Без лишних слов

– Дядя?..

Племянник смотрит на нее и ждет.

– Э… да. Лукас. Верно. – Она обеспокоена и поражена его интуицией. Как быстро он разобрался. Немногие из ее друзей замечали физическое сходство между Малиновой Волной и младшим поколением Карсонов. Лукас от комментариев пока еще воздерживается, но его эти рисунки нервируют. Она видела, как он смотрит на принты, словно вглядывается в зеркало, и знает, что он не верит в себя, не верит в свой потенциал, не верит, что способен стать таким, каким показала его сестра.

В Тициане Оливия продемонстрировала самые позитивные черты юного Лукаса: его бескомпромиссную защиту младших и слабых. Его остроумие. Озорство. То, что он потерял после того, как потерял себя. Как бы хотелось ей знать, что случилось с ним в колонии для несовершеннолетних. Как жаль, что она не попыталась сблизиться с братом и сестрой, вместо того, чтобы жалеть себя, потому что они не проявляли к ней интереса.

Что касается родителей, то они предпочли не заметить, что ее персонажи списаны с их детей. Ее герои высвечивают их семейные изъяны. Оливия, Лукас и Лили никогда не были так близки и спаяны, как Малиновая Волна. Смогут ли они преодолеть разобщенность? Возможно ли такое?

В понимании Оливии они разошлись после того, как прекратились летние каникулы в доме на озере. Никогда больше они не проводили вместе по несколько недель кряду, полагаясь только друг на друга. Но вот эти последние дни, на которые пришелся разрыв с Блейзом и приезд Джоша, вернули ее к тем давним временам и к отношениям с Лили и Лукасом в более общем плане. Поразмыслив, она пришла к выводу, что именно те каникулы у озера и развели их по-настоящему. Они разошлись, заняв противоположные стороны: Лукас со своими выходками, она со своей несдержанностью.

Оливия горько усмехается. Рассудить так мог бы и отец. От этой мысли, после всего, что она узнала о нем, ей становится не по себе.

Лили понемногу перешла на сторону Лукаса, потому что в ее представлении брат не мог сделать ничего плохого. Она так и не поняла, что проделки Лукаса лишают Оливию того единственного, чего она ждала большую часть года.

Неудивительно, что, как и отец, Оливия вспыхивала каждый раз, когда брат или сестра выводили ее из себя. Она впадала в уныние и отчаяние из-за того, что никак не могла повлиять на окончательное решение и чувствовала себя преданной.

Оливия кивает, подтверждая догадку Джоша.

– Его зовут Тициан.

Джош подмечает еще одно сходство.

– Ты?

– Да. Руби.

Он смотрит на младшую из троицы Малиновых. Оливия выхватывает ручку из стакана на столе и торопливо щелкает. Что у него в голове? О чем он думает? Видит ли сходство?

– Она похожа…

– На твою маму. Да.

Он морщится.

– Немного.

– У меня не было ее последней фотографии. Ее зовут – Далия. – Вот такой Оливия и видела Лили уже взрослой. Мудрой, красивой, доброй. Без колебаний осуществляющей правосудие.

– Твою маму звали Лили. Майская Лилия. Она родилась в мае, и ее назвали в честь цветка этого месяца.

Джош с интересом смотрит на нее, ловит и впитывает каждое слово.

– Она ведь мало рассказывала о своем детстве, да?

Он качает головой.

– Не любила… – Джош сжимает плотно губы.

– Не любила рассказывать о детстве или не любила само детство?

Он упирается взглядом в пол.

– Джош?

Уголки губ ползут вниз, словно ему стыдно за мать, за ее чувства к родной семье.

– И то, и то.

Оливия опускает голову. Снимает волосок с блузки. Она могла сделать что-то, изменить отношение родных к Лили. Могла и не сделала.

– Как ее зовут сейчас?

– Сан… нет. Джим. – Он хмурится. Морщится. Сопит от напряжения.

– Ничего. Все в порядке. Ты вспомнишь.

– Знаю… не могу…

– Не можешь произнести. – Придется попробовать какой-то другой способ.

Джош снова поворачивается к стене. Разводит руки, словно охватывая все три принта.


– Что?

Должно быть, спрашивает, кто эти персонажи, догадывается Оливия.

– Малиновая Волна. Супергерои из моих комиксов.

Джош таращится на нее, разинув рот.

– Твои? Нет… не может…

– А вот и может. – Она невольно улыбается. Он так реагирует, как какой-нибудь мальчишка на «Комиконе». А почему бы не записаться на самый большой конвент, посвященный комиксам? Она купила бы билеты для Джоша и его друзей. И даже пригласила бы Лили и Лукаса, если бы они заинтересовались.

Джош идет через студию к книжной полке и пробегает взглядом по корешкам. Потом оглядывается и смотрит на нее.

– Где?..

Не может прочитать названия. Какая, должно быть, досада.

