Бестиарий

– Она – подросток, они – непостоянны. Сейчас ей браслет нравится, завтра – нет, а потом он вдруг снова кажется ей симпатичным.

– В картине убийства не бывает лишних вещей. Яркое бисерное украшение на фоне тела, одетого в черный – это не случайность.



Работая частным детективом, сталкиваешься с тремя неприятными правилами. Во-первых, сохранять инкогнито и никому, кроме клиентов, не говорить, кто ты. Во-вторых, даже в случае, если тебе грозит опасность, ты не имеешь права использовать боевое оружие. В-третьих, нельзя явиться в полицию, щелкнуть пальцами и потребовать, чтобы тебе показали улики по интересующему делу. Хорошо, если просто выставят за дверь. С точки зрения закона, частный сыщик – гражданский. Да, он обязательно должен окончить юридический. Да, у него за плечами есть несколько лет службы в полиции. Но он беззубый волк – рычит, а кусаться не способен. И мне приходится прятать клыки.

Меня занесло в незнакомый ареал обитания, следовало бы действовать без всяких привилегий, как положено обычному детективу. Разумеется, не оставалось выхода – придется использовать нетрадиционные методы нахождения улик. Правда, была надежда на простой исход ситуации, который сэкономил бы куклам массовки этого расследования время и силы, но я не рассчитываю на везение.



– Возникли проблемы, – сообщил Кристиан в телефонную трубку, катая во рту кофейное зернышко. – Определи меня консультантом на официальной основе для следователей в этом городе. Нужно хоть какое-то окошко доступа к уликам.

– Разленился ты, Крис, избаловался, – проворчал Дима. – Считаешь, это быстро? У меня руки не дотянутся. Больше всего наша братия не любит, когда приходится заново открывать папочку, на которой красиво выведено слово «закрыто».

– Я думал, тебе нужна моя помощь. Может, мне вернуться в Москву?

– Ты бы уже уехал, если бы произошедшее не зацепило. Извини, Фишер, но действуй, не пересекая рамок закона: никакого применения оружия, кражи улик, шантажа и прочих твоих штучек.

Кристиан положил трубку и вздохнул с таинственной и слегка зловещей улыбкой:

– Парень, ты же со мной работал. Мне противопоказано слышать такие вещи.

Саша взирала на него с интересом в округлившихся глазах.

– Выдающемуся человеку нередко приходится терпеть притеснения со стороны тех, кому он же пытается помочь, – важно изрек Кристиан, откидываясь на спинку стула, но в уголках его глаз сверкали огоньки легкого азарта.

– Не поедем в участок, да? – Саша спросила осторожно и опасливо.

– Обязательно поедем. Но не сейчас. Мне неожиданно сделалось ужасно любопытно, кто же присматривает в отсутствие матери за маленьким братиком погибшей?





* * *


Из окна автобуса Владивосток архитектурными морщинками неустроенности и сыростью в воздухе напоминал Питер, но улицы его были шире, а небо приветливо и на удивление ясное. Пестрый и витиеватый облик города граничил с небрежностью – только что они ехали мимо низеньких и неприметных домиков, и вдруг, словно по чьему-то мгновенно выполненному велению, совсем рядом с ними возник эффектный многоэтажный торговый центр. Характер у города, у жителей и у самого ветра был резкий, порывистый и непредсказуемый.

Скоро они вышли на небольшой остановке, и Кристиан, посмотрев что-то в мобильном, повел девушку в сторону пятиэтажного, крепкого здания с зеленой, мансардной крышей. О прибытии детектива домашних, видимо, предуведомили, потому что Кристиана впустили сразу. Поднимаясь по лестнице, Саша отметила:

– Похоже, за ребенком смотрит ее бывший муж. Причем ты ему уже не нравишься.

– Как всё удачно складывается, – заявил Кристиан, и по традиции, не пожелал ничего объяснять.

Дверь им открыл высокий, некогда красивый, а теперь выглядящий потасканным и прежде времени увядшим, темноволосый мужчина с фигурой пловца, но несколько сутулый. Этакий богатырь на ранней пенсии. Из комнаты в коридор робко выглянул голубоглазый, шестилетний мальчик и откровенно уставился на вошедших.

– Проходите, – это было сказано хозяином дома без малейшей тени гостеприимства.

– Как часто вы общались с дочерью после развода с женой? – сходу начал Кристиан, следуя своей обычной методике, лишь мельком взглянув на собеседника, но с интересом рассматривая обстановку.

– Довольно часто.

– Не понимаю, зачем вам понадобилось лгать. Вы с ней почти не общались.

– Ага, дедукция, – со злым прищуром в глазах хмыкнул мужчина.

– Только со мной такие штуки не прокатывают, я сам в органах служил. В небо пальцем тычете.

– Если вы сведущи в розыске, то должны понимать основу моего вывода, – заносчиво изрек Кристиан, поднимая подбородок и глядя на собеседника словно бы свысока. – Вас же вырезали из семейных фото, хотя и пытались сделать это аккуратно. Учитывая сильный характер вашей дочери, без ее согласия снимки бы не изрезали. Она, уверен, не рвалась с вами видеться. Продолжим. Выходит, вы не знаете, кто подарил ей этот браслет? – он показал мужчине украшение в пластиковом пакетике.

Саше становилось физически плохо от негатива, которым веяло от этого человека, и она предпочитала держаться за спиной сыщика, схватив его за край рукава.

Пока Кристиан раскалывал отца жертвы, она наткнулась на взгляд маленького мальчика, продолжавшегося наблюдать за ней. Саша тайком помахала ему рукой – словно, чтобы сказать, что, хотя она чужая, но зла никак желать ему не может. Ребенок робко улыбнулся в ответ. Он с сомнением огляделся, собрался с духом и аккуратно поманил к себе девушку. Саша, пока отец сконцентрировал внимание на раздражающем факторе в лице Кристиана, незаметно шагнула по коридору в сторону мальчика.

