Бестиарий
Часть 23 из 83 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
* * *
Саша проснулась от того, что кто-то включил свет в комнате. Она подняла с подушки тяжёлую голову и с трудом сосредоточила взгляд на Кристиане. Затем вжала голову в плечи и подвинулась ближе к стене. Что-то было незнакомое, непривычное в детективе…
Фишер подошёл к ней и произнёс:
– Я нашёл его.
– Т-так… и что теперь? – спросила она напряжённо.
– Я знаю его имя. Я знаю, где он. Но теперь мне нужно знать подробности. Примерное время рождения.
– Стоп, о чём ты?
– О том, кого я ловлю, Александра. Одевайся. Мне нужно, чтобы ты рассказала мне, как в нём появилось желание мстить.
– Кристиан, что тебе это даст?
– У нас мало времени, – бросил он и вышел из комнаты.
В жизни человека гигантскую роль играют приоритеты. Каждый из приоритетов представляет собой цель, в которую направляются стрелы ресурсов, намерения, желаний. Допустим, если приоритет – семья, то и поведение зависит от благосостояния приоритета. Пока семья цела, цел и человек с этим приоритетом, и его жизнь. Он чувствует себя комфортно. Если приоритет – слава или безопасность, то пока с ними всё в порядке, в порядке и сам человек.
Это норма – иметь систему приоритетов или несколько главных, но очень плохо, когда приоритет у человека всего один. Это значит, что в норме его держит всего одна значимая вещь в жизни. Это значит, что лишь одна ниточка привязывает его к миру. И если её не станет, на что будет готов человек, чтобы её вернуть? На всё, что угодно. Так из нормальных людей появляются демоны.
Саша вышла в коридор за Кристианом. Серое утро поднималось над Москвой. Зевая, девушка сонно села в машину. Она не понимала, куда и зачем её тащат. Только когда BMW Фишера выехала на шоссе, до неё дошло.
– Стой, мы к самому преступнику едем? Ты знаешь, где он?
– У меня есть точный адрес.
– Но это же здорово, – обрадовалась было она, а потом нахмурилась:
– А почему мы туда едем? Это же работа полиции – обыскивать, арестовывать и всё такое.
– Мы и не будем никого арестовывать.
– То есть, полиция туда уже едет?
– Нет, – сухо ответил Кристиан и раздражённо добавил: – Александра, сфокусируйся на задании, пожалуйста. У тебя на коленях мой ноутбук, я систематизировал в папке все данные. Ответь, каким образом в нём могло сформировать желание мстить. В нём – значит в Матвее.
Некоторое время Саша не отвечала, переваривая услышанное. «Мы едем к преступнику, но не сказали об этом следователю. Никто, кроме нас, не знает, кто убил Артура и где находится его убийца».
– Кристиан, – ледяным тоном произнесла Саша, набравшись смелости, – что ты намерен делать, когда мы приедем?
– Сейчас для тебя крайне важно делать то, что я скажу, – тихо произнёс Кристиан.
По тону его голоса Саша поняла, что это – последнее предупреждение. По коже её побежали мурашки. Она заставила себя сосредоточиться на мониторе ноутбука Кристиана.
– Теперь нам известно, что это и впрямь прапорщик роты, где служил Илья. Именно он задумал месть. В иерархической группе он определённо главный, это видно и по месту преступления, – рассуждала Саша. – Он одинок, он потерял руку на войне, где был вынужден смотреть, как гибнут молодые люди, почти мальчишки. Мне сложно представить себе, что он пережил, оставшись в живых. Такая жизнь стала для него проклятием. И там, на войне, где у него не могло быть любимчиков, всё же выделился один парень. Так или иначе, но Матвей привязался к Илье, либо тот спас ему жизнь. По какой-то причине он вернулся с войны поздно, когда его уже сочли погибшим. Вероятно, ему помог его сообщник. Как он чувствовал себя, вернувшись в Москву? Уже двухтысячный миновал, прошло много лет, мир идёт дальше. Год для него шёл за годом, как по инерции. Потом он узнал о том, что случилось с сестрой Ильи. Что он испытал тогда? Парень погиб под его началом и командованием. Он не заслуживал такой смерти. И та девочка точно не заслужила подобной участи. Это стало последней каплей. Если не исправить хотя бы эту несправедливость, то ради чего и зачем тогда жить? При этом нашёлся человек, который разделял его мысли. Человек, который помогал ему и у которого также не было цели, направления в жизни. В некотором смысле, они нашли друг друга, и это сделало запал желания отомстить ярче – продолжила она.
