Билет: Земля - Нордеил
Часть 10 из 43 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
Выдвинула и сейчас: почистить картошку, вымыть полы, подмести крыльцо. За три фразы превратила меня в Золушку, а сама ушла в магазин (заодно потрещать с кумушками). Удалилась с недовольным видом, продолжая демонстрировать неприязнь, но я не роптала, потому как за труды получала «приз» на целые сутки – стоящий в амбаре велосипед.
И да, двадцать пять километров на велике без подготовки – это ноющие мышцы и минимум два часа времени, но я была готова рискнуть. А как еще добраться до Яблоневой, если Митич нажрался сразу после возвращения, уже через сорок минут лыка не вязал?
По дому в ее отсутствие я не слонялась, некогда.
Побултыхала картошки в тазу с грязной водой – тетя Нина всегда строго экономила воду, – пошла искать нож. Тупой, скорее всего. И да, в другой раз я достала бы альбомы с фотографиями, долго всматривалась бы в лица родителей, плескалась бы в тоске (авиакатастрофа много лет назад), но теперь незачем. Я здесь не «время убивать», а с конкретной целью, и грусть мне ни к чему.
Чищеная картошка получилась рубленной, я отвыкла с ней возиться; тряпка все время цеплялась за шершавые доски пола. Подмести крыльцо… За полтора часа я умаялась, как на каторге, но получила заветный ключ от амбара, отперла навесной замок, выкатила стального коня.
– На свиданку, что ль?
Общаться тетке не хотелось, а новостей для сплетен очень.
– По делам.
Наверное, моя рожа была похожа на Комиссионерскую – взгляд сосредоточен, лицо ничего не выражает, губы поджаты.
– А-а-а…
На меня махнули рукой.
Угодить все равно не вышло бы, перекрась я стены, обшей черепицей крышу, почини забор. Бесполезно, бессмысленно, глупо. А где-то в Яблоневой сейчас мужчина с печаткой из Нордейла.
По влажной от луж дороге я покатилась неуверенно, то и дело норовя потерять равновесие. Спустя сотню метров выровнялась, чуть набрала скорость, вывернула на дорогу.
*****
(Michele McLaughlin – A Deeper Understanding)
Браун.
Он починил кран, и жизнь сделалась сносной. Здесь, в глуши, были красивые закаты, они прогорали медленно. Даг долго стоял, положив руки на подоконник. Он скучал по нормальному небу, не такому, как на Войне – висящей над головой серой массе, днем светлее, ночью глухой, как сатанинский кокон. Там он ненавидел поднимать глаза вверх, тут засмотрелся на переходы оранжевого и фиолетового у горизонта.
Знакомая Дэйна была права – здесь лучше. Тише, спокойнее. Лишь бы это место не стало новой тюрьмой, и тогда по возвращении он будет вспоминать его, если не радостно, то хотя бы с долей теплоты. Закаты хороши, что есть, то есть.
На ужин он отварил картофель. Думал, смешает его с готовым мясом из банки, получится вкусно, но странные консервы с названием «тушенка» попались то ли некачественные, то ли неподходящие для его личного пристрастия. Слишком много жира, соли, перца. И хоть Браун мясные комки предварительно подогрел, хорошим добавлением к картошке они не стали. Черный и довольно жесткий хлеб он порезал на ломти, открыл некие «шпроты», бросил пару маслянистых рыбин на хлеб, откусил, пожевал.
И понял, что жрать он здесь лучше, чем на Войне, не будет. Нет умений смешивать ингредиенты правильно, все названия сплошь незнакомые. Женщины умели как-то из ничего сделать вкусно – Даг в этом искусстве не преуспел. Преуспел в защите и бое, в маскировке, во владении оружием, много в чем. Но не в кулинарии. Картошку ел молча, телевизор не включал (что ему незнакомые новости?), все пробовал понять, «шпроты» – это вкусно или не очень? И да, надо было хоть масла сливочного купить. Теперь уже завтра.
Он застыл, не дожевав куска, когда кто-то вдруг настойчиво заколотил в калитку.
