Без права на ошибку
Часть 11 из 61 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
– Да… от ить оно как… То-то я и чую, сердце не на месте… Он без Лохмача никуда не отходил. Чуть за калитку – собаку с собой. А здесь… прихожу я – а пес по двору бегает. Миска сухая, не поен, не кормлен третий день. Он уже и до кур добрался – были у Ваньки три несушки с петухом. Сожрал. И главно – нет хозяина нигде, все вокруг обошел. Не иначе беда случилась… Ну вот и понятно теперь.
Добрынин молчал. Что тут скажешь. Хоть и не он убивал, но, вроде как, косвенно замешан. Не появись они у дома Шамана – может, и был бы жив старик. Хотя он, кажется, смерть свою и сам предчувствовал. Знал, что не уйти от безносой?..
– Так он что, и впрямь будущее видел? – вспомнив недавний вечер, поинтересовался сталкер.
– Да как оно тебе сказать… Вроде и видел, а вроде и нет… – пожевав губами, ответил старик. – Оно ведь… Оно ведь под энтим делом-то… – он шлепнул себя пальцем по горлу, – и не то еще привидится. Но – бывало, да. Бывало. Лет пять назад у него началось. Прибежал ко мне как-то вечером – глаза огромадные, на выкате… Дьявола, говорит, узрел. Всю ночь без памяти провалялся, а утром ко мне побег. Я, конечно, посмеялся, отпоил его, на следующее утро домой отправил. Не было времени с ним возиться, у самого беда случилась… Но потом сколько не спрашивал – молчит, как рыба об лед. Отпирается. Пил, говорит, белочка пришла… Но с тех пор так и началось. Иной раз сидим, выпиваем – вдруг на тебе, заторопится, засобирается куда-то, за каким-то чертом… Сколько раз угадывал, что силки полны стоят, добычу пора снимать… Или еще было… уйти нужно, а он дома велит сидеть, говорит, что с дальнего кордона придут. И ведь приходят! А сколько раз к компрессорной не советовал ходить! И не говорит почему… А последний раз так и вовсе. Я тут наведаться к ним собрался, для обмену. Добыча богатая у меня вышла, мишку уложил. У нас тут прямо ходить не всегда получается, поэтому если до поселка собрался – бери припасов на неделю, может случиться, что и поплутать придется. Так он как сборы увидел – строго-настрого запретил! Даже обещание взял. Говорит – стрелять там будут. И много. Вот и стреляли…
Добрынин, которого этот вопрос интересовал ровно в разрезе дедова предсказания, поежился. Что там этот прорицатель-то наговорил?.. Тьму, бедствия, отсутствие покоя и все такое прочее… С учетом всего вышесказанного и предстоящего пути в несколько тысяч километров, а также того, что Убежище осталось почти без защитников, перспективка рисовалась мрачноватой. Хотя… вроде бы где-то читал: чтоб предсказанное не сбылось, пророка нужно убить. Ну вот… Шаман мертв. Может, не исполнится?..
Еще чуть больше его заинтересовали слова о том, что даже деду, местному жителю, приходится плутать. Старик, конечно же, имел ввиду Блуждающий Край, о котором говорил еще Шаман. Нужно было провентилировать этот вопрос, вдруг да пригодится. Однако, ответ был таков, что практической ценности почти не представлял.
– Блуждающий – это да… – усмехнулся старик. – Это Ванькино, он так и называл. Но это больше там, на тракте проявляется, или ежели западнее забирать. Вот там да, там места пропащие. И сам тракт, бывает, шалит. А здесь… Последний раз… ну скока… недели три тому натыкался. Теперь еще месяца два жди. По эту сторону тракта такое нечасто. Но тоже, знаешь, чудно… Бывает идешь, идешь… вот она тайга, ты ее как свои пять пальцев знаешь, и вдруг бац… словно лоскут леса вырвали и другой вставили. Совсем незнакомый. А раз даже пустыню видел, представляешь?! Торчит посередь леса кусок, и песок – белый-белый! И солнце! Здесь лучше аккуратненько назад попятиться – и в обход по знакомым местам. А еще лучше отвернуться и подождать: этот пропадет, старый назад возвернется. Если в такой кусок зайти, да так, что из виду знакомый лес потерять, – всё. Пропадешь. Не раз бывало, и не возвращался еще никто.
– Если на тракте такая жопа творится, почему же он все это время там жил? – удивился Добрынин. – Давно бы уже переселился…
– Привык, – пожал плечами Николай Иваныч. – С самого детства там. Родители на тамошнем погосте, брат старший – тоже. Очень уж они дружны были, не разлей вода. Старший-то, Илья, был в честь Ильи-пророка назван и по духовной стезе пошел, в семинарию поступил. Ванька его Жрецом называл, а тот его – Шаманом, значит… И куда ж он от корней своих денется? Ну и… еще причина есть. Бабка у него там лежит. Но не на погосте, нет… Нехорошая история получилась… Очень он ее любил, Анютку свою. Но раз как-то по пьяной лавочке руку поднял и зашиб до смерти. Никто об этом не знает, только мне рассказал. Испугался он до смерти, и чтоб не вскрылось, в болото тело спрятал. Испугался, да… У нас ведь с этим просто. Народ таежный, крутой. Раз – и пустят красного петуха, спалят избу. Крест, конечно, поставил кой-какой, сам-то он очень уж верующий… После уж пытался несколько раз откопать, да поздно: болото если что взяло – не отдаст. Очень его совесть мучала, прямо жаль меня брала. Вешался, вены резал, даже стреляться хотел… Хорошо, я отсоветовал. И кстати… вот как дьявола увидал, с тех пор вроде даже как-то и успокоился, перестал убиваться. Не знай уж, что это было… Блуждающий Край! Кто ж его знает, куда он заперся, с дороги-то сбившись…
Добрынин усмехнулся: дед говорил так, будто Шаман в аду побывал и назад вернулся. И там-то способности свои и обрел. Сюда бы Сказочника, уж он бы с Шаманом поговорил по душам, повыспросил. Очередная жутковатая история в его копилку.
Тронулись дальше. Николай Иванович обнадежил – осталось всего ничего, с полчаса ходу. Но эти полчаса, пожалуй, стоили тех трех часов, что они уже путешествовали по болоту. Как таковое, болото осталось позади, и теперь путь лежал по возвышенности, сплошь заросшей невысокими кочками, стоящими в прозрачной воде. Трясины уже не было, топей и черных окон тоже, одни лишь кочки вокруг, сколько хватало глаз, да медленно текущая меж ними прозрачная водица. Однако кочки давали изрядную фору и трясине, и топям. Плотно жмущиеся друг к другу, они не позволяли сделать полноценный шаг и приходилось либо семенить, словно японская женщина, либо делать гигантские шаги, раз за разом выбирая, куда бы поставить ногу. Это было не тяжело, но раздражало неимоверно! Одно хорошо – отсутствие трясины и возможности окунуться в нее с головой, позволяло двигаться без шлема, и он болтался теперь на перевязи рюкзака, время от времени ударяя Данила по заднице. Хоть фильтры поэкономить.