«Хоть что-то должно быть исправлено. Хотя бы что-то должно остаться на весах добра и зла дабы мир не скатился в пропасть».
Саша торопливо печатала свои мысли в простой текстовый документ. Она чувствовала себя немного глупо и ей было страшно.
Зачем Кристиану понимать всё это? Она уже помогла, показала ему нужное направление. Саша решила, что дело ограничится простым психологическим портретом, но Фишеру для чего-то потребовалось копать глубже. «И почему он один едет к преступнику?» – думала она.
Кристиан остановил машину около «Шоколадницы» и взял своей помощнице кофе.
– Откуда ты знаешь, какой мне нравится? – спросила она, но Фишер слушал её только в те моменты, когда сам хотел, поэтому ничего не ответил.
Хмурясь, он внимательно изучил её сумбурный отчёт. Саша ждала, что он будет ругаться, но Кристиан вообще ничего не сказал. Он перестал хмуриться, а затем завёл машину, и они поехали дальше.
Ну, разумеется.
Аластор может быть бесом, массовым, гигантским, уничтожающим десятки человеческих жизней. Он нередко действует в союзе с другими схожими тварями. Та особь, на которую я наткнулся – довольно крупная.
Он мстил не Артуру. Конечно, нет. Он мстит самой несправедливости. Потому что если не сделать этого, то можно сойти сума от не проходящей, дикой, мучительной боли, в которой нет ничего, кроме мрака и одиночества. Нет ничего, кроме страны, которая убивает своих детей. Нет ничего, кроме собственной покалеченной судьбы, слепого, жалкого сочувствия в глазах прохожих и постоянного ощущения своей беспомощности.
Эта месть убила бы его изнутри, сожрала бы. И он корчился бы от боли в пустой квартире на кровати, просыпаясь от кошмаров с криками. Если бы у него не появился сообщник. А он появился. И им двигала такая же боль.
Нет, они оба мстили не столько Артуру, сколько самой войне и тому, что мы все считаем её чем-то нормальным.
Аластор может быть в одном человеке или в двух. Или в целой толпе. Аластор – это тварь, которая сожрёт тебя, если ты не отомстишь. Под дулом невидимого пистолета ты будешь готов пойти на что угодно, чтобы вернуть себе прошлую жизнь.
Людьми правят приоритеты. Приоритетом Матвея была защита Родины. И там, на войне, этот приоритет сломался, был изуродован и осмеян. Когда он вернулся, то понял это воочию. Он увидел, что здесь, в мирное время, с девушками творится то, что делают с пленными на войне. Он увидел, что в мирное время здесь идут боевые действия, и на этой войне побеждает зло.
И тогда пришёл тот, кто сказал ему:
– Убей или умри! Больше у тебя ничего не осталось. Тебе больше нечего защищать. У тебя нет страны, которой ты веришь. Нет жены и нет детей. У тебя есть только боль. Выходит, и терять тебе нечего.
– Крис, мне тут кое-что непонятно в твоих данных, которые я читала, – голос Саши доносился до него глухо, словно сквозь плотное стекло. – Что за демоны, о которых ты пишешь? Кто такой носитель?
Кристиан молчал. Лицо его казалось нечитаемым, и Саше сделалось не по себе.
– У тебя очень поэтичный отчет, – пробормотала она несмело, глядя в его окаменевшее лицо. – Ты пишешь эпитетами…
– Я не употребляю эпитетов.
Саша вздохнула, сделав еще глоток кофе.
«Нельзя спрашивать». Саша понимала, что если задаст мучающий её вопрос, то Кристиан может разозлиться. «Он безумен, и у него бред, сверхценные идеи. Он возомнил себя охотником на нечисть…»
– Ты ищешь… настоящих демонов? – спросила она тихо, но все же голос её предательски дрогнул.
– Замолчи, – бесстрастно ответил Кристиан, и Саша решила молчать.
Пока она сидела подле меня в пассажирском кресле машины, нервничая, кусая губы и листая блокнот, опустив большие, словно воспаленные, веки, мне вспомнился один момент из детства.
Я отличался антисоциальным поведением, и моих родителей по традиции часто вызывали в школу. Впервые в кабинет директора я попал через пару месяцев учебы в первом классе.
