Боярин

При этом, несмотря на маневрирования, он всячески старался выдерживать примерно одну и ту же дистанцию. Что у него неплохо получалось.

Наконец, получив с десяток попаданий, головной эсминец загорелся, его заволокло дымом. Второй выдвинулся вперед, прикрывая товарища.

– Задробить стрельбу! – вновь вооружившись телефоном, приказал Борис. – Наводить по второму эсминцу!

– Четыре тысячи пятьсот, – как заведенный, выкрикнул дальномерщик.

– Прицел сорок пять! Упреждение четверть корпуса! Первый огонь!

И вновь орудия заработали вразбежку, обрушив на противника каскад снарядов. Только на этот раз попадание случилось сразу. А там пошло чаще и гуще.

Маловат калибр. К такому выводу пришел Борис, вглядываясь в результаты стрельбы. Конечно, на этом эсминце более серьезную артиллерию не разместить, но нужно что-то решать. Более серьезные стволы наделали бы куда больших бед. Если он правильно помнит, в книге Валентина Пикуля, которую он читал в юношестве, упоминались стомиллиметровые орудия. Н-да. Нужно увеличивать водоизмещение. Иного выхода нет.

Вскоре запылал и второй эсминец, начав отворачивать в сторону и выставив дымы. Быстро же перенимают полезные нововведения. Вот и эта тактика нашла свое воплощение во многих флотах. Хорошо хоть с завесой получается далеко не у всех, тут ведь недостаточно просто активировать дымовую шашку. Со специальными снарядами все куда сложнее.

Как результат, русские потеряли уругвайцев из виду. Причем получилось настолько удачно, что белесая стена скрыла и первый эсминец, вышедший из боя раньше. Впрочем, это не имело значения. Главного Рыченкову добиться удалось. Он вывел из боя два эсминца, представляющих определенную угрозу.

Де Рамальо следовало бы отправить против отряда Измайлова все четыре минных крейсера, тогда, возможно, у них что-то и получилось бы. Правда, преимущество «Новика» в ходе не позволило бы им его зажать. Но с парой кораблей выходить на него и вовсе безнадежно.

Потеряв из виду противников, Рыченков оценил обстановку у своих миноносцев. Несмотря на численное превосходство противника, они давили и навязывали свой рисунок боя. Два уругвайских кораблика, охваченных пожарами, уже отвалили в сторону, выйдя из схватки, чтобы зализать раны. Необходимости вмешиваться в драку никакой. Пора заняться главной задачей.

– Сигнальщик, передай по отряду. Сопровождаю катера. Бой вести самостоятельно. Головным «Страшный».

Миноносцем командовал опытный командир, мичман Привалов. По возрасту он старше Рыченкова, хотя и не имеет за плечами такого багажа. Образования уже вполне хватает, чтобы выдержать экзамены на лейтенанта. Но в существующих реалиях недворянин подняться выше мичмана не мог. Исключение составляли полные георгиевские кавалеры, которые могли иметь чин лейтенанта военного времени.

К примеру, Рыченкова пришлось наделять личным дворянством. Но тут все просто. Свою весомую роль сказало то, что у него был полный бант. Ну и ходатайство боярина Голубицкого конечно же. Зато теперь он являлся полноценным лейтенантом с перспективами роста. Глядишь, еще и экзамены на кавторанга выдержать сможет.

Выполняя приказ с «Новика», катера оторвались от угольщика и направились на сближение со своим лидером. Транспорту сейчас ничего не угрожало. Миноносцы основательно сковали легкие силы, находящиеся поблизости. Подготовка комендоров на них ничем не уступит артиллеристам на «Новике». Да и на самом сухогрузе в настоящий момент находится батарея полевых орудий с подготовленной обслугой.

Второй основной отряд уругвайцев наконец приблизился к противнику настолько, чтобы открыть огонь. Им сейчас явно не до схватки легких сил, развернувшейся где-то в стороне. Эскадренный броненосец, броненосный крейсер, один крейсер первого ранга и два второго. Весьма грозная сила, равная, а то и превосходящая эскадру де Каррильо. Прикрывали их эсминец и три миноносца.

«Новик» насел на эсминец противника с расстояния в шесть тысяч. Несмотря на то что он начал засыпать его каскадом снарядов, попадания случались редко. Сказывалась большая дистанция и значительный разброс. Если бы не вдумчивая подготовка наводчиков и артефакты, то сомнительно, что им удалось бы добиться поражения целей. Но все складывалось не так уж и плохо.