– Дед… ты бы хоть на болоте что ли дом свой поставил, – прыгая с кочки на кочку, пожаловался он. – Мы ж сколько островков с твердой землей прошли! На одном вообще ферму можно основать – соток пять площадью!
– Что я, дурак, дом на болоте ставить? – семеня впереди, пожал плечами старик. – Комарье, гниль… А бывает – газ выходит, воняет не продохнешь! Тут получше место есть. Мы сейчас с болота вышли, на подъем идем. Здесь возвышенность круглая, километра три в диаметре. И в центре ключи бьют. Родники. Вот она, вода, меж кочками-то журчит, не застаивается. Чистейшая, родниковая – пить можно! А как вниз уйдет – там и все, болото. Там и остается, не дает болоту пересохнуть. Вот там, в самом центре, у родников, у меня избушка и стоит. Видишь рощицу впереди? Туда нам.
Местность вокруг была такая, что Добрынин волей-неволей вновь задумался о засаде. Здесь, может быть, еще даже получше болота будет. Там все ж и за деревцем укрыться можно, и за островком, и с головой окунуться, из сектора пропасть… А тут – некуда деться! Опять же, попробуй-ка, сманеврируй! Только отвлекись, враз ноги переломаешь. Притвориться такой вот кочкой, да с четырехсот метров всех и перещелкать. У ВСС здесь подавляющее преимущество! Однако оставался серьезный вопрос: согласится ли дед Николай? Дело-то серьезное. И если, не дай бог, сорвется, ему же и отвечать. Добрынин что… Сегодня здесь, а завтра уже километров за пятьдесят, по всем четырем направлениям ищи. А у деда дом. И наказывать придут именно его. Тут нужно было крепко подумать, прежде чем авантюру предлагать. Да и есть ли смысл?.. Прямая подстава для деда. Не согласится он, как пить дать.
То, что старик называл мелким и непримечательным словом «избушка», на поверку оказалось целым хутором с большим кирпичным домом и двумя поменьше, гаражом и хозяйственными постройками. Стояло все это хозяйство на островке ровной земли соток в тридцать площадью, на которой имелся даже собственный лесок, заросший ольхой, березняком и ивами. По всему периметру островка шел высокий и основательный частокол.
– Откуда это здесь? – удивился Добрынин, едва углядев вдали ровные кирпичные постройки. – Поселок посреди болота? Кирпичи с большой земли сам таскал?
Николай Иванович усмехнулся:
– Какой там. Я тогда хоть и молодой был, здоровый, но на себе не натаскаешься. С южной стороны болота большие залежи торфа. Торфоразработки здесь планировались. Уже и управление построили – вот это оно как раз и есть, мой хутор, – и узкоколейку с юга подвели, и электричество подтянули. А потом сам знаешь что. Война. Я тут сначала сторожем работал, а потом как Война-то началась, так и вовсе жительствовать устроился. Теперь тут и жена, и двое сыновей с семействами, и еще одна семья соседствует. Целый хутрор. Нормально живем, грех жаловаться. Тайга кормит.
– То есть получается, что на юг отсюда в разы быстрее можно идти? По узкоколейке?
– Все так. Да и расстояние до большой земли тут поменьше, километров пять всего. Это на север чуть меньше десяти, вот и шлепали мы почти три часа. Ну, теперь – всё. Теперь – дома. И Братству твоему надо очень постараться, чтоб сюда дойти. Успеем приготовиться.
У Добрынина от этих слов чуть глаза на лоб не вылезли. Неужели старикан сам предлагает?..
– Все ты правильно понял, – уловив в его недоуменном молчании вопрос, ответил дед. – Тут и нам, и тебе прямая польза. Тебя от хвоста избавляем. Но при этом все, что на них возьмем – наше. У тебя и без того… – он кивнул на рюкзак, – в достатке.
– Вам – это кому? – поинтересовался Добрынин. – И много тут… вас?
– Вместе с тобой девять будет. Два сына у меня, два внука. И у соседа мужиков боеспособных сам-двое. И ты. А их сколько, говорил? Двадцать?
– Около того.
– Нормально. Двойной перевес, но неожиданность решает. Ударим внезапно. Засаду сколотим. Тем более ты, я гля, парень-то опытный…
– Николай Иваныч… зачем тебе это? – понимая, что говорит лишнее, все же не удержался Добрынин. – Вот ей-богу… Не в твоем положении с соседом ссорится. Перемелют же в мелкую труху. Я, конечно, тебе очень благодарен, но ты сам подумай! Это же какая сила! Зачем тебе связываться?
Старик на ходу пожал плечами.
– Я так мыслю… нельзя такое терпеть. Во-первых, компрессорная. Я с тем поселком дела имел. От них патроны получал, одежду. Еду, опять же, из той, что в тайге не вырастишь. А теперь как быть? С новой администрацией связи налаживать? А нужны мы им? Что мы им дать можем? Ягоду морошку? Торф? Ни хрена им от нас не надо. А тем паче если разграбят поселок и уйдут. Во-вторых, у меня там друзья были, знакомые хорошие. Тот же комендант продскладов, Пашка Эдуардов – сколько вместе исхожено и выпито… А теперь что? Нет его. Кто это сотворил? Понятно, кто… В-третьих, Шаман, Шамшин Иван Николаич, дружище мой закадычный. Кто в его смерти виноват? Ответ ты знаешь. И что же?! После всего этого я буду с ними связей искать??? А залупу на воротнике видали хоть раз?!.. Ну так посмотрите! – и дед продемонстрировал Данилу небольшой, но крепкий кулак с торчащей меж пальцев фигой.
– То есть понимаешь все риски? – еще раз уточнил Добрынин, которому как-то совесть не позволяла мешать старика и его маленький поселок в войну со столь грозным противником.
– Осознаю. Ты не думай, что я без головы это все решил. Мы на них возьмем столько, сколько у нас за всю жизнь не было, – усмехнулся дед. – Матерьяльное положение, оно, знаешь ли, много решает. А в нашей глуши – тем более! К тому же мы добро помним, – туманно добавил он. – Так что все, разговор окончен.
