Без права на ошибку

– Домой?

И тут Добрынин задумался. Ведь какой же шанс! Поселку оружие надо добыть, хоть расшибись в лепешку! А до ангаров всего ничего, какой-то километр! И у них сейчас – мощнейший тандем, спарка! Это не пехом шкандыбать, на каждый шорох оглядываясь! Доехать по-королевски, поглядеть, – а может, и прихватить чего – и назад! Искушение было велико… но все же Данил, мучительно пересиливая желание свернуть к ангарам, смог удержаться. Ибо хорошо известна и не раз подтверждена поговорка: жадность сталкера – губит!

– Налево поворачивай. Домой.

В наушнике раздался явственный облегченный вздох. БТР, дернувшись, тронулся с места, и, шурша шинами по асфальту, покатил к выходу из парка. Данил вздохнул полной грудью, намереваясь так же с облегчением выдохнуть, но выдох застрял на полпути: не проехав и полсотни метров, КАМАЗ вдруг резко тормознул и начал резво пятиться назад. Добрынин подскочил, дернул башенный прицел, сунулся очками в его окуляры, пытаясь высмотреть, что же такое происходит снаружи, но безуспешно. «Тайфун», похоже, еще не вышел из парка, и прицел показывал только кирпичную кладку да серый бетон стен вокруг.

– Что там? Почему пятимся?

– Слева на дороге, триста метров, в районе столовой – засада! – пыхтя в гарнитуру, ответила девушка.

– Много?

– Да трое всего! Но у них там хрень какая-то стоит на треноге и тубус сверху торчит – я такой у наших вояк видела. Двое вокруг суетятся, а третий рядом, с автоматом. Я назад пока сдам, в воротах встану, не высовываясь…

Добрынин выругался, начиная понимать, что выбраться отсюда будет посложнее, чем влезли. Тубус на треноге – это наверняка что-то типа ПТРК![8] Какой-нибудь «Корнет», «Фагот» или подобное! Миленькая концепция типа «выстрелил и забыл». Вот это веселье пошло!..

– Осмотрись! Хоть одна тварь есть рядом? – запросил Добрынин и сам, выбравшись из кресла, сунулся поочередно во все имеющиеся окошки броневика, пытаясь высмотреть округу.

– Вообще никого! Хватило мясорубки, избегают прямого контакта! Но позицию на дороге правильно выбрали. Я только нос высуну – тут же ракетой получим.

Добрынин чертыхнулся. Заперты. Назад хода нет – кто знает, может с той стороны кроме ПТРК еще сюрпризы заготовлены? Ребятушки явно соображают, понимают, что непрошенные гости ухватили добычу и пытаются убраться восвояси. Значит – вперед?.. Да хоть бы куда, главное из западни автопарка выбраться!

– Справа помехи были?

– Справа пусто!

– Справа пусто… – пробормотал Добрынин. Уже легче! Значит, работаем сейчас налево, а потом уходим глубже и пытаемся прорваться через зону ангаров в поля. Подобрался к люку, открыл запор и, готовясь выйти наружу, сказал: – Сейчас так. Я на улицу, а ты перископ подними и смотри по сторонам на триста шестьдесят! И особенно крыши! А то они здоровы по крышам-то скакать…

– Поняла, наблюдаю…

Выбравшись из люка, спрыгнул с корпуса на левую сторону, вдоль машин подобрался к воротам, и, улегшись на землю, выглянул из створа вдоль улицы. Успел ухватить позицию – тренога на обочине у самых зарослей, двое за установкой, третий тут же лежит – и сразу дернулся назад, укрываясь от обстрела. Очередь вышла точной, пули ударили в угол, рикошетя от бетонной стойки. Пора! Добрынин, вскочив на ноги, чтоб сменить уровень и выиграть короткое мгновение, уперся правой ногой в землю, особо следя за тем, чтобы не вывалить колено или правый бок за плоскость бетонной стойки – и, вывесившись наружу, приник к окуляру. Доля секунды, которая понадобилась мутанту, чтобы поднять ствол и снова прицелиться, как раз и ушла на то, чтобы нашарить его голову и насадить на угольник прицельной сетки. Перехват инициативы в перестрелке довольно опасное занятие, и Добрынин прекрасно понимал, что рискует, но другого выхода, так чтоб оперативно решить проблему, он сейчас не видел. С другой стороны – уник давал ему гораздо больше шансов в такой ситуации, и потому нужно было по максимуму пользоваться его возможностями.