А вскоре и вовсе удалось сбить у уругвайца среднюю трубу, в результате чего тот значительно потерял в скорости. То есть фактически перестал представлять угрозу для катеров, которые пока еще держались стайкой в стороне. И, как предполагал Измайлов, пока еще не были обнаружены. Все же персональный камуфляж – это серьезное подспорье.

На этот раз командир уругвайского отряда не стал ограничиваться полумерами и направил против «Новика» сразу два легких крейсера. Корабли новейшей конструкции вывалились из строя и проследовали навстречу противнику, буквально засыпая его снарядами.

Вот уж когда «Новику» пришлось вертеться, как угрю на сковороде. Здесь сказались отличная подготовка наводчиков, действенность артефактов и большой опыт Рыченкова. По эсминцу одновременно вели огонь двенадцать стодвадцатимиллиметровых орудий и шесть сорокасемимиллиметровых пушек крейсеров. Плотность обстрела была такой, что вода со стороны противника буквально кипела от беспрерывных всплесков снарядов.

Эсминец и три миноносца бросились наперерез катерам, задействовав максимум своей артиллерии. Не отвечая на обстрел крейсеров, Рыченков приказал сосредоточить огонь именно на этом противнике. Сейчас главное – катера и их атака четырех кораблей линии.

Тем временем плотность обстрела «Новика» только увеличивалась. Дошло до того, что Дорофей Тарасович был вынужден поставить дымы. Все же хорошо подготовлены уругвайские комендоры. И это – несмотря на значительную дистанцию. Эдак глядишь, никакого умения вкупе с артефактами не хватит.

Дымы скрыли русских от крейсеров и в то же время не мешали «Новику» вести обстрел миноносцев, причем успешный. Уже двенадцатым снарядом комендорам Бориса удалось добиться первого попадания. А там и второй, и третий. Маленькому кораблику доставалось изрядно.

Взрыв на палубе «Новика» случился как-то уж совсем неожиданно. Вслед за ним – душераздирающие крики. Призывы медика. Ругань унтера, поминающего мать и святую богородицу вместе с нерадивостью призывающего помощь. Ну и напоминание, для чего ему дана «Аптечка».

Вскинув бинокль, Дорофей Тарасович недовольно рыкнул.

– Эсминец их ожил. Боря, давай к четвертому орудию и пошли ему пару-тройку пламенных в разлуку. Пока ребятки и сами справляются, а там и я огонь подкорректировать смогу.

– Слушаюсь, – по-военному ответил Борис и бросился выполнять приказ.

Когда он прибыл к орудию, обнаружил там палубу, залитую кровью, которую в настоящий момент окатывали из брандспойта. Ошарашенно мнущего свои ноги матроса в изодранных брюках. Однозначно оторвало ноги, но «Аптечка» исправила ситуацию. Другой массирует виски. Из каски торчит иззубренный осколок. Не иначе как сотрясение головного мозга. Третий дернул себя за нос, непроизвольно помяв грудь. Хотя смысла в этом из-за бронежилета никакого. Кстати, в нем имеется прореха. Серьезно прилетело, коль скоро пробило защиту. Двоих перевязывают.

Изрядно досталось от одного-единственного семидесятипятимиллиметрового снаряда. Вот уж чего Борис не ожидал. Наверняка ударило в скопившуюся группу. Ну и пироксилиновая начинка, ясное дело. Пороху подобное попросту не под силу.

– Орудие в порядке? – поинтересовался Измайлов у унтера, командира расчета.

– Так точно.

– Хорошо. Этого подлечи «Аптечкой», – приказал фельдшеру, указывая на мнущего виски матроса.

– Так на нем ни царапины, – удивился тот.

Угу. Тут о таком понятии, как сотрясение мозга, и о его последствиях пока еще ни сном ни духом. Все-то у них на мигрень списывается, имеющую весьма широкий смысл. А оно потом аукнется так, что мама не горюй. И не факт, что в дальнейшем артефакт сможет помочь. Далеко не все застарелые болячки ему по плечу. Проще не доводить до крайности.

– Сделай, – коротко подтвердил Борис свое распоряжение, подступаясь к орудию.

Пристрелялся он быстро, уже третьим выстрелом добившись попадания по, казалось бы, вышедшему из боя уругвайскому эсминцу. Несмотря на изрядное расстояние и рассеивание, он попал еще четыре раза, затратив при этом десяток снарядов. Что ни говори, а его дар оказывает существенное влияние на способность к стрельбе. И в особенности это сказывается на дальних дистанциях. Результат обстрела – выведенное из строя носовое орудие и возникший пожар.