И Данил умолк. Не стал отговаривать. Если есть такая возможность, чтоб не просто остановить группу и повернуть ее назад, но полностью отрубить хвост, с хрустом – нужно быть круглым идиотом, чтобы возможностью этой не воспользоваться. Само в руки плывет, так почему бы нет. К тому же прав дед, с этого отряда мно-о-о-го можно собрать. Пожалуй, в арсенале общинки такого богатства отродясь и не бывало.
По прикидкам Николая Ивановича до появления преследователей было часов шесть, не больше. Если следопыт опытный – а исходить нужно было как раз из этого, худшего, предположения, – то маршрут он повторит достаточно скоро. Они ведь особо-то и не плутали, о следах не беспокоились, шли напрямик, а такая тропа таежного следопыта не сильно задержит. Часам к семи надо гостей ждать. А до того времени – отдых и семейный совет. Вот только внука дозорным к болоту отправить, чтоб врасплох не застали.
Все до единой постройки хутора были выстроены основательно. Из дерева разве что частокол, все остальное – кирпич, бетон, стекло, шифер, оцинкованный лист. Прочно, добротно, на долгие годы. Не только дома, но и надворные постройки. И видно было, что за этим островком благополучия очень тщательно следят и ухаживают – везде чистота и порядок, все на своих местах, ни соринки, ни клочка бумажки или какого другого мусора.
– Так хозяек-то… – усмехнулся дед Николай, когда Данил обратил на это внимание. – Баб-то – прорва! Моя, значит, старушка, две снохи да три внучки. И еще у соседа жена и две дочери. У нас строгий порядок: мужики добывают – бабы хозяйствуют. А как иначе? Как издавна на Руси положено, все так и идет. Мы в стороне от местных деревушек живем. Тихо у нас. Оно и хорошо.
И снова Добрынин усомнился: зачем хозяину хутора, – а дед Николай был именно что полновластным хозяином, этаким патриархом в общине, стоило лишь взглянуть на то, как слушаются его обитатели, – взваливать на себя эту ношу? Не проще ли дать гостю общее направление и отпустить побыстрее на все четыре стороны? Зачем рисковать всем что есть, связываться с Братством? Ну, положим, вырезали комбинат, убили друзей и знакомых. Да даже если и лучшего друга убили, Шамана. Но на одной чаше весов – они, а на другой – мирная жизнь: хутор, дети, семья, этот благополучный мирок, такой, что редко где по нынешним временам увидишь. И все это поставить на карту? Хотя… дед вроде как объяснил, что дело в трофеях… Кто знает, как у них тут с боезапасом и снарягой обстоит?..
И не став углубляться в рассуждения, Данил перестал рефлексировать и мучатся совестью. В конце-то концов пожилой уже человек, голова на плечах имеется. Решил – значит, так надо.
Совет проходил в большом кирпичном сарае. В дом старик не приглашал, но Добрынин это не счел знаком неуважения. Чего, в самом деле, переться на чистое, будучи по шейку в грязи и засохшей болотной жиже?.. Комбез, правда, он ополоснул, и рюкзак тоже – болотная грязь, облепившая уник толстым слоем, уже засохла на солнце и начала отваливаться большими кусками, принося и ему и окружающим определенные неудобства, – но этим и ограничился. Впереди намечался бой, а грязный комбез, приняв на себя все оттенки данной местности, отменно маскировал своего носителя даже на близких расстояниях.
Сарай, похоже, выполнял функции мастерской. У одной стены – большой стол-верстак, по стенам развешена куча самого разнообразного инструмента. Тиски, молотки, пилы, топоры, рубанки – этого здесь было в достатке. У другой – стол с лавками по обе стороны, тут же, во главе – большое кресло с потрескавшейся кожаной обивкой, похожее на трон патриарха. В углу большая куча свежей ароматной стружки и несколько недоделанных стульев – община, похоже, промышляла не только охотой, но знала и ремесло.
– Хозяйствуем помаленьку, – кивнул Николай Иванович, заметив взгляд гостя. – Окрест по тайге деревенек да поселков куча раскидана. Вот… мебелюху выделываем. Без изяществ, но крепкая, прочная. Век прослужит, не сломается! Не то что раньше.
За исключением одного из внуков, пацана лет шестнадцати, убежавшего приглядывать за тропой через болото, присутствовало все население хутора: семь человек мужиков от шестнадцати до шестидесяти.
Для начала, само собой, познакомились: хозяин представил Добрынина общине, и обитатели были представлены Добрынину. У Николая Ивановича было двое сыновей, Михаил и Дмитрий, возрастом примерно около сорока, и двое внуков, шестнадцати и семнадцати лет, один из которых как раз и дежурил сейчас на болоте. У Евгения, главы второго семейства, крупного мужика лет пятидесяти, также двое – Алексей и Петр, но немного помладше, около тридцати. Имелись и внуки, но они были еще малы, чтобы принимать участие в предстоящем мероприятии. Таким образом, вроде бы, набиралось небольшое подразделение, вот только Данил пребывал в сильных сомнениях относительно реальной боеспособности его членов. Охотник – не воин. Не тот профиль. Зверя добыть – это не человека ухлопать. Тем более если противостоят им матерые и умелые ребята. Однако озвучивать свои сомнения он не стал.
Мужики прибыли уже в снаряге и с оружием – не лучших кондиций, конечно, но вполне себе добротных. Броня – старый 6Б13, армейский броник четвертого класса защиты. Оружие – в основном АК, и лишь у деда Николая СВД, а у Евгения – Barrett M82[10], крупнокалиберная винтовка. На вопрос, откуда такое богатство, хозяин, погладил свою зверюгу по тусклому серому стволу и сказал:
– Года четыре назад заполучил. Торгаши в наши края забрели, у них и забрал.
– А патроны?
– У соседей в общине затариваюсь. У них этот патрон есть, хоть и дороговат. Но мне скидку давали – я с ихним начвором корешился. Притащишь ему олешка свежего, он патриков отсыпет. Это так… для защиты от всяких… Я с ней особенно не балуюсь, берегу. Постреливаю раз в месяц, чтоб сноровку не потерять. Ресурс, мать его так!
– От дома до края болота она, вроде, берет?.. – полуутвердительно спросил Данил.
Евгений кивнул:
– Возьмет. Но тут это… тут уже к стрелку все вопросы. Сам знаешь, дело было не в бобине, долбо… кхе-кхе… короче, эта… раздолбай сидел в кабине, – переиначил он на ходу поговорку, кинув быстрый взгляд на входящих в сарай женщин, несущих на подносах разнообразную снедь. – Я не снайпер, сразу скажу. В армии, бывало, из ОСВ[11] стрелял. Но не сказать, чтоб десять из десяти. Так и с этой. Три раза в центр, шесть – по всей мишени, последний в «молоко».
