Без права на ошибку
Часть 13 из 61 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
Сзади шумно выдохнул кто-то из детей старика. Остальные молчали.
– Матери не говорите пока. Потом все, – наконец, выдавил Михаил. – Вытащим его – тогда и скажем…
– Меня полез прикрывать… – пробормотал Данил, чувствуя себя поганее некуда. Можно сколько угодно говорить, что глава поселка решил все сам, однако от того было не легче.
– Знали, на что шли, – успокаивая, дотронулся до его плеча Евгений, понимая, что сейчас испытывает Добрынин. – Не переживай, тебя не обвиняем. Да и долг за нами был.
Данил молчал. Может, и так, но свербело на душе мерзко.
По итогам провальной операции действовать нужно было немедленно. Остатки отряда по открытому пространству лезть не дураки. Знают: в хуторе снайпер. Наиболее вероятный вариант – обойти остров и замкнуть кольцо, расставив людей. Хоть и невозможно столь малым числом объять всю окружность, но можно выставить наблюдателей. Подождут подмогу с тяжелым вооружением, и тогда уже вкатят здесь по полной, так чтоб по бревнышку раскатать. Они ведь уверены, что беглый сталкер здесь. Евгений, похоже, автоматически ставший главой общины после смерти Николая Ивановича, думал недолго. Выход был всего один – сниматься и уходить. Благо, было куда идти – километрах в тридцати восточнее, на таком же островке в болоте, у общины было припасено что-то вроде зимника. Условия, может, и похуже, зато безопаснее. А позже, глядишь, назад вернутся, как поуспокоится все.
Расстались тепло. Путь Добрынина лежал в противоположном направлении. Тропа до дома стрика Шамана нахожена, и добираться до тракта меньше суток. А там – Леха Шрек и Ван Ли. Прямо шли, не плутали. Как знать, может, уже и дожидаются. Подобрать их – и вперед, до самого дома. Втроем-то веселей!
Что заставило деда Николая оказать ему помощь – Данил не знал. Казалось бы: живи смирно, налаживай дружбу с новыми хозяевами комбината, и все будет хорошо. Что им с хутора? Ровно ничего. И лучше б завести хорошие отношения с таким серьезным соседом. Друзья друзьями, но подставлять свою семью под удар… Данил этого не понимал, а Евгений, кроме как о имевшемся у хуторян долге, так ничего больше и не сказал. И узнать об этом Добрынину было уже не суждено.
Об этой тайне знал лишь двое. Зоолог и Юка.
Глава 6. ОПЕРАЦИЯ «КАЗАХСТАН»
Первый удар по Береговому Братству получилось нанести лишь в двадцать пятом году. За весь предыдущий год Данил и Юка так и не смогли вырваться за пределы города – строительство поселка шло полным ходом, и Мамонову нужны были все имеющиеся в наличии руки. А тем более такие крепкие, важные и нужные, как лапы инструктора по боевой подготовке и командира одного их «тяжелых» подразделений Сергея Зоолога.
Однако зимой, перед самым Новым годом, когда на Совете был подведен итог весенне-летне-осенней строительной компании, Добрынин, набравший уже немало авторитета и считавшийся в поселке одной из ключевых фигур, поставил Мамонову ультиматум. Либо он имеет полное право заниматься своими делами и исчезать из поселка на тот срок, что ему понадобиться, и в одному ему известном направлении – либо уходит из общины на все четыре стороны. Конечно, он блефовал, понимая, что никуда не денется, что привязан к поселку будущим приходом сюда своего «младшего я», но нынешнее положение дел его решительно не устраивало. Мамонов, как глава поселка, имел полное право запретить человеку выход за пределы периметра. А ежели не нравится – что ж… Тебя с радостью примут на жительство у Сиплого или в цыганском поселке. Правда, этот закон действовал избирательно. Меньше всего самостоятельности было у молодежи, больше – у старых и опытных, уже показавших свою полезность сталкеров, которые могли не отпрашиваться, а фактически просто ставить в известность о своем убытии-прибытии… Этим Данил и воспользовался. Ему нужна была полная свобода передвижения, иначе зачем тогда это все?.. Вот и пришлось блефовать. Но Мамонов поверил и, понимая, что его не удержать, был вынужден согласиться. Слишком ценен был для него Зоолог, ценен уже даже более как сталкер и вольный охотник, нежели штатная единица. Сталкер, таскающий порой такое, что и целый отряд «тяжелых» добыть бы не смог.
С Юкой они были уже больше года и чувствовали себя прекрасно. Да, временами она просто вымораживала его своим упрямством, но не во всем же ей быть идеальной. В остальном – это была вполне гармоничная пара, у которой, к тому же, помимо любви были еще и общие интересы. И самым главным интересом было Береговое Братство.
Вторая половина зимы, начиная с января, ушла на подготовку. Дел в общине по-прежнему было немало, но Добрынин, получив после разговора с Мамоновым этакий полуофициальный статус свободного сталкера, хотя и привлекался к ним, однако имел теперь и немало свободного времени. И почти все это время он тратил на запланированный выход.
С чего начать?.. Самый главный вопрос – как осуществить то, что задумал он еще там, в аномалии? Как подойти к решению проблемы? Где нанести первый удар? Как подобраться?! Чем зацепить вас, суки?!..
Собственно, ответ был очевиден. Для успешного проведения любой операции нужна информация. А информацию в данном конкретном случае можно достать только из человека. Причем не из рядового бойца – тут нужен кто-то из командования, близкий к верхушке группировки, имеющий допуск. Как минимум командир бригады, офицер уровня Хасана или того же Твердохлеба. А как их взять?.. Как вычислить? Опять же ответ очевиден – необходима плотная работа в той местности, где базируется Братство. Тогда и результаты появятся. И да… где же найти этого гребаного Ботаника с его сывороткой?! Или для получения информации опять по старинке придется работать, уши резать и яйца рвать?..
Еще один вопрос, который требовал решения, – люди. Буде придется устраивать силовую акцию, – а такой вариант Добрынин не исключал – вдвоем они не справятся. Нужен сработавшийся отряд. И хотя такой отряд уже был у него под рукой – ребята из разных общин, углядевшие в нем своего командира и вошедшие в группу, – но согласятся ли они на долгий выход далеко-далеко за пределы Пензы? Это во-первых. А во-вторых, все ж этих четырнадцати человек было маловато. Как минимум десяток бы еще…
Этот десяток он решил добрать в поселке. Зачем далеко ходить, если есть молодежь, которую тренируешь уже второй год? Однако здесь все упиралось в Мамонова. Чтобы увести пацанов, нужно было его разрешение. А получить его… разве что-то очень ценное взамен пообещать, да и то еще не факт. Впрочем, были у Добрынина наметки, как решить эту проблему и помочь ему в этом должен был Хруст.
С Олегом у них было полное согласие и взаимопонимание. Поначалу, когда Добрынин только появился в поселке и, благодаря своим знаниям и умениям, стремительно пошел в рост, Хруст, увидев в нем претендента на свое место начальника охраны, предпринял, было, некие действия по упрочнению своего положения и расшатыванию положения конкурента. Но затем, уяснив, что пришельцу его место нужно, как собаке пятая нога, сменил гнев на милость. К тому же Добрынин, не особо любивший всякие закулисные интриги, вызвал его как-то на откровенный разговор. Посидели, потрындели, выпили – Хруст употреблял настойку местной самогонщицы, бабки Марьи, Добрынин хлебал чаёк – и пришли к тому, что делить им, в общем то, нечего. Как говорится, одно дело делаем. А впоследствии, убедившись, что Добрынин свое слово держит твердо и даже более того, частенько вторит ему на собраниях администрации, присоединяясь в важных решениях, Олег и вовсе подобрел настолько, что записал сталкера чуть ли не в закадычные дружбаны.
Как планировал – так и вышло. Хруст давно уже говорил, что для эффективной тренировки молодежи нужен полевой выход. Причем не вот там, на сутки-двое – такие выходы время от времени уже практиковались, – но выход, длинной в пару недель, а то и месяц. И здесь, спевшись с инструктором по боевой, они и надавили разом на Мамонова.
Получилось неплохо – Добрынин и не ожидал, что глава общины согласится почти без сопротивления. Впрочем, внешних угроз поселку, вроде бы, не наблюдалось, дружба с вояками росла и крепла, киловатты шли исправно, люди не жаловались, а всякожды старались превознести и уже подарили тот самый стол-аэродром – и Владимир Николаевич счел выход возможным. Тем более что и ратуют за него оба силовика сразу. И единственной его просьбой было: «Ну ты это… будем говорить… притащи оттуда чего-нибудь полезное-то, не просто ж так вхолостую ходить». Крепкий хозяйственник сидел в Мамонове цепко и при каждом удобном моменте напоминал о себе.