Меня ввели в тесную комнату, больше похожую на квартирную – с ковром, электрическим чайником на тумбочке, множеством декоративных растений на подоконнике, усадили в кресло, и тогда я повернулся в сторону двери…
Сделали это нарочно или без умысла, но картина висела не над столом. Она являлась для посетителя неожиданностью, ибо висела справа от двери, и, чтобы ее заметить, следовало войти в кабинет и случайно обернуться. Она была большой, в деревянной, пыльной рамке черного цвета. Я даже не понял сначала, кто именно изображен на ней – мужчина или женщина. Но это существо казалось строго отрешенным от реальности. Углубившись в какие-то записи, она держала в тонкой, красивой руке человеческий череп. Позже я узнал, что эта растрепанная, бесформенная фигура с хищными, бесполыми чертами и в черном одеянии – Магдалина, написанная Матео Сересо. У Александры – та самая угловатая худощавость лица, тот же изогнутый не по-женски нос и такие же, абсолютно бесхитростные глаза серьезного существа, целиком погруженного в себя. Только от библейской девушки, всё же изображенной художником элегантно, ее отличала грубая асимметрия рта и черные, непослушные, густые волосы с седой прядью, слегка всклокоченные, даже если их расчесать.
В этой картине я, не умея чувствовать, загривком ощутил наличие в мире некой огромной истины. Эта истина… она больше меня, моих проделок, ругани родителей и отметок в дневнике. Познав эту истину, я сделаюсь по-настоящему сильным. Как та невозмутимая девушка, вдумчиво смотрящая на страницы книги. Ведь она уже Знает. Ее поиск почти завершен.
Это существо сидело теперь около меня, как прежде, с настолько прямой осанкой, что любому другому смотреть больно, и, изогнув длинную шею, беззвучно шевеля губами, напряженно хмурясь, вглядывалось в свои записи.
Её поиск только начался…
Маленький, тихий дом, утонувший в объятиях заснеженного яблоневого сада. Аккуратный деревянный забор, мансардная крыша опутана умершим на зиму вьюнком. На первый взгляд казалось, что тут давным-давно никого не было. Не шёл дым из трубы, в окнах не горел свет, снег, правда, расчищен, но не нашлось здесь никакого следа машины.
Кристиан не стал звонить в электронный звонок на столбике у забора. Он сломал нехитрый замок калитки и открыл дверцу.
– Я снова нарушаю закон по твоей милости, – испуганно прошипела Саша. – Это же незаконное вторжение!
– Не мешай, – сухо отрезал он.
Судя по тому, как привычно Кристиан чувствовал себя в такой ситуации, взлом с проникновением на частную территорию был для него делом вполне обыденным. Саше захотелось сказать, что она не намерена в этом участвовать и никуда идти не хочет, но её мучило жуткое предчувствие, и ей хотелось проверить его. Кроме того, она прекрасно понимала, что Фишер не позволит ей остаться в машине.
Входную дверь он тоже взломал.
В этом холодном месте, представляющем собой отдельное от остальной повседневности, измерение, умерло время и осело пылью на мебели. На деревянной тумбочке у вешалок стоит фото в рамке – какой-то паренек лихо прижимает к себе за гибкую талию темноволосую, красивую девушку с прической Эдит Пиаф. Приглядевшись, можно заметить легкое сходство между задорным, щурящимся на солнце юношей и отцом Василисы.
Полоски паркета под ногами противно скрипят, помещение давно не проветривается, запах стоит, как в склепе – пыль, застоявшийся воздух и смерть.
У смерти привкус больницы. На низеньком холодильнике «Зил» высится гора каких-то белых упаковок, шприцев. На столе – прибор для измерения давления. Посуда в серванте с прозрачными дверцами кажется намертво приклеенной к полкам – так давно ее не брали в руки. Всё – настоящий хрусталь и ручная работа. Прекрасные вещи, созданные для радости и красоты, были навсегда заперты в этом месте.
Из большой комнаты к Кристиану вышла невысокая, но ещё очень красивая женщина. Короткие, густые, тёмные волосы её были нарочно не покрашены, на лице практически не было косметики. В руках она держала только свою сумочку. Саша изумлённо смотрела на незнакомку.
– Вы и есть Кристиан? А где полиция? – тихо и спокойно спросила она, оглядываясь.