Два выстрела практически слились в один. Толчок в плечо, в подреберье, пуля, взвизгнувшая по шлему, – скафандр все выдержал. В ответ же Данил залепил короткую очередь прямо в морду стрелка, так же как и совсем недавно превращая все пространство под шлемом в фарш. Перевел ствол немного правее и такими же короткими очередями обстрелял двух операторов. В одного точно попал – был уверен в этом, в другого – нет, но обоих заставил отползти в кустарник и залечь.

– Выдвигайся на полкорпуса! За пулемет – и кроши установку! – заорал он, зажимая тангенту и продолжая держать позицию противника, готовый открыть огонь на любое шевеление.

«Тайфун» за спиной взревел и, выкатившись из ворот, открыл огонь. ПТРК дернулся несколько раз под попаданиями и, опрокинувшись набок, треногой кверху улетел к зарослям. В таком ракурсе он уже не внушал того уважения, что еще несколько мгновений назад, а выглядел как-то беспомощно и жалко. Готов.

Теперь – ходу!

– К ангарам! Вперед! – заорал Добрынин.

Вспрыгнул на корпус, хватаясь на поручень, и Юка рванула машину, закладывая крутой вираж, поворачивая направо по дороге. Добрынин мельком оглянулся – оба мутанта были живы и уже поднимались из кустов на обочине. Один дернул куда-то назад, в сторону столовой, а второй просто стоял и смотрел вслед, не пытаясь даже выстрелить. И на том спасибо.

Дорога была ровная, асфальт за десять лет почти не пострадал, хотя и зиял выбоинами, и потому Добрынин на броне чувствовал себя достаточно комфортно. Более того – сумел даже открыть люк и головой вперед нырнуть в нутро броневика, стараясь только уберечь во время этой акробатики оптику. Влез на ставшее уже таким родным кресло, приник к перископу, принялся крутить его вправо-влево, осматривая окрестности, но враждебных организмов вокруг более не наблюдалось.

– Видишь кого? – спросил он девушку – с трехметровой высоты обзор у нее всяко больше. – Или оторвались?

– Пусто.

– Что впереди?

– Ворота метров через триста. Дорога чистая. КПП слева от ворот, но тоже никого не вижу. Что делать?

– Долби ворота и лупи прямиком к ангарам!

Что и было сделано. Данил даже удара не почувствовал – многотонный КАМАЗ, да еще и тянущий на прицепе махину броневика даже не запнулся. Мелькнули в лобовых обзорных люках разлетевшиеся на обе стороны створки ворот, и тандем из боевых машин, влетев за периметр, покатил по бетонному полю к стоящим неподалеку ангарам. Добрынин, вновь прилипший к перископу стрелка, крутанул его, осматривая местность… и увидел ЕЕ! Гигантскую черную проплешину, сожравшую больше половины площади и огромный кусок местности за территорией объекта. След падения боеголовки.

– Видишь это?

– Вижу, – тут же отозвалась Юка. – Да, где-то тут ее и следовало искать. Наверняка и бактерией лупанули, чтоб надежнее протравить. Отсюда и мутации.

