Безлюди. Одноглазый дом
Часть 32 из 60 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
— Хочешь сказать, тебя не волнует, что Рин поощряет твое исключение из совета?
— Меня не исключили!
Дарт с вызовом посмотрел на нее, будто собирался в чем-то обвинить. Флори не могла даже предположить, что могло так расстроить его и как она причастна к этому. Ответ оказался настолько неожиданным и ошеломляющим, что у нее перехватило дыхание.
— Ви казнили на рассвете, — еле слышно проговорил Дарт и судорожно вздохнул, как будто в воздухе не хватало кислорода для них обоих. После того как он озвучил страшную правду, слова потоком хлынули из него. — Это я рассказал Рину о том, что Ви скрывает семью. Он дал ей шанс, оставил на службе, сжег тысячи сандаловых благовоний, успокаивая безлюдя, и нарушил свой Протокол ради спасения Ви. Он выдвинул только одно условие: ее семья должна навсегда покинуть город, чтобы сохранить тайну. Но даже этого они не сделали, решив, что их и дальше будут прикрывать. Все изменилось после убийства Мео. Лютены стали внимательнее, мнительнее — и почти сразу разоблачили Ви. Не знаю, кто донес на нее, но это был не один человек. Правда вылезла наружу, Рин уже не мог бездействовать и поступил согласно Протоколу. Он бы пожертвовал и мной, чтобы удержать власть над лютенами, если бы не ты.
Дарт прервался, чтобы перевести дыхание, а когда продолжил, его голос стал тише и глуше:
— Рин помог мне, а я не знаю, сделал ли он это, потому что видит во мне друга, или потому что считает дрессированным зверьком, который еще пригодится.
Больше он не произнес ни слова и ушел, даже не спросив у Флори, выполнит ли она просьбу. Его откровения могли убедить ее в одном: никогда не появляться на пороге домографной конторы и не заводить дел с Эверрайном. Но именно к нему она отправилась. Пока расследование не закончено, а судьба фамильного дома неясна, им нужно держаться вместе, несмотря на разногласия.
Чтобы попасть в здание, она снова воспользовалась жетоном переписчицы. Внутри стояла приятная свежесть, точно белые стены представляли собой глыбы льда, охлаждающие воздух. Сегодня широкие коридоры казались заброшенными, по пути ей не встретился ни один человек — очевидно, в канун праздника никто не думал о работе. Никто, кроме домографа. Когда она появилась на пороге его кабинета, Рин оторвался от бумаг и с удивлением посмотрел на нее.
— Я по важному делу, — заявила Флори, опережая вопросы. Он кивнул и по своему обыкновению пригласил присесть.
Пока она излагала суть дела, Рин задумчиво почесывал бороду, как будто это помогало ему сохранять спокойствие. Новости его совсем не обрадовали. С мрачным и каким-то отрешенным видом он пообещал осмотреть дом сегодня же, хотя и добавил, что исследование может растянуться на несколько дней.
Флори ответила короткой благодарностью и уже собралась уходить, когда Рин спохватился, вспомнив об одной важной вещи.
— Не могли бы вы заодно передать Дарту письмо?
— Я вам не ходячая почта, — отрезала она.
— Это понимать как отказ?
— Это нужно признать как факт.
Рин посмотрел на нее с прищуром, словно пытался разглядеть причину ее внезапной враждебности.
— Ваш голос звучит очень холодно, — начал он издалека. Не мог же он сразу обвинить ее в хамстве.
— То-то, я смотрю, у вас борода инеем покрылась, — фыркнула Флори.
— Вы обижены? — В голосе Рина слышалась неподдельная растерянность. — Так расскажите, в чем дело. Я стараюсь избегать любых недомолвок. Они рождают обиды, а обиды я не люблю еще больше.
— Если не любите обиды, попробуйте не обижать людей! — не сдержавшись, выпалила Флори, о чем сразу пожалела.
— Объясните.
