Баллада о Лорелее
Часть 63 из 131 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
— Для того, чтобы научиться отличать правду от вымысла и не верить во всякие дурацкие сказки о свирепых чудовищах. Добавлю, что за долгие годы работы в аварийно спасательной службе мне ни разу не приходилось слышать ни о чем подобном.
— Что ж, судя по всему, в этом смысле мне повезло куда больше. Странностей в нашем последнем рейсе на Лорелею хватало с преизбытком. Правда, до чудовищ дело все-таки не дошло… Хотя, утверждать категорично я, пожалуй, не стал бы…
— Вот как? Может, поделишься?
Каттнер слегка задумался, а потом ответил:
— Начнем с того, что сразу же после посадки на Лорелею наш пилот, Жаклин Уильямс, услышала в наушниках, как кто-то окликнул ее по имени.
— Ну, это не факт, — разочарованно сказал Алекс. — Кстати, ты в курсе того, что у мисс Уильямс проблемы с алкоголем?
— Алкоголь здесь совершенно не при чем, — раздраженно заметил Каттнер. — Ну хорошо, я согласен исключить из рассмотрения данный эпизод. Допустим… что-то показалось… слуховые галлюцинации… пусть. Но спустя несколько часов мы с Гюнтером тоже услышали нечто подобное. Как по-твоему, могут ли одинаковые галлюцинации возникнуть одновременно у двух членов экипажа?
Алекс пожал плечами.
— Не знаю… наверное, нет. А что вы услышали?
— Незнакомый голос сообщил нам об аварийном люке на корме «Ириды», о существовании которого мы даже не подозревали. Речь шла о нашей жизни, и кто-то явно намеревался нас спасти. Кстати, когда ситуация разрешилась, я тут же проверил, люк действительно существует. Ты можешь дать этому разумное объяснение? А-а… вот то-то…
Алекс с сомнением покачал головой, а потом сказал:
— Звуки… слуховые галлюцинации… это ничего не доказывает. Вполне можно допустить, что они существовали исключительно в вашей голове.
— У нас с Гюнтером одновременно? — Каттнер смотрел на Алекса чуть прищурившись и не скрывая своего скепсиса.
Однако, Алекс упорно не сдавался.
— Как бы там ни было, акустические миражи — это тебе не крылатые чудовища. Так что там насчет чудовищ, Каттнер?
— Будут тебе и чудовища.
Каттнер склонился над полуразобранным пультом, явно высматривая в мешанине проводов и микросхем что-то крайне важное, а затем выпрямился и, глядя на Алекса сверху вниз, продолжил:
— Гюнтер наблюдал в городе какую-то живую тварь, очень похожую на большую кошку… или, скорее, на льва. И это, заметь, на замерзшей безвоздушной планете. Правда, мой коллега был слишком напуган, чтобы запомнить детали. Тем не менее, я ему верю. Уж в чем в чем, а в наблюдательности ему не откажешь… И после, уже на Марсе… перед тем, как окончательно вырубиться, он лицезрел нависшего над собой черного крылатого демона с шипастым хвостом и острыми, словно бритва, когтями. Точь-в-точь как в рассказе Джона…
— Мало ли что может привидеться человеку, наглотавшемуся торна, — возразил Алекс. — Я знаю эту историю из первых рук. Гюнтер поведал мне ее лично, в… э-э… приватной, так сказать, беседе. Однако, следует иметь в виду, что человек под действием торна способен нафантазировать что угодно, вплоть до огнедышащих драконов и гномов с эльфами. Так что неубедительно.
— А поврежденная сигнализация и пожар в грузовом отсеке? — спросил Каттнер. — Думаешь, мы сами это устроили?
— Возможно, — ответил Алекс. — Скажем, не поделили захваченные богатства. Чем не версия?
— Так ты считаешь, что груз сигарет с торном — это все, что мы доставили с Лорелеи?
— А было что-то еще? — Алекс уставился на своего подопечного в полном недоумении. До сего момента он искренне полагал, что дело обстоит именно так. Поэтому слова Каттнера оказались для него абсолютным откровением.
— Было, — хмуро сказал Каттнер. — Три металлических контейнера с терморегуляцией.
— Но мы на корабле ничего подобного не обнаружили…
— Вот видишь… Значит, на борту находился кто-то еще. Тот, кто успел раньше вас… и тот, кого вы должны благодарить за то, что вообще сумели нас захватить. Может, это и есть тот самый привидевшийся Гюнтеру монстр?
Алекс глубоко задумался. А затем спросил:
— А что было в тех контейнерах?