– И это на каком расстоянии? – спросил Добрынин, которому вдруг до невозможности захотелось, чтобы Счетчик был тут, рядом.
– Как раз до болота.
– Так это неплохой результат, – одобрительно кивнул Данил. – По человеку, в принципе, не промахнешься. А патрон у нее такой, что любого попадания достаточно.
– Оно так, – согласился Евгений.
Перед тем, как засесть думать думу, Николай Иванович на правах главы общины предложил пожевать. Пожевать – это мягко сказано. Огромный котел с шулюмом – так это кушанье назвала его супруга, Ольга Сергеевна, маленькая пожилая женщина, радушная и приветливая, вся лучащаяся теплом и домашним уютом. Шулюм – ароматный наваристый суп, в котором плавало, казалось, все, что растет в огороде или бегает-летает по тайге. Большие деревянные миски. Деревянные же ложки – самодельные. Вкус – ум отъешь! Добрынин такого и не пробовал никогда! Опустошив вторую миску, он откинулся на спинку скамьи, рыгнул – нечаянно – и сконфуженно прикрыл рот кулаком.
– Прошу прощения…
– Отрыжка – благодарность повару, – одобрительно ухмыльнулся Николай Иванович. – Все сыты? Хорошо. Чтоб хорошо воевать солдат должен быть одет, обут, снаряжен и накормлен. Тогда и результат будет.
Настало время серьезного разговора. Пока женская половина суетилась, убирая посуду и сметая со стола крошки и жирные пятнышки брызг – мужики молчали. Но как только последняя исчезла за порогом и закрыла за собой дверь, сразу же зашевелились, придвигаясь к столу и поглядывая то на деда Николая, то на Евгения.
Первым говорил Николай Иванович. Обозначил общую цель: группа Братства должна быть уничтожена полностью, без следа. Притом очень быстро, чтобы предотвратить возможность связаться с основной базой. Иной результат ставит под удар дальнейшее существование хутора. Поставил цель – и умолк, давая слово молодежи.
Высказались все, кроме Добрынина. Он молчал до последнего, желая выслушать людей и не желая спешить с выводами. Вариантов, по мнению собрания, нарисовалось два, и голоса жителей хутора разделились примерно поровну. Первый вариант предполагал как раз то, что продумывал изначально Данил: остановить преследователей на болоте, в узком месте, лишить возможности передвижения и расстрелять, зажав в кольцо. Против этого плана выступал и дед Николай, и сам Добрынин. От первоначального плана он уже отказался, так как появились другие, более интересные соображения. И если у главы общинки соображения были более прагматичными – он ратовал за то, что при таком раскладе возможно утопление мертвого тела, а это прямой убыток из-за невозможности достать оружие и снарягу, то Данила более беспокоил полный успех операции, невзирая на ее материальную составляющую.
Второй вариант – запереться в хуторе, как в крепости. И на подходе группы открыть огонь изо всех наличных стволов. Местность открытая, укрыться практически негде. Небольшие деревца и кустарник принимать в расчет глупо. При таком раскладе у сидящих внутри полное преимущество. Выкосят всех, без вариантов.
И дед Николай, и Евгений резонно опасаясь, что на открытой местности они не смогут противостоять слаженной группе настоящих бойцов, склонялись именно к этому варианту. Но Добрынин, едва услышав предлагаемое, аж скривился от неумности предложения. Действительно, охотник – не воин.
И как-то постепенно споры затихли и взоры начали обращаться в сторону гостя. Дескать, ну чего ты молчишь, ты вроде как из нас самый опытный и боевитый, так и вставь умное слово! Коли есть чего сказать…
– Оба плана полное говно, – не разводя дипломатий с плеча рубанул Данил. – И второй еще хуже первого.
Глава общины тут же насупился – конечно, потеря авторитета – и Добрынин поспешил разъяснить:
– Первый – потому что лишая противника возможности передвигаться на болоте, мы и сами лишаемся такой же возможности. Я рассматривал подобный план, но лишь в том случае, если б я был один. Одиночка с тихим стволом еще мог бы вести партизанскую войну. Но не такой отряд, как наш. Их больше. Огневая плотность у них гораздо выше. Пробиваемость – тоже. И бой накоротке – а именно это и предполагается планом – нам не выгоден. Это не наша сильная сторона.
– Ну а второй? – буркнул Николай Иванович.
– Второй – потому, что ни один грамотный командир не потащит группу целиком на открытое пространство. Никто не будет окружать ваш хутор и штурмовать его. Лично я положил бы людей в болото и выслал пару человек разведки, поглядеть на реакцию селян. Начнут стрелять – там уже по ситуации. Но при таком раскладе однозначно получается, что требование по мгновенному уничтожению группы уже не выполнено.
– Да… тут и не поспоришь, – почесал затылок глава хутора. – Хорошо. Какие же у нас варианты?
– В чем наша сильная сторона? – присовокупил Евгений. – В знании местности?
– Наша сильная сторона – скрытность и внезапность. Да, еще одним фактором могло бы быть знание местности – но это при ведении длительной партизанской войны. При необходимости проведения мгновенной операции это фактор бессмысленный. Вот и нужно играть от наших сильных сторон.
– Ну так что предлагаешь-то? – поторопил его Николай Иванович. – Нам бы решить уже, да делом заняться.
– Предлагаю встретить их на стыке болота и равнины. Но предварительно подготовить это место. Время есть. Нужно выкопать с два-три окопа на удалении от тропы. Плюс кочки, они нас на местности укроют. Располагаемся углом: часть прямо в лоб, часть с фланга. Евгений остается в хуторе и работает поверх из своего дальнобоя. Нужно будет три-четыре засидки на крышах, с разных углов, чтоб ты видел даже тех, кто заляжет. Выстрел, второй – и меняй позицию. Николай Иванович со своей СВД тоже на удалении. Я остаюсь в тылу. Пропускаю группу мимо и работаю со спины. А заодно и корректирую огонь. Надо сразу выбить командира. Будем на связи, радиостанции есть.
– Окопы тут же водой наполнятся, – проворчал один из сыновей старика. – По шею в воде сидеть?..
– Тепло нынче, – тут же обрубил отец, которому, похоже, предложение понравилось. – А то ты по шейку в воде в болоте ни разу не сидел! У вас комбезы есть. Доставайте и надевайте. Утепляйтесь, если кто жопу отморозить боится. Подходящий план. Вряд ли кому в голову взбредет, что среди кочек – окопы. И нам какое-никакое укрытие.
