось к нему, вернулось в тот миг, когда жена, глядя ему прямо в глаза, произнесла:

— Не теряй меня, Макс…

В этот момент он почувствовал, что с ним говорит не уставшая от его выходок женщина, с которой он прожил вместе больше десяти лет, а хрупкая, беззащитная, совсем молодая и неопытная девчушка, с которой он когда-то познакомился и которая доверила ему саму себя. И он не мог, не имел права разочаровать ее, ибо тогда, наверное, он разочаровался бы сам в себе, в своем существовании, которое если кто и наполнял смыслом, то именно эта девочка с огромными серыми глазами.

Но теперь Максу было не до психоанализа. Он просто был счастлив. Как может быть счастлив любой мужчина, проведя несколько часов в уединении с любимой женщиной. Что-то мурлыкая себе под нос, он помог Марине сесть в «гелендваген», захлопнул дверь и, быстро обежав машину, уселся за руль.

— Макс, тебя не сильно развезло, может, все же на такси поедем? — беспокойно спросила Марина.

— На морозе уже все выветрилось, да тут и ехать две улицы, обещаю не гнать! — Макс чмокнул Марину в ухо.

Мощный двигатель взревел, и стальной черный куб неторопливо покатился к выезду с парковки. Макс действительно был очень аккуратен на дороге, да и ехать было совсем недалеко. Буквально через несколько минут они оказались возле единственного на весь курортный поселок ночного клуба «Night flight». Все возможные парковочные места в округе были забиты машинами, в итоге они припарковались прямо на здоровенный сугроб метрах в ста от входа в клуб. Подгорный был очень горд столь удачной, по его мнению, парковкой. Правда, его гордость несколько омрачил снег, набившийся ему в ботинки, когда он, не раздумывая, выпрыгнул из машины в сугроб. Он тут же провалился по колено и крикнул Марине:

— Не выходи, я сейчас подойду!

С трудом обойдя машину, он открыл пассажирскую дверь и протянул руки:

— Ну, прыгай, ловлю!

Марина сделала шаг ему навстречу. Макс крепко обхватил жену, попытался отступить назад, но зацепился за снег и, не удержавшись, повалился на спину, по-прежнему крепко сжимая Марину в своих объятиях.

— Макс, ты идиот! — воскликнула Марина. — Ты же мог разбить затылок!

— Я идиот, — согласился Макс, — я влюбленный идиот! Влюбленный в свою жену.

По-прежнему лежа на спине, он попытался поцеловать Марину. Она уперлась локтями ему в грудь и приподняла голову.

— Идиот, потому что влюбленный? — Она пристально смотрела на мужа.


— Идиот, потому что не понимал этого. — Он улыбнулся и выдохнул пар изо рта.

— А теперь понял? — Жена была по-прежнему серьезна.

— Понял!

Марина на мгновение прижалась губами к его губам, а потом быстро поднялась.

— Вставай, влюбленный, попу отморозишь.

Макс неловко поднялся, охнул, схватившись за спину.

— Да, похоже, я и копчик отбил себе, танцор сегодня из меня не выйдет.

Марина рассмеялась, схватила его за руку и повлекла ко входу в клуб, из которого доносились оглушительные раскаты дискотеки восьмидесятых.



Sweet dreams

Are made of this.

Who am I to disagree?

I travel the world and the seven seas

Everybody's looking for something[7].





В клубе, согревшись, Макс почувствовал, что на самом деле довольно сильно ушибся при падении. Он кое-как устроился на мягком диванчике, подложив себе под поясницу пару подушек. Марина подшучивала над ним и пыталась кормить его с руки. После пары фужеров шампанского, получив согласие мужа, Марина отправилась на танцпол, где уже было достаточно оживленно. Макс не очень любил шампанское, наутро от него всегда болела голова, но и заказывать привычный для себя виски тоже не стал, не желая выпить лишнего. Поэтому он лениво просматривал новости в смартфоне, периодически бросая взгляды на танцующую жену. В свои тридцать два она была восхитительна. Рождение двоих детей не испортило ее стройную фигуру, хотя Марина почти не занималась в спортзале. Облегающее короткое платье подчеркивало все достоинства ее фигуры, а полумрак ночного клуба, перемежаемый отблесками световых установок, делал ее облик совершенно неотразимым. Макс залюбовался женой, и рука машинально потянулась к шампанскому. «За такую красоту не грех и выпить!» — мелькнула мысль. Очередной ураганный хит тридцатилетней давности сменил мягкий гитарный перебор и знакомый с детских лет тенор Клауса Майне:



Time, it needs time

To win back your love again.

