Бог мелких пакостей

– И этот туда же! – сквозь сон пробормотала я. – А что с нами делать?

– У меня два варианта.

– Валяй, – находясь в полудреме, разрешила Алина.

Воронков простил ей фамильярность.

– Я могу попросить у коллег машину с водителем и отправить вас сейчас домой. Или определить на ночь в больницу: гостиницы в Михайловском нет, а селить вас в рабочее общежитие я сам не хочу. А завтра я бы решил кое-какие вопросы, и мы вместе уехали бы в город. Выбирайте.

– А как же моя курточка? Два раза надела! – Алина продрала глаза, вспомнив о любимой вещи. – Нельзя ли сейчас забрать нашу одежду?

– Нельзя, – отверг Алинину просьбу Воронков.

– Почему? Кто мне возбранит забрать мои вещи? – рассержено спросила Алина, позабыв, что еще недавно тряслась за свою шкуру куда больше, чем за телячью. Сейчас же, после нескольких глотков коньяка да еще под защитой представителя закона ей было море по колено.

– Уже поздно. Негоже навещать пожилую даму после двенадцати ночи.

– Неужели так поздно? – удивилась я. Мне казалось, мы вышли из комнаты, прошлись по подвалу, короткая перебежка до ворот – и вот мы здесь. Полчаса, не больше! На самом же деле мы бродили два часа!

– И все же, что делать будем? – настаивал на ответе Воронков.

Мы с Алиной переглянулись. Пока Сергей Петрович найдет машину, пока мы доберемся, будет утро. Что мы выигрываем? Ничего. И что я скажу Олегу, когда он увидит меня в таком виде? Он сразу поймет, что я вляпалась в очередную историю. Нет, на такое я пойти не могла – ближних надо беречь.

Алина ответила за себя и за меня:

– Завтра заберем у Клотильды свои вещи, вы решите свои вопросы, и поедем. Я права, Марина?

– Права, на все сто.

– Хорошо, – вяло согласился Воронков. Наше решение ему почему-то не понравилось. – Поехали в больницу. Там вы сможете помыться и поменять грязный халат на какую-нибудь пижаму. Коко Шанель я вам не обещаю, но что-то из того, что есть, подыщем.

Он завел машину, и мы поехали.

– А где мы находились? – запоздало полюбопытствовала Алина.

– Деревенька Ивановичи, в пятидесяти километрах от Михайловского. К слову сказать, у этого места большие перспективы.

– И что в этой деревне перспективного? – позевывая, спросила я. – Нефть нашли?

– Нет, слава богу, нет, – усмехнулся Воронков. – Места здесь красивые. Река, правда, далеко. Но! За домом, где вы, с позволения сказать, гостили, есть балка, в которой бьет ключ. Ручеек куда-то течет, это не столь важно. Так вот, специалисты проверяли – в этом месте очень близко находится водоносный пласт. Если эту балку перекрыть с двух сторон, получится прекрасное озеро. С одной стороны – лес, с другой – элитный поселок. Вокруг дома Клотильды земля скупается на ура. Скоро здесь будет настоящий Эдем. Не пройдет и трех лет, как все застроится.

– Так это Клотильда оказалась такой прозорливой? Кто ее надоумил купить здесь участок и построить дом?

– Это лучше у нее самой спросить, но живет она здесь достаточно давно. Сначала купила дом на хуторе, потом отселила соседей и построила этот дом.

Я не заметила, как задремала. Воронков остановил машину, и я открыла глаза. Алина встрепенулась и со сна выкрикнула:

– Что такое? Уже приехали? Где мы?

– Приехали, – подтвердил Воронков. – Выходите.

Я выглянула в окно – машина стояла перед входом в двухэтажное здание. Рядом с дверью была прикручена вывеска. В свете уличного фонаря я прочитала:

– «Стационарное отделение». Это и есть та самая больница, в которой вы решили нас поселить?

– Да. Вполне приличное медицинское заведение, единственное место в Михайловском, где круглосуточно есть горячая вода.

– Тогда пошли. – Обрадованная тем, что могу смыть с себя жирную грязь, я стала выкарабкиваться из машины.

– Ой, я только согрелась, – заныла Алина, – и надо выходить.

– Выходите, Алина Николаевна. Впереди вас ждут горячий душ и ароматный чай.

– Не хочу, – Алина капризно надула губки. – После коньяка я хочу только кофе и ванну, лучше джакузи.

Я, подпрыгивая от холода, едва удержалась от того, чтобы не выдернуть ее из машины за воротник халата.

– Выходи, Лушенька, будет тебе и ванна, и какао с чаем, – с угрозой в голосе и со зверской улыбкой на лице велела я.

– Принимаю свою ошибку, все меня ждут. Выхожу, выхожу, – не стала со мной спорить Алина и быстро выскочила из машины. Чтобы перевести разговор в другое русло, она спросила: – Валентин, а Романа вы случайно не встречали?

Вместо Валика ответил Воронков:


– Здесь ваш Рома, в пятой палате лежит, после операции в себя приходит.

– А что с ним? – испугалась я за парня.

– Приступ аппендицита. Хорошо, что успели вовремя вырезать, мог и перитонит начаться.

– Ой-ой-ой, – завизжала от боли Алина. Статуэтка вывалилась из халата и больно ударила ее по ноге. Если учесть, что божок весил килограмма полтора, то орала она от души, не претворясь.

