Белая мышь

– Дайте мне гранату, командир.

Она поняла. Сама по себе граната мост не разрушит, но если её взорвать здесь, прямо здесь, то и заряды взорвутся.

– Нет.

– Командир. Пожалуйста.

У него больше не было сил говорить. Она достала гранату, вложила ему в руку и сжала его пальцы.

– Снимите чеку.

Она сделала это и провела пальцами по его костяшкам.

– За Францию, – сказала она, и он сумел улыбнуться. Его глаза были наполовину закрыты.

– За свободу, – прошептал он.

– Нэнси! – кричал Фран, протягивая к ней руки.

Она стала осторожно пятиться назад по балке. Как только он смог до неё дотянуться, то схватил и протащил её полметра, а потом поставил на лестницу ниже себя. Необходимости смотреть на часы больше не было. Они уже чувствовали, как подходящий поезд сотрясает землю. Сверху до них доносились предупреждающие крики охранников, но они тонули в оглушительном рокоте приближающегося состава. Под тяжестью локомотива мост содрогнулся и превратился в блестящего монстра из грохочущего металла.

Фран снова закричал её имя, и она вспомнила, что им ещё нужно спуститься по верёвке. Времени не хватит. Фран уже начал спуск. Не успела она обмотаться, как с берега раздалась пулемётная очередь. Она шагнула в воздух и посмотрела вверх – поезд уже приближался к другому берегу.

Она спустилась слишком быстро – верёвка обожгла и ободрала ей пальцы, но всё же это было недостаточно быстро. Они не справились. Поезд успеет проехать по мосту до взрыва.

Всё случилось одновременно: она ударилась о воду, попыталась освободиться от верёвки, течение перевернуло её головой вниз, и сверху раздался взрыв – один, второй, и снова – один, второй. Граната, заряд посередине, западный заряд, восточный заряд. Кроме шума и воды, больше ничего вокруг не было. Она ослепла и оглохла, перевернулась в воде, на неё накатила тепловая и световая волна, ноги бились о камни и корни. Лёгкие раздирало от жара. Вдруг чья-то рука схватила её за запястье и вытащила на воздух, где она, содрогаясь, сделала глубокий вдох.

Это Тарди тащил её на берег. Она оттолкнула его и встала на ноги. Матео тем временем вытаскивал из воды Франа. Они стояли и молча смотрели на происходящее.

Когда облако дыма начало рассеиваться, Нэнси увидела разрез, который они сделали в прекрасной конструкции Эйфеля. Сам мост скрипел и раскачивался, но поезд стоял на нём и не двигался. Почему он не уехал? Она начала тереть глаза, стараясь смыть речную воду и вернуть зрению чёткость. Взрыв прогремел, когда над ним проезжал последний вагон, и теперь он висел между покорёженными балками моста и тянул назад весь поезд.

Свист в ушах понемногу стихал, и к Нэнси начал возвращаться слух. На фоне металлического лязга она стала слышать и другие звуки. Это были крики. Крики солдат из последнего вагона. В шоке от происходящего Нэнси смотрела, как люди из вагонов, стоявших на мосту, отчаянно пытались отцепить от состава последний вагон, а те, кто висел в воздухе, понимали, что с ними делают, и умоляюще кричали.

Солдаты из вагонов, ближайших к локомотиву, разбивали окна, выбирались из поезда и в панике бежали по мосту на север. Один из них поскользнулся – или его оттолкнули, – и он упал в воду, размахивая руками в развевающемся плаще. Поезд снова дёрнуло назад, мост покачнулся, и ещё некоторое количество солдат провалились в небытие.

А затем бездна всё-таки взяла своё. Последний вагон начал срываться, сначала медленно, затем он будто в мгновение ока утащил за собой весь поезд, который пролетел сто двадцать метров вниз. Металл вздохнул и зашатался, словно стряхивая с себя груз. Шедевр Эйфеля не упал, но просел и отклонился в сторону. Рельсовое полотно разрушилось, арку расплющило. Конструкция стонала, как раненое животное.