Она почувствовала нервное напряжение, возникающее каждый раз, когда Рин смотрел вот так: строго, требовательно, выжидающе.
— Вначале исключаете Дарта из совета, а потом письма ему шлете? В вашем двуличии я вам не помощница!
— Ах вот как. — Рин довольно спокойно отреагировал на обвинения. — Что ж, тогда это письмо и для вас. — Он положил конверт перед ней и добавил: — Читайте, раз вы сегодня представляете интересы Дарта!
Послание оказалось достаточно коротким, но емким. Мелкий каллиграфический почерк с завитками на буквенных хвостах выглядел точно узор. Не без труда удалось прочитать следующее:
Дарт! Спешу предупредить и объяснить свое решение. Сегодня вечером в Лающем доме пройдет совет лютенов. Я распорядился, чтобы тебя на нем не было. Как и на следующих советах, пока ситуация не разрешится. Во-первых, лютены должны сами решить, как восстановить твое доверие. Во-вторых, я хочу оградить тебя от излишних конфликтов. В-третьих, у нас есть более важные дела, — и хорошо, если ничто не будет тебя отвлекать.
Надеюсь на понимание, Рин.
Флори застыла с конвертом в руках, но не могла долго притворяться, будто продолжает читать несколько строчек. Объяснения Рина имели логику, и она бы признала, что злилась зря, если бы не другие обиды.
— Я отправил письмо вчера. Никого не оказалось дома, и почтарь принес его обратно, поскольку Голодному дому бесполезно оставлять послания.
— Почему же?
— Он перенял нелюбовь к почте у одного из бывших жильцов и сразу уничтожает ее, — ответил Рин и, кивнув на конверт, спросил: — Так вы передадите письмо или мне еще раз отправить почтаря?
Флори согласно кивнула. От волнения во рту пересохло, и ей казалось, что она не может говорить, однако через силу и боль, с которой слова царапали горло, все же произнесла:
— Вы всегда находите себе оправдания. Интересно, как вы объясните, что едва не опоздали на суд с заключением? Подсчитывали, стоит ли рисковать своей властью ради жизни одного лютена?
— Да что вы несете?! — гаркнул Рин, швырнув на стол карандаш, что до этой секунды крутил в руках. Грифель откололся и покатился по глянцевой столешнице, нарушая безупречный порядок рабочего места. Вот так же и рассерженный возглас Рина был осколком, испортившим идеальный образ.
В кабинете повисла напряженная пауза. Когда домограф снова заговорил, голос его стал спокойным и размеренным, как прежде.
— Я задержал заключение, потому что делал второе.
— Для чего?
Он медленно встал со своего кресла и, упершись руками в столешницу, наклонился к Флори, чтобы она могла разобрать его тихую речь.
— Потому что настоящее заключение привело бы Дарта прямиком на виселицу. — Он сделал паузу, позволяя осмыслить сказанное. — Мне пришлось подделать все замеры, чтобы заключение было оправдательным. А настоящее, вот так сюрприз, говорит о том, что Дарт испытывает к кому-то взаимные чувства.
Флори отпрянула от него, будто обожглась. В тот же миг все факты сложились в голове в образ по имени Лиза. Вероятно, в суде она открещивалась от Дарта нарочно, чтобы никто не раскрыл их тайну. На людях они и впрямь ничем не выдавали себя, но одна подслушанная ссора все меняла. Чашки в библиотеке, таинственный информатор и ночное исчезновение, о котором Дарт и словом не обмолвился, упрочили ее уверенность. Делиться догадкой с Эверрайном Флори не стала. Он и без того выглядел злым и взвинченным.
— Я нарушил свой Протокол, чтобы спасти Дарта от виселицы, — сквозь зубы процедил Рин. — И если еще хоть раз услышу упрек, что я бездушный и двуличный карьерист, клянусь, Флориана, я выставлю вас за дверь.
— Простите, — выдавила она, сгорая от стыда и раскаяния за то, что позволила себе обвинить человека, не разобравшись. — Я не знала.