Официально озвученной целью путешествия был, во-первых, долгий рейд и обкатка молодежи в нем – а значит и возможные боестолкновения; а во-вторых – внешняя разведка и налаживание торговых отношений. Неофициальной, с подачи Мамонова, – натырить добра. Почему именно Казахстан и почему именно Атырау – никто даже не спросил, а сам Добрынин, естественно, распространяться об этом не стал. Причин можно было назвать достаточно: от, якобы, информации об имеющемся там хабаре до пальца, наугад упершегося в этот пункт на карте при выборе места назначения. В любом случае это было хрен знает как далеко, у черта на куличках, и Мамонов, заваленный повседневными заботами, даже и помыслить не мог, что этот выход мог хоть как-то отразиться на общине.
А меж тем – очень даже мог. Братство не простило бы, и потому Добрынин предпринял некие процедуры для сокрытия истины: свинтил регистрационные знаки, по какому-то недоразумению еще болтающиеся на технике, наметив себе заменить их на знаки любой другой области, и, немного помозговав, придумал легенду.
На то случай, если встреча с Братством пойдет незапланированно и, не дай бог, хоть один из группы попадется, все знали, что они должны говорить. Понятно, что при форсированном допросе легендой не прикроешься, скажешь все – но хотя бы попытаться стоило. Оригинальностью она не отличалась, однако Добрынин за этим и не гнался. Незачем мудрствовать, чем проще, тем оно лучше. Наемники из России, с севера, солдаты удачи, дикие гуси. Поссорились с общиной, отпочковались, ищем счастья в жизни, свое место под солнцем. Всё. Под таким соусом можно было бы попробовать и на службу поступить – но Добрынин, немного подумав, в конце концов все же от этой затеи отказался. Причин аж две. Первая: в штате такой серьезной организации никто их вместе держать не будет, разбросают по подразделениям. И дальше – один в одну сторону, другой в другую, по всей необъятной. Что, по вполне понятным причинам, его категорически не устраивало. И вторая: Хасан был теперь всего на восемь лет моложе и, вполне возможно, уже состоял в серьезной должности. И чтобы он увидел Добрынина сейчас, а спустя восемь лет обнаружил такого же в Сердобске и довольно плотно контактировал с ним, допустить было никак нельзя. Даже самые поверхностные подозрения только повредят, поэтому столь плотный контакт с группировкой исключался. Но вот легенда все же была нужна. На всякий случай. И то, что Данил обозначил север, тоже случайностью не было. Братство вроде бы закусилось уже с комбинатовской общиной – Профессор ведь говорил про «десять лет назад». И если представить дело так, что они тоже с севера, группировку это непременно заинтересует. И на контакт они однозначно пойдут – хотя бы для того, чтоб выяснить, что наемникам известно про северные группировки. Не наведут ли на след?.. А нам только этого и надо.
Вот так и получилось, что, начиная с января месяца, Добрынин гонял и молодежь, и свою группу и в хвост и в гриву. И к маю имел уже хорошо слаженное и боеготовое подразделение в количестве двадцати двух человек, состоящее примерно на половину из молодых и бывалых. Немало, учитывая хорошее вооружение, экипировку и наличие техники.
С техникой, правда, поначалу обозначилась проблема. Два БТР Мамонов, прекрасно помня, чьей заслугой было появление техники на балансе поселка, отдал без разговоров. Часть боезапаса – тоже. К ним УАЗ «буханку» как обозный автомобиль и три квасные бочки по девятьсот литров ёмкостью, для запасов топлива. Вполне должно хватить, учитывая расстояние до места и обратно, и запас хода техники по топливу. А вот соляры – не дал. Дефицит был в поселке, для своих нужд не хватало, перебивались кое-как. Пришлось Добрынину добывать ее самому – что, впрочем, было не так и сложно. Знал он один городок не далее как в сотне километров… И почему бы для спасения Убежища не воспользоваться ресурсами самого Убежища, тем более что соляры там немеряно? Имея трехслойный демрон в составе скафандра пробраться на территорию нефтебазы и отлить пару тонн не составило труда, что Данил и проделал как-то ночью в начале мая. Совершив набег и заправив под горло и «Тайфун», и бочки, он решил, что к выходу они готовы. Правда, еще неделя понадобилась, чтобы повысить огневую мощь КАМАЗа: снять ПКТ, установить на его место КОРД, отладить и пристрелять. Но это того стоило – двенадцать и семь не шел ни в какое сравнение с семь-шестьдесят два и был гораздо более предпочтителен.
Выдвинулись утром пятнадцатого мая. Шли стандартно. «Борт один» – БТР, с намалеванной на нем белой единичкой – первым. Следом «Тайфун». Далее – обозная «буханка», словно паровозик с бочками на прицепе, перекрашенными в зеленое. И замыкающим – «борт два», второй БТР. Соответственно были разбиты и группы. Командир борта – он же и командир десантно-штурмовой группы в составе экипажа. Третья, группа прикрытия командира, путешествовала в модуле. Все четко, ясно, без путаницы.
Расположились оптимально. В каждом БТР по семь человек: четверо бойцов в десантном отсеке, командир машины, водитель, стрелок-оператор. В «буханку» посадили двоих, водителя и напарника, и на этом ограничились, ибо машина под крышу была забита припасом. И еще шестеро – в модуле КАМАЗа, причем туда Добрынин засунул матерых, тех, кому и по старшинству и авторитету полагался хоть какой-то комфорт. В модуле – это не в БТР, там и кондиционер есть, и пройтись можно, ноги размять. И даже завалиться на пол, растянувшись на спальнике. Все условия для долгого путешествия. В десантные же отсеки посадил молодежь – ничего, выдержат, еще и не такое в их годы выдерживали… Это полевой выход, привыкайте к неудобствам, господа. Однако ребята и не возражали. Каждый из них, шестнадцати-восемнадцатилетних пацанов, далеко от города и не выезжал ни разу ни до Войны, ни, тем более, после. И потому ехать жопой на мягком сидении да любоваться окрестностями в индивидуальный триплекс наблюдения было для них просто верхом комфорта.
Людей Данил всегда подбирал тщательно. В группу вошли только те, с кем за два года он сработался от и до и в чьей дисциплине и подготовке уже успел убедиться. Не единожды бывали на выходах и в рейдах, не единожды в патрулях. И даже звиздюлей бандосам Сиплого давали в составе одной группы под его непосредственным командованием. Каждый знал, какие требования предъявляет Зоолог к личному составу – дисциплина, единоначалие, приказы обсуждаются после выполнения – и каждый осознавал необходимость этих требований. И каждый уже знал, что с ним идти можно. Он и требует, но он и дает. Удачливость ли это, везение ли… а скорее, больше настойчивость и нюх, – но, возвращаясь из рейда под его началом, группа на недостаток хабара пожаловаться не могла. У сталкеров даже появилось специальное слово для обозначения подобной удачливости в рейдах – «хабарливость». «Да с ним нормально ходить, он хабарливый…» – так можно было слышать про того или иного старшего группы. К таким людям шли, искали места в их бригаде, прибивались и работали, со временем входя в группу полностью, становясь одной семьей. И вот в отношении Данила это слово употреблялось чаще всего. Однако он избегал набирать много. Незачем. Четверо из общины заводских, трое от вояк, четверо – из цыганского поселка, признавшие Добрынина старшим и полностью ему доверившиеся. И только один – из поселка энергетиков. Добрынин не хотел грузить Мамонова преждевременно, ведь однажды в поселок придет Данька…
Командир первой группы – Евген Зима, водитель – Игорь Морда, и третий, такого же опыта, – Денис Батон, замком и по совместительству наводчик-стрелок. С ними четверо пацанов: Донор, Фугас, Мамелюк и Скиф. Командир второй группы – Сашка Гросс, водитель – Леха Шумахер, стрелок в башне и зам командира – Леха Леший. Пацаны в группе: Метис, Анкл Сэм, Рентген и Оратор. В группы Данил специальных людей не ставил, только у Гросса и Зимы ПКМ, у остальных – обычное стрелковое, разных модификаций калаши. А вот в третью группу – сюда уже набрал спецов, неплохо освоивших различные специальности. Серега Ювелир, пулеметчик с М-249 – причем не стандартный пять-пятьдесят шесть, а версия под натовский патрон семь-шестьдесят два – худой жилистый мужик, таскавший свой пулемет без каких бы то ни было напрягов. Трое стрелков с калашами – Сашка Рус, Леха Шах и Дмитрий Колючий. Но какие это были калаши!.. Все в обвесе, с тактическими рукоятками, с коллиматорами и одноточками.[12] Песня, не калаши… И двое снайперов. Один с позывным Молотилов – мрачный молчаливый мужик, имени которого никто не знал, работающий блатной импортной М650[13] и второй – пятидесятилетний Виталий Анатольевич Семенов с позывным Дедушка Витт, до умопомрачения гордившийся своей ОРСИС Варминт[14] триста тридцать восьмого[15] буржуйского калибра в алюминиевой ложе и планках Пикатинни. Дедушка Витт являлся предметом особой гордости Добрынина. Был он спортивным стрелком, регулярно участвовавшим в соревнованиях по снайпингу до Войны и занимавшим призовые места, и был он буквально повернут на этой теме. Часами мог вести специальные разговоры, сам снаряжал патроны и стрелял только своими, говоря, что совать в винтовку заводские – только поганить ствол. Собственно, это был тот же Счетчик, но дошедший до мастерства опытом, а не получившим его свыше в виде таланта. И еще пара человек в «буханке» – супруги Васины, Виктор Архелолг и Вера Шустрик, работавшие забугорными М16А3 с подствольниками.
