Билли Саммерс

Тут глазки Донована начинают бегать. Он обладает чудесным даром очаровывать и облапошивать окружающих. Этот дар выручал его всю жизнь, и сейчас он надеется очаровать и облапошить даже неизвестного злоумышленника в маске Мелании Трамп, проникшего в их дом. Но вопрос про фургон ему не понравился. Это вопрос знающего человека.

— Нет, Машина Любви сейчас сломана, стоит внизу.

Билли молчит. Мартинес молчит, и Донован не видит его говорящего взгляда: «Ты попал, чувак». Донован сосредоточил все свое внимание на Билли.

— У тебя там «прошка»? — Он кивает на сумку для «макбука» на полу. — Мощная машинка, да?

Билли молчит. Он отчаянно потеет под своей пластиковой маской и ждет не дождется, когда можно будет ее снять. Когда можно будет покончить с этим делом и убраться подальше из гнусного холостяцкого логова.

Без пятнадцати пять в замке вновь поворачивается ключ, и входит третья свинья: невысокий молочный поросеночек в черном деловом костюме с алым галстуком — цвета крови на бедрах Элис Максуэлл. Хэнк не рыпается. Увидев кровь на лице Донована и опухшие глаза Мартинеса, он сразу протягивает руки вперед (артачится самую малость — для галочки) и позволяет Билли связать их пластиковой стяжкой. Билли подводит его к круглому столику с ноутбуком.

— Ну, вот все и в сборе, — объявляет он. — Большая дружная семья.

— У меня в столе есть деньги, наличные, — говорит Донован. — В моей комнате. И еще отличный кокс. Три грамма чистейшего снега!

— У меня тоже есть наличные, — подхватывает Хэнк. — Всего лишь полтос, но… — Он пожимает плечами: мол, что поделать. Этот парень отчасти даже нравится Билли. Глупо, учитывая его поступок, но держится он молодцом. Кожа под глазами и вокруг рта побелела от ужаса, однако ведет он себя хорошо и храбрится изо всех сил.

— Ой, да ладно. Вы же понимаете, деньги тут ни при чем.

— Я говорю… — опять начинает Донован.

— Да он все знает, Трипп, — перебивает его Мартинес.

Билли поворачивается к Хэнку:

— Фамилия?

— Фланаган.

— Фургон, который стоит за домом, Машина Любви — она твоя?

— Да. Но она сломана. Прокладку…

— Пробило. Я в курсе. Но на прошлой неделе он был еще на ходу, верно? Повеселившись с Элис, вы подбросили ее до дома — на этом самом фургоне, так?

— Молчи! — рявкает на друга Донован.

Хэнк пропускает его предостережение мимо ушей.

— А вы ей кто? Парень? Брат? Ох…

Билли не издает ни звука.

Хэнк вздыхает и чуть не плачет.

— Вы ведь знаете, что мы не отвозили ее домой.

— Что вы с ней сделали?

— Молчи! — снова рявкает Донован. Похоже, это теперь его главная заповедь.

— Плохой совет, Хэнк. Лучше вам сразу все выложить и тем самым избавить себя от многих печалей.

— Мы ее высадили.

— Высадили? Теперь это так называется?

— Ладно. Мы просто выкинули ее из машины… — признается Хэнк. — Но она в сознанке была, понимаете? Говорила что-то. У нее остался телефон, деньги на «убер»… Она разговаривала!

— Ясно выражалась? Поддерживала беседу? Рискни мне соврать.

Хэнк больше не врет. Он начинает плакать, и это кое о чем говорит.

Билли звонит Элис. Он не заставляет Хэнка называть себя никчемным куском говна — парень заливается слезами, а значит, сам это осознал. Он только велит ему извиниться. Хэнк извиняется — вполне искренне. Что ж, уже неплохо.

Билли поворачивается к Доновану:

— Теперь твой черед.






11




Ублюдки присмирели. Никто даже не пытается рвануть к двери: знают, что далеко не убегут, этот незваный гость в маске быстро их осадит. Билли подходит к сумке и достает оттуда ручной миксер «Мэджик уонд» — гладкий цилиндр из нержавейки около восьми дюймов в длину. Электрический шнур аккуратно смотан и завязан проволочкой.

— Мне вот что пришло в голову. Мужчина никогда не узнает, каково это — пережить насилие, пока его самого не изнасилуют. Вам, мистер Донован, предстоит стать более-менее живым подтверждением моей мысли.

Донован пытается вскочить с дивана, но Билли усаживает его обратно. Когда тот приземляется, подушка под ним громко пердит. Мартинес и Фланаган не шевелятся, только во все глаза глядят на миксер.

— Сейчас ты встанешь, стянешь штаны и трусы и ляжешь на живот.

— Нет!

Донован белеет и таращит глаза — они у него даже больше, чем у соседей. Билли не ждал от парня мгновенного повиновения. Он достает из-за пояса ругер. И тут вспоминает Пабло Лопеса, одного из морпехов, погибших в «Веселом доме». Бигфут Лопес разучил наизусть речь Грязного Гарри, ту, которая заканчивается словами: Так что спроси себя: «Удача сегодня на моей стороне?» Что скажешь, мерзавец? Билли не помнит ее всю, но суть передать может.

