Бестиарий

Детектив мысленно перечислил тех, кто знал, что они занимаются делом о суициде Алины и адрес отеля, где они остановились. Вышло не очень много людей.

В итоге он остановил свой выбор на бабушке погибшей. Фишеру уже приходилось бывать в ее квартире. Кристиан мысленно прокручивал в голове кадры того, как он там осматривается, для него это было просто – словно включить видеоролик.



«У Алины был дневник, похожий на книгу с иероглифами…»



Голос маленького Никиты ясно прозвучал в его голове. Затем еще:



«Это злой волк, который ест маленьких принцесс…»



Потом раздался голос Аллы:



«С ней случилось нечто страшное. Она встретила кого-то, кто дарил ей утешение…»



Снег продолжал бесшумно падать за окном, но уже гораздо медленнее, небо вот-вот должно было расчиститься. Фишер четко понимал, что Саша сейчас может быть далеко, но его это не волновало. Он продолжал смотреть на снегопад и складывать мозаику.

Наконец, он выбрал человека, которого должен был навестить.

Кристиан набросил на плечи пальто, прихватил из своей комнаты кейс с инструментами и аптечкой и отправился к бабушке Алины.

Как оказалось, она еще не спала. Женщина встретила Фишера радушно, но с удивлением.

– У вас появились новости?

Кристиан не умел играть и притворяться. Поэтому он прямо посмотрел ей в глаза и сказал:

– Первое, что я заметил – на одной из погибших было надето очень красивое платье. Та девочка, что читала Лермонтова перед смертью… Она красиво оделась. На фото в статье не особенно рассмотришь, что ее одежда расшита бисером. Мастерски. Тогда я впервые вас заподозрил. Но вы – ее родная бабушка, вы не могли склонить девочку к самоубийству. К тому же, вы под психологический портрет никак не подходите. Потом я вспомнил, что с вами Алина говорила о своём возлюбленном. Допустим, подумал я, но у вас, опять же, даже мотива нет.

Лицо женщины странно переменилось, но всего на секунду. Кристиан, в любом случае, не смог бы расшифровать эту гамму чувств.

– Вы толкнули внучку к маньяку. Нарочно? Если да, то каков мотив? Просто я не вижу его… Моя помощница бы сразу увидела, но я – слеп. Позвольте мне осмотреться у вас еще раз? – он совершенно спокойно шагнул мимо оцепеневшей женщины в комнату и огляделся. Та побежала за ним:

– Мальчик мой, вы рехнулись?

– Мне так часто задают этот вопрос, что я устал придумывать остроумные ответы. Сделайте это сами, – он продолжал осматриваться.

– Слушайте, что вы несете? – сказала она изумленно. – Немедленно уходите или я полицию вызову!

– Когда я просматривал украденный семейный альбом, то заметил, что в нём нет фото вашего сына. Это не удивительно, ведь родители Алины развелись. Тем не менее, моя нанимательница оставила своего бывшего мужа с ребенком. То есть, она доверяла ему. Выходит, Алла была права… Мать, в каком-то смысле, допустила произошедшее. Была невнимательна. Но она инстинктивно вас ненавидела. Можно я посмотрю фотоальбом? – он уже вынул с полки плотный кожаный томик.

– Да, ради бога, смотрите! Пока полиция едет, налюбуетесь, – она с уверенным видом набрала номер и приложила телефон к уху. Кристиан, не ответил – он внимательно рассматривал фотографии.

– Волк, – выговорил Фишер и улыбнулся. – Алина ни с кем не могла поделиться. Она чувствовала себя разбитой. Но она очень любила своего братика. В попытках хоть кому-то как-то излить душу, она рассказала ему страшную сказку. И Никита – умница – внимание на ней заострил. Она сказала брату, что волк съел ее сердце. Что это страшный волк, который мучает маленьких принцесс. Интересная татуировка на спине вашего сына.

Глаза женщины стали очень большими, словно она была больна последней стадией базедовой болезни. Она замерла, убрала телефон в сторону и сказала очень тихо, но внушительно:

– Послушайте меня, я ни в коем случае не толкала Алину в руки к этому негодяю! То, что я сшила платье для той несчастной погибшей девочки – совпадение. Вы правы только в одном… я защищала своего сына. Алина пришла ко мне однажды, еще до развода родителей, и рассказала, что мой сын стал странно вести себя с ней. Она жаловалась, что он вечно искал повод выпороть ее. Беда случилась, когда он взял ее с собой на рыбалку. Он порол ее и… вместе с тем, наблюдал за ее болью, по всей видимости, испытывая от этого удовольствие. Такое было лишь раз. После этого мой сын покинул семью. Позже он раскаивался, извинялся, говорил, что не знал, что нашло на него. Но Алина очень замкнулась в себе. Она чувствовала себя глубоко оскорбленной и требовала справедливости. Она сказала, что обратится в полицию. Тогда я посоветовала ей психолога. Может быть, она и пошла к нему… я не знаю.