Расстояние в тысячу сто километров, если брать самый короткий маршрут Пенза—Саратов—Уральск—Атырау, намеревались пройти за три недели. Добрынин прекрасно помнил состояние дорог десять лет спустя, во время путешествия на север, и потому времени отвел с избытком. И тем более он был приятно удивлен дорогами сейчас, на десять лет ранее – и асфальта больше, и колдобин-завалов-ям меньше. На некоторых отрезках шли почти семьдесят – скорость, пусть и не предельная для БТР, но и не педаль в пол, не в режиме форсажа, что позволяло немного экономить топливо. Сначала Данил удивлялся и все ждал, что такая пруха вот-вот закончится и они все-таки потащатся с черепашьей скоростью, проклиная пыль и ломая подвеску, но час шел за часом, лента дороги километр за километром уходила назад, и вскоре он понял, что, путешествие в этот раз будет гораздо короче. Что не могло не радовать, учитывая сколько еще километров предстоит намотать ему до тридцать третьего года…
Да, дорога была хоть и поганой, но все же лучше, чем десять лет спустя. А вот местность… Зарастающие травой и молодой древесной порослью поля; посадки, превращающиеся постепенно из ветрозащитных полос в рощи, подступающие вплотную к дороге и уже наползающие на нее зарослями; ветшающие без человеческого ухода мосты… И – мертвые безжизненные поселки. Серые, врастающие в землю, заносимые пылью и мусором домишки, покосившиеся заборы и выщербленный штакетник полисадников, клонящиеся к земле столбы линий электропередач с оборванными проводами, ржавеющие автомобили у дворов… И лишь иногда, очень-очень редко, мелькнет что-то живое в подслеповатом оконце – расплывшийся блин лица или серый силуэт, торопящийся укрыться подальше от незваных гостей, несущих с собой страх неизвестности… Добрынин, навидавшийся за прошлые свои путешествия, был почти равнодушен к этим картинам. Для него, не заставшего До, После было естественной составляющей нынешней реальности. То же самое можно было бы сказать и о Юке, вдоль и поперек изъездившей окрестности Балашова и весь запад Саратовской области. Но вот остальные… Остальных, не выезжавших за город с самого Начала и могущих только представлять, что творится теперь в некогда могучей державе, окружающий пейзаж своей мрачностью и безысходностью вводил в уныние и хандру. Да, слухи доходили, сарафанное радио вновь заменило телевидение, газеты и интернет. Но одно дело услышать, и совсем другое – увидеть своими глазами.
Саратов обошли по большой дуге – дорога, именуемая на карте аббревиатурой СКАД, сохранилась в неплохом состоянии. Шестьдесят километров трассы шли на пределе, близко к сотне. Тем более что полотно почти не повреждено, лишь чуть припорошено песком и усеяно опавшими, и перезимовавшими под снегом листьями, которые разлетались во все стороны и оставляли за караваном след, похожий на кильватерную струю корабля.
Еще пятьдесят километров – и за пустынным поселком с указателем «Пушкино» свернули направо, в поля, выискивая место для привала. Добрынин, сидя на своем капитанском месте в кабине «Тайфуна», все поглядывал на внешний дозиметр – после Саратова и Волги, где показатели взлетали до трех-четырех сотен, эта местность была прямо-таки раем: всего-то полтора-два рентгена в час. Можно и у костра пару часов посидеть, не повредит здоровью.
Остановились в небольшой рощице посреди поля, зеленеющего всходами мелкой весенней травки. Обзор – до горизонта. Спрятали технику, разожгли костер, выставили охранение. Юка с Верой занялись ужином, мужики, чтоб скоротать время, принялись травить байки. Однако – недолго, как-то постепенно разговор начал сбиваться на предстоящий выход.
– Я вот чего думаю, народ, – сказал вдруг Дедушка Витт. – Мы, считай, спаянная, сработавшаяся уже группа. Ну вот разве что за исключением молодых. Но их Серый чисто для обкатки взял. Остальные же все друг друга знают. Так, что ли?
Сталкеры загудели:
– Ну…
– Так то да…
– Верно говоришь, Виталь…
– Так я чего предлагаю… Может, название группе придумаем? Не просто так же собрались, не абы какой сброд…
– Название команды? – уточнил Колючий.
– Ну да, хоть как-то самоназваться нужно… – кивнул Виталий Анатольевич. – Мы сколько вместе работаем, мужики? Слышь, Зоолог! Ты когда в общине появился?.. Два года назад, так? Вот с тех пор…
– Я лично в прошлом году в первый раз с Серегой поработал, – подал голос Батон. – На подстанцию тогда лезли. Не знаю, помнишь ты, или нет…
– Да помню я все, – улыбнулся Добрынин. – Хотите название? Ладно… Диверсионно-штурмовая группа «Тайфун». Нормально?
Бойцы замолчали, обдумывая предложенное.
– А чего… мне нравится, – первым ухмыльнулся Дедушка Витт. – ДШГ «Тайфун»! Звучит! Оно, знаешь… И сплачивает как-то.
– Ну, со сплоченностью-то у нас итак полный порядок, – заметил Серега Ювелир, подкидывая дровишек. – Молодых поднатаскать, и нормально…
– Согласен, – кивнул Сашка Рус. – Название по-любому надо. Группа Зоолога – оно как-то не очень звучит, хотя нас именно так уже и опознают. «Тайфун» – интереснее.
Данил кивнул. Со сплоченностью и сработанностью действительно обстояло все очень достойно – на выходах работали именно этим, устоявшимся уже, составом. Правда, никогда официально не признавали себя группой, хотя каждый прекрасно знал, что старший, объявив выход, всегда предпочтет каждого из них другому кандидату. И вот сейчас, сидя у костра, Дедушка Витт словно подытожил эти годы совместной работы, своим предложением выведя группу и отношения внутри нее на новый уровень. ДШГ «Тайфун»? Ну и отлично.
Второй день экспедиции был не столь плодотворен. Если в первый с утра до вечера прошли порядка трехсот километров, то во второй одолели куда меньше. Дорога здесь была гораздо хуже: раздолбанная, кочка на кочке, яма на яме; местами – обнаженная щебенка, местами – так и вовсе полностью отсутствующее полотно и колеи каменной твердости. Колонна ползла тридцать-сорок километров, и конца-края этому не было. В итоге Зима углядел за посадкой справа этакую альтернативную дорогу – проселок, который за эти годы пробили проходящие караваны. Сошли – и теперь дело пошло гораздо лучше. Правда, за это пришлось заплатить изрядной демаскировкой – пыль с проселка поднималась до самого неба, – но Добрынин, подумав, махнул рукой. Зато скорость выросла. Как втопили под семьдесят, так и шли, только успевай населенные пункты отмечать.
Так же прошел и третий день. К четырем часам, когда солнце, перевалив зенит, начало постепенно опускаться на запад, и справа по дороге мелькнул указатель «Забродино – 3 км» – Добрынин скомандовал остановку. Отсюда тракт начинал забирать к северо-востоку, на Уральск, но идти туда было без надобности. От Уральска до Атырау путь строго на юг, и если сойти с дороги здесь, в месте ее изгиба к северу, и срезать по проселочной дороге на юго-восток, через это самое Забродино, то на тракт Уральск—Атырау они выйдут около Большого Чагана. Там можно и остановку сделать, близко уже, около четырехсот километров. Дедушка Витт свидетельствовал, что Уральск-Атырау до Войны была в отличном состоянии, авось и одолеют за день.