— Не знаю. Я заглянул лишь в один.
— Ну и?
— Рассада. Ничего, кроме рассады.
Наступила длинная пауза. Алекс пытался переварить обрушившийся на него поток совершенно невероятной информации.
Так значит, целью преступной экспедиции на Лорелею были вовсе не набитые инопланетным наркотиком коробки с сигаретами, а некие таинственные контейнеры. Если, конечно, верить словам Каттнера. Да-а, на «Celestial Food» совсем не похоже, они-то наверняка не упустили бы такой уникальный шанс добавить к своим миллионам очередную кругленькую сумму. Тогда что же получается — это действительно военные?
Каттнер несколько мгновений молча смотрел на застывшего в неподвижности Алекса, а затем отвернулся и принялся деловито копаться в недрах развороченного пульта. Несколько минут истекли в полной тишине, а потом Каттнер вдруг сказал:
— Видишь вон тот жгут?
— Вижу, — ответил слегка оторопевший от резкой смены темы Алекс.
— Рви его к такой-то матери. Мне понадобятся провода.
Алекс обеими руками уцепился за жгут и остервенело рванул на себя что было сил. Однако толстая тугая связка из разноцветных проводов пошла неожиданно легко, чему Алекс, уже настроившийся на нешуточное сопротивление, удивился чрезвычайно. Причина оказалась проста: с одного конца жгут оканчивался плоской полуразрушенной колодкой, а другой был начисто срезан, словно бритвой, и поблескивал чистым металлом.
Алекс протянул свою добычу Каттнеру.
— Этого хватит? — хмуро осведомился он.
— Вполне.
Каттнер одной рукой ухватил провода, а другой подтянул поближе к себе валяющийся на полу скафандр. После чего забрался в его распахнутое чрево и принялся сосредоточенно там возиться, бурча под нос нечто неразборчивое.
Алекс терпеливо ждал.
Наконец, Каттнер вылез наружу, держа в руках связку проводов со сломанной колодкой на конце. Другой конец жгута явно был закреплен где-то в недрах раскрытого скафандра. Каттнер удовлетворенно хмыкнул и снова уткнулся в развороченный пульт, очевидным образом вознамерившись воткнуть свободный конец жгута куда-то внутрь.
— Зачем это? — осведомился Алекс, отстраненно наблюдая за непонятными манипуляциями напарника.
— Рация скафандра не настолько мощная, чтобы сигнал мог пробиться сквозь бронированный металлический корпус нашего убежища, — серьезно ответил Каттнер. — Поэтому нужна внешняя антенна… которую, как мне кажется, я обнаружил. Сейчас… сейчас… еще немного… Кажется, готово. Ну, как говорится, с Богом…
Он подобрал валяющийся на полу шлем, подсоединил его к металлическому воротнику скафандра, откинул забрало и включил питание. Под шлемом тут же загорелись слабые огни внутренней подсветки. Каттнер наклонился и громко и отчетливо произнес в микрофон:
— Мэйдэй, мэйдэй… Всем, кто нас слышит… На связи выжившие в катастрофе космического транспортника «Феникс». Мэйдэй, мэйдэй…
Он несколько раз повторил эту фразу, после чего переключил аппаратуру скафандра на автоматическую подачу аварийного сигнала и уселся в кресло, устало откинувшись на мягкую спинку.
— Вот и все. Теперь остается уповать лишь на то, что нас хоть кто-то услышит.
— Бесполезно, — вдруг сказал Алекс. — Даже если услышат… достать нас отсюда все равно никому не под силу. Тем более, за оставшиеся часы… если не минуты. Чувствуешь? Становится жарковато…
— Да, ты прав… — Каттнер смахнул ладонью со лба крупные капли пота. — Изоляция потихоньку сдает, и со временем процесс будет только ускоряться. Однако, как я уже говорил, и готов повторить снова: никогда не говори никогда. По крайней мере до того момента, пока нас не припечет окончательно.
Алекс с сомнением хмыкнул и тоже откинулся на спинку кресла. Пот градом катился по щекам и противными струйками заползал прямо за шиворот.
