Блеск

Сэйл бросает мне кривоватую улыбку:

– Если я падал, они каждый раз заставляли меня чистить стойла. А выгребать навоз из промерзшей конюшни то еще удовольствие.

– Вот же счастливчик.

– В лачугах у нас не было лошадей, – отвечает он, и в его словах нет злости. Это просто неприглядная истина.

– Полагаю.

– Но как только я перестал их бояться, то с паникой и смятением было покончено. – Сэйл проводит ладонью по шее лошади, и кобыла фыркает от этого дружеского прикосновения. – Я правильно сижу верхом, красавица? – напевает он ей.

Я прыскаю со смеху:

– Видел бы тебя сейчас твой сержант.

Сэйл улыбается мне и снова садится прямо.

– А вы? – спрашивает он, кивнув. – Вас когда-нибудь сбрасывали с лошади или заставляли убирать в стойлах навоз?

– К счастью, нет. Но никогда не говори «никогда», верно?

– Вряд ли в ближайшем будущем царская фаворитка будет держать в руках лопату, – усмехнувшись, говорит он.

Сэйл удивился бы, узнав, чем я занималась в своей жизни, на какие жертвы пришлось пойти. Но не рассказываю ему по тем же причинам, по которым и не говорю, как на самом деле научилась ездить верхом в юности. Или кто меня научил.

В пути я украдкой поглядываю на Сэйла, пока он не видит.

Так непривычно иметь друга.

Я осознала, что сильнее желания выйти на волю, сильнее жажды перемен я мечтала обрести такую связь с другим человеком. Не союз ради схожих целей, не отношения, движимые политикой, навязанные обществом или даже похотью. А простую дружбу. Просто два человека, которым нравится вести беседы друг с другом, которые могут поделиться историями и смеяться, действуя сообща только ради обоюдного веселья.

Любопытно, как это – любить мужчину вроде Сэйла. Я воображаю, как было бы легко проникнуться его духом, увлечься таким добрым и прямолинейным человеком. Возможно, в другой жизни. В другом теле.

– Сегодня холоднее, – задумчиво говорит Сэйл, его наблюдение вырывает меня из мыслей, и я оглядываю окрестности.

– Да, – соглашаюсь, тут же чувствуя прохладу.

К ночным путешествиям стоило немного привыкнуть. Поначалу каждая появившаяся вдалеке тень казалась зловещей и жуткой, но я научилась смотреть только на следующих передо мной стражников и раскачивающиеся фонари.

С тех пор как мы покинули Хайбелл, пейзаж не сильно изменился. Куда ни взгляни, всюду заснеженные холмы и острые скалы. Несколько дней назад мы миновали последние деревни, и по большей части погода правда нам содействовала. Лишь изредка шел легкий снег или морось.

Обходя камень, Крисп легонько накреняется в сторону, и, сжав бедра, чтобы не упасть, я тяжело вздыхаю. Больно. Как же чертовски сильно болят бедра.

– В карету.

Оглядываюсь на грубый голос и вижу, как ко мне подъехал Дигби. На протяжении всей ночи он едет то впереди, то сзади, а иногда посредине. Мой страж предупредителен, неустанно направляет нашу процессию, проверяет всех и вся, следит за тем, чтобы мы шли в слаженном темпе, верной дорогой, чтобы все были начеку и никто не отставал.

– Еще рано, – говорю я, скрывая за улыбкой гримасу боли.

Он качает головой и что-то бурчит себе под нос.

– Приближается буря, – говорит Сэйл, чем привлекает мое внимание.

– Думаешь? – спрашиваю я и смотрю в небо. Вижу только плывущие в тусклом небе облака. Луна словно хочет прорваться сквозь них, но не может. Сказать по правде, эта ночь ничем не отличается от предыдущих.

Сэйл стучит по носу.

– Умею предчувствовать сильный шторм. Это дар.

Я хмыкаю:

– И чем же пахнет этот сильный шторм?

– Замерзшим адом.

Я фыркаю:

– Звучит немного жутковато, тебе не кажется? К тому же облака всегда такие.