Пока суд да дело, катера начали свою атаку. Миноносцы пытались ее сбить, ведя по ним огонь из всего имеющегося вооружения. Но, во-первых, они могли достать далеко не всех, а во-вторых, экипажи этих скорлупок тоже не собирались изображать из себя мишени.

По совести, куда большую угрозу для них представляли сами атакуемые корабли. Точнее, их вспомогательный калибр из шести стопятидесятимиллиметровых орудий по каждому борту, способный выплюнуть целую тучу тяжелой картечи. Причем благодаря унитарному заряжанию скорострельность у них была высока. Плюсом к этому – до двух десятков малокалиберных пушек. Плотность огня такая, что дымовая завеса не имеет того решающего значения, как хотелось бы.


Словом, катерам сейчас жарко. На фоне этого атака теперь уже двух миноносцев выглядит весьма бледно. Один из кораблей все же удалось вывести из строя. Снарядом ему сбило трубу, и он потерял ход.

– Готово, Дорофей Тарасович, – вернувшись на мостик, доложил Борис.

– Вижу, – удовлетворенно кивнув, ответил Рыченков. И тут же отдал команду: – Руль, резко право шестьдесят.

Матрос быстро отработал штурвалом. Борис почувствовал, как эсминец накренился, а палуба уходит из-под ног. А чуть погодя рядом с бортом взметнулось сразу четыре водяных столба от прилетевших гостинцев. Следом – еще столько же. «Новик» вышел из-под прикрытия дымов, и крейсера поспешили отметиться по нему.

– Боря, по головному, – коротко бросил Дорофей Тарасович, выводя эсминец практически на встречный курс.

– Слушаюсь. На дальномере, дистанция до головного крейсера.

– Слушаюсь, – разворачивая прибор, отозвался матрос.

Борис снял телефон и трижды провернул ручку индуктора.

– Задробить стрельбу! Орудия, лево сорок два! Цель – головной крейсер! Осколочным заряжай!

– Семь тысяч двести, – послышался доклад дальномерщика.

– Прицел семьдесят два! Упреждение треть корпуса! Первый огонь!

Когда рявкнуло четвертое орудие, Борис услышал отдаленный гулкий грохот. А за ним второй, третий… Катера, пустив свои торпеды, уже уходили, прикрываясь дымами. Более сорока килограммов тротила, детонирующие под бортом и вздымающие многотонные водяные столбы, достающие до клотика, не могут не произвести впечатление. И уж тем паче, если таковых случилось два к ряду. И тем не менее артиллеристы кораблей линии не потеряли присутствия духа, продолжая обстреливать удаляющегося и все так же остающегося невидимым противника. И не сказать, что их огонь был бессмысленным.

Впрочем, Борису сейчас не до этого. Удовлетворенно отметив, что катера выполнили свою задачу, он сосредоточился на артиллерийской стрельбе. Рыченков грамотно вел «Новика», беспрерывно лавируя, избегая попаданий и выдерживая курс так, что крейсера могли одновременно задействовать не больше четырех-пяти орудий на два корабля. Им бы разойтись, взять его в клещи. Но уругвайские командиры придерживались существующих тактических приемов, а они устаревали с той же скоростью, что и сами корабли.

Вскоре головной крейсер, буквально засыпанный снарядами, попросту прекратил стрельбу, частью по причине больших потерь в личном составе, частью из-за разгоревшегося пожара. Носовое орудие застыло, как-то странно задрав ствол. То ли случилось прямое попадание, то ли поломка, что вовсе не редкость с техникой и механизмами сегодняшнего уровня.

Как бы то ни было, Борис поспешил перенести огонь на другой крейсер, и тому доставалось на орехи ничуть не меньше, а ввиду сократившейся дистанции, так еще и больше.

Наконец настал момент, когда Рыченков решил пустить торпеды. Два сигарообразных снаряда, выглядевшие куда значимей привычных образцов, скользнули рыбками в воду и устремились к цели.

Команда Измайлова не только потрудилась над торпедами для катеров, уменьшив их габариты и по максимуму облегчив, но и модернизировала полноразмерные образцы. При той же длине изменилась форма, став более цилиндрической. Как результат, увеличился внутренний объем и заряд взрывчатки вырос до восьмидесяти килограммов. Ну и благодаря усовершенствованию двигательной установки по примеру облегченных торпед дальность хода возросла втрое, а скорость – почти вдвое.

Система не могла не отметить подобные изменения. По факту ведь получилось новое изделие с частичным использованием частей и механизмов от прежней самодвижущейся мины. Вообще-то, если бы не плавучий завод на «Пеликане», то нечего было бы и думать об этом. Но для того и задумывалась плавмастерская.