Данил, оторвавшись от созерцания этой черной печати апокалипсиса, сместил сектор обзора левее, подсчитывая уцелевшие ангары. Насчитал всего четыре, хотя на схеме внутри КПП обозначено было порядка двадцати штук. Остальные – в разной степени разрухи и негодности, некоторые полностью обуглены или раздавлены невообразимым давлением и температурой термоядерного взрыва, а трех самых крайних так и вообще в помине нет.

Тем не менее путь был свободен. Даже если идти не по пятну, а рвать периметр – колючая проволока для «Тайфуна» тьфу! Он вместе с ней, пожалуй, и столбы бетонные вывернет! Однако теперь Добрынин не собирался просто так уходить. Задержаться минут на десять, вскрыть хотя бы один ангар, посмотреть, что там внутри. Не станет ли впустую следующая вылазка? И вот если ангары полны… имея такую информацию, можно и поторговаться!

– Тормози у дальнего, – зажав тангенту, выдал он указание. – И наружу не лезь, стой под парами, смотри по сторонам. Я мигом.

Юка послушно вырулила левее и спустя полминуты остановилась. Добрынин, откинув люк, выбрался наружу, спрыгнул с корпуса, выдернул из креплений на броне металлическую полосу лома и бегом направился к воротам гигантского серебристого сооружения. Медлить нельзя. В любой момент могла заявиться монструозная охрана объекта, и кто их знает, с каким сюрпризом в этот раз?

– Дань, у меня в кабине дозиметр к тридцати подползает, – раздался вдруг встревоженный голос Юки. – И если внутри столько, что снаружи?!


Добрынин чертыхнулся. Про радиацию-то он со всеми этими скачками совсем забыл! А его дозиметр хоть и на поясе болтается, но звук отключен! И сколько ж там?.. Остановился у калитки в воротине ангара, нащупал на поясе дозиметр, глянул – и натурально обомлел. В окошке болталось что-то совсем уж несусветное: тысяча восемьсот рентген.

Чувствуя, как от ужаса по загривку пошла ледяная волна, поднимая дыбом волоски на коже, Добрынин, включив кнопкой режим калькулятора, произвел расчет – и не смог удержать вырвавшийся вздох облегчения. Один слой демрона ослабляет радиацию в тридцать раз. Но то – в идеале! Примем с допуском, не тридцать, а двадцать пять… Таким образом, трехслойный демрон скафандра удерживает примерно в семьдесят-восемьдесят раз больше; итого – двадцать пять рентген на выходе. Именно такую дозу он получит, если просидит здесь час. Два часа – первая степень лучевой. Пусть и не смертельно, но хорошего ничего нет, придется бэху жевать и в карантине валяться, ждать пока организм восстановится! А вот как Юка?!..

– Ты в комбинезоне? – обеспокоился он. – Упакуйся плотнее, капюшон накинь! Наружу не вздумай лезть, даже в демроне опасно! Внутри ты сейчас ноль принимаешь, а снаружи сорок будет!

– А ты?! – тут же завопила в ужасе девушка. – Ты сам-то как?!!

– Я двадцать пять выхватываю, – успокоил ее Данил. – Но мы недолго тут простоим. Только гляну – и назад!

Мощным рывком содрав с двери навесной замок, он открыл дверь и, подсвечивая фонарем, заглянул в ангар. Повел рукой вправо-влево, высматривая – и выругался протяжно, впечатленный открывшейся картиной. Металлические стеллажи с пола до потолка, а на них – короба, ящики, ящички!.. Различного размера и конфигурации, большие и малые, толстые и тонкие, скомпонованные аккуратными кубами или просто стоящие в одиночку. На каждом – обозначение, и каждое – словно музыка для его ушей! Удержаться он не смог. Это было выше его сил! Наверное, где-то задним умом Данил понимал, что не сможет просто так уйти, дорвавшись… ну так зачем уходить просто так?! Подхватив сразу два ящика с калашами, он сдернул их со стеллажа и потащил на выход.