(Adam Fielding – Final Approach)
Кто-то залётный?
Случайный сосед за «спичками»?
Браун никого не ждал, гостей не жаловал и потому напрягся. Хотел по привычке сунуть пистолет за пояс, фыркнул, когда понял, что здесь его еще не купил. Ладно, разберется.
Когда вышел на улицу, обдало прохладным воздухом сумерек, скрипнули ступени. Пошел туда, где стоял гость. Гостья.
Спасибо невысокому забору, доходящему ему лишь до диафрагмы, не нужно было открывать калитку, чтобы разглядеть пришедшую, и оказалась ей она, та самая девчонка из магазина, спросившая про печатку.
Даг терпеть не мог таких – навязчивых и слишком настойчивых. Неужели неясно – не пожелал он отвечать, не пожелает и теперь. Подошел ближе, спросил недружелюбно:
– Чего надо?
Она стояла странно, чуть криво, будто саднило внутреннюю часть бедер, держалась за велосипед.
«Наверное, неудобная сидушка и отсутствие практики».
Смотрела, однако, на удивление прямо, ровно. Фигурка хорошая, ладная, лицо приятное, только взгляд не такой, каким должен быть у женщины, думал Браун. У Алины он мягче, ласковее…
– Надо поговорить.
Ее скрученную в пружину нервозность он ощущал загривком, привык чувствовать противника.
Отозвался сухо:
– Уже говорим.
– Я про твое кольцо…
Он знал. Такие, как эта, не отвязываются запросто и намеков не понимают. Хотел уже было выдать нечто жесткое, когда незнакомка вдруг выпалила:
– Я знаю, откуда оно на самом деле. – Пауза, как галактическая дистанция между шаттлами. – С Уровней, из Нордейла. Магазин «Серафим» на Престон-драйв…
Даг умел держать лицо. Учился этому еще в давние времена, с годами отполировал умение, но тут почувствовал, как дернулась щека.
«Она знала. Не предполагала, но знала совершенно точно».
Шпионка? Некто с проверкой? Ему нужно затаиться, не выдать себя? Браун выглядел равнодушным (ей не понять, что творится у него внутри), но равнодушным себя не чувствовал.
– Пусти меня в дом, – вдруг попросила девчонка, – поговорим.
– Уже договорили, – отрезал он хрипло. Кем бы она ни была, он не вправе себя выдавать, ставить под угрозу свое местонахождение и безопасность, вдруг это отразится в итоге на Эльконто?
И съедаемый тревогой и любопытством, развернулся, зашагал в дом.
– Эй! – послышалось сзади. – Ты знаешь, что я права! Знаешь!
Он молчал. Еще пара шагов, и он внутри.
– Пусти меня переночевать, ты! Знаешь, откуда я к тебе ехала? Голодная, между прочим…
– Я тебя не приглашал.
– Да ты хам! Как я обратно по темноте?
Не его заботы.
Браун захлопнул за собой дверь, оставив незнакомку снаружи.
Да, хорошенько она дернула его нервы, оттянула их на манер лучной тетивы, после отпустила со щелчком.
«…с Уровней, из Нордейла. Магазин „Серафим“ на Престон-драйв…»
Кажется, он дешево и глупо прокололся, но откуда ему было знать? Откуда ей было знать про печатку? Кольцо бы теперь лучше снять, но Даг ерепенился внутри, думая об этом.
Пусть катится ко всем чертям. Ничего он ей не сказал. И не скажет.
Уже сидя перед тарелкой с картошкой, вдруг допустил иное – вдруг она тоже с Уровней? Случайно. Вероятность, конечно, минимальная, никакая, если быть точным. Но вдруг? И знает о том, как туда вернуться?
Конечно, ему сказали: «Сиди, не высовывайся». Но сиди сколько? Никаких гарантий на возвращение, лишь призрачное «мы попробуем помочь». Что, если он просидит месяц, год или два? Будет потом корить себя за то, что не расспросил девку с велосипедом о том, что та знает.
Черт… Слишком редкая возможность, на подставу ничуть не похожая. Нельзя упускать.
