Блик

Сияющая в небе белая луна теперь почти скрылась за облаками, но рядом с ней парят две звезды, напоминающие светлячков, пойманных воском ее полумесяца.

Света хватает, чтобы видеть, но его мало, чтобы победить тени. Идеально для поисков без риска оказаться замеченной. Уверенно шагая и сверкая глазами, слыша обжигающие слух обвинения Полли, я повинуюсь только инстинкту, будто знаю, куда нужно идти. А может, это богини-светлячки указывают мне путь.

Проходя мимо табуна сбившихся в кучу полусонных лошадей, наклонивших головы, я вдруг кое-что слышу.

Тихий крик животного.

Резко останавливаюсь, склоняю голову, прислушиваюсь. Звук снова повторяется, только теперь тише, но этого хватает, чтобы определить, куда нужно идти.

Я поворачиваю, шаги и пульс становятся чаще. По телу разливается тепло, несмотря на снедающий холод.

Сразу же за лошадьми, за повозкой, полной тюков сена, кое-что вижу.

Маленькую повозку с безукоризненными бортами, обитыми гладким черным деревом. Оттуда доносится шорох, и я едва не срываюсь на бег. Но все же заставляю себя не торопиться.

Я подхожу к повозке, но вместо боковых дверей вижу небольшие отверстия в задней части. Оглядываюсь, однако рядом лишь иногда фыркают или переступают лошади, из ноздрей которых вырывается тихое дыхание.

Поднимаю руку и дрожащими пальцами хватаюсь за ручку, дверь легко поддается, даже не скрипит. С минуту глаза привыкают к темноте, а потом, увидев, что скрывается в повозке, я чувствую, как триумф подкидывает меня вверх, а внутри все переворачивается.

На меня смотрят ярко-желтыми глазами, вцепившись когтями в насесты, те, кого я так давно искала.

Армейские почтовые ястребы.





Глава 28





Аурен


Внутри вольера темно, но по блеску глаз и двигающимся в темноте фигурам становится ясно, что здесь четыре ястреба.

Это дрессированные птицы, поэтому они не трепыхаются и не норовят заклевать, а только смотрят на меня со скукой.

Даже во мраке видно, что эти ястребы великолепные и крупные. Их рыжевато-коричневые перья переливаются блеском, который распространяется и на их острые клювы и лапы.

Я замечаю, что насесты вделаны в стены, а среди сломленных сучьев лежат кости мертвых обглоданных грызунов. Сверху для ястребов вырезано открытое окошко, через которое проникает слабый лунный свет.

Сглотнув, смотрю вниз на плоскую поверхность: из дерева сделали подобие стола – для написания походных посланий. Все, что мне нужно, – здесь, вплоть до свернутых кусочков чистого пергамента, бутылочек с чернилами и птичьих перьев, вставленных в углубления.

Снова оглядываюсь, но все мирно и тихо.

Повернувшись к столу, беру сверток пергамента, отрываю небольшую полоску. Расправляю ее, зажав край бутылочкой с чернилами, а потом беру перо и окунаю его.

Рука так сильно трясется, что я чуть не переворачиваю флакон, но вовремя успеваю его поймать.

– Возьми себя в руки, Аурен, – шепчу я.

Нажимая металлическим кончиком на пергамент, я пишу быстро, небрежно, почерк сейчас хуже обычного. Но никуда не денешься – я слишком тороплюсь, меня подстегивают страх и напряженная обстановка. Мое послание – простое и торопливое, но на большее я сейчас не способна.

Я и остальные в плену у армии Четвертого королевства.

Они направляются к тебе. Будь готов.

Твоя Драгоценная.

Ставлю перо обратно в держатель и вижу в столе коробку с мелким песком. Беру небольшую горстку и посыпаю ей пергамент, чтобы чернила быстрее схватились.

Когда они высыхают, я начинаю скручивать бумагу, не боясь, что слова размажутся, но резко замираю, услышав приближающихся солдат.

– У тебя остались папиросы? – спрашивает грубый голос.

– Да. В моем чертовом кармане, и ты их не получишь.

– Ой, отвали, мне нужно покурить.

Раздается вздох, потом шаги замирают, и я слышу отчетливый звук чиркающей спички.


Судя по шуму, их двое, нас разделяет несколько шагов – они бредут с другой стороны вольера с ястребами. Если мужчины направятся к лошадям, то увидят меня.