Кто-то звал её по имени.

– Нэнси! Сейчас!

Это Тарди тряс её за плечи.

– Уходим! – сказала она, и они вместе побежали в лес, к месту встречи. В это самое мгновение зенитная пулемётная установка на противоположном берегу пристрелялась и начала выбивать пулями гальку у них из-под ног.





43




Форнье организовал на плато два полевых лазарета и с полдюжины безопасных мест, где медсёстры, учителя после медицинских курсов и священник могли помочь раненым.

Одному маки из группы Родриго прострелили голень, и Тардиват настоял, чтобы Нэнси отвезла его в лазарет на плато, а заодно показалась и сама. Она заметила, что у неё прострелено плечо, только когда увидела, что с промокшей одежды вместе с водой стекает кровь. Тарди обещал собрать отчёты с остальных групп, которые работали в этот день, и доложить ей. Перевязывая ей руку, он клялся, что всё сделает.

Молодой боец потерял много крови и был очень бледен. В машине он то и дело клевал носом, привалившись к окну. Газогенераторные автомобили ехали невыносимо медленно, но зато были способны преодолеть подъём. За пять километров до лагеря, в который они направлялись, их остановил маки с винтовкой наперевес и с сигаретой в зубах. Он подошёл к окну водительского сиденья, держа оружие наготове, но узнал Нэнси, убрал его и затушил окурок о гравий.

– Командир Нэнси! У нас двое раненых. Сможете взять?

– Запрыгивайте.

Он помахал рукой, и из леса вышла группа мужчин. Они несли двух юных маки – один был без сознания, а второй в сознании и что-то бормотал. Когда его укладывали на заднем сиденье, он кричал от боли.

– Это же вы должны были ликвидировать пути на западе, так? Что пошло не так?

Остановивший её маки пожал плечами.

– Ничего. Просто не повезло. Взорвать рельсы было легко, но на обратном пути мы упёрлись в патруль.

Наверное, были так довольны собой, что расслабились и не смотрели по сторонам. Но вслух она этого не сказала.


– Залезай. Поддерживай в нём жизнь, пока мы не доедем.

У него был такой вид, словно он предпочёл бы ещё раз столкнуться с патрулем, чем ехать с ними. Он забрался внутрь, сложил куртку и подложил её под голову кричащего от боли друга. Остальных они оставили самостоятельно возвращаться в свои лагеря.



Лазарет был переполнен. Два доктора, три медсестры и все, у кого хватало духу выдерживать происходящее, помогали чем могли. Снаружи Нэнси обступили молодые бойцы – они отталкивали друг друга, желая во что бы то ни стало рассказать про свои успехи – про сожжённые мосты, перерезанные телефонные и телеграфные кабели. Внутри было уже не до разговоров.

Нэнси провела там несколько часов. Сначала её собственную рану промыли и обработали, а затем она осталась помогать. Ей пришлось держать кричащего от боли парня, у которого доктор доставал пулю из плеча. Морфин оставляли только для раненых в живот и для случаев сильных ожогов. Один из раненых – недавно присоединившийся к одному из отрядов маки фермер в возрасте за сорок – решил, что она его жена. Он спокойно проинструктировал её, что делать с урожаем, а потом сжал ей руку и сказал: «А теперь я должен идти» – и умер.

Когда она наконец вышла на воздух, плато уже погрузилось в темноту. Где-то далеко под ними звенел церковный колокол. Гаспар, Денден и Тарди стояли, опустив головы, у ряда свежих могил. Священник из Шод-Эга усталым голосом читал молитвы.

Нэнси подождала неподалёку, пока они не закончили, а затем подошла к ним. У Гаспара была перевязана нога, и он опирался на пастуший посох, который, без сомнения, был взят с одной из заброшенных ферм. В таком виде, да ещё с заплаткой на глазу он как никогда походил на пирата. Но было не смешно.

