Богиня хаоса

– Это и был Баон.

Кейман резко выпрямился.

– Что?

– Он превратил его в монстра. За то, что дружил со мной, сделал темной тварью. Я видела это, когда взяла контроль. Он помнит, Кейман, он меня узнал! Он бы убил меня, если бы не узнал! Просто посмотрел и… ушел. Я не смогла удержать контроль, я ничего ему не приказывала, просто Акорион превратил его… в это. Мне надо его найти. Надо освободить. Нельзя так… прошло столько лет, а он помнит.

– Не знаю, что сказать.

Я никогда не слышала у Кроста такого голоса. Он крайне редко терял самообладание, по крайней мере так, чтобы пробрало. А сейчас и вправду не мог найти ни одного подходящего слова. Здесь не скажешь «не расстраивайся, Деллин, ты не виновата». И не пошутишь «надо было нанять вам репетитора по биологии».

– Я никуда тебя не пущу в таком состоянии.

– Но…

– Столько лет ждал, еще подождет. Мы не знаем, что в голове у монстра, за пару тысяч лет он мог обезуметь. То, что баон ушел, – ничего не значит, в следующую вашу встречу он вполне может решить тобой полакомиться. Мы его найдем и освободим. Только не бегая ночью по горам в истерике, хорошо?

Пришлось кивнуть. Несмотря на внешнюю решимость смело нестись через шторм на поиски чудовища, я вряд ли смогла бы даже добраться до окна. Силы как-то резко испарились, утекли вместе с горячими струями воды в душе.

– За этим он и вернулся. Чтобы делать что-то подобное с моими близкими. Он ведь может повторить это с каждым. С Аннабет. С Бриной. С Рианнон.

– Не может. Силенок не хватит. А еще мы хорошо охраняем всех. Да, иногда охрана оказывается бессильна, но если думать об этом, то можно сойти с ума. Большинство твоих близких рядом со мной, а ко мне Акорион пока что не суется. Иди сюда. Иди-иди, я не кусаюсь.

Свернуться клубочком и положить на постель крылья – великолепно, но еще великолепнее ощущение чужой руки в волосах.

– Я вот думаю. Во скольких еще монстрах живут чужие души? Кого еще Акорион из-за ревности и злобы превратил в чудовищ?

– Он всю жизнь этим занимался. Тайком от меня, от тебя. Потом, получив власть, уже явно. Я все думал, что он имеет право, в конце-то концов, зачем-то же мироздание подкинуло мне вас. Вдруг именно для того, чтобы и тьма получила шанс на жизнь? И все эти мелкие тварюшки хоть и казались отвратительными, имели право на существование.

– А потом он сделал меня. С крыльями, как у его тварей.

– Не ругай крылья. Они красивые.

Меня передернуло: воспоминания раз за разом возвращались к стрилгам, разбегающимся от огромной туши хозяина.

– Ты красивая. И другая. И не забывай, что в момент соединения сознаний ты не только проникаешь в чужое, но и открываешь свое. Поэтому что бы ни было в прошлом, сейчас он увидел добрую и хорошую девочку Деллин.

– Грозу преподавателей?

– Не без этого. Но злая безумная богиня не расстраивалась из-за загубленных душ.

Я повернулась, чтобы посмотреть на Кеймана, но крылья мешали нормально ворочаться. Одним крылом я едва не заехала Кросту по лбу.

– Ты просто очень плохо ее знал.

– Возможно, – он не стал отрицать, – но зато знаю сейчас. Вот, держи. Я обещал, если пройдешь практику, и ты прошла.

Я получила вожделенную папку Бастиана, но в темноте, да еще и лежа, не смогла открыть и не рассыпать сложенные в нее листы. А отказываться от мягких поглаживаний макушки не хотелось.

– Это информация о палаче. Все, что может понадобиться. Где живет, откуда приехал, как выглядит и так далее. Тебе нужно ознакомиться. Чтобы не вышло осечек. И еще я хочу, чтобы ты завтра кое-что сделала.

– Что?

– Потренировалась на человеке.

– А… – Рот открылся сам собой.

Единственного кандидата на подопытного я только что отправила к праотцам. Что Крост предлагал сделать? Выйти в город и взять кого-нибудь под контроль? Вряд ли меня, конечно, посадят, да и можно найти какую-нибудь сволочь, которую не жалко, но…

– Погоди!

Я резко села.

– Ты же не имеешь в виду…

– Между контролем над разумом животного, у которого всего пара инстинктов, и человека, пусть и не совсем… м-м-м… обычного, огромная разница. Тебе нужно ее почувствовать.

– Кейман! Яспера?! Ты серьезно?! Слушай, я ее не люблю. И если вдруг однажды магистр Ванджерия соверше-е-енно случа-а-айно упадет с лестницы и сломает себе шею, вряд ли буду плакать. Но тебе не кажется, что ты ведешь себя с ней немного… как бы это выразиться? Как мудак.

