Блеск
Часть 44 из 49 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
– Возьми капитанское кресло и поставь его за ним. Этот крюк послужит в качестве шкива[5], – говорю я и показываю ей простыню, которая тянется от его шеи к крюку и ко мне. – Я буду тянуть изо всех сил, чтобы наклонить его вперед, а ты встанешь сзади и надавишь ему на голову. Надеюсь, нам хватит сил его наклонить, а остальное доделает притяжение.
Она кивает и в спешке обходит стол, чтобы взять стул. Встав рядом с капитаном, Рисса поднимается на сиденье, добавляя себе роста.
Я же встаю у стены и хватаюсь за простыни. Четыре мои ленты – те, что удалось развязать, – приподнимаются, обхватывают простыню, но они устали и болят. Не знаю, сколько сил они могут мне прибавить.
Рисса смотрит на них с опаской и восхищением.
– Готова? – спрашиваю я, перебивая любой вопрос, который она пожелает задать.
В ответ Рисса упирается руками в голову капитана и расставляет ноги, а я еще крепче тяну за простыни.
Я считаю:
– Один… два… три…
Она толкает. Я тяну. Пол скрипит. Ветер завывает.
Статуя не сдвигается вообще.
Все мое тело напрягается, пока я собираю все оставшиеся у меня силы и решимость. Больной бок пронзает боль, но я не обращаю на нее внимания. Мои бедные ленты кажутся такими же хрупкими, как крылья бабочки, а спина разваливается, мышцы напрягаются.
– Ну же… давай…
Я либо потеряю сознание, либо переверну этого урода. Других вариантов нет. Я задерживаю дыхание и просто продолжаю тянуть, тянуть, не собираясь останавливаться, не собираясь мириться с проигрышем.
Должно получиться. Должно.
Слышу, как Рисса раздосадованно сопит, мое тело покрывается потом. На меня налетает головокружение, как кружащая над головой птица.
Мы вкладываем все имеющиеся у нас силы. А если остановимся, то больше не сможем начать заново. Это так. Я знаю, Рисса знает, даже холодный ветер это знает.
Но наклонить капитана так и не удается.
Глаза застилают слезы, сводит живот. Мы не сможем. Я не смогу.
Скоропалительное решение убить этого урода, наверное, тоже стоило мне жизни.
Осознание этого парализует. Все напрасно, у меня ни за что не получится. От страха перед полным провалом плечи опускаются. Неудача толкает меня вниз, сгибает, склоняет под тяжестью того, что должно произойти.
Рычу от усилия и с такой силой сжимаю зубы, что волнуюсь, как бы они не сломались. Тело дрожит, голова кружится, перед глазами летают мушки, но я продолжаю тянуть. А в ответ лишь раздается звук рвущейся простыни да угрожающий скрип половиц.
У меня из горла вырывается всхлип. Рисса сдавленно хрипит от боли. Простыня продолжает рваться, и от меня ускользает последняя надежда.
А потом, каким-то божественным чудом, мои ленты начинают сиять.
Свет неяркий, как нежный солнечный луч, попавший на дно пруда, но я его вижу. Точно такое же свечение шелковистого тепла разбудило меня в карете после нападения.
Я охаю, когда четыре шелковистые ленты словно оживают от нового прилива сил, о которых я даже не подозревала. Полоски вытягиваются, отпускают простыню и оборачиваются вокруг туловища капитана, обхватив его с лязгом металла.
Они тянут с такой силой, что я вскрикиваю от боли, ощущая, как будто вот-вот сломается позвоночник.
Но от такой огромной силы капитан Фейн начинает накреняться. И этого легкого движения хватает, чтобы нам удалось его перевернуть.
Рисса изумленно кричит и падает вперед, когда статуя наклоняется к открытому окну. Его голени с грохотом ударяются об оконную раму, но притяжение держит в своих тисках и пока не отпускает.
Ленты в тот же миг расплетаются, и капитан падает как огромное срубленное дерево. Во время падения его кружит, и я наклоняюсь, видя, как он приземляется на землю с развевающимися вокруг шеи простынями.