– И еще. У меня в рюкзаке – две мины, – поднял руку Добрынин, останавливая начавших было подниматься людей. – Если по связи проходит команда «залечь» – все тут же плашмя падают и лежат до подрыва.
Добрынин молчал. Что тут скажешь. Хоть и не он убивал, но, вроде как, косвенно замешан. Не появись они у дома Шамана – может, и был бы жив старик. Хотя он, кажется, смерть свою и сам предчувствовал. Знал, что не уйти от безносой?..
– Так он что, и впрямь будущее видел? – вспомнив недавний вечер, поинтересовался сталкер.
– Да как оно тебе сказать… Вроде и видел, а вроде и нет… – пожевав губами, ответил старик. – Оно ведь… Оно ведь под энтим делом-то… – он шлепнул себя пальцем по горлу, – и не то еще привидится. Но – бывало, да. Бывало. Лет пять назад у него началось. Прибежал ко мне как-то вечером – глаза огромадные, на выкате… Дьявола, говорит, узрел. Всю ночь без памяти провалялся, а утром ко мне побег. Я, конечно, посмеялся, отпоил его, на следующее утро домой отправил. Не было времени с ним возиться, у самого беда случилась… Но потом сколько не спрашивал – молчит, как рыба об лед. Отпирается. Пил, говорит, белочка пришла… Но с тех пор так и началось. Иной раз сидим, выпиваем – вдруг на тебе, заторопится, засобирается куда-то, за каким-то чертом… Сколько раз угадывал, что силки полны стоят, добычу пора снимать… Или еще было… уйти нужно, а он дома велит сидеть, говорит, что с дальнего кордона придут. И ведь приходят! А сколько раз к компрессорной не советовал ходить! И не говорит почему… А последний раз так и вовсе. Я тут наведаться к ним собрался, для обмену. Добыча богатая у меня вышла, мишку уложил. У нас тут прямо ходить не всегда получается, поэтому если до поселка собрался – бери припасов на неделю, может случиться, что и поплутать придется. Так он как сборы увидел – строго-настрого запретил! Даже обещание взял. Говорит – стрелять там будут. И много. Вот и стреляли…
Добрынин, которого этот вопрос интересовал ровно в разрезе дедова предсказания, поежился. Что там этот прорицатель-то наговорил?.. Тьму, бедствия, отсутствие покоя и все такое прочее… С учетом всего вышесказанного и предстоящего пути в несколько тысяч километров, а также того, что Убежище осталось почти без защитников, перспективка рисовалась мрачноватой. Хотя… вроде бы где-то читал: чтоб предсказанное не сбылось, пророка нужно убить. Ну вот… Шаман мертв. Может, не исполнится?..
Еще чуть больше его заинтересовали слова о том, что даже деду, местному жителю, приходится плутать. Старик, конечно же, имел ввиду Блуждающий Край, о котором говорил еще Шаман. Нужно было провентилировать этот вопрос, вдруг да пригодится. Однако, ответ был таков, что практической ценности почти не представлял.
– Блуждающий – это да… – усмехнулся старик. – Это Ванькино, он так и называл. Но это больше там, на тракте проявляется, или ежели западнее забирать. Вот там да, там места пропащие. И сам тракт, бывает, шалит. А здесь… Последний раз… ну скока… недели три тому натыкался. Теперь еще месяца два жди. По эту сторону тракта такое нечасто. Но тоже, знаешь, чудно… Бывает идешь, идешь… вот она тайга, ты ее как свои пять пальцев знаешь, и вдруг бац… словно лоскут леса вырвали и другой вставили. Совсем незнакомый. А раз даже пустыню видел, представляешь?! Торчит посередь леса кусок, и песок – белый-белый! И солнце! Здесь лучше аккуратненько назад попятиться – и в обход по знакомым местам. А еще лучше отвернуться и подождать: этот пропадет, старый назад возвернется. Если в такой кусок зайти, да так, что из виду знакомый лес потерять, – всё. Пропадешь. Не раз бывало, и не возвращался еще никто.
– Если на тракте такая жопа творится, почему же он все это время там жил? – удивился Добрынин. – Давно бы уже переселился…
– Привык, – пожал плечами Николай Иваныч. – С самого детства там. Родители на тамошнем погосте, брат старший – тоже. Очень уж они дружны были, не разлей вода. Старший-то, Илья, был в честь Ильи-пророка назван и по духовной стезе пошел, в семинарию поступил. Ванька его Жрецом называл, а тот его – Шаманом, значит… И куда ж он от корней своих денется? Ну и… еще причина есть. Бабка у него там лежит. Но не на погосте, нет… Нехорошая история получилась… Очень он ее любил, Анютку свою. Но раз как-то по пьяной лавочке руку поднял и зашиб до смерти. Никто об этом не знает, только мне рассказал. Испугался он до смерти, и чтоб не вскрылось, в болото тело спрятал. Испугался, да… У нас ведь с этим просто. Народ таежный, крутой. Раз – и пустят красного петуха, спалят избу. Крест, конечно, поставил кой-какой, сам-то он очень уж верующий… После уж пытался несколько раз откопать, да поздно: болото если что взяло – не отдаст. Очень его совесть мучала, прямо жаль меня брала. Вешался, вены резал, даже стреляться хотел… Хорошо, я отсоветовал. И кстати… вот как дьявола увидал, с тех пор вроде даже как-то и успокоился, перестал убиваться. Не знай уж, что это было… Блуждающий Край! Кто ж его знает, куда он заперся, с дороги-то сбившись…
Добрынин усмехнулся: дед говорил так, будто Шаман в аду побывал и назад вернулся. И там-то способности свои и обрел. Сюда бы Сказочника, уж он бы с Шаманом поговорил по душам, повыспросил. Очередная жутковатая история в его копилку.
Тронулись дальше. Николай Иванович обнадежил – осталось всего ничего, с полчаса ходу. Но эти полчаса, пожалуй, стоили тех трех часов, что они уже путешествовали по болоту. Как таковое, болото осталось позади, и теперь путь лежал по возвышенности, сплошь заросшей невысокими кочками, стоящими в прозрачной воде. Трясины уже не было, топей и черных окон тоже, одни лишь кочки вокруг, сколько хватало глаз, да медленно текущая меж ними прозрачная водица. Однако кочки давали изрядную фору и трясине, и топям. Плотно жмущиеся друг к другу, они не позволяли сделать полноценный шаг и приходилось либо семенить, словно японская женщина, либо делать гигантские шаги, раз за разом выбирая, куда бы поставить ногу. Это было не тяжело, но раздражало неимоверно! Одно хорошо – отсутствие трясины и возможности окунуться в нее с головой, позволяло двигаться без шлема, и он болтался теперь на перевязи рюкзака, время от времени ударяя Данила по заднице. Хоть фильтры поэкономить.