– Что за психолог?

В голове Кристиана снова зазвучал голос родителей убитой: мы нанимали ей неплохого психолога.

– Когда я шила платье той бедной девочке, покончившей с собой, она мне рассказала про него. Я записала телефон. Меня мучали бессонницы, и я хотела узнать, в чём дело. Но он не практиковал исцеление от бессонницы. Впрочем, телефон остался у меня, и я дала его Алине.

– Дайте мне его, – потребовал Кристиан.

Женщина продиктовала номер. Потом посмотрела на Фишера печально:

– Я действительно не знала, чем всё обернётся. Как этот психолог и молодой человек Алины связаны?


Фишер не ответил. Он вытащил из сумки, переброшенной через плечо ноутбук и вставил туда свой переносной жесткий диск, запуская компьютер с теневой операционной системой. Потом достал модем, вставил в него новую сим-карту и подключил.

Кристиан узнал оператора сотовой связи и теперь собирался сделать то, чем не занимался давно – взломать сервер с базой данных, чтобы узнать имя и фамилию владельца номера. Он уже успел проверить с помощью сотового бабушки Алины, что телефонный номер был рабочим.

– Имя и адрес есть… – сказал он вслух. – Осталось проверить, насколько это достоверно.

– Слушайте, ну психолога я видела. Это обычный дядька лет пятидесяти. Мы с ним в кафе встречались. Правда, не похоже, что Алина общалась с ним толком.

– Один и тот же психолог у двух девушек, которые покончили с собой. Паршивый расклад дел для его репутации, – мрачно ответил Кристиан.



Александра, твой разум, к сожалению, устроен примерно также, как и мой. Ты не устаешь, когда делаешь нечто, щекочущее твой интеллект. Ты не можешь перестать думать, остановиться и не работать. Я не привык к таким людям, поэтому не предусмотрел этого в тебе.

Я оставил тебя с убийцей наедине. Я отдал его тебе, оставив в одиночестве, пока ты плакала по ночам. Совсем забыл, насколько ты эмоциональна…

Он далеко физически, но он остался в твоей голове. Он что-то говорил тебе, ты составляла его портрет, а потом решила поискать информацию о самоубийствах по сети. Что тебе еще оставалось, чтобы спастись?

Вот только я не могу понять ход твоих мыслей. Я не умею рассуждать и смотреть на людей, как ты.



– Едва ли он понимал, что куда-то там толкает девушек, – пробормотала женщина. – Он выглядел безобидно. Мне сложно представить, чтобы он мог хладнокровно сбросить ребенка с десятого этажа.

Кристиан закрыл ноутбук и улыбнулся. Потом медленно посмотрел на женщину, и под этим взглядом она вся сжалась.

– Я так старался её уберечь, – начал Фишер мягко и ласково, как с ним бывало в минуты ярости. – Изо всех своих сил. Я сразу понял, что она – хрупкая, понимаете? Поэтому я использовал её бережно. К сожалению, я ужасно защищаю людей. Нет никого хуже меня в этом плане. Я счел, что будет логичным оградить Александру от меня на время расследования. Понимаете, если бы она была со мной, мы бы с ней раскрыли это дело еще вчера. Она ведь чувствует, когда ей врут.

Внезапно он переменился в лице, гримаса дьявольской ярости исказила его черты, он бросился к женщине и сжал её горло, хрипло рыча:

– Ты не могла знать, что именно он сбросил ее с десятого этажа. В полиции уверены, что это – самоубийство, а родственники думают, что это – подстрекательство!

– Эта маленькая пигалица хотела посадить в тюрьму моего сына!

Когда она выкрикнула это, лицо ее сделалось красным и уродливым.

– Где убийца? – спросил Кристиан.

Она молчала. Она была готова умереть за эту информацию, ведь от нее зависела свобода и жизнь ее ребенка.

– Давненько я бабушек не пытал, – оскалился Фишер. – Но, если уж быть негативным героем в чьей-то истории, то до конца. Благо, возраст и пол никогда не удерживали меня от стремления к насилию, – и глаза его сверкнули.