Одна из торпед прошла мимо, зато вторая ударила в правую «скулу» крейсера, взметнув огромный столб воды. Он полностью закрыл собой корабль, который шел под углом. Похоже, водонепроницаемые переборки не были загерметизированы или торпеда ударила в стык отсеков. Как бы то ни было, но крейсер ушел под воду в считаные секунды. Какое-то время он погружался на ровном киле, а потом просто нырнул, выдав пару гулких хлопков и ненадолго окутав паром место своей гибели. Если кто и выжил из экипажа, то лишь немногие счастливцы.

Над «Новиком» раздался рев нескольких десятков луженых глоток, выражающих бурную радость по поводу победы. Однако ликование длилось недолго. Над палубой разнесся грозный окрик Рыченкова, щедрой рукой раздающего якоря в интимные места. Не прошло и минуты, как орудия вновь заговорили, посылая во второй крейсер один снаряд за другим.

На этот раз им противостоял только один противник, и «Новику» не составило труда забросать его палубу снарядами. Конечно, серьезных повреждений они нанести не могли. Максимум вывести из строя орудие, повредить трапы, наковырять небольшие пробоины в надстройках или вызвать пожар. Зато чрезмерно частые разрывы осколочных снарядов выкашивали личный состав и загоняли его в укрытия.

К слову сказать, подобный номер не прошел бы с крейсером первого ранга. У них часть противоминной артиллерии укрывалась в казематах. Так что она сохранила бы свою боеспособность.

Уже беспрепятственно приблизившись вплотную, «Новик» пустил две торпеды с интервалом в десять секунд. Целились в центр борта, защищенного выпущенными противоминными сетями. Ход корабля замедлился, и они провисли, надежно прикрыв его от подобной атаки.

Благодаря более чувствительному взрывателю первая торпеда взорвалась в сетях, снеся разом две секции. Вторая же ворвалась в брешь и рванула едва ли не в самом центре левого борта корабля. Произвести точный пуск мин в столь благоприятных условиях не составило труда.

– Вот так вот, голуба, – удовлетворенно произнес Рыченков, оглаживая подбородок, покрытый седой щетиной.

– Вот так вот, – с нескрываемым удивлением повторил Измайлов.

– Что, Боря, не верится? – хмыкнул Рыченков.

– Честно говоря, нет.

– А чего же тогда тащил с собой угольщик, да еще и целых два взвода морпехов приволок?

– Ну, в победе я не сомневался. Но вот в то, что все уже закончилось, как-то не верится. И за все время – только одно попадание.

– Это по нам попало лишь раз. Катерам пришлось куда горше, – закуривая трубку, возразил Дорофей Тарасович.

Его информированность неудивительна. Борис руководил артиллеристами и бегал к пушке, лично вгоняя снаряды в разошедшегося противника. Рыченков же не только командовал эсминцем, но и держал руку на пульсе, отслеживая состояние дел всего отряда. К нему стекались доклады с миноносцев, катеров и транспорта.

Из докладов следовало, что оба минных крейсера, поврежденных в начале боя, добили, вогнав в них по торпеде. Такая же участь постигла два миноносца. Три были взяты на абордаж, и на их борт уже направлялась призовая команда из морпехов.

Из четырех кораблей линии в строю остались два крейсера второго ранга. Имея меньшую массу, они сумели погасить скорость. Сети провисли и приняли в свои объятия пущенные в них торпеды. Те, конечно, детонировали, но номер с атакой в образовавшуюся брешь у катерников не прошел. Крейсера воспользовались их отходом и, увеличив скорость, начали уходить к основным силам.

Броненосец бодро кренился на левый борт и вот-вот должен был опрокинуться. Команда уже и не думала о том, чтобы продолжать бой или бороться за живучесть корабля, а была занята только собственным спасением.

Броненосный крейсер, несмотря на пробоину в борту, не просто оставался на плаву, но и сохранил ход. Правда, обстрел парагвайской эскадры он прекратил, развернул главный калибр, заряженный картечью, против жалящих его москитов. Только это ему не помогло. Совместная атака нескольких катеров привела к очередному попаданию, на этот раз – в корму. Экипаж какое-то время еще пытался спасти корабль, но вскоре началась массовая и поспешная эвакуация.

Два уругвайских миноносца из прикрытия отряда уходили в сторону основных сил. Один, потерявший ход, был торпедирован катером, как и эсминец. Была мысль у Измайлова взять на абордаж и его, но Рыченков отмахнулся от этой затеи. И без того досталось на орехи.