— Это не моя пушка, я ее взял на время. Она точно заряжена, но я понятия не имею, какие там пули — не смотрел. Если не снимешь трусы и не ляжешь на живот, я выстрелю тебе в лодыжку. В упор. Так вот, ты должен задать себе один вопрос: обычные или разрывные? Если первое, то рано или поздно на ноги ты встанешь. После долгих мучений и тренировок, конечно. И хромать будешь до конца жизни. А вот если второе, ногу тебе просто снесет — можешь сказать ей адьос. Поэтому варианта у тебя два: рискнуть с пулей или получить миксер в жопу. Выбор за тобой.

Донован что-то нечленораздельно бормочет. Его слезы не вызывают у Билли жалости, они вызывают желание дать ему в зубы рукоятью ругера и посчитать, сколько идеально белых рекламных зубов можно выбить одним ударом.

— Хорошо, перефразирую. Больно будет в любом случае. Но боль может быть короткой и унизительной, а может быть долгой — и до конца жизни ты будешь волочить за собой левую ногу. При условии, что ее не ампутируют. У тебя пять секунд на принятие решения. Пять… четыре…

На счет «три» Трипп Донован встает и скидывает штаны. Его член от страха съежился и превратился в макаронину, а яиц почти не видно.

— Мистер, может, не надо… — канючит Мартинес.

— Заткнись, — обрывает его Хэнк. — Он заслужил. Наверное, мы все заслужили. — Он обращается к Билли: — На всякий случай скажу: я ей не вставлял, только на живот кончил.

— Но кончил ведь? — спрашивает Билли, зная ответ на вопрос.

Хэнк роняет голову.

Донован лежит на ковре. Зад у него белый, ягодицы плотно сжаты.

Билли опускается рядом с ним на одно колено.

— Советую не двигаться, мистер Донован. Лежите смирно. И благодарите Бога, что я решил не втыкать его в розетку. Поверьте, я об этом думал.

— Я тебя отымею, сука, — рыдает Донован.

— Сегодня отымеют только одного человека — тебя.

Билли кладет рукоятку миксера на правую ягодицу Донована. Тот вздрагивает и судорожно втягивает воздух.

— Сперва я хотел купить какую-нибудь смазку — крем, массажное масло, да хоть вазелин, — но потом передумал. Элис ведь смазки не досталось? В лучшем случае ты плюнул и размазал, прежде чем воткнуть.

— Умоляю, не надо, — хнычет Донован.

— Элис тоже так говорила? Вряд ли, ты же накачал ее наркотиком по самое не хочу. Она успела сказать: «Только не души». Наверное, ей хотелось сказать больше, но язык почему-то не слушался. Что ж, мистер Донован, замрите. Не дергайтесь. Пожалуй, не стану говорить, чтобы вы расслабились и получали удовольствие.





12




Билли не тянет время, как собирался, — ему не хватает смелости (или желания). Закончив, он фотографирует Триппа и его дружков на телефон. Потом вытаскивает миксер из задницы Триппа, стирает с него отпечатки пальцев и отшвыривает в сторону. Нержавеющий цилиндр закатывается под круглый столик, на котором стоит ноутбук Мартинеса.

— Никому не двигаться. Я почти закончил, вы же не хотите обосраться на финишной прямой?

Билли идет на кухню и берет нож для чистки овощей. Когда он возвращается, все сидят на прежних местах. Билли велит Хэнку протянуть руки вперед и перерезает его путы.

— Мистер… — робко произносит Хэнк. — Вы парик потеряли.

В самом деле. Парик лежит у стены рядом с плинтусом, похожий на мертвого зверька. Кролика, может быть. Видимо, он слетел, когда Донован пытался ударить Билли, а тот прижал гаденыша к двери. Неужели он не приклеил его перед тем, как они с Элис уехали из подвала? Теперь уж не вспомнить, но, видимо, не приклеил.

Билли подбирает парик с пола, но надеть не пытается — так и держит в руке. В другой руке у него ругер.

— Ребятки, я сфотографировал всех вас, но главная звезда у нас мистер Донован, поскольку миксер торчит из жопы только у него. Вряд ли вы станете звонить в полицию, потому что в таком случае вам придется объяснять, почему я ничего не украл, но если вы все-таки попытаетесь сочинить какую-то историю, умолчав о групповом изнасиловании, эта фотография попадет в Интернет. С подробными пояснениями. Вопросы есть?

Вопросов ни у кого нет. Билли пора уходить. Снять маску и надеть парик можно на лестнице, но сперва он хочет сказать еще кое-что. Он должен это сказать. Первым делом на ум приходит вопрос: неужели ни у кого из вас нет сестер? Уж матери-то есть у всех, даже у Билли была, пусть и не очень хорошо справлялась со своими обязанностями. Ладно, вопрос слишком риторический. Получится не урок, а проповедь.