Несколько секунд истекли в томительной тишине, нарушаемой лишь тонким попискиванием аварийного сигнала в передатчике скафандра. Звук, всего лишь несколькими мгновениями ранее олицетворявший собой безумную надежду на спасение, теперь внушал одно сплошное уныние. Эфир абсолютно безмолвствовал, и этот факт вольно или невольно навевал невеселые мысли о том, что нет, никто их не слышит и наверняка не придет на помощь. Просто потому, что никого нет поблизости на этой поганой планете. А если даже и есть, то кому, спрашивается, может прийти в голову совершенно безумная мысль о том, что в подобной катастрофе способен уцелеть хоть кто-нибудь. В особенности, учитывая убийственные условия на поверхности. А может, Каттнер что-нибудь перепутал со своими проводами, и никакой сигнал бедствия вообще никуда не уходит…
Видимо, подобная мысль пришла в голову не только Алексу, потому что Каттнер внезапно поднялся, склонился над развороченным пультом и начал внимательно разглядывать его обнаженные внутренности. Не обнаружив ничего криминального, он присел на корточки над скафандром и снова монотонно забубнил в микрофон:
— Мэйдэй… мэйдэй… Всем, кто нас слышит…
Да никто нас не слышит! И никогда не услышит! Потому что нет никого на этой сволочной планете! И затея с посылкой радиосигнала была исключительно идиотской с самого начала. Глупо хвататься за несуществующую соломинку…
Каттнер, наконец, прекратил бесполезные попытки возвестить о себе окружающему миру и снова уселся в кресло. Впервые с момента катастрофы Алекс уловил во взгляде напарника признаки безнадежности.
Вот это да! Неужели наш железный десантник все-таки сдался и вот-вот готов окончательно потерять веру в благополучный исход самого смертоубийственного из всех приключений, в которых ему довелось побывать? Никогда бы не подумал. Но если это действительно так, тогда нам точно крышка…
— Послушай, Каттнер, — Алекс постарался не подавать виду, что заметил изменение в настроении напарника. — Давно хотел спросить… Какого черта ты вообще ввязался в сомнительную историю с угоном «Ириды»? Неужели только деньги?
Каттнер даже не пошевелился, неподвижным взглядом уставившись в стену над развороченным пультом. А когда Алекс уже потерял всякую надежду на ответ, вдруг заговорил, не поворачивая головы:
— Да, деньги… что же еще?.. Только деньги, и ничего более. Когда весь мир вокруг тебя построен исключительно на деньгах, то их наличие или отсутствие мгновенно перерастает в проблему выживания. Хочешь поспорить?
— Нет, не хочу. Все это, конечно, верно, пусть и звучит немного цинично. Вот только не верю я, что ты пошел на преступление исключительно ради денег. Не верю, и все тут.
— Значит, не веришь… — Каттнер так и не повернул головы. — Ну, хорошо, тогда слушай… Чуть больше года назад на одной из трасс в швейцарских Альпах произошла автокатастрофа. Одна из многих, что ежедневно случаются по всему миру. Беспилотный грузовик внезапно потерял управление, самопроизвольно сменил эшелон и на полной скорости влетел прямо в борт туристического автобуса. Одиннадцать человек погибли на месте… и среди них моя жена. Дочь выжила просто чудом, однако, получила серьезные ранения и в крайне тяжелом состоянии была доставлена в клинику. Врачи собирали ее буквально по частям… но настоящего чуда так и не случилось. Почти восемь месяцев она провела в коме, а когда очнулась, то лечащий врач сообщил, что моя дочь рискует навсегда остаться прикованной к больничной койке. Лечение возможно, но, во-первых, довольно рискованное и без каких бы то ни было гарантий, а во-вторых, потребует весьма длительного времени и значительных материальных затрат. То есть тех самых проклятых денег, которых почему-то никогда не бывает много. Все мои невеликие накопления к тому времени уже ушли на оплату содержания дочери в клинике… а нужно было много, много больше. Пришлось взять кредит в банке под залог нашего дома, потому что никаких других источников столь значительных средств не просматривалось даже в отдаленной перспективе.
Каттнер внезапно замолчал, явно пытаясь справиться с волнением, вызванным трагическими воспоминаниями. Он по-прежнему сидел в своем кресле, неподвижный, словно сфинкс, и лишь побелевшие костяшки пальцев, стискивающих подлокотники, выдавали бушевавшие в душе чувства. Алекс затаил дыхание, боясь пошевелиться.
Наконец, Каттнер произнес:
— Ну, а дальше все на редкость банально. Деньги за дом ушли, как в песок… затем неизбежные просрочки по платежам банку и, наконец, постановление суда о выселении. Плюс сумасшедшие счета за реабилитацию дочери, оплачивать которые я уже был не в состоянии… Вот тогда-то и возникла уникальная возможность поправить дела, совершив один-единственный рейс на Лорелею. Пусть даже абсолютно незаконный. Похоже, те, кто предложил эту сделку, явно были в курсе моих семейных обстоятельств… Так что деньги, исключительно деньги! Ну что, до сих пор не веришь?