Он с силой ударяется о землю, и снег разлетается в стороны, как будто в воду нырнуло тело.
Оторопев, мы с Риссой молча смотрим вниз и вдруг понимаем, что и правда сумели это сделать.
Я быстро оглядываюсь по сторонам, но, к счастью, за нами нет других пиратских кораблей, а рассвет еще слишком мягкий, и равнина слабо озарена светом.
Мы прерывисто дышим, продолжая смотреть в окно, разглядывать снег, куда он приземлился.
Рисса довольно ухмыляется:
– Думаю, достойный финал.
Я устало фыркаю.
Несмотря на то что хочется просто рухнуть на пол, я заставляю себя подойти к столу и взяться за ручку сундука с монетами. Он такой тяжелый, что поднять его не получится, и мое ноющее тело протестующе скрипит, но Рисса спешит на помощь, и вдвоем мы выбрасываем его в окно.
Смотрим, как он падает в паре футов от капитана, а снег уже начинает засыпать их как конфетти.
– Объясни, зачем мы выкинули столько золота?
– Мотив, – рассеянно отвечаю я уставшим голосом.
На пол сыплется снег, поэтому я старательно сметаю его, а потом рывком снова закрываю окно. Остается лишь надеяться, что они поверят моей истории, а корабли уйдут прежде, чем кто-нибудь заметит.
Напоследок я смотрю на сверкающего капитана, лежащего на снегу. Он навеки проклят, в глазах его смятение, а вокруг лодыжек висят брюки. А еще Фейн и не мечтал о таком состоянии, но теперь он мертв, а мертвецы не способны оценить богатств. Эта мысль приносит мне несравненное удовольствие, поскольку Фейном двигала только жажда золота и удовольствия.
Устало вздохнув, я отворачиваюсь от окна, с трудом держа спину прямо. Мои золотые ленты меркнут и безвольно и вяло висят за спиной.
Но нам удалось. Все получилось, как задумали.
– Все в порядке? – спрашивает Рисса.
Я в ответ пожимаю плечами. Это всего лишь половина битвы, и нам едва удалось с ней справиться.
Могу только надеяться, что снег будет падать, что в мою ложь поверят, что корабли продолжат путь, а эта сверкающая правда навеки останется скрытой под холмом удушающего снега.
Но даже если мы со всем этим справимся, наши жизни по-прежнему в опасности.
Возможно, я и прикончила капитана Красных бандитов, но из пленников жадных пиратов мы становимся пленниками кровожадных солдат.
Не знаю, что хуже.
Но скоро выясню.
Глава 38
В дверь кто-то стучит, и я чуть не выпрыгиваю из сапог.
– Кэп, они возвращаются, – кричит за дверью пират.
Рисса взволнованно таращит глаза и произносит одними губами:
– Что нам делать?
Я в спешке показываю на кровать, и мы, не теряя времени даром, бежим к ней.
– Ложись, – шепчу я Риссе.
Она быстро подчиняется, и я кидаю ей брошенный капитаном ремень.
– Привяжи запястье к столбику.
Она бросает на меня недовольный взгляд.
– Серьезно?
– Просто поверь. И помни платье.
Она фыркает, но свободной рукой делает, как я сказала – теперь лиф ее платья висит, а юбка задрана и растрепана.
Я сажусь на пол рядом с кроватью и очень осторожно обматываю одну из своих лент вокруг запястья, прицепив ее к столбу. От каждого витка лента болит, как напряженная мышца или ушибленная кость, но все должно выглядеть правдоподобно.
Свободной рукой расстегиваю пуговицы капитанского пальто с перьями, не обнажая себя полностью, но оставляя его приоткрытым, чтобы пираты увидели под ним разорванный лиф. Поднимаю пышные юбки, чтобы они тоже лежали на бедре, и надеюсь, этого оголенного тела хватит, чтобы отвлечь их и избавить меня от лишних расспросов.
В дверь раздается еще один стук.