– Я думал, вы убежите с остальными, – признался детектив.
Саша проснулась от того, что кто-то включил свет в комнате. Она подняла с подушки тяжёлую голову и с трудом сосредоточила взгляд на Кристиане. Затем вжала голову в плечи и подвинулась ближе к стене. Что-то было незнакомое, непривычное в детективе…
Фишер подошёл к ней и произнёс:
– Я нашёл его.
– Т-так… и что теперь? – спросила она напряжённо.
– Я знаю его имя. Я знаю, где он. Но теперь мне нужно знать подробности. Примерное время рождения.
– Стоп, о чём ты?
– О том, кого я ловлю, Александра. Одевайся. Мне нужно, чтобы ты рассказала мне, как в нём появилось желание мстить.
– Кристиан, что тебе это даст?
– У нас мало времени, – бросил он и вышел из комнаты.
В жизни человека гигантскую роль играют приоритеты. Каждый из приоритетов представляет собой цель, в которую направляются стрелы ресурсов, намерения, желаний. Допустим, если приоритет – семья, то и поведение зависит от благосостояния приоритета. Пока семья цела, цел и человек с этим приоритетом, и его жизнь. Он чувствует себя комфортно. Если приоритет – слава или безопасность, то пока с ними всё в порядке, в порядке и сам человек.
Это норма – иметь систему приоритетов или несколько главных, но очень плохо, когда приоритет у человека всего один. Это значит, что в норме его держит всего одна значимая вещь в жизни. Это значит, что лишь одна ниточка привязывает его к миру. И если её не станет, на что будет готов человек, чтобы её вернуть? На всё, что угодно. Так из нормальных людей появляются демоны.
Саша вышла в коридор за Кристианом. Серое утро поднималось над Москвой. Зевая, девушка сонно села в машину. Она не понимала, куда и зачем её тащат. Только когда BMW Фишера выехала на шоссе, до неё дошло.
– Стой, мы к самому преступнику едем? Ты знаешь, где он?
– У меня есть точный адрес.
– Но это же здорово, – обрадовалась было она, а потом нахмурилась:
– А почему мы туда едем? Это же работа полиции – обыскивать, арестовывать и всё такое.
– Мы и не будем никого арестовывать.
– То есть, полиция туда уже едет?
– Нет, – сухо ответил Кристиан и раздражённо добавил: – Александра, сфокусируйся на задании, пожалуйста. У тебя на коленях мой ноутбук, я систематизировал в папке все данные. Ответь, каким образом в нём могло сформировать желание мстить. В нём – значит в Матвее.
Некоторое время Саша не отвечала, переваривая услышанное. «Мы едем к преступнику, но не сказали об этом следователю. Никто, кроме нас, не знает, кто убил Артура и где находится его убийца».
– Кристиан, – ледяным тоном произнесла Саша, набравшись смелости, – что ты намерен делать, когда мы приедем?
– Сейчас для тебя крайне важно делать то, что я скажу, – тихо произнёс Кристиан.
По тону его голоса Саша поняла, что это – последнее предупреждение. По коже её побежали мурашки. Она заставила себя сосредоточиться на мониторе ноутбука Кристиана.
– Теперь нам известно, что это и впрямь прапорщик роты, где служил Илья. Именно он задумал месть. В иерархической группе он определённо главный, это видно и по месту преступления, – рассуждала Саша. – Он одинок, он потерял руку на войне, где был вынужден смотреть, как гибнут молодые люди, почти мальчишки. Мне сложно представить себе, что он пережил, оставшись в живых. Такая жизнь стала для него проклятием. И там, на войне, где у него не могло быть любимчиков, всё же выделился один парень. Так или иначе, но Матвей привязался к Илье, либо тот спас ему жизнь. По какой-то причине он вернулся с войны поздно, когда его уже сочли погибшим. Вероятно, ему помог его сообщник. Как он чувствовал себя, вернувшись в Москву? Уже двухтысячный миновал, прошло много лет, мир идёт дальше. Год для него шёл за годом, как по инерции. Потом он узнал о том, что случилось с сестрой Ильи. Что он испытал тогда? Парень погиб под его началом и командованием. Он не заслуживал такой смерти. И та девочка точно не заслужила подобной участи. Это стало последней каплей. Если не исправить хотя бы эту несправедливость, то ради чего и зачем тогда жить? При этом нашёлся человек, который разделял его мысли. Человек, который помогал ему и у которого также не было цели, направления в жизни. В некотором смысле, они нашли друг друга, и это сделало запал желания отомстить ярче – продолжила она.
