Белая мышь

Матео взял у Нэнси пару ручных гранат, клейкую ленту и привязал первую к тонкому стволу молодого дерева у края дороги на уровне пояса. Больше он ничего не говорил. Нэнси привязала проволоку к другому такому же дереву на противоположной стороне дороги и вернулась посмотреть, как Матео закрепляет свой конец к петле боевой чеки гранаты. У него получилось это сделать очень аккуратно.

– Жан-Клер, ты и Жюль идёте и через двадцать метров устанавливаете ещё одну гранату точно так же.

Жан-Клер взял гранату, проволоку и ленты, и они вдвоём отправились выполнять задание. Она смотрела, как они привязывают растяжку на нужной высоте для грузовика. Даже зная место, было почти невозможно рассмотреть, где именно в тени натянута серая проволока. Когда Жан-Клер и Жюль вернулись, Нэнси обратила внимание на их осунувшиеся, сконцентрированные лица. А там, где их пальцы держались за пистолеты, на металле остались пятна пота.

– Мальчики, вы всё знаете, вы обучены, – тихо сказала она. – Вы справитесь. Становитесь на позицию.

Они кивнули, и у них заходили кадыки – проглотив страх и возбуждение, юноши полезли на пологий южный откос. Обучены, как же! Пара недель в группе из пятидесяти человек под её постоянными криками – это, конечно, не военная академия.



– Надеюсь, вы окажетесь правы, капитан, – сказал Матео, перелезая через низкий парапет, отделяющий дорогу от поля.

По эту сторону дороги прятаться было негде – только в сточной канаве на краю поля, за которой начинался лес.

– Почему? – спросила она, следуя за ним.

– Потому что, если вы ошиблись, мне придётся самому обезвреживать первую в жизни Жан-Клера мину-ловушку.

Нэнси была слишком напряжена, чтобы смеяться его шутке.

– Я не ошиблась, – сказала она и пошла вверх по склону и тут же остановилась, почувствовав в воздухе пульсацию. Через мгновение дошёл и звук – на дороге раздался взрыв.





37




Два часа потребовалось колонне, чтобы расчистить дорогу и двинуться дальше. Ожидание превратилось для Нэнси в настоящее мучение. Ей не терпелось действовать, сражаться, но, с другой стороны, каждая минута, которую немцы тратили на поиски ловушек, давал людям Гаспара лишнюю минуту на организацию защитных мер и ухода с плато. Она посмотрела на часы. Осталось всего четыре часа дневного света. Если они задержат колонну и она доберётся до вершины только к темноте, большинство бойцов Гаспара успеют уйти с горы.

Она откинулась на стенку канавы и стала считать вдохи, но тут же снова включилась, как только с запада донеслась пулемётная очередь. Через считаные мгновения раздался грохот миномётов и треск ружейного огня. Это была вторая часть плана. Хуану было приказано стрелять в колонну, как только они расчистят дорогу, и бежать. Если повезёт, немцы потратят ещё час на его поиски.

Через двадцать минут Хуан, задыхаясь, прыгнул к ним в канаву. Матео обнял его, и только по его порывистому вздоху было понятно, что ожидание оказалось нелёгким.

– Ну как? – спросила Нэнси.

– Парнишка был прав, – ответил Хуан. – Пехоты больше тысячи и вдобавок артиллерия. Ваша мина сорвала гусеницу у танка, которым они хотели сдвинуть дерево. Им пришлось её ремонтировать. Действовали все очень организованно. Когда стало похоже на то, что они почти готовы выдвигаться, я им устроил. – И он изобразил, как стрелял по ним из пулемёта. – Через две минуты они обстреляли мою позицию миномётами, так что я драпанул. – Ему не хотелось признавать, как сильно он впечатлён. – Это Ваффен-СС. Я ещё не видел таких войск в этом районе. Гаспару – всё самое лучшее.

Нэнси тихо и смачно выругалась. Только об этом они и мечтали – отборное войско, да ещё и в большом количестве. Она почувствовала запах черемши, машинного масла, почвы, пота. Они на подступах. Развернувшись в канаве, она положила руку на плечо Жан-Клера.