— Никто и не должен знать, — отрезал Рин и смерил ее многозначительным взглядом, не отводя его, пока она не кивнула в знак понимания.
Наблюдая, как он открывает ящик стола и что-то ищет, Флори гадала, в какую нелепую ситуацию попадет на сей раз. Свернутый квадратом пергамент, опоясанный зеленой лентой, сбил ее с мысли.
— Буду рад, если вы разделите с моей семьей встречу Ярмарочной недели, — с этими словами Рин вручил Флори приглашение. — Надеюсь, это вернет нашему общению дружеский настрой.
Получить приглашение на праздник после всего, что они наговорили друг другу, было вдвойне неловко, но отказаться Флори не посмела.
Преисполненная самых разных чувств, она отправилась в Голодный дом, разложив бумагу по разным карманам. В левый ее рука ныряла всю дорогу, будто проверяла, не исчез ли свернутый в квадрат пергамент. В правом лежало письмо для Дарта. Слова Рина его явно не впечатлили, а приглашение на семейный праздник, куда не забыли позвать и Десмонда, и вовсе вызвало нервный смех.
— Он ни за что не пойдет! И Рин об этом знает.
— Ну почему? Возможно, я смогу его уговорить.
— Что ж, с удовольствием понаблюдаю за твоими попытками.
Вечером, сидя в плетеном кресле, Дарт с коварной ухмылкой предвкушал ее провал, а Флори никак не могла поймать подходящий момент, чтобы вмешаться в разговор. Развалившись на траве, Дес сетовал на бессонную ночь и убытки. Страждущих строителей оказалось слишком много, в таверне начался настоящий хаос, и даже Лу вышла из кухни, чтобы помочь стаканщицам разносить бесплатную выпивку.
— Пришлось заплатить двойное жалованье. Я пытался поспорить, но меня тут же заткнули.
— А я думал, ты всегда побеждаешь в спорах, — поддел его Дарт.
— Всегда. Кроме тех случаев, когда противник вдвое больше и сильнее меня. Тогда я предпочитаю компромиссы, — ответил Дес и сел, принявшись доставать из волос травинки.
Воспользовавшись паузой, Флори торжественно объявила:
— Рин приглашает нас завтра на праздник! — Никакой реакции не последовало. Десмонд продолжил самозабвенно выуживать травинки из своей взлохмаченной шевелюры. — Дес! Слышишь? Нас приглашают.
— Во мне, конечно, много недостатков, но глухоты и слабоумия среди них нет, — проворчал он.
Поджав губы, Флори протянула ему приглашение, чтобы он прочитал сам. Дес неохотно принял помятый лист и зажал двумя пальцами на манер сигары, вопрошающе глядя на Флори. В лучах закатного солнца его карие глаза отливали бронзой.
— Там и твое имя есть.
— Что, так и написано: «Десмонда с собой не берите»?
Пока Флори объясняла, что он тоже приглашен и почему должен пойти, Дес сложил из пергамента самолетик и запустил прямиком к ней. Она поймала его на лету и принялась бережно расправлять.
— Увы, я буду занят. У меня аудиенция с крысами. Они жрут овощи в подвале.
— Я же говорил, — хмыкнул Дарт, обращаясь к раздосадованной Флори.
На этом попытки уговорить Деса закончились. Вскоре он попрощался и ушел, перемахнув через изгородь. Флори тоже собралась уйти — в доме ее ждали платья, которым следовало придать подобающий для праздника вид. Но все планы нарушил один небрежный вопрос Дарта:
— Не хочешь прогуляться в Корень-дом?
С севера Пьер-э-Металь граничил с лесными землями — там и скрывался Корень-дом. Дарт весьма размыто пояснил сущность безлюдя. Когда заповедный лес начали вырубать, в городе нашелся храбрец, бросивший вызов уничтожителям; чтобы всегда быть начеку, этот отчаянный человек поселился в лесу, под сенью старого погибающего дуба. Вскоре он бесследно исчез, и никто не смог найти его: ни живым, ни мертвым. Много лет землянка простояла пустой, пока не стала безлюдем.
Рассказ Дарта оборвался в тот же момент, когда закончилась городская дорога и началась лесная тропа. Земля, напитанная влагой после ночного дождя, проваливалась под ногами, и Флори казалось, будто она шагает по ватному одеялу. Затем пришлось пробираться через заросли неведомых колючек, превративших подол ее платья в игольницу. Она на ходу пыталась отцепить шипы, царапающие кожу, и не в первый раз сожалела о том, что послушала Дарта.
Сумерки опускались на землю, как тяжелый театральный занавес. Дарт остановился, чтобы зажечь фонарь, и тени превратили его лицо в угольный портрет, а глаза наполнились блеском, похожим на огненные всполохи. Когда он зашагал дальше по слякоти, Флори ускорилась, боясь отстать. Ее преследовало какое-то детское убеждение, что она в безопасности, пока находится в защитном круге света. От мрачных мыслей спасало то, что Дарт пытался отвлечь разговорами: спрашивал о Лиме, традициях южан и местных безлюдях. Он шел слишком быстро, размашисто, и Флори приходилось едва ли не гнаться за ним, от чего ее речь прерывалась частыми мелкими вздохами.
— Южане говорят: «Брошенные дома что бродячие собаки — и жалко, и боязно». Мы опасаемся безлюдей, но стараемся заботиться о них, как о всяком живом существе.
Тут она осеклась, поняв, что на западных землях присказки и традиции южан теряли всякую силу.
— Думается, вашим безлюдям живется проще. — Дарт произнес это с какой-то ноткой зависти, а может, она неправильно уловила интонацию. — А здесь очерняют все, что связано с безлюдями.
Флори вспомнила газетчиков в зале суда: если они насмехались над лютенами, находясь на их территории, то какие вольности позволяли в очерках?
Дарт продолжал:
— Власти сделали из нас врагов, потому что существование монстров оправдывает присутствие защитников. Они создают иллюзию, что нужны людям.
— Меня не исключили!
Дарт с вызовом посмотрел на нее, будто собирался в чем-то обвинить. Флори не могла даже предположить, что могло так расстроить его и как она причастна к этому. Ответ оказался настолько неожиданным и ошеломляющим, что у нее перехватило дыхание.
— Ви казнили на рассвете, — еле слышно проговорил Дарт и судорожно вздохнул, как будто в воздухе не хватало кислорода для них обоих. После того как он озвучил страшную правду, слова потоком хлынули из него. — Это я рассказал Рину о том, что Ви скрывает семью. Он дал ей шанс, оставил на службе, сжег тысячи сандаловых благовоний, успокаивая безлюдя, и нарушил свой Протокол ради спасения Ви. Он выдвинул только одно условие: ее семья должна навсегда покинуть город, чтобы сохранить тайну. Но даже этого они не сделали, решив, что их и дальше будут прикрывать. Все изменилось после убийства Мео. Лютены стали внимательнее, мнительнее — и почти сразу разоблачили Ви. Не знаю, кто донес на нее, но это был не один человек. Правда вылезла наружу, Рин уже не мог бездействовать и поступил согласно Протоколу. Он бы пожертвовал и мной, чтобы удержать власть над лютенами, если бы не ты.
Дарт прервался, чтобы перевести дыхание, а когда продолжил, его голос стал тише и глуше:
— Рин помог мне, а я не знаю, сделал ли он это, потому что видит во мне друга, или потому что считает дрессированным зверьком, который еще пригодится.
Больше он не произнес ни слова и ушел, даже не спросив у Флори, выполнит ли она просьбу. Его откровения могли убедить ее в одном: никогда не появляться на пороге домографной конторы и не заводить дел с Эверрайном. Но именно к нему она отправилась. Пока расследование не закончено, а судьба фамильного дома неясна, им нужно держаться вместе, несмотря на разногласия.
Чтобы попасть в здание, она снова воспользовалась жетоном переписчицы. Внутри стояла приятная свежесть, точно белые стены представляли собой глыбы льда, охлаждающие воздух. Сегодня широкие коридоры казались заброшенными, по пути ей не встретился ни один человек — очевидно, в канун праздника никто не думал о работе. Никто, кроме домографа. Когда она появилась на пороге его кабинета, Рин оторвался от бумаг и с удивлением посмотрел на нее.
— Я по важному делу, — заявила Флори, опережая вопросы. Он кивнул и по своему обыкновению пригласил присесть.
Пока она излагала суть дела, Рин задумчиво почесывал бороду, как будто это помогало ему сохранять спокойствие. Новости его совсем не обрадовали. С мрачным и каким-то отрешенным видом он пообещал осмотреть дом сегодня же, хотя и добавил, что исследование может растянуться на несколько дней.
Флори ответила короткой благодарностью и уже собралась уходить, когда Рин спохватился, вспомнив об одной важной вещи.
— Не могли бы вы заодно передать Дарту письмо?
— Я вам не ходячая почта, — отрезала она.
— Это понимать как отказ?
— Это нужно признать как факт.
Рин посмотрел на нее с прищуром, словно пытался разглядеть причину ее внезапной враждебности.
— Ваш голос звучит очень холодно, — начал он издалека. Не мог же он сразу обвинить ее в хамстве.
— То-то, я смотрю, у вас борода инеем покрылась, — фыркнула Флори.
— Вы обижены? — В голосе Рина слышалась неподдельная растерянность. — Так расскажите, в чем дело. Я стараюсь избегать любых недомолвок. Они рождают обиды, а обиды я не люблю еще больше.
— Если не любите обиды, попробуйте не обижать людей! — не сдержавшись, выпалила Флори, о чем сразу пожалела.
— Объясните.
Она почувствовала нервное напряжение, возникающее каждый раз, когда Рин смотрел вот так: строго, требовательно, выжидающе.
— Вначале исключаете Дарта из совета, а потом письма ему шлете? В вашем двуличии я вам не помощница!
— Ах вот как. — Рин довольно спокойно отреагировал на обвинения. — Что ж, тогда это письмо и для вас. — Он положил конверт перед ней и добавил: — Читайте, раз вы сегодня представляете интересы Дарта!
Послание оказалось достаточно коротким, но емким. Мелкий каллиграфический почерк с завитками на буквенных хвостах выглядел точно узор. Не без труда удалось прочитать следующее:
Дарт! Спешу предупредить и объяснить свое решение. Сегодня вечером в Лающем доме пройдет совет лютенов. Я распорядился, чтобы тебя на нем не было. Как и на следующих советах, пока ситуация не разрешится. Во-первых, лютены должны сами решить, как восстановить твое доверие. Во-вторых, я хочу оградить тебя от излишних конфликтов. В-третьих, у нас есть более важные дела, — и хорошо, если ничто не будет тебя отвлекать.
Надеюсь на понимание, Рин.
Флори застыла с конвертом в руках, но не могла долго притворяться, будто продолжает читать несколько строчек. Объяснения Рина имели логику, и она бы признала, что злилась зря, если бы не другие обиды.
— Я отправил письмо вчера. Никого не оказалось дома, и почтарь принес его обратно, поскольку Голодному дому бесполезно оставлять послания.
— Почему же?
— Он перенял нелюбовь к почте у одного из бывших жильцов и сразу уничтожает ее, — ответил Рин и, кивнув на конверт, спросил: — Так вы передадите письмо или мне еще раз отправить почтаря?
Флори согласно кивнула. От волнения во рту пересохло, и ей казалось, что она не может говорить, однако через силу и боль, с которой слова царапали горло, все же произнесла:
— Вы всегда находите себе оправдания. Интересно, как вы объясните, что едва не опоздали на суд с заключением? Подсчитывали, стоит ли рисковать своей властью ради жизни одного лютена?
— Да что вы несете?! — гаркнул Рин, швырнув на стол карандаш, что до этой секунды крутил в руках. Грифель откололся и покатился по глянцевой столешнице, нарушая безупречный порядок рабочего места. Вот так же и рассерженный возглас Рина был осколком, испортившим идеальный образ.
В кабинете повисла напряженная пауза. Когда домограф снова заговорил, голос его стал спокойным и размеренным, как прежде.
— Я задержал заключение, потому что делал второе.
— Для чего?
Он медленно встал со своего кресла и, упершись руками в столешницу, наклонился к Флори, чтобы она могла разобрать его тихую речь.
— Потому что настоящее заключение привело бы Дарта прямиком на виселицу. — Он сделал паузу, позволяя осмыслить сказанное. — Мне пришлось подделать все замеры, чтобы заключение было оправдательным. А настоящее, вот так сюрприз, говорит о том, что Дарт испытывает к кому-то взаимные чувства.
Флори отпрянула от него, будто обожглась. В тот же миг все факты сложились в голове в образ по имени Лиза. Вероятно, в суде она открещивалась от Дарта нарочно, чтобы никто не раскрыл их тайну. На людях они и впрямь ничем не выдавали себя, но одна подслушанная ссора все меняла. Чашки в библиотеке, таинственный информатор и ночное исчезновение, о котором Дарт и словом не обмолвился, упрочили ее уверенность. Делиться догадкой с Эверрайном Флори не стала. Он и без того выглядел злым и взвинченным.
— Я нарушил свой Протокол, чтобы спасти Дарта от виселицы, — сквозь зубы процедил Рин. — И если еще хоть раз услышу упрек, что я бездушный и двуличный карьерист, клянусь, Флориана, я выставлю вас за дверь.
— Простите, — выдавила она, сгорая от стыда и раскаяния за то, что позволила себе обвинить человека, не разобравшись. — Я не знала.
— Никто и не должен знать, — отрезал Рин и смерил ее многозначительным взглядом, не отводя его, пока она не кивнула в знак понимания.
Наблюдая, как он открывает ящик стола и что-то ищет, Флори гадала, в какую нелепую ситуацию попадет на сей раз. Свернутый квадратом пергамент, опоясанный зеленой лентой, сбил ее с мысли.
— Буду рад, если вы разделите с моей семьей встречу Ярмарочной недели, — с этими словами Рин вручил Флори приглашение. — Надеюсь, это вернет нашему общению дружеский настрой.
Получить приглашение на праздник после всего, что они наговорили друг другу, было вдвойне неловко, но отказаться Флори не посмела.
Преисполненная самых разных чувств, она отправилась в Голодный дом, разложив бумагу по разным карманам. В левый ее рука ныряла всю дорогу, будто проверяла, не исчез ли свернутый в квадрат пергамент. В правом лежало письмо для Дарта. Слова Рина его явно не впечатлили, а приглашение на семейный праздник, куда не забыли позвать и Десмонда, и вовсе вызвало нервный смех.
— Он ни за что не пойдет! И Рин об этом знает.
— Ну почему? Возможно, я смогу его уговорить.
— Что ж, с удовольствием понаблюдаю за твоими попытками.
Вечером, сидя в плетеном кресле, Дарт с коварной ухмылкой предвкушал ее провал, а Флори никак не могла поймать подходящий момент, чтобы вмешаться в разговор. Развалившись на траве, Дес сетовал на бессонную ночь и убытки. Страждущих строителей оказалось слишком много, в таверне начался настоящий хаос, и даже Лу вышла из кухни, чтобы помочь стаканщицам разносить бесплатную выпивку.
— Пришлось заплатить двойное жалованье. Я пытался поспорить, но меня тут же заткнули.
— А я думал, ты всегда побеждаешь в спорах, — поддел его Дарт.
— Всегда. Кроме тех случаев, когда противник вдвое больше и сильнее меня. Тогда я предпочитаю компромиссы, — ответил Дес и сел, принявшись доставать из волос травинки.
Воспользовавшись паузой, Флори торжественно объявила:
— Рин приглашает нас завтра на праздник! — Никакой реакции не последовало. Десмонд продолжил самозабвенно выуживать травинки из своей взлохмаченной шевелюры. — Дес! Слышишь? Нас приглашают.
— Во мне, конечно, много недостатков, но глухоты и слабоумия среди них нет, — проворчал он.
Поджав губы, Флори протянула ему приглашение, чтобы он прочитал сам. Дес неохотно принял помятый лист и зажал двумя пальцами на манер сигары, вопрошающе глядя на Флори. В лучах закатного солнца его карие глаза отливали бронзой.
— Там и твое имя есть.
— Что, так и написано: «Десмонда с собой не берите»?
Пока Флори объясняла, что он тоже приглашен и почему должен пойти, Дес сложил из пергамента самолетик и запустил прямиком к ней. Она поймала его на лету и принялась бережно расправлять.
— Увы, я буду занят. У меня аудиенция с крысами. Они жрут овощи в подвале.
— Я же говорил, — хмыкнул Дарт, обращаясь к раздосадованной Флори.
На этом попытки уговорить Деса закончились. Вскоре он попрощался и ушел, перемахнув через изгородь. Флори тоже собралась уйти — в доме ее ждали платья, которым следовало придать подобающий для праздника вид. Но все планы нарушил один небрежный вопрос Дарта:
— Не хочешь прогуляться в Корень-дом?
С севера Пьер-э-Металь граничил с лесными землями — там и скрывался Корень-дом. Дарт весьма размыто пояснил сущность безлюдя. Когда заповедный лес начали вырубать, в городе нашелся храбрец, бросивший вызов уничтожителям; чтобы всегда быть начеку, этот отчаянный человек поселился в лесу, под сенью старого погибающего дуба. Вскоре он бесследно исчез, и никто не смог найти его: ни живым, ни мертвым. Много лет землянка простояла пустой, пока не стала безлюдем.
Рассказ Дарта оборвался в тот же момент, когда закончилась городская дорога и началась лесная тропа. Земля, напитанная влагой после ночного дождя, проваливалась под ногами, и Флори казалось, будто она шагает по ватному одеялу. Затем пришлось пробираться через заросли неведомых колючек, превративших подол ее платья в игольницу. Она на ходу пыталась отцепить шипы, царапающие кожу, и не в первый раз сожалела о том, что послушала Дарта.
Сумерки опускались на землю, как тяжелый театральный занавес. Дарт остановился, чтобы зажечь фонарь, и тени превратили его лицо в угольный портрет, а глаза наполнились блеском, похожим на огненные всполохи. Когда он зашагал дальше по слякоти, Флори ускорилась, боясь отстать. Ее преследовало какое-то детское убеждение, что она в безопасности, пока находится в защитном круге света. От мрачных мыслей спасало то, что Дарт пытался отвлечь разговорами: спрашивал о Лиме, традициях южан и местных безлюдях. Он шел слишком быстро, размашисто, и Флори приходилось едва ли не гнаться за ним, от чего ее речь прерывалась частыми мелкими вздохами.
— Южане говорят: «Брошенные дома что бродячие собаки — и жалко, и боязно». Мы опасаемся безлюдей, но стараемся заботиться о них, как о всяком живом существе.
Тут она осеклась, поняв, что на западных землях присказки и традиции южан теряли всякую силу.
— Думается, вашим безлюдям живется проще. — Дарт произнес это с какой-то ноткой зависти, а может, она неправильно уловила интонацию. — А здесь очерняют все, что связано с безлюдями.
Флори вспомнила газетчиков в зале суда: если они насмехались над лютенами, находясь на их территории, то какие вольности позволяли в очерках?
Дарт продолжал:
— Власти сделали из нас врагов, потому что существование монстров оправдывает присутствие защитников. Они создают иллюзию, что нужны людям.