– Дед… ты бы хоть на болоте что ли дом свой поставил, – прыгая с кочки на кочку, пожаловался он. – Мы ж сколько островков с твердой землей прошли! На одном вообще ферму можно основать – соток пять площадью!
– Что я, дурак, дом на болоте ставить? – семеня впереди, пожал плечами старик. – Комарье, гниль… А бывает – газ выходит, воняет не продохнешь! Тут получше место есть. Мы сейчас с болота вышли, на подъем идем. Здесь возвышенность круглая, километра три в диаметре. И в центре ключи бьют. Родники. Вот она, вода, меж кочками-то журчит, не застаивается. Чистейшая, родниковая – пить можно! А как вниз уйдет – там и все, болото. Там и остается, не дает болоту пересохнуть. Вот там, в самом центре, у родников, у меня избушка и стоит. Видишь рощицу впереди? Туда нам.
Местность вокруг была такая, что Добрынин волей-неволей вновь задумался о засаде. Здесь, может быть, еще даже получше болота будет. Там все ж и за деревцем укрыться можно, и за островком, и с головой окунуться, из сектора пропасть… А тут – некуда деться! Опять же, попробуй-ка, сманеврируй! Только отвлекись, враз ноги переломаешь. Притвориться такой вот кочкой, да с четырехсот метров всех и перещелкать. У ВСС здесь подавляющее преимущество! Однако оставался серьезный вопрос: согласится ли дед Николай? Дело-то серьезное. И если, не дай бог, сорвется, ему же и отвечать. Добрынин что… Сегодня здесь, а завтра уже километров за пятьдесят, по всем четырем направлениям ищи. А у деда дом. И наказывать придут именно его. Тут нужно было крепко подумать, прежде чем авантюру предлагать. Да и есть ли смысл?.. Прямая подстава для деда. Не согласится он, как пить дать.
То, что старик называл мелким и непримечательным словом «избушка», на поверку оказалось целым хутором с большим кирпичным домом и двумя поменьше, гаражом и хозяйственными постройками. Стояло все это хозяйство на островке ровной земли соток в тридцать площадью, на которой имелся даже собственный лесок, заросший ольхой, березняком и ивами. По всему периметру островка шел высокий и основательный частокол.
– Откуда это здесь? – удивился Добрынин, едва углядев вдали ровные кирпичные постройки. – Поселок посреди болота? Кирпичи с большой земли сам таскал?
Николай Иванович усмехнулся:
– Какой там. Я тогда хоть и молодой был, здоровый, но на себе не натаскаешься. С южной стороны болота большие залежи торфа. Торфоразработки здесь планировались. Уже и управление построили – вот это оно как раз и есть, мой хутор, – и узкоколейку с юга подвели, и электричество подтянули. А потом сам знаешь что. Война. Я тут сначала сторожем работал, а потом как Война-то началась, так и вовсе жительствовать устроился. Теперь тут и жена, и двое сыновей с семействами, и еще одна семья соседствует. Целый хутрор. Нормально живем, грех жаловаться. Тайга кормит.
– То есть получается, что на юг отсюда в разы быстрее можно идти? По узкоколейке?
– Все так. Да и расстояние до большой земли тут поменьше, километров пять всего. Это на север чуть меньше десяти, вот и шлепали мы почти три часа. Ну, теперь – всё. Теперь – дома. И Братству твоему надо очень постараться, чтоб сюда дойти. Успеем приготовиться.
У Добрынина от этих слов чуть глаза на лоб не вылезли. Неужели старикан сам предлагает?..
– Все ты правильно понял, – уловив в его недоуменном молчании вопрос, ответил дед. – Тут и нам, и тебе прямая польза. Тебя от хвоста избавляем. Но при этом все, что на них возьмем – наше. У тебя и без того… – он кивнул на рюкзак, – в достатке.
– Вам – это кому? – поинтересовался Добрынин. – И много тут… вас?
– Вместе с тобой девять будет. Два сына у меня, два внука. И у соседа мужиков боеспособных сам-двое. И ты. А их сколько, говорил? Двадцать?
– Около того.
– Нормально. Двойной перевес, но неожиданность решает. Ударим внезапно. Засаду сколотим. Тем более ты, я гля, парень-то опытный…
– Николай Иваныч… зачем тебе это? – понимая, что говорит лишнее, все же не удержался Добрынин. – Вот ей-богу… Не в твоем положении с соседом ссорится. Перемелют же в мелкую труху. Я, конечно, тебе очень благодарен, но ты сам подумай! Это же какая сила! Зачем тебе связываться?
Старик на ходу пожал плечами.
– Я так мыслю… нельзя такое терпеть. Во-первых, компрессорная. Я с тем поселком дела имел. От них патроны получал, одежду. Еду, опять же, из той, что в тайге не вырастишь. А теперь как быть? С новой администрацией связи налаживать? А нужны мы им? Что мы им дать можем? Ягоду морошку? Торф? Ни хрена им от нас не надо. А тем паче если разграбят поселок и уйдут. Во-вторых, у меня там друзья были, знакомые хорошие. Тот же комендант продскладов, Пашка Эдуардов – сколько вместе исхожено и выпито… А теперь что? Нет его. Кто это сотворил? Понятно, кто… В-третьих, Шаман, Шамшин Иван Николаич, дружище мой закадычный. Кто в его смерти виноват? Ответ ты знаешь. И что же?! После всего этого я буду с ними связей искать??? А залупу на воротнике видали хоть раз?!.. Ну так посмотрите! – и дед продемонстрировал Данилу небольшой, но крепкий кулак с торчащей меж пальцев фигой.
– То есть понимаешь все риски? – еще раз уточнил Добрынин, которому как-то совесть не позволяла мешать старика и его маленький поселок в войну со столь грозным противником.
– Осознаю. Ты не думай, что я без головы это все решил. Мы на них возьмем столько, сколько у нас за всю жизнь не было, – усмехнулся дед. – Матерьяльное положение, оно, знаешь ли, много решает. А в нашей глуши – тем более! К тому же мы добро помним, – туманно добавил он. – Так что все, разговор окончен.
И Данил умолк. Не стал отговаривать. Если есть такая возможность, чтоб не просто остановить группу и повернуть ее назад, но полностью отрубить хвост, с хрустом – нужно быть круглым идиотом, чтобы возможностью этой не воспользоваться. Само в руки плывет, так почему бы нет. К тому же прав дед, с этого отряда мно-о-о-го можно собрать. Пожалуй, в арсенале общинки такого богатства отродясь и не бывало.