– Да, пожалуй. Только моя задача – сохранить жизнь максимальному числу людей. А не найти друзей и жить с ними дружной семьей. Ненависть – приемлемая плата за очередной шаг к победе. И Яспера понимает, что это необходимо. Всего несколько попыток, чтобы ты шла не вслепую.

Всего лишь несколько попыток для меня. Всего лишь шаг к общей цели для Кроста.


Как же она его любит, что готова ради его крошечного шага сделать шаг в пропасть? И почему не смогла так полюбить я?



Из приоткрытого окна слышится шум дороги. Там дикая пробка, все сигналят и ругаются. Прямо в середине колонны машин застряла доставка пиццы, и я рассеянно думаю о том, что кто-то сейчас очень голоден и зол.

– Ты здесь жила?

Бастиан смотрится чужеродным в декорациях крошечной комнатушки с не менее крошечной кухней. Как будто Штормхолд, школа, Акорион – все это был сон, и мы на самом деле просто однокурсники в заштатном университете Земли.

Хотя нет. Бастиан даже здесь выглядит золотым мальчиком. Хоть и повзрослевшим.

Я украдкой щупаю спину. Без крыльев так непривычно легко. И грустно. Как будто я лишилась части себя. Зато пусть здесь и нет крыльев, есть Бастиан.

– Да. Я здесь жила.

Мне почему-то волнительно. Он медленно бродит вдоль стен, рассматривая полки. Я стесняюсь прошлой жизни. Она одновременно ужасно дорога и ненавистна. Я собираюсь в нее вернуться, но в то же время совершенно не хочу показывать ее Бастиану, привыкшему к иному. Во сне страхи порой абсурдны, и я боюсь, что, увидев эту Деллин, он перестанет приходить даже в сны.

Бастиан останавливается у полки с фотографиями.

– Это твоя мама?

Я долго смотрю на лицо улыбающейся женщины. Вся фотография в заломах и потертостях: я хранила ее как самое ценное сокровище. Она напоминала о временах, когда я была счастливым и любимым ребенком. Мы гуляли в парке, кормили уток, и была только мамина теплая рука, сжимающая мою, да смешные утиные попки, которые они высовывали из воды, наклоняясь за кусочком хлеба.

– Выбрось ее, – говорю я.

– Почему?

– Эта женщина только притворялась моей матерью. Я не хочу вспоминать ее во сне. Я хочу вспоминать тебя.

А еще я хочу, чтобы он меня обнял. И поцеловал, как в школе, когда мы встречались. Без ненависти, без грубости, просто потому, что я его девушка и нам нравилось целоваться.

Но Бастиан словно избегает меня. Не смотрит, не прикасается. В крошечной квартирке стремительно становится душно.

– Что с тобой? – спрашиваю я. – Ты так давно не приходил.

– Кое-что случилось…

Я замираю, поняв, о чем скажет Бастиан, и едва сдерживаюсь, чтобы не рассмеяться.

– Что?

– Я ее поцеловал.

– И теперь тебя мучает совесть? С чего вдруг?

Черт, наверное, это звучит слишком жестко. Но я не могу удержаться.

– Понравилось?

– Деллин…

– Что?! – срываюсь на крик, и следом за фотографией в мусорку летит айпод с наушниками. – Что ты еще от меня хочешь, Бастиан?! Теперь будешь приходить и просить разрешения поразвлечься с ней?! Очнись уже! Прекрати делать вид, что не понимаешь!

Его фигура расплывается, ее окутывает туман.

– Нет никакой ее! Слышишь?! Есть я! И если я не нужна тебе – скажи, потому что у меня нет больше сил, я устала! Бастиан! Ты ведь клялся, что любишь! Так почему не замечаешь очевидное?

Только я не знаю, слышит ли он. Потому что просыпаюсь.



Солнце еще не встало, но ночная тьма сменилась первыми утренними красками. Шторм утих, и дождь из неуправляемой стихии превратился в сплошную серую стену. Обычно он навевал уныние, но сейчас был только на руку: отлично скрывал очертания гор, один вид которых напоминал о вчерашнем.

Я обнаружила, что так и уснула в комнате Кеймана, в его рубашке и… с ним же по соседству. Каким-то удивительным образом мы уместились на одной кровати, причем я нахально сложила на него руку, голову и даже немножко ногу. В комнате было прохладно, скорее всего ночью в попытках согреться я и облюбовала большого теплого Кеймана.

От того, что он не стал прогонять и укрыл одеялом, накатила странная, совсем не свойственная мне волна благодарности и нежности. Порыв оказался такой сильный, что я устроилась поудобнее и заботливо накрыла нас обоих крылом. Стало темнее и теплее. Самым большим наслаждением было бы сладко уснуть, но…

Я вспомнила Бастиана, испытала острое чувство стыда, смешанное со злостью, и поняла, что больше не усну.

– Хватит вертеться, – сонно цыкнул Крост.

– Я проснулась.

– Поздравляю. А я – нет.