Она кладет ручку и снимает с полки две книги.

– Первая и вторая. Сейчас я работаю над третьей. – Она показывает обложки и протягивает ему книги.

– Круть… – Он прижимает книги к груди и смотрит на нее восхищенными глазами.

– Да. Можешь взять и оставить себе.

– Я… пор… прочитаю… когда лучше… – Он улыбается, немного неуверенно, как будто чувствует себя неудобно из-за того, что не умеет читать. Она уже почти заключает его в объятья, но в последний момент удерживается, опасаясь смутить его еще больше. Она бы на его месте точно смутилась. Вместо этого Оливия тепло улыбается. Он снова смотрит на Далию, смотрит с тоской и любовью, и до нее вдруг доходит кое-что еще. Какая же она эгоистка. Зациклилась на Лили и ни разу даже не подумала, каково пришлось Джошу.

Она снова берет ручку, щелкает и указывает на бейсболку Джоша.

– Я видела твой шрам.

Он густо, начиная от шеи, краснеет.

– Когда?

– Позапрошлой ночью. Ты спал, и бейсболка свалилась.

Он машинально вскидывает руку, проверяет, все ли на месте.

– Это тогда тебя толкнули?

Джош кивает, и она сглатывает горький комок желчи, поднявшийся к горлу быстрее, чем книжки, которые он держит, на вершину списка бестселлеров. И ведь возможно, что это сделал ее отец. Может быть, он навсегда сломал Джошу жизнь.

– Голова болит? Головокружение бывает? – Она задает те вопросы, которые предложил задать Майк.

Ее племянник качает головой.

– Хорошо. – На душе становится чуть легче. – Скажешь, если почувствуешь себя плохо, ладно?

Он кивает.

– Мама… она… летела. – Он пыхтит и умолкает. Смотрит на нее, как всегда, когда хочет, чтобы его поняли и не просили говорить. Ему легче молчать, чем выглядеть глупо.

– Извини, – вздыхает Оливия. На этот раз догадаться не получилось.

Джош гримасничает, и ей снова хочется обнять его. Нет, нельзя. Можно привязаться, а потом Лили все равно заберет его с собой. Доверенность в белом конверте и ежегодные короткие письма от Лили говорят в пользу того, что она не только снова потеряет сестру, но также потеряет Джоша. А раз так, то не стоит и впускать его в свою жизнь.

– Значит… э… – Оливия откашливается и кладет ручку на стол. – Садись. – Она ставит перед столом стул.

Джош убирает книги в рюкзак, ставит его себе под ноги и садится. У нее звонит телефон. Быстрый взгляд на экран – и у нее вдруг холодеют пальцы. Дуайт.

– Вот… хорошо, – растерянно бормочет она. – Вот карандаши. Бумага. Нарисуй что хочешь. Что вспомнишь. Я сейчас вернусь. – Оставив Джоша, Оливия быстро идет в кухню. Телефон, словно недовольный ребенок, никак не успокаивается. Она кладет его на кухонный стол и с ужасом понимает, что не может ответить. По крайней мере, не сейчас. Утром она отправила отцу сообщение, но это было до того, как Джош увидел семейный портрет. По ее тону Дуайт сразу поймет, что что-то не так, а соврать ему она не сумеет.

На экране его фотография – они вместе идут по мосту Золотые Ворота. Было это несколько лет назад, до того, как она уехала из Сан-Франциско. Телефон еще танцует по кварцевой столешнице, а потом звонок переключается на голосовую почту. И как ни хочется ей узнать его версию событий, мысль о безопасности Джоша и предупреждение Шарлотты удерживают ее от ответа. В первую очередь нужно позаботиться о племяннике. Это ее приоритет.

В уголке появляется новая иконка голосовой почты, и Оливия проигрывает запись.

– Ливи, Принцесса, это папа. Я все еще в Сан-Диего на симпозиуме. Здесь все шикарно. Погода прекрасная. Я как раз говорил с твоей матерью, и тут вступила ты. Как всегда. – Он коротко смеется, и Оливия гонит тревожные мысли. Спокойно. Не поддавайся. Она пытается ободрить себя. Конечно, Шарлотта не расскажет ему о Джоше. Он все еще ничего не знает. – Я тут подумал… Давненько мы с тобой не ходили на ланч… как бывало раньше. Вернусь через два дня. Позвони и определись со временем. Когда тебе удобнее. Я закажу место заранее. Ты только выбери. Все, надо бежать. Люблю тебя, Принцесса.

Запись заканчивается, и Оливия моментально звонит Шарлотте. Вопросы бегут один за другим. О чем они говорили? Не рассказала ли она ему о Джоше?

Звонок в дверь.

– Что там еще? – вслух спрашивает она, выглядывая в окно. На крыльце Итан – с улыбкой на лице и продуктовым пакетом в руке. Она открывает дверь и смотрит на него, как на привидение.