«Хоть что-то должно быть исправлено. Хотя бы что-то должно остаться на весах добра и зла дабы мир не скатился в пропасть».
Саша торопливо печатала свои мысли в простой текстовый документ. Она чувствовала себя немного глупо и ей было страшно.
Зачем Кристиану понимать всё это? Она уже помогла, показала ему нужное направление. Саша решила, что дело ограничится простым психологическим портретом, но Фишеру для чего-то потребовалось копать глубже. «И почему он один едет к преступнику?» – думала она.
Кристиан остановил машину около «Шоколадницы» и взял своей помощнице кофе.
– Откуда ты знаешь, какой мне нравится? – спросила она, но Фишер слушал её только в те моменты, когда сам хотел, поэтому ничего не ответил.
Хмурясь, он внимательно изучил её сумбурный отчёт. Саша ждала, что он будет ругаться, но Кристиан вообще ничего не сказал. Он перестал хмуриться, а затем завёл машину, и они поехали дальше.
Ну, разумеется.
Аластор может быть бесом, массовым, гигантским, уничтожающим десятки человеческих жизней. Он нередко действует в союзе с другими схожими тварями. Та особь, на которую я наткнулся – довольно крупная.
Он мстил не Артуру. Конечно, нет. Он мстит самой несправедливости. Потому что если не сделать этого, то можно сойти сума от не проходящей, дикой, мучительной боли, в которой нет ничего, кроме мрака и одиночества. Нет ничего, кроме страны, которая убивает своих детей. Нет ничего, кроме собственной покалеченной судьбы, слепого, жалкого сочувствия в глазах прохожих и постоянного ощущения своей беспомощности.
Эта месть убила бы его изнутри, сожрала бы. И он корчился бы от боли в пустой квартире на кровати, просыпаясь от кошмаров с криками. Если бы у него не появился сообщник. А он появился. И им двигала такая же боль.
Нет, они оба мстили не столько Артуру, сколько самой войне и тому, что мы все считаем её чем-то нормальным.
Аластор может быть в одном человеке или в двух. Или в целой толпе. Аластор – это тварь, которая сожрёт тебя, если ты не отомстишь. Под дулом невидимого пистолета ты будешь готов пойти на что угодно, чтобы вернуть себе прошлую жизнь.
Людьми правят приоритеты. Приоритетом Матвея была защита Родины. И там, на войне, этот приоритет сломался, был изуродован и осмеян. Когда он вернулся, то понял это воочию. Он увидел, что здесь, в мирное время, с девушками творится то, что делают с пленными на войне. Он увидел, что в мирное время здесь идут боевые действия, и на этой войне побеждает зло.
И тогда пришёл тот, кто сказал ему:
– Убей или умри! Больше у тебя ничего не осталось. Тебе больше нечего защищать. У тебя нет страны, которой ты веришь. Нет жены и нет детей. У тебя есть только боль. Выходит, и терять тебе нечего.
– Крис, мне тут кое-что непонятно в твоих данных, которые я читала, – голос Саши доносился до него глухо, словно сквозь плотное стекло. – Что за демоны, о которых ты пишешь? Кто такой носитель?
Кристиан молчал. Лицо его казалось нечитаемым, и Саше сделалось не по себе.
– У тебя очень поэтичный отчет, – пробормотала она несмело, глядя в его окаменевшее лицо. – Ты пишешь эпитетами…
– Я не употребляю эпитетов.
Саша вздохнула, сделав еще глоток кофе.
«Нельзя спрашивать». Саша понимала, что если задаст мучающий её вопрос, то Кристиан может разозлиться. «Он безумен, и у него бред, сверхценные идеи. Он возомнил себя охотником на нечисть…»
– Ты ищешь… настоящих демонов? – спросила она тихо, но все же голос её предательски дрогнул.
– Замолчи, – бесстрастно ответил Кристиан, и Саша решила молчать.
Пока она сидела подле меня в пассажирском кресле машины, нервничая, кусая губы и листая блокнот, опустив большие, словно воспаленные, веки, мне вспомнился один момент из детства.
Я отличался антисоциальным поведением, и моих родителей по традиции часто вызывали в школу. Впервые в кабинет директора я попал через пару месяцев учебы в первом классе.