– Вы частные сыщики? От мамы? – спросил он шепотом.

Саша подтвердила кивком.

– Я хочу рассказать что-то. Пойдемте.

Девушка, недолго думая, проскользнула с ребенком в спальню, которая, скорее всего, принадлежала покойной. Сразу видно, что мать оставила здесь обстановку нетронутой, словно дочь и не погибала.


– Алина ненавидела серого волка, – выговорил мальчик, немного смущаясь самой формулировки.

– Кто он такой?

– Ну, животное…, наверное, но я думаю, она имела в виду человека. Говорила, что этот зверь похищает и ест принцесс. Он съел ее душу, а с дырой в груди никто жить не способен. Наверное, это оборотень, ведь они человеческими сердцами питаются.

Саша постаралась не думать о том, как жутко слышать подобное из уст маленького мальчика.

– Когда сестра впервые упомянула его?

Ребенок задумался и уверенно произнес:

– Давно, еще до Рождества.

– Можешь примерно описать тот день?

Он покачал головой с выражением глубокого сожаления на лице.

– Ничего, – приободрила его Саша с деловитым видом. – Мы – хорошие сыщики и узнаем, что случилось с твоей сестрой. Ты очень помог.

– И вы накажете серого волка?

– Обязательно, едва поймаем.

– Никита!

Мальчик вздрогнул и боязливо перевел взгляд в сторону двери. Когда в комнату вошел его отец, он вобрал всю силу ястребиного взора в девушку, которая словно бы невидимыми корнями вросла в пол или примерзла.

– Не помню, чтобы я позволял вам говорить с ребенком.

– Ей не требуется ваше разрешение, – заносчиво и неторопливо возразил Кристиан. – Ведь формально вы не имеете никакого отношения к этому мальчику, а его мать позволила нам осмотреть квартиру и поговорить с важным свидетелем. Спасибо за понимание, – быстро отрезал он, прежде, чем мужчина что-то возразил. – И выйдите, наконец – даже мне ясно, что вы оказываете на него психологическое давление одним своим присутствием.

«Кристиан, – с досадой подумала его напарница, наблюдая на лице мужчины рождающиеся признаки потери контроля над гневом, – ну, почему многоразовый опыт тебя не учит? Ты же умный…»

Ор, начавшийся с прозаичной предсказуемостью со стороны отца, сопровождался угрозами с оттенком нецензурного акцента и напоминал говор на незнакомом разумному существу диалекте. Как не раз указывалось, Саша боялась звонить кому-либо первой. Часто ей не удавалось себя пересилить для совершения простейшего действия, вроде заказа еды на дом. Но рядом, за ее спиной стоял напуганный ребенок, а Фишер отчего-то спасать ситуацию не собирался, становясь от слова к слову более невыносимым.

Саша, задержав дыхание, как перед прыжком в ледяную воду, позвонила Лиде, и только когда заказчица расследования поговорила с бывшим супругом по телефону, ситуацию получилось разрядить.

Бледная и встревоженная Саша, стараясь скрыть сильную дрожь в руках, взирала на детектива почти с ненавистью. Прежде, чем он что-то сказал, она требовательно отчеканила неузнаваемо холодным тоном:

– Не желаю слушать! Мы с Никитой без тебя пообщаемся. Можешь осмотреть комнату, если он позволит, не более, – и она вопросительно взглянула на ребенка.

– Только не создавайте беспорядок – мама очень расстроится, – подумав, согласился мальчик.

– Спасибо. Кристиан… ну, он в некоторых вопросах умный.

– В некоторых вопросах, – медленно передразнил Фишер сквозь зубы и демонстративно отвернулся, когда Саша с яростью бросила на его лицо взгляд тигрицы, вознамерившейся защищать свое дитя.

Из разговора с Никитой ей удалось узнать, что иногда Алина делала записи, но ему неизвестно, было ли это домашнее задание или заметки для себя. Правда, он припомнил, что у нее есть толстая тетрадь в клетку, «похожая на книгу с иероглифами». Ее исчезновение из спальни он тоже не заметил.

– Плеер, – Кристиан вертел в руках прямоугольник из пластика и стекла. – Хорошая фирма.

– Дай-ка… – Саша надела наушники и немедленно округлила глаза.

– Крис, ты должен это услышать.

Фишер надел второй наушник и переглянулся с Александрой:

– Никакой это не рок. Это совершенно особенная музыка. И её слушают люди… Особенные люди, хоть раз побывавшие на грани с окончательным отчаянием. Это – тёмный амбиент. Исполнитель даже мне неизвестен.

На слух трек напоминал звуки бросаемой на гроб земли под плач ветра и дождя. Доносились звуки приглушенно, создавая у слушателя впечатление, что в гробу лежит именно он. На заднем фоне отчетливо прослушивался густой, неровный, вибрирующий гул.

– Плеер в целости, – резюмировал Кристиан, вытащив из уха наушник.

– Но музыка, Крис… Это последнее, что она слушала, смотри, тут можно ставить закладки. Это дата и примерное время смерти Алины. Это важно. Она действительно думала о смерти. Она не из тех, кто будет слушать подобное просто так, – Саша смотрела в глаза Кристиана с изумлением.

– Один-один, – он невозмутимо приподнял бровь. – Плеер цел – значит, её убили. Но музыка говорит о самоубийстве. Как занимательно…

– Как минимум, она искренне думала о смерти, вот, что важно, – тихо сказала Саша. – У меня чувство, что мы ошиблись.

Детектив ничего ей на это не ответил.