– Уходим с трассы, – глядя в карту, отдал распоряжение Добрынин. – Борт один, внимательнее. Через десять километров следующий поселок. Есть там кто живой, или нет – черт его знает. Смотрим на триста шестьдесят, не расслабляемся. Знаю я, какие поселочки-то бывают…
Однако вопреки его словам, Забродино оказалось пустующим селом с ветшающими постепенно домишками. Ни единой живой души, даже живности – и той нет. Таким же пустым был и Большой Чаган. Хотя и стоял он, вроде бы, на тракте, и фон здесь был микрорентгены, почти довоенные нормы, и все условия для жизни присутствовали, но поселок был пуст. И видя это, Добрынин решил не останавливаться тут на ночлег, а пройти дальше – что-то настораживало его в этой пустоте брошенной деревни. Вроде и жить можно – а нет никого. Непонятно…
Солнце было еще высоко, и потому, сделав короткий привал на южной оконечности поселка и наскоро перекусив, двинулись дальше. Местность с этого момента начала резко меняться. Чем ниже они опускались, тем меньше становилось вокруг леса. Сначала он сменился рощицами, затем рощицы уступили низкорослому кустарнику и одиноко стоящим деревьям, а затем и деревья почти сошли на нет, и в какой-то момент Добрынин понял, что вокруг каравана расстилается степь. Местами – ровная как стол, местами – с легкими перепадами по рельефу, от горизонта до горизонта заросшая самыми разнообразными травами, огромная, внушающая невольное уважение… Вокруг, сколько хватало глаз, была пустота. Только степь, дорога и желтый круг солнца в синем небе.
После Чагана был Кушум, и вот тут они наткнулись на первого живого человека. Слева от дороги стоял большой двухэтажный дом, на котором виднелась полустёршаяся вывеска: «Кафе Кушум», а рядом с крыльцом дед в белом одеянии что-то вытряхивал из большого котла вертевшемуся вокруг кабыздоху.
– Влево принять, тормозим у здания, – тут же отреагировал Добрынин, выдавая в эфир приказ. – Оратор, на выход. Узнай у мужика, что тут и как. Что дальше по дороге, свободна ли до Атырау. Ну и вообще… Башням – прикрытие, остальным тоже быть готовыми.
– Принял, сделаем, – отозвался боец.
Паша Оратор отличался особым умением залезать без мыла в жопу. Язык без костей, и если приказа нет, будет трындеть неумолкая. Однако при этом ни слова мимо, все по делу, каждый вопрос не в бровь, а в глаз. Глядишь, и добудет интересных сведений…
Из бокового окна Данил увидел, как боец, выбравшись из БТР, подбежал к селянину и, игнорируя заходящегося лаем, прыгающего вокруг него пса, жестикулируя, и показывая то вперед по дороге, то назад, принялся объясняться с аборигеном. Время от времени он выходил на связь, докладывал полученные сведения, и благодаря этому Добрынин словно сам участвовал в разговоре, вовремя корректируя направление беседы.
Тракт впереди был чист до самого Атырау. С единственной оговоркой – за поселком мост через реку Урал и этот мост держат как средство получения мзды жители поселка. Проход что в одну, что в другую сторону стоит некоторое количество материальных ценностей. Валюта, конечно же, патроны. Но если пожевать всем составом в его харчевне – ресторатор на мгновение метнул алчный взгляд на караван, наверняка представляя, на сколько нажрут голодные гости – пропустят за полцены. Тут Добрынин ржанул в голос, а за ним, наверняка, и экипажи всех четырех машин. Мужик был рекламщиком от бога…
…Большой Чаган пуст уже давно – люди ушли после того, как нечисть там объявилась. Река течет практически на задах деревни, а в реке – водяные. Вот из-за них поселок и опустел. Водяные-то? Да мерзкие твари! Склизкие, зеленые, в пупырках. Жабы, одним словом! У нас? Нет, у нас не водятся, наши охотники всех постреляли, теперь только в Чагане остались, там гнездо.
…Еще? Есть и еще. Тушканчики выросли – что твои волчары. Ночью в степи в одиночку лучше не ходить. Но вообще живности дикой нынче мало. Передохла от радиации. Теперь когда еще восстановится…
…На тракте в нынешние времена движения совсем-совсем мало, прям беда! Как жить?.. Хорошо если в неделю два-три каравана пройдут. Здесь Добрынин присвистнул – по его меркам это был прямо-таки автобан с тремя потоками. Два-три каравана в неделю здесь – и один в Сердобске за два-три месяца! Да тут у них, считай, центр цивилизации!
…В округе народа немного. В Кушуме двадцать семей, да в Карасу четыре – это если через реку на восток. А больше и все. Следующее поселение, Янайкино, пустое стоит, а вот еще дальше, в Чапае, – там полста семей сохранилось. И после Чапая до самого Атырау нет никого, только в Индерборском живут солевики, солью в озере Индер промышляют. Но от тракта до них еще километров десять пилить, поселок за рекой через мост стоит.
…Атырау-то?.. В Атырау да, люди есть. Сам раньше там жил, аташка и ажека[16] там остались… Но там сейчас война идет. Наверх очень крупный клан вылез, всех под себя подминает. Но – по-божески, по-божески. Если кто не согласен, дают сутки на выселение. С остальными разговор короткий. По всему видать, хотят весь город под себя взять. Вернее, то, что от него осталось. И возьмут, потому что сила у них. Там раньше часть внутренних войск стояла, и еще отдельный разведывательный полк. И штаб регионального командования «Запад» размещался. Ну и естественно, вояки начали постепенно все под себя забирать. Одно время-то они с соседями не ссорились – может, внутри себя власть делили, может еще чего, но последние пару лет война идет. И для них очень успешно.
…Название?.. Название клана не знаю, но люди говорят что-то с братством связано…
…Что осталось, что осталось… Не много осталось, но и не мало. Атырау – нефтяная столица Казахстана, ее там как грязи. Естественно, крупный перерабатывающий завод. Был. Сейчас неизвестно, что с ним, но вряд ли работает, для производства энергия нужна. Однако запасы топлива гигантские. Что еще… Асфальтовый завод не работает. ТЭЦ не работает. ПВО – так то вообще умерло. Город во времена Союза был частью ядерного щита, с того времени остались пусковые на западе от города, и были они действующие. Свое выпустили, успели, и вот по пустым уже и прилетело. Так что западная окраина стерта. И аэропорт, и микрорайоны: Самал, Нурсая, Лесхоз… И даже частично центр. Но остальное уцелело. Правда, народу перемерло – не счесть. Со временем, конечно, кто выжил – те как-то жизнь наладили… Но и поуезжало прилично. Я вот тоже уехал, а ведь раньше в отеле шеф-поваром был…
…Вы туда путь держите? Тогда эту дорогу не советую. Справа на въезде в город – городская свалка, огромный полигон. Не нужно там ездить. Не нужно. Люди доносят – нехорошо там… Перед городом, в селе Алмалы, есть переправа через Урал, она в порядке. По ней можно на правый берег уйти и по другой дороге уже в город. Как раз мимо села Талкайран пройдете. В селе базар, можно и на ночлег встать. Керимов Бекболат Мусаевич – Бекболат-ага – дела ведет, с ним говорить можно. Скажите только – от Манаса Турганова, он поймет.
…Пожрать? Да пожрать-то всегда пожалуйста! Три пульки – хороший туски ас… Полдник по-вашему, по-русски! Вам на сколько человек накрывать?
Здесь Добрынин, увидев, что разговор сворачивает не в ту сторону, Оратора отозвал. В «буханке» провианта лежит на четыре недели. Часть дал Мамонов, часть – сталкеры, часть Данил собрал на свои – успешное сотрудничество с вояками на горе очень быстро способствовало если не обогащению, то, как минимум, достатку. И он вполне мог себе это позволить.
Полученных сведений пока было достаточно. Тронулись дальше. Правда, пришлось тормознуть у моста, оплатить проезд. Охрана стояла не сказать чтоб сильная – блокпосты из мешков с песком на этой и на той стороне, чуть дальше – более основательное бетонное сооружение, бывшее когда-то полицейским постом, и за ним – еще один блокпост. Из серьезного вооружения только старенькие «Утесы», люди же и с калашами и с ружьями. Колонне в составе трех боевых машин с вооружением эта охрана хлопот не доставит, но овчинка выделки не стоила, ссориться с местными в планы не входило. Проезд по мосту – десять пятерок с машины и по одному с носа, пятьдесят патронов всего. Причем внутрь транспорта начальник охраны не полез, опасливо глянув на жала тридцатимиллиметровок в башнях БТР. Поверил, что их там двадцать человек, принял полную горсть патронов, да еще и рахмет[17] сказал. Наверняка именно на этом и основывался успех бизнеса местных: с одинокого путника побольше, так как отпор он дать не сможет и вынужден будет платить, а с вооруженного каравана – поменьше, так что и связываться смысла нет, проще оплатить, иначе больше расстреляешь.