– Слушай, наша задача – не остановить их, а лишь замедлить. Мы хотим, чтобы они потеряли время на наши поиски. Мы пошумим, а потом испаримся, как дым, хорошо? – Она говорила тихо, чтобы её слышал только Жан-Клер.

– Хорошо, – ответил он.

Минуты медленно ползли одна за другой. Наконец Нэнси услышала приближающийся рокот моторов.

– Если кто-нибудь выстрелит до моей команды, я вас своими руками убью. Ясно? – громко спросила она.

– Да, капитан, – ответили они.

Гортанный гул дизельных двигателей становился всё громче. Нэнси выглядывала из-за длинной травы, закрывавшей канаву. Первым шёл лёгкий танк, за ним – две полугусеничные машины, тянущие за собой гаубицы. Чёрт. Гранаты на этом даже вмятины не оставят. Она наблюдала, как мимо едет тяжёлая техника, сотрясая своим ходом всю долину. За машинами шла пехота, по четыре человека в шеренге. Когда они проходили мимо менее чем в тридцати метрах от них, можно было рассмотреть даже лица. Это были лица не мальчиков, но мужчин – подтянутых, сытых хозяев вселенной. Они шли организованно, маршируя в такт. Продвигаясь всё дальше на запад, они становились похожи на зелёную змею, ползущую вдоль долины. Её долины.

Она вцепилась в свой «Брен», ощущая под пальцами металл и тепло весеннего солнца, и молилась – но не богу, а британцу, который изготовил эту пару гранат, и надеялась, что этот человек заложил в них волшебную силу. Или что из-за ветра, влажности или иного неизвестного фактора одна из них взорвётся под полугусеничной машиной, выбьет двигатель и вынудит немцев оставить одну из гаубиц на дороге. Лишь бы они не потащили её в гору и не направили на мальчиков в лагере Гаспара.

Прогремел взрыв – короткий и резкий. Воздух над долиной завибрировал, и в небо взмыла стая промысловых птиц. Через полминуты взорвалась вторая граната, и на этот раз звук был совсем иной – приглушённый и долгий. От него затряслась земля, а не воздух. Нэнси прильнула к краю канавы, ожидая дыма. Да! Целый столб чёрного маслянистого дыма – горело моторное масло первой полугусеничной машины.

Жан-Клер оживился.

– Дождись своей очереди, Жан-Клер.

Раздался треск пулемётной очереди, эхо которого разнеслось до вершин – это Родриго и его команда открыли по немцам огонь с противоположной стороны. Дробь пулемётных выстрелов, глухой звук от попадания пуль в гравий перемежались отрывистыми резкими командами на немецком, криками раненых, пока всё не потонуло в гулком взрыве топливного бака подбитой машины, окутавшем всех зловонным запахом. Эсэсовцы среагировали быстро, заняв огневые рубежи за оставшейся техникой. Изо всей силы сжимая свой «Брен» Нэнси наблюдала, как четыре тройки пехотинцев готовят огневые позиции на северной стороне под прикрытием придорожных парапетов. Они начали пристреливаться к позиции Родриго. Нэнси чувствовала, как к горлу подступает адреналин.

– Капитан! – В голосе Жан-Клера слышалась безнадёжность.

– Жди! – прошипела она.

Прозвучали новые команды на немецком, и маленькие группы бойцов, прижав к груди винтовки, побежали на северный склон западнее позиции Родриго, рассчитывая обойти его группу и атаковать их сверху. Пришло время вмешаться.

– Сейчас!


Матео и Хуан вскочили и начали метать гранаты в солдат за полугусеничной машиной, а Нэнси, Жан-Клер и Жюль стали обстреливать группы у огневых позиций. Время ползло очень медленно и в то же время слишком быстро. Нэнси практически ощутила поражающую силу своих пуль, когда они пробили толстый мундир ефрейтора. Три пули в спину по диагонали: лопатка, позвоночник, почка. Он упал вперёд. Толстый ствол ушел вбок, выпустив заряд в склон. В воздух поднялся целый столб земли и камня. Их встряхнуло.

– Бежим! – закричала Нэнси и, пригнувшись, бросилась по канаве на запад вслед за Матео и Хуаном, пока немцы пытались понять, откуда их атаковали.