– Кэп, вы выйдете? Они поднимаются по трапу.
Я смотрю на кровать.
– Если умеешь плакать по команде, то сейчас самое время, – шепчу я.
Рисса хмыкает:
– Конечно, я умею плакать по команде.
Она кивает и в спешке обходит стол, чтобы взять стул. Встав рядом с капитаном, Рисса поднимается на сиденье, добавляя себе роста.
Я же встаю у стены и хватаюсь за простыни. Четыре мои ленты – те, что удалось развязать, – приподнимаются, обхватывают простыню, но они устали и болят. Не знаю, сколько сил они могут мне прибавить.
Рисса смотрит на них с опаской и восхищением.
– Готова? – спрашиваю я, перебивая любой вопрос, который она пожелает задать.
В ответ Рисса упирается руками в голову капитана и расставляет ноги, а я еще крепче тяну за простыни.
Я считаю:
– Один… два… три…
Она толкает. Я тяну. Пол скрипит. Ветер завывает.
Статуя не сдвигается вообще.
Все мое тело напрягается, пока я собираю все оставшиеся у меня силы и решимость. Больной бок пронзает боль, но я не обращаю на нее внимания. Мои бедные ленты кажутся такими же хрупкими, как крылья бабочки, а спина разваливается, мышцы напрягаются.
– Ну же… давай…
Я либо потеряю сознание, либо переверну этого урода. Других вариантов нет. Я задерживаю дыхание и просто продолжаю тянуть, тянуть, не собираясь останавливаться, не собираясь мириться с проигрышем.
Должно получиться. Должно.
Слышу, как Рисса раздосадованно сопит, мое тело покрывается потом. На меня налетает головокружение, как кружащая над головой птица.
Мы вкладываем все имеющиеся у нас силы. А если остановимся, то больше не сможем начать заново. Это так. Я знаю, Рисса знает, даже холодный ветер это знает.
Но наклонить капитана так и не удается.
Глаза застилают слезы, сводит живот. Мы не сможем. Я не смогу.
Скоропалительное решение убить этого урода, наверное, тоже стоило мне жизни.
Осознание этого парализует. Все напрасно, у меня ни за что не получится. От страха перед полным провалом плечи опускаются. Неудача толкает меня вниз, сгибает, склоняет под тяжестью того, что должно произойти.
Рычу от усилия и с такой силой сжимаю зубы, что волнуюсь, как бы они не сломались. Тело дрожит, голова кружится, перед глазами летают мушки, но я продолжаю тянуть. А в ответ лишь раздается звук рвущейся простыни да угрожающий скрип половиц.
У меня из горла вырывается всхлип. Рисса сдавленно хрипит от боли. Простыня продолжает рваться, и от меня ускользает последняя надежда.
А потом, каким-то божественным чудом, мои ленты начинают сиять.
Свет неяркий, как нежный солнечный луч, попавший на дно пруда, но я его вижу. Точно такое же свечение шелковистого тепла разбудило меня в карете после нападения.
Я охаю, когда четыре шелковистые ленты словно оживают от нового прилива сил, о которых я даже не подозревала. Полоски вытягиваются, отпускают простыню и оборачиваются вокруг туловища капитана, обхватив его с лязгом металла.
Они тянут с такой силой, что я вскрикиваю от боли, ощущая, как будто вот-вот сломается позвоночник.
Но от такой огромной силы капитан Фейн начинает накреняться. И этого легкого движения хватает, чтобы нам удалось его перевернуть.
Рисса изумленно кричит и падает вперед, когда статуя наклоняется к открытому окну. Его голени с грохотом ударяются об оконную раму, но притяжение держит в своих тисках и пока не отпускает.
Ленты в тот же миг расплетаются, и капитан падает как огромное срубленное дерево. Во время падения его кружит, и я наклоняюсь, видя, как он приземляется на землю с развевающимися вокруг шеи простынями.
Он с силой ударяется о землю, и снег разлетается в стороны, как будто в воду нырнуло тело.