Минут двадцать он только и занимался тем, что лихорадочно носился взад-вперед и таскал ящики. Выносил через калиточку, пропихивал в боковой двустворчатый люк в корпусе бэтэра, влезал следом, оттаскивал глубже в десантное отделение и снова бежал в ангар. Принес и калашей, и патроны к ним; и гранаты – Ф-1 и ГРД; и несколько СВД вынес… Нашел даже парочку ПКМ и – о чудо! – ВСС, подарок любимой девушке! И еще – целый ящик СП-5, снайперских, которых всегда был изрядный дефицит. Уже дважды выходила на связь Юка, прося его поторопиться и напоминая о жутком фоне, уже даже зло отругала, с применением непечатных, а он все таскал и таскал, не смея остановиться. Это было оружие! Это была – жизнь.

Остановился он тогда, когда десантное отделение было забито полностью. Удовлетворенно крякнув, выбрался наружу, запирая люк, окрыленный успехом первой парной ходки. Вот поперло так поперло! Получив такой арсенал Мамонов не то что в восторге будет – в вечные должники запишется! Это, может, и не пять броневиков, но тоже будьте-нате!

– Дань, у ворот шевеление, – выйдя на связь, отрезвила его Юка. – Я говорила – уходить надо!

– Вот сейчас и уходим! – отозвался Добрынин, запрыгивая на броню и падая около башни. – Поехали!

«Тайфун» выпустил клуб дыма, трогаясь с места, и одновременно с этим от ворот грохнул РПГ. Данил, за доли секунды распознав этот резкий удар, разнесшийся по всей округе, и шипящий звук, последовавший за ним, успел только распластаться на корпусе, пытаясь вжаться в него, стать маленьким и незаметным, и ухватиться за поручень. Ракета пошла! Прошляпили, м-м-мать!.. А следом, спустя мгновение, в корпусе броневика где-то с левого борта в районе кормы, закладывая уши, ударил взрыв. БТР подбросило, креня на правый борт, и какое-то мгновение он балансировал под углом, словно решая, завалиться ему или нет – однако рывок разгоняющегося КАМАЗ снова поставил его на колеса. «Тайфун» взревел двигателем, отвечая на форсаж от мехвода и, проломив колючую проволоку заграждения, ухнул в овражек за периметром, уводящий длинным извилистым рукавом на восток.

БТР потерял заднее колесо – оно просто исчезло, оплавленное жуткой температурой кумулятивной струи превратившись в оплавленный ком, смесь металла, резины и вкраплений корда. Боевой машине требовался серьезный ремонт – однако все это были мелочи. Ни ее огневая мощь, ни корпус, ни груз не пострадали, и это было куда важнее.

Мамонов, совершенно неожиданно для себя получив на руки десятки единиц стрелкового оружия и вдоволь патронов к ним – причем, не затратив ни материальных, ни людских ресурсов, – три дня летал, как на крыльях. Примерно в таком же состоянии был и Хруст: полученный арсенал позволял вооружить каждого бойца в поселке, оборудовать огневые точек для снайперов и пулеметчиков. Конечно, пошел в дело и броневик – его вскоре смогли отремонтировать силами заводской общины при взаимодействии с заявившимися в гости военными. Все это разом на порядок поднимало боеспособность поселка, и авторитет Добрынина улетел куда-то высоко-высоко под облака.

Вояки с горы, довольно скоро прослышав о появившемся у энергетиков броневике с их же складов хранения, немедленно пожелали нанести визит. Прислали сначала небольшую делегацию, договориться о времени встречи – всё как и раньше, во времена государств и высокой политики. А потом и сам генерал заявился.