На бегу она достала из-за пояса ещё одну гранату, зубами сняла чеку и бросила её через поле. Граната попала в парапет, засыпав войска каменным дождём.

Как только к обстрелу подключилась Нэнси, группа Родриго перестала стрелять и растворилась в лесу. Жюль повернулся и ещё раз выстрелил. У его ног приземлился миномётный снаряд, и он отшатнулся, закрыв рукой глаза. Жан-Клер схватил его за куртку и потащил, ослеплённого и вскрикивающего, вдоль канавы. Здесь она была глубже, давая лучшее прикрытие, но настолько топкая, что Нэнси начала вязнуть. Пули пролетали над головой, пока они не добрались до прикрытия в виде тонких высоких зарослей у леса.

– Вперёд, в лес! – закричала она.

Жан-Клер пытался взять Жюля на руки. Матео оттолкнул его и перекинул ослеплённого товарища через плечо.

– Капитан! Запад! – заорал Матео, повернувшись назад.

Нэнси оглянулась. Группа немцев лезла через парапет, пытаясь обойти их с фланга. Она начала стрелять по ним, а Хуан бросил последнюю гранату. Она приземлилась прямо по центру первой группы.

– Бежим! – Она била Жан-Клера в спину до тех пор, пока он не вышел из ступора и не побежал с Хуаном вверх, к границе леса. Она кинулась следом. Как только они укрылись в густой растительности, первые немецкие бомбардировщики пролетели над ними в сторону лагеря Гаспара.





38




Когда Нэнси со своей группой вернулась в лагерь, Денден уже провёл сеанс связи и помогал обрабатывать раны пострадавших. Матео полтора километра тащил по лесу оглушённого и истекающего кровью Жюля, но остаток пути тот смог преодолеть на своих ногах – с повязкой на глазах и с поддержкой Жан-Клера, который вёл его за локоть по неровной поверхности. Нэнси отправила остальных есть и отдыхать и привела Жюля в шатёр – строение из сосновых брёвен и с брезентом вместо крыши, служившее им лазаретом. Здесь они нашли Дендена, который занимался ранеными, и Нэнси заметила, что при виде Жюля у него на лице промелькнули шок и страх. Он подвёл раненого к лежанке, и Нэнси пошла за ним.

– От Форнье пока ничего не слышно, – не оборачиваясь, сказал Денден, когда Жюль сел. Нэнси кивнула. Раньше темноты его и не ждали. – Но два патруля Тардивата забросали гранатами и расстреляли колонну, задержав её на целый час на узком участке около Полака-ан-Маржерид.

– Войска СС? – спросила его Нэнси, пока Денден снимал повязку. Парень дёрнулся от боли, и Денден положил руку ему на плечо.

– Нет! А вы наткнулись на СС?

– Их была тысяча, Денис! – сказал Жюль с чувством глубокого удовлетворения. – Капитан Уэйк обезвредила танк!

Денден фыркнул и осторожно осмотрел глаза Жюля.

– Да, конечно, пилкой для ногтей и строгим выговором. А теперь молчи.

– Гранатой Хокинса и дубом, как и полагается в таких случаях, – сказала Нэнси. – А нет ли известий с горы Муше?

Денден начал вымывать из глаз Жюля грязь и пыль.

– Почти нет. Гаспар явно принял меры предосторожности вопреки всему, что наговорил тебе в лицо. Повсюду только и слышно про их «яростное сопротивление». С тобой всё будет хорошо, мой мальчик, – сказал он Жюлю, взяв его за подбородок. – Скоро ты снова сможешь увидеть моё красивое лицо.

Жюль облегчённо расслабил плечи.

– Нэнси, пойди и отдохни. До вечера мы ничего нового не узнаем. За Жюлем я присмотрю.

Когда он это сказал, она ощутила, что измождена до предела.

– Ты молодец, Жюль. Вы с Жан-Клером молодцы, – сказала она, сжав его плечо, и пошла поискать угол, где можно поспать. Уже почти стемнело.