Оторопев, мы с Риссой молча смотрим вниз и вдруг понимаем, что и правда сумели это сделать.
Я быстро оглядываюсь по сторонам, но, к счастью, за нами нет других пиратских кораблей, а рассвет еще слишком мягкий, и равнина слабо озарена светом.
Мы прерывисто дышим, продолжая смотреть в окно, разглядывать снег, куда он приземлился.
Рисса довольно ухмыляется:
– Думаю, достойный финал.
Я устало фыркаю.
Несмотря на то что хочется просто рухнуть на пол, я заставляю себя подойти к столу и взяться за ручку сундука с монетами. Он такой тяжелый, что поднять его не получится, и мое ноющее тело протестующе скрипит, но Рисса спешит на помощь, и вдвоем мы выбрасываем его в окно.
Смотрим, как он падает в паре футов от капитана, а снег уже начинает засыпать их как конфетти.
– Объясни, зачем мы выкинули столько золота?
– Мотив, – рассеянно отвечаю я уставшим голосом.
На пол сыплется снег, поэтому я старательно сметаю его, а потом рывком снова закрываю окно. Остается лишь надеяться, что они поверят моей истории, а корабли уйдут прежде, чем кто-нибудь заметит.
Напоследок я смотрю на сверкающего капитана, лежащего на снегу. Он навеки проклят, в глазах его смятение, а вокруг лодыжек висят брюки. А еще Фейн и не мечтал о таком состоянии, но теперь он мертв, а мертвецы не способны оценить богатств. Эта мысль приносит мне несравненное удовольствие, поскольку Фейном двигала только жажда золота и удовольствия.
Устало вздохнув, я отворачиваюсь от окна, с трудом держа спину прямо. Мои золотые ленты меркнут и безвольно и вяло висят за спиной.
Но нам удалось. Все получилось, как задумали.
– Все в порядке? – спрашивает Рисса.
Я в ответ пожимаю плечами. Это всего лишь половина битвы, и нам едва удалось с ней справиться.
Могу только надеяться, что снег будет падать, что в мою ложь поверят, что корабли продолжат путь, а эта сверкающая правда навеки останется скрытой под холмом удушающего снега.
Но даже если мы со всем этим справимся, наши жизни по-прежнему в опасности.
Возможно, я и прикончила капитана Красных бандитов, но из пленников жадных пиратов мы становимся пленниками кровожадных солдат.
Не знаю, что хуже.
Но скоро выясню.
Глава 38
В дверь кто-то стучит, и я чуть не выпрыгиваю из сапог.
– Кэп, они возвращаются, – кричит за дверью пират.
Рисса взволнованно таращит глаза и произносит одними губами:
– Что нам делать?
Я в спешке показываю на кровать, и мы, не теряя времени даром, бежим к ней.
– Ложись, – шепчу я Риссе.
Она быстро подчиняется, и я кидаю ей брошенный капитаном ремень.
– Привяжи запястье к столбику.
Она бросает на меня недовольный взгляд.
– Серьезно?
– Просто поверь. И помни платье.
Она фыркает, но свободной рукой делает, как я сказала – теперь лиф ее платья висит, а юбка задрана и растрепана.
Я сажусь на пол рядом с кроватью и очень осторожно обматываю одну из своих лент вокруг запястья, прицепив ее к столбу. От каждого витка лента болит, как напряженная мышца или ушибленная кость, но все должно выглядеть правдоподобно.
Свободной рукой расстегиваю пуговицы капитанского пальто с перьями, не обнажая себя полностью, но оставляя его приоткрытым, чтобы пираты увидели под ним разорванный лиф. Поднимаю пышные юбки, чтобы они тоже лежали на бедре, и надеюсь, этого оголенного тела хватит, чтобы отвлечь их и избавить меня от лишних расспросов.
В дверь раздается еще один стук.
– Кэп, вы выйдете? Они поднимаются по трапу.
Я смотрю на кровать.
– Если умеешь плакать по команде, то сейчас самое время, – шепчу я.
Рисса хмыкает:
– Конечно, я умею плакать по команде.