I will be there, I will be there.

Love, only love…[8]





Пары слились в объятиях на танцполе. Марина направилась к своему столику. Она широко улыбалась мужу, который так же радостно улыбался ей в ответ. Смуглый мужчина с аккуратной черной бородкой, одетый в дорогой костюм, наклонился ей навстречу и что-то произнес. За шумом музыки Марина не расслышала его слов, рассмеялась и, отрицательно покачав головой, сделала шаг вперед. Мужчина неожиданно сильно схватил ее за руку. Марина быстро обернулась и резким движением выдернула руку, при этом тыльной стороной кисти случайно задела мужчину по подбородку. С изумлением она увидела, как в общем-то симпатичное лицо незнакомца переменилось. Глаза его расширились, улыбка сменилась кривым оскалом. Злоба переполняла его, и Марине показалось, что незнакомец сейчас ударит ее. И действительно, он резко выбросил вперед левую руку, но не ударил, а крепко схватил ее за локоть.

— Ты что, совсем все попутала? Со мной пойдешь! — коротко выплюнул он слова ей в лицо.

Марина растерялась, сильная рука тянула ее куда-то в сторону. Она попыталась обернуться в надежде привлечь внимание мужа, но бородатый мужчина дернул ее за руку и быстрее потащил за собой. Танцующие совсем не обращали на них внимания.

В этот момент Макс ударил. Он не стал ничего говорить. Встав левым плечом на пути бородача и дождавшись, когда тот сам, сократив дистанцию, почти уперся в него, Подгорный мощным апперкотом отправил наглеца в нокдаун. Затем Макс потер больной копчик и улыбнулся испуганной жене:

— Все хорошо, пойдем за столик.

Они вернулись за свой стол. Макс пытался изобразить невозмутимость, хотя это у него не очень получалось. Теперь у него болел не только копчик, но и костяшки пальцев на правой руке. Нестерпимо хотелось выпить чего-то покрепче шампанского, но на столе ничего не было, и Макс, залпом осушив фужер шипучки, махнул официантке, чтобы принесла еще бутылку. Марина все время оглядывалась на танцпол. Было видно, что вокруг упавшего мужчины столпились люди, туда же подбежали несколько молодых ребят в черных футболках с большими белыми буквами NF на спине — охранники клуба. В конце концов лежащему на полу человеку помогли подняться. Еще один бородач в таком же черном костюме и белоснежной рубашке поддерживал своего земляка и что-то бурно обсуждал с охранниками клуба, периодически указывая на Максима. Через несколько минут оживленной дискуссии двое бородатых мужчин в одинаковых костюмах медленно пошли к выходу из зала. Четверо охранников провожали их плотным полукольцом. Еще двое направились к месту, где сидели Марина и Максим.

— О, к нам наф-нафы идут, — заметив их, рассмеялся Макс.

— Я только прошу тебя, не надо устраивать разборок с охраной, — испуганно попросила Марина.

— Не беспокойся, мы с хозяином клуба хорошо знакомы, проблем не будет, — улыбнулся Макс, — да и охранники эти меня тоже знают.

Так и оказалось. Подошедшие к ним секьюрити были настроены совсем не агрессивно. Поздоровавшись, старший из них извинился за инцидент, похвалил Максов удар с правой, сказав, что так быдло и надо ставить на место, а затем, вдруг став очень серьезным, наклонился к Максу и произнес ему на ухо:

— Максим Сергеевич, эти ребята заезжие, не из нашего региона. Причем, я так понял, парни совсем не простые, такими именами козыряли серьезными, даже Жамбаева упоминали. И настроены агрессивно очень. Вы, Максим Сергеевич, когда соберетесь уезжать, дайте знак, мы вас с супругой до машины проводим. Так всем спокойнее будет.

— Благодарю, не думаю, что они еще пару часов будут мерзнуть у входа, но все равно спасибо за предупреждение. — Макс пожал охранникам руки, и те неторопливо удалились.

Музыка гремела во всю мощь, зал был полон танцующих, и ничто уже не напоминало о недавнем происшествии.

— А не выпить ли нам за любовь? — Макс вновь разливал шампанское.