По прикидкам Николая Ивановича до появления преследователей было часов шесть, не больше. Если следопыт опытный – а исходить нужно было как раз из этого, худшего, предположения, – то маршрут он повторит достаточно скоро. Они ведь особо-то и не плутали, о следах не беспокоились, шли напрямик, а такая тропа таежного следопыта не сильно задержит. Часам к семи надо гостей ждать. А до того времени – отдых и семейный совет. Вот только внука дозорным к болоту отправить, чтоб врасплох не застали.
Все до единой постройки хутора были выстроены основательно. Из дерева разве что частокол, все остальное – кирпич, бетон, стекло, шифер, оцинкованный лист. Прочно, добротно, на долгие годы. Не только дома, но и надворные постройки. И видно было, что за этим островком благополучия очень тщательно следят и ухаживают – везде чистота и порядок, все на своих местах, ни соринки, ни клочка бумажки или какого другого мусора.
– Так хозяек-то… – усмехнулся дед Николай, когда Данил обратил на это внимание. – Баб-то – прорва! Моя, значит, старушка, две снохи да три внучки. И еще у соседа жена и две дочери. У нас строгий порядок: мужики добывают – бабы хозяйствуют. А как иначе? Как издавна на Руси положено, все так и идет. Мы в стороне от местных деревушек живем. Тихо у нас. Оно и хорошо.
И снова Добрынин усомнился: зачем хозяину хутора, – а дед Николай был именно что полновластным хозяином, этаким патриархом в общине, стоило лишь взглянуть на то, как слушаются его обитатели, – взваливать на себя эту ношу? Не проще ли дать гостю общее направление и отпустить побыстрее на все четыре стороны? Зачем рисковать всем что есть, связываться с Братством? Ну, положим, вырезали комбинат, убили друзей и знакомых. Да даже если и лучшего друга убили, Шамана. Но на одной чаше весов – они, а на другой – мирная жизнь: хутор, дети, семья, этот благополучный мирок, такой, что редко где по нынешним временам увидишь. И все это поставить на карту? Хотя… дед вроде как объяснил, что дело в трофеях… Кто знает, как у них тут с боезапасом и снарягой обстоит?..
И не став углубляться в рассуждения, Данил перестал рефлексировать и мучатся совестью. В конце-то концов пожилой уже человек, голова на плечах имеется. Решил – значит, так надо.
Совет проходил в большом кирпичном сарае. В дом старик не приглашал, но Добрынин это не счел знаком неуважения. Чего, в самом деле, переться на чистое, будучи по шейку в грязи и засохшей болотной жиже?.. Комбез, правда, он ополоснул, и рюкзак тоже – болотная грязь, облепившая уник толстым слоем, уже засохла на солнце и начала отваливаться большими кусками, принося и ему и окружающим определенные неудобства, – но этим и ограничился. Впереди намечался бой, а грязный комбез, приняв на себя все оттенки данной местности, отменно маскировал своего носителя даже на близких расстояниях.
Сарай, похоже, выполнял функции мастерской. У одной стены – большой стол-верстак, по стенам развешена куча самого разнообразного инструмента. Тиски, молотки, пилы, топоры, рубанки – этого здесь было в достатке. У другой – стол с лавками по обе стороны, тут же, во главе – большое кресло с потрескавшейся кожаной обивкой, похожее на трон патриарха. В углу большая куча свежей ароматной стружки и несколько недоделанных стульев – община, похоже, промышляла не только охотой, но знала и ремесло.
– Хозяйствуем помаленьку, – кивнул Николай Иванович, заметив взгляд гостя. – Окрест по тайге деревенек да поселков куча раскидана. Вот… мебелюху выделываем. Без изяществ, но крепкая, прочная. Век прослужит, не сломается! Не то что раньше.
За исключением одного из внуков, пацана лет шестнадцати, убежавшего приглядывать за тропой через болото, присутствовало все население хутора: семь человек мужиков от шестнадцати до шестидесяти.
Для начала, само собой, познакомились: хозяин представил Добрынина общине, и обитатели были представлены Добрынину. У Николая Ивановича было двое сыновей, Михаил и Дмитрий, возрастом примерно около сорока, и двое внуков, шестнадцати и семнадцати лет, один из которых как раз и дежурил сейчас на болоте. У Евгения, главы второго семейства, крупного мужика лет пятидесяти, также двое – Алексей и Петр, но немного помладше, около тридцати. Имелись и внуки, но они были еще малы, чтобы принимать участие в предстоящем мероприятии. Таким образом, вроде бы, набиралось небольшое подразделение, вот только Данил пребывал в сильных сомнениях относительно реальной боеспособности его членов. Охотник – не воин. Не тот профиль. Зверя добыть – это не человека ухлопать. Тем более если противостоят им матерые и умелые ребята. Однако озвучивать свои сомнения он не стал.
Мужики прибыли уже в снаряге и с оружием – не лучших кондиций, конечно, но вполне себе добротных. Броня – старый 6Б13, армейский броник четвертого класса защиты. Оружие – в основном АК, и лишь у деда Николая СВД, а у Евгения – Barrett M82[10], крупнокалиберная винтовка. На вопрос, откуда такое богатство, хозяин, погладил свою зверюгу по тусклому серому стволу и сказал:
– Года четыре назад заполучил. Торгаши в наши края забрели, у них и забрал.
– А патроны?
– У соседей в общине затариваюсь. У них этот патрон есть, хоть и дороговат. Но мне скидку давали – я с ихним начвором корешился. Притащишь ему олешка свежего, он патриков отсыпет. Это так… для защиты от всяких… Я с ней особенно не балуюсь, берегу. Постреливаю раз в месяц, чтоб сноровку не потерять. Ресурс, мать его так!
– От дома до края болота она, вроде, берет?.. – полуутвердительно спросил Данил.
Евгений кивнул:
– Возьмет. Но тут это… тут уже к стрелку все вопросы. Сам знаешь, дело было не в бобине, долбо… кхе-кхе… короче, эта… раздолбай сидел в кабине, – переиначил он на ходу поговорку, кинув быстрый взгляд на входящих в сарай женщин, несущих на подносах разнообразную снедь. – Я не снайпер, сразу скажу. В армии, бывало, из ОСВ[11] стрелял. Но не сказать, чтоб десять из десяти. Так и с этой. Три раза в центр, шесть – по всей мишени, последний в «молоко».
– И это на каком расстоянии? – спросил Добрынин, которому вдруг до невозможности захотелось, чтобы Счетчик был тут, рядом.