Кусая губу, смотрю на свернутую бумагу в руке. Я могла бы сейчас сбежать, забрать письмо и вскоре снова попробовать вернуться.

Но другого шанса может не представиться.

Сердце гулко стучит, на затылке скапливаются бисеринки пота, я наклоняюсь и тянусь к насесту в вольере.

Солдаты болтают, изредка кашляют от дыма, но я заостряю внимание, пытаясь не впадать в панику. Раскрыв ладонь, показываю ястребу пергамент, надеясь, что он хорошо выдрессирован, как мне и показалось вначале.

Самый крупный ястреб щелкает клювом на остальных, словно беря на себя задачу, а потом спрыгивает с высокого насеста. Приземлившись на столбик рядом с моей рукой, птица немедля поворачивается, чтобы я дотянулась до ее лап.

Хвала богам.

Хватаю пустой металлический пузырек, привязанный к ястребиной лапе, и открываю крышку. Налево на север и направо на юг.

Солдаты снова начинают бродить, и я встревоженно вздрагиваю, чуть не выронив чертово письмо. Мне удается его перехватить и засунуть в пузырек. Выполнив задачу, защелкиваю крышку подушечкой большого пальца.

Ястреб вытягивает лапу, словно показывая, в каком направлении полетит, а затем умело вылетает через вырезанное в потолке оконце и взмывает в небо.

Раздается ругань, а следом – шарканье на снегу.

– Какого хрена? – бурчит мужчина.

Второй солдат смеется.

– Обделался из-за маленького ястреба?

Я тут же отхожу назад и закрываю дверцу как можно тише, но ужасно боюсь, что если запру ее на задвижку, она заскрипит.

– Почему эта птица вылетела именно сейчас? Посланий-то нет.

Вытаращив глаза, я замираю. Ощущение, будто сердце вот-вот выскочит из груди.

– Придурок, эта птица охотится по ночам.

– А.

Выдохнув с облегчением, я отпускаю ручку и осторожно обхожу вольер, прячась за ним. Сапоги скрипят на снегу, но мне чертовски повезло, что прямо за спиной стоят лошади и заглушают скрип, пока я медленно пячусь назад.

– Проклятье, как же воняют эти чертовы лошади.

– Ну какой же ты нытик! Почему я всегда попадаю на дежурство с тобой?

– Потому что я даю тебе папиросы, – сухо отвечает мужчина.

– А, точно, – смеется другой.

Я сажусь на корточки, чтобы украдкой выглянуть из-под повозки, и вижу напротив их черные сапоги. Юбки намокают от снега, пока я тихонько крадусь задом, ткань путается в коленях. Я осторожно обхожу повозку с вольером, видя, как солдаты возвращаются обратно..

Но вдруг мужчины останавливаются, и их ботинки поворачиваются, когда я оказываюсь перед вольером.

– Ба, а защелка-то убрана.

Чувствую, как отливает кровь от лица. Черт.

Судорожно оглядываюсь в поисках места, где можно спрятаться, но самая ближайшая палатка – в десяти футах, и она точно попадает в зону видимости солдат. Я могу рискнуть и вернуться к лошадям, но вдруг я их напугаю?

– Всю ночь будешь на нее пялиться? Закрывай и пошли к костру. Здесь так холодно, что у меня член скоро отвалится.

Солдат фыркает.

– Невелика потеря.

– Иди на хрен.

Слышу, как один из них задвигает защелку, и ястребы тихонько покрикивают – то ли от раздражения, то ли от признательности. Я все так же сижу на корточках и вижу, как солдаты уходят к одному из тлеющих костров, чтобы согреться.

Я испытываю такое облегчение, что падаю задницей на снег, и мне плевать, что платье еще сильнее промокнет и заледенеет. Мгновение я так и сижу, прижав руку к беснующемуся сердцу, и пытаюсь успокоиться.

Спустя одну-две минуты встаю с земли и ухожу как можно быстрее, до сих чувствуя волнение. И только когда я добираюсь до своей пустой и темной палатки, оно охватывает меня полностью.

У меня получилось.

Правда получилось! Я отправила Мидасу послание. Теперь он будет предупрежден и сможет подготовиться. У Четвертого королевства больше нет преимущества в виде элемента внезапности.