Я восприняла ее травму как неизбежность: наконец-то и ее настигла кара африканского племени. В следующий раз будет держать язык за зубами и не станет желать несчастья всем подряд. А если ей придет в голову кого-то проучить, так пусть это будет справедливое наказание, за дело.

– Что с вами? – Сергей Петрович склонился над распухающей на глазах ногой Алины. – А это что? – он поднял статуэтку и поднес к свету фонаря.

– Ой! Это все он! Он! Я вам рассказывала о нем, – ойкая от боли, произнесла Алина. – Помните, мы с вами ездили на вокзал в камеру хранения? Я тогда перепутала ячейки, а потом вспомнила, – продолжала всхлипывать подруга.

– Вы опять за свое? – настороженно спросил Воронков.

– Да разве ж это только мое? Вы мне опять не верите? – захныкала Алина, надеясь на сочувствие. Воронков ей не верил ни тогда, ни теперь, поэтому и молчал, давая ей выговориться. А Алина продолжала каяться в грехах и черных мыслях. – Почему вы икали четыре часа? Благодаря мне, то есть ему. Это я в сердцах пожелала, чтобы вас замучила икота. А Рома? Тоже его работа! А я ведь только сказала, чтоб у него живот скрутило. Вот вам – пожалуйста! Прости меня, Ромочка! – заголосила Алина. – Я не думала, что так получится.

– Н-да, – выдавил из себя Воронков, не зная, как отреагировать на Алинины признания. – А вы что скажете, Марина Владимировна?

Я только кивнула: мол, так и есть, как было сказано, так и вышло.

– Н-да, тяжелый случай, – прошелестел губами Сергей Петрович, очевидно, решив, что мы обе находимся в бреду.

– Да чушь все это! – воскликнул Валентин. – Дайте его мне!

Он протянул руку к статуэтке, но Алина с криком: «Нет!» бросилась наперерез и выхватила из рук Воронкова свое сокровище.

– Не отдам! Это мой крест! Я его должна вернуть на то место, с которого взяла. – С этими словами она опять запихнула статуэтку за пазуху.

На первом этаже рядом с дверью вспыхнул свет в окне.

– Не стоит так кричать. Всех больных перебудите, – строго сказал Воронков и пошел к двери стационара.

Заспанная медсестра пропустила нас в отделение. Не знаю, кого и как успел предупредить Воронков о нашем прибытии, но номера или, правильнее назвать, палаты были уже готовы. Обрадованные тем, что наконец-то сможем нормально отдохнуть, мы не спросили у Сергея Петровича, где он собирается ночевать сам. Прощаясь с нами перед дверью палаты, он сказал: «До завтра». А через некоторое время я услышала, как завелась и отъехала его машина. Я тогда подумала: «Наверное, хочет поставить ее на стоянку».

Маленькая комната с двумя кроватями и тумбочкой между ними и меня, и Алину вполне устроила, приютили – и хорошо. Нам даже выдали ночные сорочки, шлепки и байковые больничные халаты, не такие дорогие, как взятые напрокат в доме Клотильды Андроновны, но чистые и теплые. Потом нас отвели в душ, а когда мы вернулись в палату, медсестра принесла нам по кружке чая. Чай был самый обыкновенный, не очень ароматный и некрепкий, но горячий и сладкий. А большего в ту ночь ни мне, ни Алине и не хотелось.

Валентина медсестра поселила с нами на этаже, мы столкнулись с ним в больничном коридоре, когда выходили из душа. Он тоже шел мыться с сумкой в руках и с больничным полотенцем. Пожелав друг другу доброй ночи, мы разошлись в разные стороны.

Выпив чая, мы приклонили головы к подушкам и тут же уснули.





Глава 25




Утром мы проснулись в десять часов. Я сходила в ординаторскую и позвонила Олегу. Соврав, что у меня и Алины все в порядке, я пообещала мужу вернуться сегодня к вечеру.

Где искать Воронкова, мы не знали и поэтому, чтобы не скучать перед окошком в ожидании капитана, решили навестить Рому.

– Не помнишь, Воронков называл номер палаты? – силясь вспомнить, спросила меня Алина.

– Номер палаты – пять. Это на первом этаже.

Роман лежал в послеоперационной палате совершенно один. Сиделка ему не полагалась, но медсестра время от времени заглядывала в палату, чтобы спросить, не нужно ли ему чего. Взяв с нас честное слово, что мы не будем утомлять больного, она великодушно пропустила нас в послеоперационную палату.

– Рома, мы к тебе. Как ты? Шов болит? Еще не вставал? – наперебой стали мы расспрашивать больного.

– Привет! Откуда вы взялись? – обрадовался Роман и нахмурился, увидев нас в больничных халатах. – Вы что, заболели?

– Нет, нет, не волнуйся! В другой одежде нас бы к тебе не пустили, – успокоила его Алина.

– Да ладно! – не поверил он в безобидную ложь. – Тапочки на ногах, косметики нет. Я что, не помню, как вы выглядите? Выкладывайте, как сюда попали?

– Нам ночевать негде было, – призналась Алина. Это уже была чистая правда. – Пришлось переодеваться в больничные одежды, чтобы отсюда не выперли, – Алина скроила невинное лицо. – Гостиницы в Михайловском нет. Хорошо, что по пути попалась эта богадельня.

– Это богадельня спасла мне жизнь, – обидевшись, сказал Роман.

– Что же с тобой стряслось?