Во второй раз отодвинув недоеденный ужин, Браун принялся одеваться. Накинул ветровку, обулся, вышел на крыльцо и запер дверь на замок.
Незнакомки и след простыл.
Он хорошо видел в сумерках. Почти стемнело, но след от велосипедных шин виднелся отчетливо – грязь помогла. Спасибо прошедшему дождю. Деревня затихала рано, лишь дым над крышами, свет в окнах и лай собаки вдалеке.
Отпечатки подошв вели не направо, но к краю села, за которым овраг. Да, до дороги так ближе, но куда опасней. Плюс окраина, заброшенный дом – все это Даг приметил еще днем во время разведки.
Он не ошибся, когда услышал голоса. Похоже, у покосившегося забора выпивал молодняк; девчонка попалась им вовремя.
–…чего ты такая дерзкая? Мы ж вежливо…
– Это называется вежливо? Руку отпусти, козел!
Ситуация накалялась, как очаг кузницы.
– Кто козел? Че ты сказала?
Шорох, возня, завязывалась драка. Звякнул велосипедный звонок; кто-то сматерился. Затрещал отрываемый рукав.
– Вот же дрянь…
Хорошо, что он умел быть невидимым, незаметным, и крупное тело тому не помеха. Браун выскользнул из темноты, как призрак. На его удачу фонарь здесь не работал; три точных удара, три падающих на землю тела. Отключать он умел куда лучше, чем готовить еду. Отменно рассчитывал силу, чтобы ненароком не убить, знал, куда метить…
Девчонка дышала шумно, его узнала не сразу, но узнала. Не ревела, как другая бы на ее месте, не истерила, но в глазах ужас. Правда, смешанный с такой злостью, что не приди он на помощь, сама бы кому-нибудь ухо отгрызла.
Он окинул ее беглым взглядом. Если не считать оторванного рукава и грязи на штанах, вроде не пострадала. Присел на корточки, проверил пульс незнакомых ему молодых идиотов, от которых разило спиртным, убедился – дышат. Завтра ни один из них не сможет сказать, кто наносил удары, не сможет вспомнить обидчика. Это хорошо, ни к чему лишние хлопоты. Поднялся, отряхнул брюки.
Незнакомка поджала губы.
– Я знала, что ты наемник.
И да, двадцать пять километров на велике без подготовки – это ноющие мышцы и минимум два часа времени, но я была готова рискнуть. А как еще добраться до Яблоневой, если Митич нажрался сразу после возвращения, уже через сорок минут лыка не вязал?
По дому в ее отсутствие я не слонялась, некогда.
Побултыхала картошки в тазу с грязной водой – тетя Нина всегда строго экономила воду, – пошла искать нож. Тупой, скорее всего. И да, в другой раз я достала бы альбомы с фотографиями, долго всматривалась бы в лица родителей, плескалась бы в тоске (авиакатастрофа много лет назад), но теперь незачем. Я здесь не «время убивать», а с конкретной целью, и грусть мне ни к чему.
Чищеная картошка получилась рубленной, я отвыкла с ней возиться; тряпка все время цеплялась за шершавые доски пола. Подмести крыльцо… За полтора часа я умаялась, как на каторге, но получила заветный ключ от амбара, отперла навесной замок, выкатила стального коня.
– На свиданку, что ль?
Общаться тетке не хотелось, а новостей для сплетен очень.
– По делам.
Наверное, моя рожа была похожа на Комиссионерскую – взгляд сосредоточен, лицо ничего не выражает, губы поджаты.
– А-а-а…
На меня махнули рукой.
Угодить все равно не вышло бы, перекрась я стены, обшей черепицей крышу, почини забор. Бесполезно, бессмысленно, глупо. А где-то в Яблоневой сейчас мужчина с печаткой из Нордейла.
По влажной от луж дороге я покатилась неуверенно, то и дело норовя потерять равновесие. Спустя сотню метров выровнялась, чуть набрала скорость, вывернула на дорогу.
*****
(Michele McLaughlin – A Deeper Understanding)
Браун.