Следующие двадцать четыре часа слились в вереницу отчётов, приказов и экстренных налётов на немецкие войска по ходу их продвижения. В два ночи Форнье пришёл к ней в автобус и сорок минут без перерыва рассказывал о своих успехах на северном направлении. Затем они вместе выпили полбутылки бренди, строя планы на следующий день. С наступлением темноты немцы немного отступили, но уже на рассвете снова штурмовали гору Муше, то и дело наталкиваясь на мины-ловушки и обстрел со стороны бойцов Нэнси, скрывающихся в лесах. Когда же они наконец добрались до вершины, в дымящихся развалинах лагеря их ждали только трупы. В середине дня Жан-Клер пришёл к Нэнси и доложил, что Гаспару удалось бежать и Тардиват ведёт его в лагерь.

По словам Тардивата, Гаспар попросил – не потребовал – встретиться с ней. Она приказала привести его в автобус и обращаться с ним вежливо. Затем она заставила его ждать. Это произошло бы в любом случае – сейчас ей необходимо было навестить остальных раненых и поговорить с информаторами. Она передвигалась по лагерю так, чтобы её видели маки Гаспара, а её маки довели до сведения каждого из них, что Гаспар был предупреждён о налёте и что они обязаны своими жизнями Нэнси и её операции «Неблагодарные ублюдки». И что бренди, которое они пьют, и еда, которую едят, – это подарок от неё.

При этом было очевидно, что люди Гаспара дрались, как львы. Этого у него – или у них – было не отнять. Она узнала, что после её визита он расставил мины-ловушки, удвоил патрули и отправил в город лазутчиков, так что некоторое подтверждение они получили. Самолёты разбомбили их лагерь, все их удобные бараки и склады, но люди к тому времени уже успели спрятаться в лесах. Их эвакуация была медленной и плохо спланированной, но они ушли строем и достигли безопасной зоны лагеря Форнье. Окровавленными, усталыми и в лохмотьях, но большинству из них удалось спастись. Семьдесят человек погибли, а пятьдесят были слишком тяжело ранены, чтобы в следующие несколько недель принимать участие в боях. Разведчики доложили ей, что эсэсовцы потеряли более двухсот человек погибшими и что сегодняшний и завтрашний день уйдут у них на то, чтобы спустить убитых и раненых с гор.

Тардиват ждал её у автобуса и поднялся внутрь вместе с ней. Гаспар неуклюже сидел на подушках. Тардиват сел рядом и откинулся назад – вальяжно, по-мужски, с загадочной улыбкой на лице. Нэнси не присела и не сказала ни слова. Она взяла расчёску, поставила на полку пудреницу и начала укладывать волосы, после чего достала из кармана помаду и аккуратно нанесла на губы. В такой обуви её никогда бы не пустили в парижское кафе, но с таким лицом – да. Только закончив приводить себя в порядок, она села напротив Гаспара.

– Ты знаешь, чем отличаются мужчины от женщин, Гаспар? И только не говори мне, что грудью, – улыбаясь, спросила она.

– Да пошла ты, – зашипел он.

Тардиват нанёс ему удар сбоку по касательной. Гаспар испепелил его взглядом, но в ответ не замахнулся. Этим было сказано всё, что она хотела знать.

– Видишь? – тихо сказала она. – Мужчины решают проблемы силой. Немцы применили силу к тебе, и теперь ты здесь. Ты применял силу ко мне, и теперь мои мужчины хотят повесить тебя на самом высоком дереве. – Тардиват фыркнул в знак согласия, и на лице Гаспара отразилось замешательство. – К счастью для тебя, Гаспар, – продолжила она, – я в последнее время размышляю о том, как решают проблемы женщины. Мы делаем это через разговор – мы говорим о наших самых неприятных чувствах. Сейчас ты чувствуешь страх. И злость, конечно же. Ещё ты гордишься своими бойцами, и это совершенно справедливо. Но самое глубокое твоё чувство – стыд. Мы оба знаем, как больно жжёт эта язва. Когда-то ты вызвал во мне точно такие же чувства. И я могла бы пойти на рожон и остаться в твоем лагере, пока меня кто-нибудь не убил. Могла бы умереть со стыда. Но так умирать – до стыдного глупо, согласен?

Гаспар облизал губы и кивнул.