Меня ввели в тесную комнату, больше похожую на квартирную – с ковром, электрическим чайником на тумбочке, множеством декоративных растений на подоконнике, усадили в кресло, и тогда я повернулся в сторону двери…
Сделали это нарочно или без умысла, но картина висела не над столом. Она являлась для посетителя неожиданностью, ибо висела справа от двери, и, чтобы ее заметить, следовало войти в кабинет и случайно обернуться. Она была большой, в деревянной, пыльной рамке черного цвета. Я даже не понял сначала, кто именно изображен на ней – мужчина или женщина. Но это существо казалось строго отрешенным от реальности. Углубившись в какие-то записи, она держала в тонкой, красивой руке человеческий череп. Позже я узнал, что эта растрепанная, бесформенная фигура с хищными, бесполыми чертами и в черном одеянии – Магдалина, написанная Матео Сересо. У Александры – та самая угловатая худощавость лица, тот же изогнутый не по-женски нос и такие же, абсолютно бесхитростные глаза серьезного существа, целиком погруженного в себя. Только от библейской девушки, всё же изображенной художником элегантно, ее отличала грубая асимметрия рта и черные, непослушные, густые волосы с седой прядью, слегка всклокоченные, даже если их расчесать.
В этой картине я, не умея чувствовать, загривком ощутил наличие в мире некой огромной истины. Эта истина… она больше меня, моих проделок, ругани родителей и отметок в дневнике. Познав эту истину, я сделаюсь по-настоящему сильным. Как та невозмутимая девушка, вдумчиво смотрящая на страницы книги. Ведь она уже Знает. Ее поиск почти завершен.
Это существо сидело теперь около меня, как прежде, с настолько прямой осанкой, что любому другому смотреть больно, и, изогнув длинную шею, беззвучно шевеля губами, напряженно хмурясь, вглядывалось в свои записи.
Её поиск только начался…
Маленький, тихий дом, утонувший в объятиях заснеженного яблоневого сада. Аккуратный деревянный забор, мансардная крыша опутана умершим на зиму вьюнком. На первый взгляд казалось, что тут давным-давно никого не было. Не шёл дым из трубы, в окнах не горел свет, снег, правда, расчищен, но не нашлось здесь никакого следа машины.
Кристиан не стал звонить в электронный звонок на столбике у забора. Он сломал нехитрый замок калитки и открыл дверцу.
– Я снова нарушаю закон по твоей милости, – испуганно прошипела Саша. – Это же незаконное вторжение!
– Не мешай, – сухо отрезал он.
Судя по тому, как привычно Кристиан чувствовал себя в такой ситуации, взлом с проникновением на частную территорию был для него делом вполне обыденным. Саше захотелось сказать, что она не намерена в этом участвовать и никуда идти не хочет, но её мучило жуткое предчувствие, и ей хотелось проверить его. Кроме того, она прекрасно понимала, что Фишер не позволит ей остаться в машине.
Входную дверь он тоже взломал.
В этом холодном месте, представляющем собой отдельное от остальной повседневности, измерение, умерло время и осело пылью на мебели. На деревянной тумбочке у вешалок стоит фото в рамке – какой-то паренек лихо прижимает к себе за гибкую талию темноволосую, красивую девушку с прической Эдит Пиаф. Приглядевшись, можно заметить легкое сходство между задорным, щурящимся на солнце юношей и отцом Василисы.
Полоски паркета под ногами противно скрипят, помещение давно не проветривается, запах стоит, как в склепе – пыль, застоявшийся воздух и смерть.
У смерти привкус больницы. На низеньком холодильнике «Зил» высится гора каких-то белых упаковок, шприцев. На столе – прибор для измерения давления. Посуда в серванте с прозрачными дверцами кажется намертво приклеенной к полкам – так давно ее не брали в руки. Всё – настоящий хрусталь и ручная работа. Прекрасные вещи, созданные для радости и красоты, были навсегда заперты в этом месте.
Из большой комнаты к Кристиану вышла невысокая, но ещё очень красивая женщина. Короткие, густые, тёмные волосы её были нарочно не покрашены, на лице практически не было косметики. В руках она держала только свою сумочку. Саша изумлённо смотрела на незнакомку.
– Вы и есть Кристиан? А где полиция? – тихо и спокойно спросила она, оглядываясь.
– Я думал, вы убежите с остальными, – признался детектив.