– Матери не говорите пока. Потом все, – наконец, выдавил Михаил. – Вытащим его – тогда и скажем…
– Меня полез прикрывать… – пробормотал Данил, чувствуя себя поганее некуда. Можно сколько угодно говорить, что глава поселка решил все сам, однако от того было не легче.
– Знали, на что шли, – успокаивая, дотронулся до его плеча Евгений, понимая, что сейчас испытывает Добрынин. – Не переживай, тебя не обвиняем. Да и долг за нами был.
Данил молчал. Может, и так, но свербело на душе мерзко.
По итогам провальной операции действовать нужно было немедленно. Остатки отряда по открытому пространству лезть не дураки. Знают: в хуторе снайпер. Наиболее вероятный вариант – обойти остров и замкнуть кольцо, расставив людей. Хоть и невозможно столь малым числом объять всю окружность, но можно выставить наблюдателей. Подождут подмогу с тяжелым вооружением, и тогда уже вкатят здесь по полной, так чтоб по бревнышку раскатать. Они ведь уверены, что беглый сталкер здесь. Евгений, похоже, автоматически ставший главой общины после смерти Николая Ивановича, думал недолго. Выход был всего один – сниматься и уходить. Благо, было куда идти – километрах в тридцати восточнее, на таком же островке в болоте, у общины было припасено что-то вроде зимника. Условия, может, и похуже, зато безопаснее. А позже, глядишь, назад вернутся, как поуспокоится все.
Расстались тепло. Путь Добрынина лежал в противоположном направлении. Тропа до дома стрика Шамана нахожена, и добираться до тракта меньше суток. А там – Леха Шрек и Ван Ли. Прямо шли, не плутали. Как знать, может, уже и дожидаются. Подобрать их – и вперед, до самого дома. Втроем-то веселей!
Что заставило деда Николая оказать ему помощь – Данил не знал. Казалось бы: живи смирно, налаживай дружбу с новыми хозяевами комбината, и все будет хорошо. Что им с хутора? Ровно ничего. И лучше б завести хорошие отношения с таким серьезным соседом. Друзья друзьями, но подставлять свою семью под удар… Данил этого не понимал, а Евгений, кроме как о имевшемся у хуторян долге, так ничего больше и не сказал. И узнать об этом Добрынину было уже не суждено.
Об этой тайне знал лишь двое. Зоолог и Юка.
Глава 6. ОПЕРАЦИЯ «КАЗАХСТАН»
Первый удар по Береговому Братству получилось нанести лишь в двадцать пятом году. За весь предыдущий год Данил и Юка так и не смогли вырваться за пределы города – строительство поселка шло полным ходом, и Мамонову нужны были все имеющиеся в наличии руки. А тем более такие крепкие, важные и нужные, как лапы инструктора по боевой подготовке и командира одного их «тяжелых» подразделений Сергея Зоолога.
Однако зимой, перед самым Новым годом, когда на Совете был подведен итог весенне-летне-осенней строительной компании, Добрынин, набравший уже немало авторитета и считавшийся в поселке одной из ключевых фигур, поставил Мамонову ультиматум. Либо он имеет полное право заниматься своими делами и исчезать из поселка на тот срок, что ему понадобиться, и в одному ему известном направлении – либо уходит из общины на все четыре стороны. Конечно, он блефовал, понимая, что никуда не денется, что привязан к поселку будущим приходом сюда своего «младшего я», но нынешнее положение дел его решительно не устраивало. Мамонов, как глава поселка, имел полное право запретить человеку выход за пределы периметра. А ежели не нравится – что ж… Тебя с радостью примут на жительство у Сиплого или в цыганском поселке. Правда, этот закон действовал избирательно. Меньше всего самостоятельности было у молодежи, больше – у старых и опытных, уже показавших свою полезность сталкеров, которые могли не отпрашиваться, а фактически просто ставить в известность о своем убытии-прибытии… Этим Данил и воспользовался. Ему нужна была полная свобода передвижения, иначе зачем тогда это все?.. Вот и пришлось блефовать. Но Мамонов поверил и, понимая, что его не удержать, был вынужден согласиться. Слишком ценен был для него Зоолог, ценен уже даже более как сталкер и вольный охотник, нежели штатная единица. Сталкер, таскающий порой такое, что и целый отряд «тяжелых» добыть бы не смог.
С Юкой они были уже больше года и чувствовали себя прекрасно. Да, временами она просто вымораживала его своим упрямством, но не во всем же ей быть идеальной. В остальном – это была вполне гармоничная пара, у которой, к тому же, помимо любви были еще и общие интересы. И самым главным интересом было Береговое Братство.
Вторая половина зимы, начиная с января, ушла на подготовку. Дел в общине по-прежнему было немало, но Добрынин, получив после разговора с Мамоновым этакий полуофициальный статус свободного сталкера, хотя и привлекался к ним, однако имел теперь и немало свободного времени. И почти все это время он тратил на запланированный выход.
С чего начать?.. Самый главный вопрос – как осуществить то, что задумал он еще там, в аномалии? Как подойти к решению проблемы? Где нанести первый удар? Как подобраться?! Чем зацепить вас, суки?!..
Собственно, ответ был очевиден. Для успешного проведения любой операции нужна информация. А информацию в данном конкретном случае можно достать только из человека. Причем не из рядового бойца – тут нужен кто-то из командования, близкий к верхушке группировки, имеющий допуск. Как минимум командир бригады, офицер уровня Хасана или того же Твердохлеба. А как их взять?.. Как вычислить? Опять же ответ очевиден – необходима плотная работа в той местности, где базируется Братство. Тогда и результаты появятся. И да… где же найти этого гребаного Ботаника с его сывороткой?! Или для получения информации опять по старинке придется работать, уши резать и яйца рвать?..
Еще один вопрос, который требовал решения, – люди. Буде придется устраивать силовую акцию, – а такой вариант Добрынин не исключал – вдвоем они не справятся. Нужен сработавшийся отряд. И хотя такой отряд уже был у него под рукой – ребята из разных общин, углядевшие в нем своего командира и вошедшие в группу, – но согласятся ли они на долгий выход далеко-далеко за пределы Пензы? Это во-первых. А во-вторых, все ж этих четырнадцати человек было маловато. Как минимум десяток бы еще…
Этот десяток он решил добрать в поселке. Зачем далеко ходить, если есть молодежь, которую тренируешь уже второй год? Однако здесь все упиралось в Мамонова. Чтобы увести пацанов, нужно было его разрешение. А получить его… разве что-то очень ценное взамен пообещать, да и то еще не факт. Впрочем, были у Добрынина наметки, как решить эту проблему и помочь ему в этом должен был Хруст.
С Олегом у них было полное согласие и взаимопонимание. Поначалу, когда Добрынин только появился в поселке и, благодаря своим знаниям и умениям, стремительно пошел в рост, Хруст, увидев в нем претендента на свое место начальника охраны, предпринял, было, некие действия по упрочнению своего положения и расшатыванию положения конкурента. Но затем, уяснив, что пришельцу его место нужно, как собаке пятая нога, сменил гнев на милость. К тому же Добрынин, не особо любивший всякие закулисные интриги, вызвал его как-то на откровенный разговор. Посидели, потрындели, выпили – Хруст употреблял настойку местной самогонщицы, бабки Марьи, Добрынин хлебал чаёк – и пришли к тому, что делить им, в общем то, нечего. Как говорится, одно дело делаем. А впоследствии, убедившись, что Добрынин свое слово держит твердо и даже более того, частенько вторит ему на собраниях администрации, присоединяясь в важных решениях, Олег и вовсе подобрел настолько, что записал сталкера чуть ли не в закадычные дружбаны.
Как планировал – так и вышло. Хруст давно уже говорил, что для эффективной тренировки молодежи нужен полевой выход. Причем не вот там, на сутки-двое – такие выходы время от времени уже практиковались, – но выход, длинной в пару недель, а то и месяц. И здесь, спевшись с инструктором по боевой, они и надавили разом на Мамонова.
Получилось неплохо – Добрынин и не ожидал, что глава общины согласится почти без сопротивления. Впрочем, внешних угроз поселку, вроде бы, не наблюдалось, дружба с вояками росла и крепла, киловатты шли исправно, люди не жаловались, а всякожды старались превознести и уже подарили тот самый стол-аэродром – и Владимир Николаевич счел выход возможным. Тем более что и ратуют за него оба силовика сразу. И единственной его просьбой было: «Ну ты это… будем говорить… притащи оттуда чего-нибудь полезное-то, не просто ж так вхолостую ходить». Крепкий хозяйственник сидел в Мамонове цепко и при каждом удобном моменте напоминал о себе.