Он починил кран, и жизнь сделалась сносной. Здесь, в глуши, были красивые закаты, они прогорали медленно. Даг долго стоял, положив руки на подоконник. Он скучал по нормальному небу, не такому, как на Войне – висящей над головой серой массе, днем светлее, ночью глухой, как сатанинский кокон. Там он ненавидел поднимать глаза вверх, тут засмотрелся на переходы оранжевого и фиолетового у горизонта.
Знакомая Дэйна была права – здесь лучше. Тише, спокойнее. Лишь бы это место не стало новой тюрьмой, и тогда по возвращении он будет вспоминать его, если не радостно, то хотя бы с долей теплоты. Закаты хороши, что есть, то есть.
На ужин он отварил картофель. Думал, смешает его с готовым мясом из банки, получится вкусно, но странные консервы с названием «тушенка» попались то ли некачественные, то ли неподходящие для его личного пристрастия. Слишком много жира, соли, перца. И хоть Браун мясные комки предварительно подогрел, хорошим добавлением к картошке они не стали. Черный и довольно жесткий хлеб он порезал на ломти, открыл некие «шпроты», бросил пару маслянистых рыбин на хлеб, откусил, пожевал.
И понял, что жрать он здесь лучше, чем на Войне, не будет. Нет умений смешивать ингредиенты правильно, все названия сплошь незнакомые. Женщины умели как-то из ничего сделать вкусно – Даг в этом искусстве не преуспел. Преуспел в защите и бое, в маскировке, во владении оружием, много в чем. Но не в кулинарии. Картошку ел молча, телевизор не включал (что ему незнакомые новости?), все пробовал понять, «шпроты» – это вкусно или не очень? И да, надо было хоть масла сливочного купить. Теперь уже завтра.
Он застыл, не дожевав куска, когда кто-то вдруг настойчиво заколотил в калитку.
(Adam Fielding – Final Approach)
Кто-то залётный?
Случайный сосед за «спичками»?
Браун никого не ждал, гостей не жаловал и потому напрягся. Хотел по привычке сунуть пистолет за пояс, фыркнул, когда понял, что здесь его еще не купил. Ладно, разберется.
Когда вышел на улицу, обдало прохладным воздухом сумерек, скрипнули ступени. Пошел туда, где стоял гость. Гостья.
Спасибо невысокому забору, доходящему ему лишь до диафрагмы, не нужно было открывать калитку, чтобы разглядеть пришедшую, и оказалась ей она, та самая девчонка из магазина, спросившая про печатку.
Даг терпеть не мог таких – навязчивых и слишком настойчивых. Неужели неясно – не пожелал он отвечать, не пожелает и теперь. Подошел ближе, спросил недружелюбно:
– Чего надо?
Она стояла странно, чуть криво, будто саднило внутреннюю часть бедер, держалась за велосипед.
«Наверное, неудобная сидушка и отсутствие практики».
Смотрела, однако, на удивление прямо, ровно. Фигурка хорошая, ладная, лицо приятное, только взгляд не такой, каким должен быть у женщины, думал Браун. У Алины он мягче, ласковее…
– Надо поговорить.
Ее скрученную в пружину нервозность он ощущал загривком, привык чувствовать противника.
Отозвался сухо:
– Уже говорим.
– Я про твое кольцо…
Он знал. Такие, как эта, не отвязываются запросто и намеков не понимают. Хотел уже было выдать нечто жесткое, когда незнакомка вдруг выпалила:
– Я знаю, откуда оно на самом деле. – Пауза, как галактическая дистанция между шаттлами. – С Уровней, из Нордейла. Магазин «Серафим» на Престон-драйв…
Даг умел держать лицо. Учился этому еще в давние времена, с годами отполировал умение, но тут почувствовал, как дернулась щека.
«Она знала. Не предполагала, но знала совершенно точно».
Шпионка? Некто с проверкой? Ему нужно затаиться, не выдать себя? Браун выглядел равнодушным (ей не понять, что творится у него внутри), но равнодушным себя не чувствовал.
– Пусти меня в дом, – вдруг попросила девчонка, – поговорим.