– Колокол звонит по нашей победе, командир, – сказал он, когда она подошла. – Франция встаёт с колен.

– По победе? – переспросила Нэнси, смотря на могилы. Мальчик с ранением в живот, которого она везла, не выжил. Он перестал кричать где-то за полтора километра до лагеря. Когда они доехали, его друг плакал. Как только машина остановилась, он спрыгнул, не поднимая глаз, и пошёл в лес.

– Они знали, на какой риск идут, Нэнси, – сказал Денден.

– Смелое утверждение от педика, который даже оружие в руках не держал, – съязвил Гаспар.

– Моё оружие – радио, – заносчиво ответил Денден.

Только не это! Чем дольше она работала с Гаспаром, тем чаще Денден его провоцировал. Форнье их перепалки только смешили, а Тарди было всё равно. Нэнси дрожащей рукой убрала с лица волосы.

– Не сегодня, мальчики. Не здесь, – сказала она и ушла.





44




На следующий после катастрофы день Бём приехал посмотреть на остатки Эйфелевого моста. Когда он уходил, охранники не знали, как себя вести, и на всякий случай пошли за ним.

Нужно было прислать его сюда раньше. Это возмутительно! Можно даже сказать, что это предательство со стороны руководства – так долго не направлять его в Овернь. Ему стало очевидно, что местные мэры и значительное количество жандармов уже несколько месяцев находятся в тесной связи с партизанами. Если бы его прислали сюда зимой, когда на снегу гораздо проще выследить маки, когда голые ветки деревьев позволили бы им увидеть с воздуха их жалкие стоянки, всего этого можно было избежать. Фюрер легко переместил бы в нужное место людей и технику, и союзники уже были бы отброшены назад, в океан. И они – разгромленные и плачущие – уже бы умоляли разрешить им объединиться с Германией против России.

Он обратился к охраннику, стоявшему рядом с ним.

– Вы же видели её, так?

– Всего мгновение, сэр! Когда она летела вниз с моста.

– Опишите её.

Юноша смутился.

– Не знаю… столько всего происходило… это было как раз, когда поезд…

Они оба посмотрели вниз, на воду, где всё ещё лежали вагоны, а тела, застрявшие в обломках, как водоросли, покачивались в течении реки.

Бём вздохнул.

– Вполне понятно, что ваше сознание блокирует столь болезненное воспоминание. Я владею одной техникой, которая может помочь, если вы не против.

Охранник улыбнулся, ободрившись.

– Конечно, сэр!

– Очень хорошо, – сказал Бём, подойдя ближе.

Он схватил его за лацканы и потащил к искорёженному краю моста, где заставил балансировать над рекой, удерживая на вытянутой руке. Слышны были лишь удары его сапог о металлическую балку.

– Я не дам вам упасть. Углубитесь в чувства. Пожалуйста, просто чувствуйте. – Охранник выглядел так, словно его вот-вот вырвет. – Еврей Фрейд выдвинул теорию, что подавленная травмирующая ситуация может вернуться на уровень сознания, если снова вызвать связанные с ней эмоции. А теперь думайте.

Охранник кивнул, и Бём втянул его обратно. Шатаясь, молодой человек вышел с моста на прочное основание. Бём – за ним.

– Теперь закройте глаза и мысленно вернитесь в момент взрыва. Что вы видите?

На этот раз охранник справился гораздо лучше. Это была она. В этом не могло быть никаких сомнений. Эта мысль мелькала у него в голове и раньше, когда он услышал про женщину, командующую маки, из-за которой сорвалась атака на гору Муше, но теперь он был уверен. Мадам Фиокка, Белая Мышь, – теперь и здесь, в эпицентре его неприятностей в Оверни. Да уж, провидение работает весьма загадочным образом. Будь это какой-то иной агент, Бёму бы потребовалось время, и немало, чтобы получше изучить его – выявить укрытия, узнать о привычках и слабостях. Но Нэнси он уже знал. Значит, ещё не всё потеряно.