По результатам визита был достигнут ряд взаимовыгодных соглашений. Поставки электроэнергии в обмен на боевую часть, договор об электроснабжении, договор об охране линий электропередач, договор о поддержке и взаимовыручке – и это были только самые крупные соглашения, положившие начало тесной дружбе и добрососедским отношениям. Все это было чрезвычайно важно для поселка, давало людям прочную основу для дальнейшего существования. А вот для вояк, вероятно, самым важным был договор о совместном освоении объекта – ОЗК и техника, имевшиеся у них, не способны были защитить людей от сильного излучения. Им нужны были демроны и «Тайфун», поэтому они готовы были неплохо платить, даже если это была не продажа, а лишь аренда. И четыре дополнительных броневика, вскоре появившихся у поселка, как раз и были этой платой.

Как выяснилось, вояки знали о творящемся в Константиновке, но сделать ничего не могли и просто наблюдали. С востока, на холме, был оборудован пост, и каждый день транспортом туда отсылалась-забиралась новая смена, ведущая наблюдение и докладывающая о любом изменении непосредственно наверх. Наблюдатели не раз видели и этих существ, и их эволюции с оружием на плацу. Монстры учились, и кто знает, к чему пришли бы в конце концов?.. Вся эта ситуация напомнила Добрынину фильм из детства под названием «Остров ржавого генерала». На одиноком острове в море обитала куча сумасшедших роботов – и под руководством своего командующего они учились обращению с оружием, готовились завоевать мир. Сказка для детей обязана закончиться хорошо, и у роботов в итоге так ничего и не вышло… но кто знает, как могло повернуться здесь, в реальности, осознай эти существа себя и пожелай занять свое место в этом мире? Тем более что и противостоять им до поры до времени – пока они, накопив силы, не выбрались бы со своего жутко фонящего объекта – не представлялось возможным. Радиационный фон на территории объекта был предельным даже для блатного двойного демрона, а у вояк тогда имелся один единственный комбинезон, присланный перед самым Началом в качестве образца для испытаний. Естественно, никакого противодействия этому новообразованному воинскому формированию они оказать просто могли – не дотягивались. Это потом уже, осознав необходимость зачистки и возврата под контроль территории, они начали шевелиться и решать проблему: пусть и по заоблачным ценам, но все же скупали комбезы у редких проходящих караванов; организовывали вылазки на объект, шаг за шагом продвигаясь вперед и вычищая остатки колонии; вытаскивали со складов оружие и боеприпасы, а с отстойника – технику… А до того… до того, понимая, что им ничего не светит, генерал даже не рыпался. И лишь рейд Добрынина, показавший, что добраться до сокровищ все-таки можно, помог стронуть его с мертвой точки. Ибо если такой рейд смогла провернуть пара сталкеров, рано или поздно его провернули бы и те же бандиты. Причем в таких масштабах, что снесли бы к чертовой матери всю общину военных, поимей они то, что хранилось на складах.

Сиплый же, спустя пару недель сунувшись серьезной группой к подстанции, выхватил люлей, потеряв треть людей и несколько единиц техники, вроде пикапов с поставленными на них пулеметами и грузовика с самодельным бронированием. Вероятно, на этом этапе он еще не достиг той мощи, которая впоследствии дала ему возможность практически на равных бодаться с военными, и потому нагнуть поселок у него не получилось. Приведи он людей чуть раньше, до ходки в Константиновку – все могло бы срастись. А это значило, что история Добрынина-младшего пошла бы тогда совсем в другом направлении.



А вот для Николая Павловича Паутикова – позывной «Тарантул» – все складывалось как-то не совсем хорошо. Сидел товарищ капитан в своей комнате в общежитии, глушил самогон стакан за стаканом, и думу думал.