– Уже договорили, – отрезал он хрипло. Кем бы она ни была, он не вправе себя выдавать, ставить под угрозу свое местонахождение и безопасность, вдруг это отразится в итоге на Эльконто?
И съедаемый тревогой и любопытством, развернулся, зашагал в дом.
– Эй! – послышалось сзади. – Ты знаешь, что я права! Знаешь!
Он молчал. Еще пара шагов, и он внутри.
– Пусти меня переночевать, ты! Знаешь, откуда я к тебе ехала? Голодная, между прочим…
– Я тебя не приглашал.
– Да ты хам! Как я обратно по темноте?
Не его заботы.
Браун захлопнул за собой дверь, оставив незнакомку снаружи.
Да, хорошенько она дернула его нервы, оттянула их на манер лучной тетивы, после отпустила со щелчком.
«…с Уровней, из Нордейла. Магазин „Серафим“ на Престон-драйв…»
Кажется, он дешево и глупо прокололся, но откуда ему было знать? Откуда ей было знать про печатку? Кольцо бы теперь лучше снять, но Даг ерепенился внутри, думая об этом.
Пусть катится ко всем чертям. Ничего он ей не сказал. И не скажет.
Уже сидя перед тарелкой с картошкой, вдруг допустил иное – вдруг она тоже с Уровней? Случайно. Вероятность, конечно, минимальная, никакая, если быть точным. Но вдруг? И знает о том, как туда вернуться?
Конечно, ему сказали: «Сиди, не высовывайся». Но сиди сколько? Никаких гарантий на возвращение, лишь призрачное «мы попробуем помочь». Что, если он просидит месяц, год или два? Будет потом корить себя за то, что не расспросил девку с велосипедом о том, что та знает.
Черт… Слишком редкая возможность, на подставу ничуть не похожая. Нельзя упускать.
Во второй раз отодвинув недоеденный ужин, Браун принялся одеваться. Накинул ветровку, обулся, вышел на крыльцо и запер дверь на замок.
Незнакомки и след простыл.
Он хорошо видел в сумерках. Почти стемнело, но след от велосипедных шин виднелся отчетливо – грязь помогла. Спасибо прошедшему дождю. Деревня затихала рано, лишь дым над крышами, свет в окнах и лай собаки вдалеке.
Отпечатки подошв вели не направо, но к краю села, за которым овраг. Да, до дороги так ближе, но куда опасней. Плюс окраина, заброшенный дом – все это Даг приметил еще днем во время разведки.
Он не ошибся, когда услышал голоса. Похоже, у покосившегося забора выпивал молодняк; девчонка попалась им вовремя.
–…чего ты такая дерзкая? Мы ж вежливо…
– Это называется вежливо? Руку отпусти, козел!
Ситуация накалялась, как очаг кузницы.
– Кто козел? Че ты сказала?
Шорох, возня, завязывалась драка. Звякнул велосипедный звонок; кто-то сматерился. Затрещал отрываемый рукав.
– Вот же дрянь…
Хорошо, что он умел быть невидимым, незаметным, и крупное тело тому не помеха. Браун выскользнул из темноты, как призрак. На его удачу фонарь здесь не работал; три точных удара, три падающих на землю тела. Отключать он умел куда лучше, чем готовить еду. Отменно рассчитывал силу, чтобы ненароком не убить, знал, куда метить…
Девчонка дышала шумно, его узнала не сразу, но узнала. Не ревела, как другая бы на ее месте, не истерила, но в глазах ужас. Правда, смешанный с такой злостью, что не приди он на помощь, сама бы кому-нибудь ухо отгрызла.
Он окинул ее беглым взглядом. Если не считать оторванного рукава и грязи на штанах, вроде не пострадала. Присел на корточки, проверил пульс незнакомых ему молодых идиотов, от которых разило спиртным, убедился – дышат. Завтра ни один из них не сможет сказать, кто наносил удары, не сможет вспомнить обидчика. Это хорошо, ни к чему лишние хлопоты. Поднялся, отряхнул брюки.
Незнакомка поджала губы.
– Я знала, что ты наемник.