Официально озвученной целью путешествия был, во-первых, долгий рейд и обкатка молодежи в нем – а значит и возможные боестолкновения; а во-вторых – внешняя разведка и налаживание торговых отношений. Неофициальной, с подачи Мамонова, – натырить добра. Почему именно Казахстан и почему именно Атырау – никто даже не спросил, а сам Добрынин, естественно, распространяться об этом не стал. Причин можно было назвать достаточно: от, якобы, информации об имеющемся там хабаре до пальца, наугад упершегося в этот пункт на карте при выборе места назначения. В любом случае это было хрен знает как далеко, у черта на куличках, и Мамонов, заваленный повседневными заботами, даже и помыслить не мог, что этот выход мог хоть как-то отразиться на общине.
А меж тем – очень даже мог. Братство не простило бы, и потому Добрынин предпринял некие процедуры для сокрытия истины: свинтил регистрационные знаки, по какому-то недоразумению еще болтающиеся на технике, наметив себе заменить их на знаки любой другой области, и, немного помозговав, придумал легенду.
На то случай, если встреча с Братством пойдет незапланированно и, не дай бог, хоть один из группы попадется, все знали, что они должны говорить. Понятно, что при форсированном допросе легендой не прикроешься, скажешь все – но хотя бы попытаться стоило. Оригинальностью она не отличалась, однако Добрынин за этим и не гнался. Незачем мудрствовать, чем проще, тем оно лучше. Наемники из России, с севера, солдаты удачи, дикие гуси. Поссорились с общиной, отпочковались, ищем счастья в жизни, свое место под солнцем. Всё. Под таким соусом можно было бы попробовать и на службу поступить – но Добрынин, немного подумав, в конце концов все же от этой затеи отказался. Причин аж две. Первая: в штате такой серьезной организации никто их вместе держать не будет, разбросают по подразделениям. И дальше – один в одну сторону, другой в другую, по всей необъятной. Что, по вполне понятным причинам, его категорически не устраивало. И вторая: Хасан был теперь всего на восемь лет моложе и, вполне возможно, уже состоял в серьезной должности. И чтобы он увидел Добрынина сейчас, а спустя восемь лет обнаружил такого же в Сердобске и довольно плотно контактировал с ним, допустить было никак нельзя. Даже самые поверхностные подозрения только повредят, поэтому столь плотный контакт с группировкой исключался. Но вот легенда все же была нужна. На всякий случай. И то, что Данил обозначил север, тоже случайностью не было. Братство вроде бы закусилось уже с комбинатовской общиной – Профессор ведь говорил про «десять лет назад». И если представить дело так, что они тоже с севера, группировку это непременно заинтересует. И на контакт они однозначно пойдут – хотя бы для того, чтоб выяснить, что наемникам известно про северные группировки. Не наведут ли на след?.. А нам только этого и надо.
Вот так и получилось, что, начиная с января месяца, Добрынин гонял и молодежь, и свою группу и в хвост и в гриву. И к маю имел уже хорошо слаженное и боеготовое подразделение в количестве двадцати двух человек, состоящее примерно на половину из молодых и бывалых. Немало, учитывая хорошее вооружение, экипировку и наличие техники.
С техникой, правда, поначалу обозначилась проблема. Два БТР Мамонов, прекрасно помня, чьей заслугой было появление техники на балансе поселка, отдал без разговоров. Часть боезапаса – тоже. К ним УАЗ «буханку» как обозный автомобиль и три квасные бочки по девятьсот литров ёмкостью, для запасов топлива. Вполне должно хватить, учитывая расстояние до места и обратно, и запас хода техники по топливу. А вот соляры – не дал. Дефицит был в поселке, для своих нужд не хватало, перебивались кое-как. Пришлось Добрынину добывать ее самому – что, впрочем, было не так и сложно. Знал он один городок не далее как в сотне километров… И почему бы для спасения Убежища не воспользоваться ресурсами самого Убежища, тем более что соляры там немеряно? Имея трехслойный демрон в составе скафандра пробраться на территорию нефтебазы и отлить пару тонн не составило труда, что Данил и проделал как-то ночью в начале мая. Совершив набег и заправив под горло и «Тайфун», и бочки, он решил, что к выходу они готовы. Правда, еще неделя понадобилась, чтобы повысить огневую мощь КАМАЗа: снять ПКТ, установить на его место КОРД, отладить и пристрелять. Но это того стоило – двенадцать и семь не шел ни в какое сравнение с семь-шестьдесят два и был гораздо более предпочтителен.
Выдвинулись утром пятнадцатого мая. Шли стандартно. «Борт один» – БТР, с намалеванной на нем белой единичкой – первым. Следом «Тайфун». Далее – обозная «буханка», словно паровозик с бочками на прицепе, перекрашенными в зеленое. И замыкающим – «борт два», второй БТР. Соответственно были разбиты и группы. Командир борта – он же и командир десантно-штурмовой группы в составе экипажа. Третья, группа прикрытия командира, путешествовала в модуле. Все четко, ясно, без путаницы.
Расположились оптимально. В каждом БТР по семь человек: четверо бойцов в десантном отсеке, командир машины, водитель, стрелок-оператор. В «буханку» посадили двоих, водителя и напарника, и на этом ограничились, ибо машина под крышу была забита припасом. И еще шестеро – в модуле КАМАЗа, причем туда Добрынин засунул матерых, тех, кому и по старшинству и авторитету полагался хоть какой-то комфорт. В модуле – это не в БТР, там и кондиционер есть, и пройтись можно, ноги размять. И даже завалиться на пол, растянувшись на спальнике. Все условия для долгого путешествия. В десантные же отсеки посадил молодежь – ничего, выдержат, еще и не такое в их годы выдерживали… Это полевой выход, привыкайте к неудобствам, господа. Однако ребята и не возражали. Каждый из них, шестнадцати-восемнадцатилетних пацанов, далеко от города и не выезжал ни разу ни до Войны, ни, тем более, после. И потому ехать жопой на мягком сидении да любоваться окрестностями в индивидуальный триплекс наблюдения было для них просто верхом комфорта.
Людей Данил всегда подбирал тщательно. В группу вошли только те, с кем за два года он сработался от и до и в чьей дисциплине и подготовке уже успел убедиться. Не единожды бывали на выходах и в рейдах, не единожды в патрулях. И даже звиздюлей бандосам Сиплого давали в составе одной группы под его непосредственным командованием. Каждый знал, какие требования предъявляет Зоолог к личному составу – дисциплина, единоначалие, приказы обсуждаются после выполнения – и каждый осознавал необходимость этих требований. И каждый уже знал, что с ним идти можно. Он и требует, но он и дает. Удачливость ли это, везение ли… а скорее, больше настойчивость и нюх, – но, возвращаясь из рейда под его началом, группа на недостаток хабара пожаловаться не могла. У сталкеров даже появилось специальное слово для обозначения подобной удачливости в рейдах – «хабарливость». «Да с ним нормально ходить, он хабарливый…» – так можно было слышать про того или иного старшего группы. К таким людям шли, искали места в их бригаде, прибивались и работали, со временем входя в группу полностью, становясь одной семьей. И вот в отношении Данила это слово употреблялось чаще всего. Однако он избегал набирать много. Незачем. Четверо из общины заводских, трое от вояк, четверо – из цыганского поселка, признавшие Добрынина старшим и полностью ему доверившиеся. И только один – из поселка энергетиков. Добрынин не хотел грузить Мамонова преждевременно, ведь однажды в поселок придет Данька…
Командир первой группы – Евген Зима, водитель – Игорь Морда, и третий, такого же опыта, – Денис Батон, замком и по совместительству наводчик-стрелок. С ними четверо пацанов: Донор, Фугас, Мамелюк и Скиф. Командир второй группы – Сашка Гросс, водитель – Леха Шумахер, стрелок в башне и зам командира – Леха Леший. Пацаны в группе: Метис, Анкл Сэм, Рентген и Оратор. В группы Данил специальных людей не ставил, только у Гросса и Зимы ПКМ, у остальных – обычное стрелковое, разных модификаций калаши. А вот в третью группу – сюда уже набрал спецов, неплохо освоивших различные специальности. Серега Ювелир, пулеметчик с М-249 – причем не стандартный пять-пятьдесят шесть, а версия под натовский патрон семь-шестьдесят два – худой жилистый мужик, таскавший свой пулемет без каких бы то ни было напрягов. Трое стрелков с калашами – Сашка Рус, Леха Шах и Дмитрий Колючий. Но какие это были калаши!.. Все в обвесе, с тактическими рукоятками, с коллиматорами и одноточками.[12] Песня, не калаши… И двое снайперов. Один с позывным Молотилов – мрачный молчаливый мужик, имени которого никто не знал, работающий блатной импортной М650[13] и второй – пятидесятилетний Виталий Анатольевич Семенов с позывным Дедушка Витт, до умопомрачения гордившийся своей ОРСИС Варминт[14] триста тридцать восьмого[15] буржуйского калибра в алюминиевой ложе и планках Пикатинни. Дедушка Витт являлся предметом особой гордости Добрынина. Был он спортивным стрелком, регулярно участвовавшим в соревнованиях по снайпингу до Войны и занимавшим призовые места, и был он буквально повернут на этой теме. Часами мог вести специальные разговоры, сам снаряжал патроны и стрелял только своими, говоря, что совать в винтовку заводские – только поганить ствол. Собственно, это был тот же Счетчик, но дошедший до мастерства опытом, а не получившим его свыше в виде таланта. И еще пара человек в «буханке» – супруги Васины, Виктор Архелолг и Вера Шустрик, работавшие забугорными М16А3 с подствольниками.
Расстояние в тысячу сто километров, если брать самый короткий маршрут Пенза—Саратов—Уральск—Атырау, намеревались пройти за три недели. Добрынин прекрасно помнил состояние дорог десять лет спустя, во время путешествия на север, и потому времени отвел с избытком. И тем более он был приятно удивлен дорогами сейчас, на десять лет ранее – и асфальта больше, и колдобин-завалов-ям меньше. На некоторых отрезках шли почти семьдесят – скорость, пусть и не предельная для БТР, но и не педаль в пол, не в режиме форсажа, что позволяло немного экономить топливо. Сначала Данил удивлялся и все ждал, что такая пруха вот-вот закончится и они все-таки потащатся с черепашьей скоростью, проклиная пыль и ломая подвеску, но час шел за часом, лента дороги километр за километром уходила назад, и вскоре он понял, что, путешествие в этот раз будет гораздо короче. Что не могло не радовать, учитывая сколько еще километров предстоит намотать ему до тридцать третьего года…
Да, дорога была хоть и поганой, но все же лучше, чем десять лет спустя. А вот местность… Зарастающие травой и молодой древесной порослью поля; посадки, превращающиеся постепенно из ветрозащитных полос в рощи, подступающие вплотную к дороге и уже наползающие на нее зарослями; ветшающие без человеческого ухода мосты… И – мертвые безжизненные поселки. Серые, врастающие в землю, заносимые пылью и мусором домишки, покосившиеся заборы и выщербленный штакетник полисадников, клонящиеся к земле столбы линий электропередач с оборванными проводами, ржавеющие автомобили у дворов… И лишь иногда, очень-очень редко, мелькнет что-то живое в подслеповатом оконце – расплывшийся блин лица или серый силуэт, торопящийся укрыться подальше от незваных гостей, несущих с собой страх неизвестности… Добрынин, навидавшийся за прошлые свои путешествия, был почти равнодушен к этим картинам. Для него, не заставшего До, После было естественной составляющей нынешней реальности. То же самое можно было бы сказать и о Юке, вдоль и поперек изъездившей окрестности Балашова и весь запад Саратовской области. Но вот остальные… Остальных, не выезжавших за город с самого Начала и могущих только представлять, что творится теперь в некогда могучей державе, окружающий пейзаж своей мрачностью и безысходностью вводил в уныние и хандру. Да, слухи доходили, сарафанное радио вновь заменило телевидение, газеты и интернет. Но одно дело услышать, и совсем другое – увидеть своими глазами.
Саратов обошли по большой дуге – дорога, именуемая на карте аббревиатурой СКАД, сохранилась в неплохом состоянии. Шестьдесят километров трассы шли на пределе, близко к сотне. Тем более что полотно почти не повреждено, лишь чуть припорошено песком и усеяно опавшими, и перезимовавшими под снегом листьями, которые разлетались во все стороны и оставляли за караваном след, похожий на кильватерную струю корабля.
Еще пятьдесят километров – и за пустынным поселком с указателем «Пушкино» свернули направо, в поля, выискивая место для привала. Добрынин, сидя на своем капитанском месте в кабине «Тайфуна», все поглядывал на внешний дозиметр – после Саратова и Волги, где показатели взлетали до трех-четырех сотен, эта местность была прямо-таки раем: всего-то полтора-два рентгена в час. Можно и у костра пару часов посидеть, не повредит здоровью.
Остановились в небольшой рощице посреди поля, зеленеющего всходами мелкой весенней травки. Обзор – до горизонта. Спрятали технику, разожгли костер, выставили охранение. Юка с Верой занялись ужином, мужики, чтоб скоротать время, принялись травить байки. Однако – недолго, как-то постепенно разговор начал сбиваться на предстоящий выход.
– Я вот чего думаю, народ, – сказал вдруг Дедушка Витт. – Мы, считай, спаянная, сработавшаяся уже группа. Ну вот разве что за исключением молодых. Но их Серый чисто для обкатки взял. Остальные же все друг друга знают. Так, что ли?
Сталкеры загудели:
– Ну…
– Так то да…
– Верно говоришь, Виталь…
– Так я чего предлагаю… Может, название группе придумаем? Не просто так же собрались, не абы какой сброд…
– Название команды? – уточнил Колючий.
– Ну да, хоть как-то самоназваться нужно… – кивнул Виталий Анатольевич. – Мы сколько вместе работаем, мужики? Слышь, Зоолог! Ты когда в общине появился?.. Два года назад, так? Вот с тех пор…
– Я лично в прошлом году в первый раз с Серегой поработал, – подал голос Батон. – На подстанцию тогда лезли. Не знаю, помнишь ты, или нет…
– Да помню я все, – улыбнулся Добрынин. – Хотите название? Ладно… Диверсионно-штурмовая группа «Тайфун». Нормально?
Бойцы замолчали, обдумывая предложенное.
– А чего… мне нравится, – первым ухмыльнулся Дедушка Витт. – ДШГ «Тайфун»! Звучит! Оно, знаешь… И сплачивает как-то.
– Ну, со сплоченностью-то у нас итак полный порядок, – заметил Серега Ювелир, подкидывая дровишек. – Молодых поднатаскать, и нормально…
– Согласен, – кивнул Сашка Рус. – Название по-любому надо. Группа Зоолога – оно как-то не очень звучит, хотя нас именно так уже и опознают. «Тайфун» – интереснее.
Данил кивнул. Со сплоченностью и сработанностью действительно обстояло все очень достойно – на выходах работали именно этим, устоявшимся уже, составом. Правда, никогда официально не признавали себя группой, хотя каждый прекрасно знал, что старший, объявив выход, всегда предпочтет каждого из них другому кандидату. И вот сейчас, сидя у костра, Дедушка Витт словно подытожил эти годы совместной работы, своим предложением выведя группу и отношения внутри нее на новый уровень. ДШГ «Тайфун»? Ну и отлично.
Второй день экспедиции был не столь плодотворен. Если в первый с утра до вечера прошли порядка трехсот километров, то во второй одолели куда меньше. Дорога здесь была гораздо хуже: раздолбанная, кочка на кочке, яма на яме; местами – обнаженная щебенка, местами – так и вовсе полностью отсутствующее полотно и колеи каменной твердости. Колонна ползла тридцать-сорок километров, и конца-края этому не было. В итоге Зима углядел за посадкой справа этакую альтернативную дорогу – проселок, который за эти годы пробили проходящие караваны. Сошли – и теперь дело пошло гораздо лучше. Правда, за это пришлось заплатить изрядной демаскировкой – пыль с проселка поднималась до самого неба, – но Добрынин, подумав, махнул рукой. Зато скорость выросла. Как втопили под семьдесят, так и шли, только успевай населенные пункты отмечать.
Так же прошел и третий день. К четырем часам, когда солнце, перевалив зенит, начало постепенно опускаться на запад, и справа по дороге мелькнул указатель «Забродино – 3 км» – Добрынин скомандовал остановку. Отсюда тракт начинал забирать к северо-востоку, на Уральск, но идти туда было без надобности. От Уральска до Атырау путь строго на юг, и если сойти с дороги здесь, в месте ее изгиба к северу, и срезать по проселочной дороге на юго-восток, через это самое Забродино, то на тракт Уральск—Атырау они выйдут около Большого Чагана. Там можно и остановку сделать, близко уже, около четырехсот километров. Дедушка Витт свидетельствовал, что Уральск-Атырау до Войны была в отличном состоянии, авось и одолеют за день.
– Уходим с трассы, – глядя в карту, отдал распоряжение Добрынин. – Борт один, внимательнее. Через десять километров следующий поселок. Есть там кто живой, или нет – черт его знает. Смотрим на триста шестьдесят, не расслабляемся. Знаю я, какие поселочки-то бывают…
Однако вопреки его словам, Забродино оказалось пустующим селом с ветшающими постепенно домишками. Ни единой живой души, даже живности – и той нет. Таким же пустым был и Большой Чаган. Хотя и стоял он, вроде бы, на тракте, и фон здесь был микрорентгены, почти довоенные нормы, и все условия для жизни присутствовали, но поселок был пуст. И видя это, Добрынин решил не останавливаться тут на ночлег, а пройти дальше – что-то настораживало его в этой пустоте брошенной деревни. Вроде и жить можно – а нет никого. Непонятно…
Солнце было еще высоко, и потому, сделав короткий привал на южной оконечности поселка и наскоро перекусив, двинулись дальше. Местность с этого момента начала резко меняться. Чем ниже они опускались, тем меньше становилось вокруг леса. Сначала он сменился рощицами, затем рощицы уступили низкорослому кустарнику и одиноко стоящим деревьям, а затем и деревья почти сошли на нет, и в какой-то момент Добрынин понял, что вокруг каравана расстилается степь. Местами – ровная как стол, местами – с легкими перепадами по рельефу, от горизонта до горизонта заросшая самыми разнообразными травами, огромная, внушающая невольное уважение… Вокруг, сколько хватало глаз, была пустота. Только степь, дорога и желтый круг солнца в синем небе.
После Чагана был Кушум, и вот тут они наткнулись на первого живого человека. Слева от дороги стоял большой двухэтажный дом, на котором виднелась полустёршаяся вывеска: «Кафе Кушум», а рядом с крыльцом дед в белом одеянии что-то вытряхивал из большого котла вертевшемуся вокруг кабыздоху.
– Влево принять, тормозим у здания, – тут же отреагировал Добрынин, выдавая в эфир приказ. – Оратор, на выход. Узнай у мужика, что тут и как. Что дальше по дороге, свободна ли до Атырау. Ну и вообще… Башням – прикрытие, остальным тоже быть готовыми.
– Принял, сделаем, – отозвался боец.
Паша Оратор отличался особым умением залезать без мыла в жопу. Язык без костей, и если приказа нет, будет трындеть неумолкая. Однако при этом ни слова мимо, все по делу, каждый вопрос не в бровь, а в глаз. Глядишь, и добудет интересных сведений…
Из бокового окна Данил увидел, как боец, выбравшись из БТР, подбежал к селянину и, игнорируя заходящегося лаем, прыгающего вокруг него пса, жестикулируя, и показывая то вперед по дороге, то назад, принялся объясняться с аборигеном. Время от времени он выходил на связь, докладывал полученные сведения, и благодаря этому Добрынин словно сам участвовал в разговоре, вовремя корректируя направление беседы.
Тракт впереди был чист до самого Атырау. С единственной оговоркой – за поселком мост через реку Урал и этот мост держат как средство получения мзды жители поселка. Проход что в одну, что в другую сторону стоит некоторое количество материальных ценностей. Валюта, конечно же, патроны. Но если пожевать всем составом в его харчевне – ресторатор на мгновение метнул алчный взгляд на караван, наверняка представляя, на сколько нажрут голодные гости – пропустят за полцены. Тут Добрынин ржанул в голос, а за ним, наверняка, и экипажи всех четырех машин. Мужик был рекламщиком от бога…
…Большой Чаган пуст уже давно – люди ушли после того, как нечисть там объявилась. Река течет практически на задах деревни, а в реке – водяные. Вот из-за них поселок и опустел. Водяные-то? Да мерзкие твари! Склизкие, зеленые, в пупырках. Жабы, одним словом! У нас? Нет, у нас не водятся, наши охотники всех постреляли, теперь только в Чагане остались, там гнездо.
…Еще? Есть и еще. Тушканчики выросли – что твои волчары. Ночью в степи в одиночку лучше не ходить. Но вообще живности дикой нынче мало. Передохла от радиации. Теперь когда еще восстановится…
…На тракте в нынешние времена движения совсем-совсем мало, прям беда! Как жить?.. Хорошо если в неделю два-три каравана пройдут. Здесь Добрынин присвистнул – по его меркам это был прямо-таки автобан с тремя потоками. Два-три каравана в неделю здесь – и один в Сердобске за два-три месяца! Да тут у них, считай, центр цивилизации!
…В округе народа немного. В Кушуме двадцать семей, да в Карасу четыре – это если через реку на восток. А больше и все. Следующее поселение, Янайкино, пустое стоит, а вот еще дальше, в Чапае, – там полста семей сохранилось. И после Чапая до самого Атырау нет никого, только в Индерборском живут солевики, солью в озере Индер промышляют. Но от тракта до них еще километров десять пилить, поселок за рекой через мост стоит.
…Атырау-то?.. В Атырау да, люди есть. Сам раньше там жил, аташка и ажека[16] там остались… Но там сейчас война идет. Наверх очень крупный клан вылез, всех под себя подминает. Но – по-божески, по-божески. Если кто не согласен, дают сутки на выселение. С остальными разговор короткий. По всему видать, хотят весь город под себя взять. Вернее, то, что от него осталось. И возьмут, потому что сила у них. Там раньше часть внутренних войск стояла, и еще отдельный разведывательный полк. И штаб регионального командования «Запад» размещался. Ну и естественно, вояки начали постепенно все под себя забирать. Одно время-то они с соседями не ссорились – может, внутри себя власть делили, может еще чего, но последние пару лет война идет. И для них очень успешно.
…Название?.. Название клана не знаю, но люди говорят что-то с братством связано…
…Что осталось, что осталось… Не много осталось, но и не мало. Атырау – нефтяная столица Казахстана, ее там как грязи. Естественно, крупный перерабатывающий завод. Был. Сейчас неизвестно, что с ним, но вряд ли работает, для производства энергия нужна. Однако запасы топлива гигантские. Что еще… Асфальтовый завод не работает. ТЭЦ не работает. ПВО – так то вообще умерло. Город во времена Союза был частью ядерного щита, с того времени остались пусковые на западе от города, и были они действующие. Свое выпустили, успели, и вот по пустым уже и прилетело. Так что западная окраина стерта. И аэропорт, и микрорайоны: Самал, Нурсая, Лесхоз… И даже частично центр. Но остальное уцелело. Правда, народу перемерло – не счесть. Со временем, конечно, кто выжил – те как-то жизнь наладили… Но и поуезжало прилично. Я вот тоже уехал, а ведь раньше в отеле шеф-поваром был…
…Вы туда путь держите? Тогда эту дорогу не советую. Справа на въезде в город – городская свалка, огромный полигон. Не нужно там ездить. Не нужно. Люди доносят – нехорошо там… Перед городом, в селе Алмалы, есть переправа через Урал, она в порядке. По ней можно на правый берег уйти и по другой дороге уже в город. Как раз мимо села Талкайран пройдете. В селе базар, можно и на ночлег встать. Керимов Бекболат Мусаевич – Бекболат-ага – дела ведет, с ним говорить можно. Скажите только – от Манаса Турганова, он поймет.
…Пожрать? Да пожрать-то всегда пожалуйста! Три пульки – хороший туски ас… Полдник по-вашему, по-русски! Вам на сколько человек накрывать?
Здесь Добрынин, увидев, что разговор сворачивает не в ту сторону, Оратора отозвал. В «буханке» провианта лежит на четыре недели. Часть дал Мамонов, часть – сталкеры, часть Данил собрал на свои – успешное сотрудничество с вояками на горе очень быстро способствовало если не обогащению, то, как минимум, достатку. И он вполне мог себе это позволить.
Полученных сведений пока было достаточно. Тронулись дальше. Правда, пришлось тормознуть у моста, оплатить проезд. Охрана стояла не сказать чтоб сильная – блокпосты из мешков с песком на этой и на той стороне, чуть дальше – более основательное бетонное сооружение, бывшее когда-то полицейским постом, и за ним – еще один блокпост. Из серьезного вооружения только старенькие «Утесы», люди же и с калашами и с ружьями. Колонне в составе трех боевых машин с вооружением эта охрана хлопот не доставит, но овчинка выделки не стоила, ссориться с местными в планы не входило. Проезд по мосту – десять пятерок с машины и по одному с носа, пятьдесят патронов всего. Причем внутрь транспорта начальник охраны не полез, опасливо глянув на жала тридцатимиллиметровок в башнях БТР. Поверил, что их там двадцать человек, принял полную горсть патронов, да еще и рахмет[17] сказал. Наверняка именно на этом и основывался успех бизнеса местных: с одинокого путника побольше, так как отпор он дать не сможет и вынужден будет платить, а с вооруженного каравана – поменьше, так что и связываться смысла нет, проще оплатить, иначе больше расстреляешь.