«…Эх и залип ты, Колян… Серьезно залип. Сколько лет уже в Штабе?.. Считай, с семнадцатого года в группировке, рядовым кишкомесом… Правда, в бойцах не задержался, нет… В восемнадцатом уже комвзвода, в девятнадцатом – замком начальника Первой Ударной. Быстро рос! Что ни операция, то повышение! Четыре должности за два года прошел! Рубился как черт! А потом, в начале двадцатого, как в Штаб попал, так и встрял. И ни вперед, ни назад… Или нужно было в Первой Ударной оставаться, в Штаб не лезть?.. Чего ты тут забыл?! Ах да… ты ж честолюбивый, Колян… ты ж в верха метишь…

А как рвался-то, как рвался!.. Кучу книг прочитал: по тактике и стратегии, по управлению подразделениями, арабский язык выучил, экзамен тяжелейший выдержал… Вошел, наконец, в Штаб… Ну вот и сидишь теперь, ждешь уже пятый год у моря погоды. Простым офицером! Эх, мудила… И сколько еще сидеть будешь? Как теперь вперед двигаться? ЗНШ[9] – молодой, едва сорок стукнуло. Начштаба – тоже. И помирать не собираются… А тебе уже сорок два! Стать бы хоть на должность начштаба к пенсии – и всё! После увольнения – в Совет Ветеранов Братства, автоматом! И в дамках! В высшем командном составе! А там и деньги, и отношение совсем другое!

Мда… Теперь бы «Периметр» найти… Это меня сразу вверх подкинет. Но это дело непростое… Сколько уже ищем – и даже след не возьмем. Тухло. А вот… войну бы! Правду говорят: кому война, а кому мать родна. В войну люди быстрее растут. Все шансы у меня будут! У начштаба я на хорошем счету, да и с Верховным сколько раз уже напрямую общался. Наверняка заметил меня… Мне бы теперь хоть мелкий толчок вперед! Хотя бы до ЗНШ подрасти! Уж я тогда своего не упущу… А караваны все эти, перегоны, узловые точки, планирование маршрутов, операции против конкурентов силами до бригады… Мелко все это, мелко! Рутина! На них не вырастешь! Войну группировке надо… Войну





Глава 5. ДОБРОЕ ДЕЛО СТО ЛЕТ ПОМНИТСЯ




Старика звали Николай Иванович. И был он тем самым закадычным другом деда-шамана, о котором тот вскользь поминал в тогдашнем вечернем разговоре. Вот и верь после этого россказням о бескрайности таежных дебрей… Хотя то, что Добрынин встретил его здесь, совпадением не было. Пока шли через болото к его жилищу, перескакивая с кочки на кочку и обходя черные окна с открытой водицей, дед, балагуря без умолку, рассказал, что проводит в тайге большую часть времени. Оно и понятно – тайга для местного как второй огород. И кормит, и поит, и одевает. Вот и в этот раз…

– Я ведь тебя давно приметил, – шагая впереди, говорил он. – Тропу твою засек километрах в пяти от сопки. Иду себе, грибочки-ягоды присматриваю – и вдруг такая просека, будто лось пропер. Но что странно… Во-первых, следы – ну совершенно безумные, ни разу у зверя таких не видывал. Во-вторых, ни шкуры на деревьях, ни помета на землице, нема ничего. И в-третьих, ну куда сохатому так переть? Пожар разве? Нет. У меня глаза на лоб: кто такой?? По всему – опять хреновина какая-то от Печоры пришлепала. Бывает, заходят сюда такие уроды – не приведи боже… У меня для них верный товарищ имеется, – он похлопал по прикладу СВД, висящей за спиной наперевес.

– И часто заходят? – спросил Добрынин, тщательно ступая за дедом след в след.