Всё началось очень и очень давно. С женщины, которая любила смерть и страдания. Это она вырастила сына садистом. Она растила его без мужа и хотела подмять под себя ребенка и в то же время, сделать его сильным. У нее получилось… нечто среднее.

Вероятно, он пытался через самодисциплину и службу в органах самореабилитироваться, он сопротивлялся воспитанию, но однажды не вытерпел. На его глазах росла дочь. Полагаю, она – не единственная его жертва. Ведь волк жрал сердца многих маленьких принцесс…

Подобное притягивает подобное. Пенсионерка отыскала психолога через девочку, для которой шила платье. И, по всей видимости, он как-то свел ее с убийцей. И когда ей потребовалась его помощь, она помогла ему познакомиться с ней.

Когда я и Александра приехали сюда, она об этом узнала и немедленно предупредила убийцу, сказав ему, где мы остановились. Ему оставалось узнать номер и заинтриговать мою помощницу, сделав её своей следующей жертвой.

Место, куда я сейчас поеду, возможно, ловушка. К тому же, от Александры они должны были избавиться очень оперативно и уехать туда, где никто не станет их искать.

Она часто мне повторяла, что она – не оперативник. Такая тонкая, неуклюжая… Что она может сделать с похитителями, которые уже не в первый раз избавляются и от более выносливых, сильных жертв?



– Вашего сына я всё равно посажу, – отчеканил Кристиан. – Но вот мучительность вашей смерти зависит от меня и от того, что вы мне расскажите.

Нетренированный человек пытки долго выдержать не способен. Ей оказалось достаточным просто увидеть нагревшийся утюг, который Фишер вот-вот собирался приложить к ее коже, чтобы воскликнуть в слезах:

– Хорошо! Я скажу…

Фишер, подняв бровь, вопросительно на нее посмотрев.

– Это – семья. Официально они переехали за границу, но… всё дело в проклятом сыне-инвалиде. Вы любите страшные сказки, детектив? Я вам расскажу одну, если позволите закурить.

– Боюсь, на сказки у меня нет времени, – ответил Кристиан мрачно.

– У вас оно есть, – внезапно заявила ему она, уверенно и спокойно. – Вашу девушку похитили для того, чтобы убить. Отсюда до Лянчихинской минут тридцать, тридцать пять на машине. Там они и должны были убить ее. В центре Амурского залива, в лодке. Никто не найдет, у нас – не Америка, морской полиции нет, – она хмыкнула. – Она ушла ночью, верно? Значит, сейчас они должны быть у себя в доме всей семьей, а ваша девушка уже давно мертва. Говорю, как есть. Они никуда не денутся, детектив. Так что времени у вас много. А сказка эта злая. Семья жила тут одна, Леоновы – отец, мать, да сыночек их, Влад. Обычная семья, казалось бы. Но одиннадцатилетний мальчик заставил свою маму повеситься. Об этом никто не знал. Классифицировали, как самоубийство. Владик стал и папу доводить, но быстро понял, что в детдоме ему придется несладко, поэтому решил сделать отца своим слугой. Этот мальчик изначально был чудовищем. На улице все дети добровольно отдавали ему игрушки и дрались друг с другом по его наущению. Он мог подговорить самую трусливую девочку посильнее раскачаться на качели, прыгнуть и сломать ногу. Свою первую девушку он тоже убил, они вместе спрыгнули с крыши дома. Только Владик прыгнул на дерево, сломав себе обе ноги, но это его не сильно расстроило. Ведь теперь он производил на людей более сильное впечатление, да и ноги потом стали неправильно срастаться. С тех пор он не может ходить.

Но это дало ему повод придумать миф о том, что он улетает в Израиль лечиться. На самом деле, он поселился в глуши, недалеко от Шмидтовки, в старом семейном доме. Отец его кормит и поит, а Владик продолжает убивать. Если бы я узнала обо всём этом до того, как Алинка прибежала ко мне грозиться, что она пойдет в прокуратуру, то немедленно сама бы обратилась в полицию… Но мне потребовалась его помощь. Я этим не горжусь, но и сожалеть теперь права не имею, – она посмотрела на Кристиана совершенно спокойно. – Влад – не человек. Это дьявол в теле человека. Если кого на крючок подцепит, то уже не отпустит. Я сама с ним никогда прямо не разговариваю, боюсь. У него есть истинный дар убеждения. Он всегда в конце самого простого диалога отыщет нужные слова и правильно их скажет так, что не придерешься. Все, мысль застрянет у тебя в голове, и ты ее больше не выбросишь.