– Как раз до болота.
– Так это неплохой результат, – одобрительно кивнул Данил. – По человеку, в принципе, не промахнешься. А патрон у нее такой, что любого попадания достаточно.
– Оно так, – согласился Евгений.
Перед тем, как засесть думать думу, Николай Иванович на правах главы общины предложил пожевать. Пожевать – это мягко сказано. Огромный котел с шулюмом – так это кушанье назвала его супруга, Ольга Сергеевна, маленькая пожилая женщина, радушная и приветливая, вся лучащаяся теплом и домашним уютом. Шулюм – ароматный наваристый суп, в котором плавало, казалось, все, что растет в огороде или бегает-летает по тайге. Большие деревянные миски. Деревянные же ложки – самодельные. Вкус – ум отъешь! Добрынин такого и не пробовал никогда! Опустошив вторую миску, он откинулся на спинку скамьи, рыгнул – нечаянно – и сконфуженно прикрыл рот кулаком.
– Прошу прощения…
– Отрыжка – благодарность повару, – одобрительно ухмыльнулся Николай Иванович. – Все сыты? Хорошо. Чтоб хорошо воевать солдат должен быть одет, обут, снаряжен и накормлен. Тогда и результат будет.
Настало время серьезного разговора. Пока женская половина суетилась, убирая посуду и сметая со стола крошки и жирные пятнышки брызг – мужики молчали. Но как только последняя исчезла за порогом и закрыла за собой дверь, сразу же зашевелились, придвигаясь к столу и поглядывая то на деда Николая, то на Евгения.
Первым говорил Николай Иванович. Обозначил общую цель: группа Братства должна быть уничтожена полностью, без следа. Притом очень быстро, чтобы предотвратить возможность связаться с основной базой. Иной результат ставит под удар дальнейшее существование хутора. Поставил цель – и умолк, давая слово молодежи.
Высказались все, кроме Добрынина. Он молчал до последнего, желая выслушать людей и не желая спешить с выводами. Вариантов, по мнению собрания, нарисовалось два, и голоса жителей хутора разделились примерно поровну. Первый вариант предполагал как раз то, что продумывал изначально Данил: остановить преследователей на болоте, в узком месте, лишить возможности передвижения и расстрелять, зажав в кольцо. Против этого плана выступал и дед Николай, и сам Добрынин. От первоначального плана он уже отказался, так как появились другие, более интересные соображения. И если у главы общинки соображения были более прагматичными – он ратовал за то, что при таком раскладе возможно утопление мертвого тела, а это прямой убыток из-за невозможности достать оружие и снарягу, то Данила более беспокоил полный успех операции, невзирая на ее материальную составляющую.
Второй вариант – запереться в хуторе, как в крепости. И на подходе группы открыть огонь изо всех наличных стволов. Местность открытая, укрыться практически негде. Небольшие деревца и кустарник принимать в расчет глупо. При таком раскладе у сидящих внутри полное преимущество. Выкосят всех, без вариантов.
И дед Николай, и Евгений резонно опасаясь, что на открытой местности они не смогут противостоять слаженной группе настоящих бойцов, склонялись именно к этому варианту. Но Добрынин, едва услышав предлагаемое, аж скривился от неумности предложения. Действительно, охотник – не воин.
И как-то постепенно споры затихли и взоры начали обращаться в сторону гостя. Дескать, ну чего ты молчишь, ты вроде как из нас самый опытный и боевитый, так и вставь умное слово! Коли есть чего сказать…
– Оба плана полное говно, – не разводя дипломатий с плеча рубанул Данил. – И второй еще хуже первого.
Глава общины тут же насупился – конечно, потеря авторитета – и Добрынин поспешил разъяснить:
– Первый – потому что лишая противника возможности передвигаться на болоте, мы и сами лишаемся такой же возможности. Я рассматривал подобный план, но лишь в том случае, если б я был один. Одиночка с тихим стволом еще мог бы вести партизанскую войну. Но не такой отряд, как наш. Их больше. Огневая плотность у них гораздо выше. Пробиваемость – тоже. И бой накоротке – а именно это и предполагается планом – нам не выгоден. Это не наша сильная сторона.
– Ну а второй? – буркнул Николай Иванович.
– Второй – потому, что ни один грамотный командир не потащит группу целиком на открытое пространство. Никто не будет окружать ваш хутор и штурмовать его. Лично я положил бы людей в болото и выслал пару человек разведки, поглядеть на реакцию селян. Начнут стрелять – там уже по ситуации. Но при таком раскладе однозначно получается, что требование по мгновенному уничтожению группы уже не выполнено.
– Да… тут и не поспоришь, – почесал затылок глава хутора. – Хорошо. Какие же у нас варианты?
– В чем наша сильная сторона? – присовокупил Евгений. – В знании местности?
– Наша сильная сторона – скрытность и внезапность. Да, еще одним фактором могло бы быть знание местности – но это при ведении длительной партизанской войны. При необходимости проведения мгновенной операции это фактор бессмысленный. Вот и нужно играть от наших сильных сторон.
– Ну так что предлагаешь-то? – поторопил его Николай Иванович. – Нам бы решить уже, да делом заняться.
– Предлагаю встретить их на стыке болота и равнины. Но предварительно подготовить это место. Время есть. Нужно выкопать с два-три окопа на удалении от тропы. Плюс кочки, они нас на местности укроют. Располагаемся углом: часть прямо в лоб, часть с фланга. Евгений остается в хуторе и работает поверх из своего дальнобоя. Нужно будет три-четыре засидки на крышах, с разных углов, чтоб ты видел даже тех, кто заляжет. Выстрел, второй – и меняй позицию. Николай Иванович со своей СВД тоже на удалении. Я остаюсь в тылу. Пропускаю группу мимо и работаю со спины. А заодно и корректирую огонь. Надо сразу выбить командира. Будем на связи, радиостанции есть.
– Окопы тут же водой наполнятся, – проворчал один из сыновей старика. – По шею в воде сидеть?..
– Тепло нынче, – тут же обрубил отец, которому, похоже, предложение понравилось. – А то ты по шейку в воде в болоте ни разу не сидел! У вас комбезы есть. Доставайте и надевайте. Утепляйтесь, если кто жопу отморозить боится. Подходящий план. Вряд ли кому в голову взбредет, что среди кочек – окопы. И нам какое-никакое укрытие.
– И еще. У меня в рюкзаке – две мины, – поднял руку Добрынин, останавливая начавших было подниматься людей. – Если по связи проходит команда «залечь» – все тут же плашмя падают и лежат до подрыва.