Но Сэйл качает головой:

– Просто дождитесь. Думаю, эта буря будет сильной.

– Заключим сделку?


Сэйл с охотой кивает, но вмешивается Дигби:

– Нет.

Я поворачиваю голову в его сторону:

– Что? Почему?

– Никаких сделок с фавориткой царя, – говорит Дигби, смотря поверх моей головы на Сэйла.

Я хмурюсь:

– Это не смешно.

Дигби пожимает плечами:

– И не смеяться с фавориткой царя.

Я прищуриваюсь:

– Ну а теперь ты просто вредничаешь.

Дигби бросает на меня терпеливый взгляд, цокает языком и, подтолкнув коня, проходит мимо нас.

– Не волнуйтесь, миледи, – вмешивается Сэйл. – В данном случае он оказал вам услугу, потому что вы бы все равно проиграли.

Я смеюсь, запрокинув голову в мрачное небо:

– Теперь ты просто меня провоцируешь.

Он шевелит светлыми бровями:

– Тогда, может быть, заключим пари?

Я открываю рот, чтобы ответить, как вдруг влезает женский голос:

– Как-то по-детски, тебе не кажется?

Услышав голос Полли, я вытягиваюсь в струнку. Карета с наложницами едет впереди нас, Полли свесила из окна руку и положила на сгиб локтя светловолосую голову. Девушка смотрит на меня с презрением.

Я считала, что в пути другие наложницы немного оттают, что это поможет сократить пропасть между нами, но надежды не увенчались успехом. Чаще всего мы едем порознь. Мне удается лишь бросить на них мимолетный взгляд. Они сидят в своих каретах или общих палатках, тогда как я остаюсь в своей, и никто из них не предпринимает попыток со мной заговорить.

Кроме Полли.

Но это скорее не разговор, а проявление ее неприкрытой неприязни ко мне.

– Я совершенно уверена, что в нашем царстве сделки – второе по счету любимое развлечение мужчин, и они вовсе не назовут его детским, – отвечаю я.

– Второе? – повторяет Сэйл. – А какое первое?

Я бросаю в его сторону ухмылку:

– Покупка времени с наложницей.

Сэйл застенчиво смеется, но Полли громко фыркает, чем все портит:

– Тебе-то откуда знать? Когда царь нас призывает, тобой он не пользуется. Из тебя даже толковой царской наложницы не вышло. Он просто разрешает смотреть. На самом деле это даже печально. Ты всего лишь трофей. Настоящие мужчины не захотят укладывать в постель холодную металлическую сучку.

Я вспыхиваю от смущения, от прежнего веселья не остается и следа – от унижения оно меркнет. Одно дело – терпеть, наблюдая, как Мидас спит с другими женщинами, и совсем иное, когда она тычет меня в это носом, когда рядом Сэйл и остальные стражники, которые все слышат…

Довольная собой, Полли улыбается.

– Не волнуйся. Со мной царь Мидас будет удовлетворен.

Сэйл с сочувствием смотрит на меня, но от этого почему-то становится только хуже. Упираясь пятками в бока Криспа, я подгоняю коня идти вперед. Я не придумываю для Сэйла фальшивое объяснение своего побега и проскакиваю мимо него и кареты. В этом нет смысла.

С горящими щеками я, стиснув зубы, прохожу мимо кареты Полли, даже не удостоив ее взглядом. Сжимая пальцами поводья, направляю Криспа между стражниками, протискиваюсь мимо них, не задумываясь о том, что придется подвинуться их лошадям.

Одной. Мне просто нужно побыть одной.

Я объезжаю лошадь за лошадью, не сбавляя скорости, пока не оказываюсь в начале каравана, подальше от Полли и ее злобного языка. Как будто я могу убежать от своих обманутых надежд. Как будто могу избежать боли, стыда, темных мыслей, которые выползают каждый раз, как я закрываю глаза перед сном.

Подозреваю, что однажды эти мучительные мысли пожелают, чтобы на них обратили внимание. Они наверстают упущенное. Проскользнут мимо меня, откажутся прятаться в пропитанной слезами подушке или в зеркальных трещинах.