– Не то чтобы… Но встречаются… заблудшие. Раньше, конечно, чаще бывало: то бабуины забредут целой стаей, то змей, а то еще какая-то хреновина жуткая… А теперь очень редко. Может попередохли там все, пожрали друг друга… Ну так и вот, – возвращаясь к теме, продолжил дед. – Я ноги в руки – и по следу погнал. Да… И здоров же ты по лесу ломить! Будь я помоложе, может, и догнал бы. А тут гляжу – остывает след, остывает… Значит, уходит тварь, отрывается. Причем – по прямой ломит, целенаправленно!.. Вот тут у меня в первый раз сомнения пошли. Зверь, он ведь как… Он прямо без и остановки бежит только если беда какая. От хищника, там, или пожар… А здесь ни того, ни другого. Значит – что?.. Значит, разумное оно, думает себе чего-то там, планирует. А если разумное – может, это даже и человек. А то что следы такие чудные, так на ноги можно всякую обманку напялить… – тут дед обернулся и в который уже раз, поглядев на возвышающегося над ним как черная скала, сталкера, покачал головой. – Я ведь тебя на мушке уже держал. Вижу хреновину черную, а кто и что в толк не возьму. Стрелять, думаю, надо от греха… А ты возьми да на край утеса и выйди. Сам черный, а башка-то на солнце белым блестит! Человек!..

Дальше Николай Иванович действовал так. Убедившись, что перед ним таки существо разумное, он таки решил попробовать свести знакомство. В этом намерении было чистое любопытство – новостей из большого мира уже давненько не поступало, а ведь новости, даже если они и трехгодичной давности, всегда интересны. А еще очень его беспокоил шум с севера, от общины, где он время от времени выменивал на таежные дары патроны к СВД и дробовику, одежонку, чай с сахаром, да хлеб. А тут – нате вам, прямиком оттуда гость. Как такую возможность упустить?..

Будучи человеком, который всю свою сознательную жизнь прожил в тайге, потерял счет трофеям, среди которых бывал и медведь, и соболь, и умел скрадывать так, что и волка порой обманывал, Николаю Ивановичу не составило труда обвести городского лопуха, которого он признал в путнике, вокруг пальца. Подманил выстрелом из дробовика в воздух, укрылся, отследил по хрусту веток и звуку шагов все его перемещения – и взял Добрынина тепленьким, без особого труда.

Правда, дальше «взятия» дело не пошло. Ты можешь быть сколь угодно матерым следопытом-охотником, но против воина, бойца, того, кто живет войной, не тянешь. И подходить близко незачем. И ствол у самого лица держать тоже без надобности – все это от неопытности и незнания, как быстро он может сменить хозяина. И если дед сейчас жив и шагает на своих двоих, если у него не красуется сейчас фонарь где-нибудь под глазом и не разламывается от боли голова, то это лишь потому, что возраст очень почтенный, и бить пожилых людей по седой макушке, если, конечно, они не сотворили ничего во вред, Добрынин был не приучен. Не стал он старика убивать, хотя такое окончание встречи могло быть вполне закономерным.

Словом, познакомились. Дед показался ему спокойным и незлобивым, этаким простым деревенским мужиком, надежным и основательным. Вкратце описав ему свое положение, упомянув о знакомстве с Шаманом, о судьбе комбината, который дед почему-то называл «компрессорной», о Братстве и преследователях, Добрынин почти сразу добился его расположения. И – предложения временно укрыться на заимке посередь болот, протяженность которых Николай Иванович охарактеризовал в таких ёмких эпитетах, как «дохера и больше», «ёбнешься обходить» и «сам порой плутаю». Вот так и получилось, что уже больше часа они шлепали по болоту строго на юг, от кочки к кочке, от островка к островку, порой осторожно обходя бездонные черные окна трясины, порой – вброд до пояса, а порой и вовсе окунаясь чуть ли не до подбородка.

О том, что Шаман убит, Данил сразу говорить не стал. Молчал ровно до того момента, пока старик на коротеньком привале не начал расспрашивать, когда Добрынин в последний раз видел хозяина дома у дороги. Только тогда и сказал.

– Убили его, Николай Иванович. Кто-то из Хасановых людей и убил. Я это точно знаю, потому что, уходя, одного из них очень пристрастно поспрашивал. Он мне все и выложил.

Дед сразу умолк. Помолчал немного, закрыв глаза, словно впитывая, принимая и смиряясь с этой горестной вестью – и, вздохнув, медленно покивал: