Безлюди. Одноглазый дом

Не медля, Офелия бросилась наверх и, забыв о всяких манерах, вломилась в спальню. Из глубины комнаты донеслось сонное бормотание и в полумраке от зашторенного окна зашевелилось белое пятно — это Дарт пытался выбраться из одеяла. Путано объяснив, в чем дело, Офелия скользнула обратно за дверь и обнаружила, что в коридоре стены трещали еще громче, выражая недовольство тем, что домограф здесь.

Дарту потребовалось время, чтобы собраться и определить, кто он сегодня. Глядя на его невзрачный наряд, Офелия не смогла даже предположить, какая личность выпала ему. Это был кто-то растерянный, медлительный и уязвимый, с трудом понимающий быструю речь Рина. А тот говорил сумбурно и обрывисто, будто забывал произнести половину слов или считал, что их можно опустить для экономии времени.

— Сегодня ночью… случилось… два лютена убиты!

Дарт замер на лестнице, точно мешком огретый.

— Они обвинят тебя!

Вторая новость пригвоздила к полу и саму Офелию. Она не знала, что на самом деле произошло, но обвинений в адрес Дарта хватило, чтобы начать волноваться.

— Сильван и Паучиха мертвы, — продолжил Рин. — Следящие потребовали от меня разобраться, но лютены обвинят тебя. Могут заявиться сюда в любую секунду. Я приехал сразу, как узнал… Эй, ты слышишь?

Дарт покачнулся и резко осел вниз, чудом не рухнув с лестницы. Когда к нему подоспели на помощь, он уже потерял сознание. Из потока сердитого бормотания Рина удалось понять, что он обвинял в произошедшем личность Дарта, появившуюся в самое неподходящее время. Раньше Дарту приходилось переживать новости и похуже, но еще ни разу от них он не падал в обморок. Не сумев привести его в чувство, Рин взвалил на плечи обмякшее тело и потащил на кухню.

— Воды! — скомандовал Рин и усадил Дарта на стул, прислонив к стене, чтобы они вдвоем не опрокинулись.

Офелия притащила полный графин, и Рин выплеснул всю воду на Дарта. Тот ошарашенно ахнул, распахнул глаза, заморгал; капли задрожали на его ресницах.

— Дарт, дело дрянь. Не время расклеиваться. — Рин хорошенько встряхнул его за плечи.

В этот самый момент со второго этажа донесся требовательный стук. Без всяких слов и проверок было ясно, что пришли лютены. Тревога заполнила всю комнату, словно бы испугался и сам безлюдь.

— Что мне делать? — сипло спросил Дарт.

— Не говорить лишнего и пойти с ними, если скажут. Мне нужно время, чтобы замести следы.

Для Офелии у господина Эверрайна нашлось только одно слово:

— Прячься!

Она тотчас юркнула в кладовую — ближайшее укрытие, чтобы стать незримой свидетельницей дальнейших событий. Отсюда было плохо слышно, что происходит на втором этаже, и начало разговора пришлось пропустить. Вскоре на кухне раздались шаги и голоса.

— Дарт, возможно, это недоразумение, но нам приказано доставить тебя в Судный дом, — строго сказал первый.

— Ночью мы потеряли двух товарищей, — подхватил второй, более резкий и нервозный. — У следящих есть основания полагать, что ты замешан.

— А у вас есть основания так считать? — вмешался Рин.

Возникла короткая пауза, как будто лютены раздумывали над правильным ответом. Наконец строгий голос произнес:

— Мы защищаем нашего собрата и пришли за ним, чтобы не привлекать следящих, которые вряд ли будут с ним так же обходительны. Мы следуем Протоколу, господин Эверрайн. Надеюсь, нам это зачтется.

На сей раз Рин не нашелся что возразить. За сдержанным молчанием он попытался скрыть истинное желание защитить Дарта, но один неосторожный вопрос выдал его.

— Ты должен пойти с нами, — сказал нервозный. — Надеемся, у тебя хватит ума не сопротивляться.

Дарт согласился, добавив, что сам ищет убийцу.

— Вот и умничка! — взвизгнул кто-то третий, до этого момента молчавший.

Следом раздалась возня, сопровождающая чьи-то движения. Неожиданно самый строгий голос спросил:

— Господин Эверрайн, прошу меня извинить, но… какое у вас дело здесь?

— Я отчитываюсь перед начальником, а вы им пока не стали, — учтивым тоном ответил Рин.

Повисла неловкая пауза.

— Вы явились, чтобы осмотреть безлюдя? — спросил второй, чей резкий голос объединял сразу несколько интонаций: язвительную, требующую, почти угрожающую.

— Я могу помочь, — добавил визгливый.

— Давайте каждый будет выполнять свою работу, — холодно ответил Рин. — Я сам осмотрю дом и если что-то найду, то, безусловно, сообщу рассудителю.

Лютены на несколько мгновений затихли — видимо, раздумывали над его словами. По рассказам сестры Офелия знала, что домографы обладают особым почетом в горсовете, а значит, и определенной властью. Оставалось надеяться, что этого хватит, чтобы отговорить лютенов от затеи осматривать дом. Прячась в кладовой и дрожа от страха, Офелия мысленно умоляла лютенов поскорее уходить.

Наконец строгий голос заявил:

— Будем ждать от вас новостей, господин Эверрайн.

За формальным прощанием последовал топот десятка ног, потом в библиотеке загрохотала потайная дверь, и в доме остались лишь неумолкаемый треск и утробный рокот. Безлюдь по-прежнему нервничал из-за присутствия домографа, а теперь еще переживал уход своего лютена. Офелия прижалась к одной из стен и ласково погладила ее, словно собаку, прошептав:


— Не волнуйся, он скоро вернется.

В ту же секунду треск утих, и какая-то небывалая волна спокойствия прокатилась по комнате, обволакивая и ее саму.

Промозглую темноту нарушил свет, хлынувший из открытой двери. Рин пришел за Офелией, став еще более хмурым и встревоженным, чем прежде.

— Вам нужно уходить отсюда немедленно, — заявил Рин. — Они могут проверить безлюдя в мое отсутствие.

Сестрам Гордер снова предстояло стать беглянками, но сейчас Офелию волновала лишь судьба Дарта. Она последовала за Рином, который спешил увезти их из безлюдя.

Рин ворвался в комнату, где под действием сонной одури спала Флори. Разбудить ее раньше времени могла лишь вторая микстура, оставленная Дартом на прикроватном столике. Когда тягучие капли бодрящей одури упали в полуоткрытые губы Флори, дом снова сотрясся от шума. В дверь кто-то настойчиво ломился.





Глава 8. Воющий домишко




Флори проснулась уже давно, но не могла избавиться от ощущения, что до сих пор видит кошмар. Она сидела в тряской телеге, затаившись среди мешков со специями. Тело ныло от боли, в горле першило, на губах остался терпкий привкус бодрящей одури — и эти преотвратные ощущения венчала полная растерянность.

Дарта арестовали. Слова застряли в мыслях и повторялись, каждый раз вызывая нервное покалывание на кончиках пальцев. Дарт в беде, а они снова вынуждены бежать. Словно бы извиняясь, она бросила печальный взгляд на Офелию. Той не повезло занять место рядом с мешком черного перца, и теперь она чихала без умолку.

Выбравшись из укрытия, Флори вскарабкалась по мешкам, чтобы поговорить с Десом. Телегой он управлял неумело, собирая по дороге все кочки и ямы, и вез сестер в свой дом, где, по заверениям самого хозяина, было безопаснее всего. Подробностей случившегося он не знал и ничего толком не рассказал.

Флори вернулась на место, спрятавшись в залежах специй. Микстура заставила проснуться, но не вытравила из тела сонную одурь, и теперь ее мутило. Она закрыла глаза и просидела так до тех пор, пока телега не остановилась.

Им обещали надежное место, а привезли в таверну «Паршивая овца». Флори изумленно ахнула, когда увидела перед собой уже знакомую вывеску, а затем еще раз — оказавшись внутри. Спустя множество заковыристых коридоров и лестниц они пришли на чердак, который и домом назвать было нельзя. Жилище Деса представляло собой пространство под крышей, напичканное не то хламом, не то мебелью. Вместо кровати — гора матрасов с комком измятого белья на деревянных ящиках, в каких обычно перевозили бутылки. Вместо обеденного стола — две дубовые бочки; на то, что это именно стол, намекала свисающая до пола скатерть.

— Комната в вашем распоряжении. Я посплю в мастерской. Обживайтесь, — заявил хозяин чердака. — А мне нужно завершить кое-какие дела.

Не успели сестры прийти в себя, как Дес исчез, оставив их изучать новое место. Растерянные и огорченные, они обменялись парой фраз, чтобы подбодрить и успокоить друг друга, а потом понуро смолки. Каждая думала о Дарте, пусть и не хотела признаваться в этом.

К обеду их навестил Рин. Казалось, он отлучался, чтобы сменить костюм и отдохнуть, поскольку от того встревоженного, растрепанного человека, каким он предстал утром, ничего не осталось. Сейчас Рин снова выглядел невозмутимым, одетым с иголочки, разве что без своего портфеля; вместо этого он держал в руках поводок.

Бо, заметив сестер, с радостным визгом бросился к ним, и Рин отпустил его, выдохнув с облегчением.

— Думаю, с вами ему будет лучше. — Он сконфуженно улыбнулся.

— Значит, Дарта не отпустят в ближайшее время? — спросила Флори.

— О нем я и хочу поговорить.

Рин обвел комнату взглядом, чтобы найти себе место. Выбор был невелик, и он присел на табурет — низкую бочку рядом со столом из бочек побольше.

— Чтобы помочь Дарту, мы должны понимать, что произошло на самом деле. Давайте вспомним вчерашний день.

Флори рассказала все, что знала: о том, как Паучиха учуяла их и обманом всучила ключ от безлюдя; о том, как вместе с Дартом они пришли в Паучий дом и чем это обернулось. Лишь один фрагмент событий выпал из памяти — побег из Паучьего дом.

— Значит, вы не знаете, чем закончился конфликт?

— Конфликт? — Флори нахмурилась. — На что вы намекаете, Рин?

— Паучиха мертва. После вашего визита.

Флори обдало волной жара. Дыхание перехватило, сердце бешено заколотилось. Она пыталась что-то сказать, но не могла выдавить ни слова.

— Вас видели, — мрачно продолжал Рин. — Это подтвердил торговец на Серпе.

— По мосту ходят толпы людей. — Она попыталась возразить его напрасным подозрениям. — Как это он разглядел и запомнил нас?

Рин смерил ее строгим взором, способным переспорить кого угодно.

— По мосту ходят многие, а в Паучий дом — только вы. Как думаете, почему вас запомнили?

Флори сникла, а Рин после тяжелого вздоха продолжил:

— Все лютены свидетели того, что Дарт повздорил с Паучихой на последнем совете. Он высказал подозрения, что тоннель к вашему безлюдю начали копать от Паучьего дома.

— И от этого Дарт сделался убийцей?! — воскликнула Флори. От негодования лицо запылало.

— К сожалению, это не все. — Тут Рин запнулся и задумчиво почесал бороду. — Сегодня ночью убили еще одного лютена.