— Извини, я не знал, — пробормотал Алекс.
Бывший капитан пиратской команды Эдвард Каттнер неожиданно предстал перед ним абсолютно в новом свете. Нет, конечно же, Алекс нисколько не оправдывал бандитский налет на мирный корабль и попытку доставки в солнечную систему совершенно незаконного груза… И все же. Мотивы, побудившие бывшего десантника преступить закон, стали немного понятнее.
Каттнер, наконец, повернул голову и посмотрел на Алекса взглядом, в котором странным образом смешивались смертная тоска и угрюмая решимость идти до конца.
— Понимаешь теперь, почему мне необходимо вернуться?
Еще как понимаю, подумал Алекс. Тем более, что мечтаю вернуться ничуть не менее твоего.
— А ты не пробовал обратиться за помощью к друзьям… знакомым… Не может такого быть, чтобы не отозвался хоть кто-нибудь.
— У меня нет друзей, — глухо отозвался Каттнер. — После вынужденной отставки половина из них разбежалась сразу же… словно крысы с тонущего корабля. А другая половина с каждым ушедшим годом вспоминала обо мне все реже и реже, пока не забыла окончательно.
— Думаю, ты не совсем прав. На космофлоте до сих пор помнят, кто такой Эдвард Каттнер. По крайней мере, рядовые десантники и пилоты звездных кораблей. И поверь, даже твоя последняя выходка с угоном «Ириды» на мой взгляд не способна так уж сильно поколебать их уважение к человеку, который ни при каких обстоятельствах не бросает своих в беде. Но даже если дела обстоят именно так, как ты говоришь… В любом случае, можешь считать, что по крайней мере один друг у тебя теперь есть.
— Что ж, судя по всему, в этом смысле мне повезло куда больше. Странностей в нашем последнем рейсе на Лорелею хватало с преизбытком. Правда, до чудовищ дело все-таки не дошло… Хотя, утверждать категорично я, пожалуй, не стал бы…
— Вот как? Может, поделишься?
Каттнер слегка задумался, а потом ответил:
— Начнем с того, что сразу же после посадки на Лорелею наш пилот, Жаклин Уильямс, услышала в наушниках, как кто-то окликнул ее по имени.
— Ну, это не факт, — разочарованно сказал Алекс. — Кстати, ты в курсе того, что у мисс Уильямс проблемы с алкоголем?
— Алкоголь здесь совершенно не при чем, — раздраженно заметил Каттнер. — Ну хорошо, я согласен исключить из рассмотрения данный эпизод. Допустим… что-то показалось… слуховые галлюцинации… пусть. Но спустя несколько часов мы с Гюнтером тоже услышали нечто подобное. Как по-твоему, могут ли одинаковые галлюцинации возникнуть одновременно у двух членов экипажа?
Алекс пожал плечами.
— Не знаю… наверное, нет. А что вы услышали?
— Незнакомый голос сообщил нам об аварийном люке на корме «Ириды», о существовании которого мы даже не подозревали. Речь шла о нашей жизни, и кто-то явно намеревался нас спасти. Кстати, когда ситуация разрешилась, я тут же проверил, люк действительно существует. Ты можешь дать этому разумное объяснение? А-а… вот то-то…
Алекс с сомнением покачал головой, а потом сказал:
— Звуки… слуховые галлюцинации… это ничего не доказывает. Вполне можно допустить, что они существовали исключительно в вашей голове.
— У нас с Гюнтером одновременно? — Каттнер смотрел на Алекса чуть прищурившись и не скрывая своего скепсиса.
Однако, Алекс упорно не сдавался.
— Как бы там ни было, акустические миражи — это тебе не крылатые чудовища. Так что там насчет чудовищ, Каттнер?
— Будут тебе и чудовища.
Каттнер склонился над полуразобранным пультом, явно высматривая в мешанине проводов и микросхем что-то крайне важное, а затем выпрямился и, глядя на Алекса сверху вниз, продолжил:
— Гюнтер наблюдал в городе какую-то живую тварь, очень похожую на большую кошку… или, скорее, на льва. И это, заметь, на замерзшей безвоздушной планете. Правда, мой коллега был слишком напуган, чтобы запомнить детали. Тем не менее, я ему верю. Уж в чем в чем, а в наблюдательности ему не откажешь… И после, уже на Марсе… перед тем, как окончательно вырубиться, он лицезрел нависшего над собой черного крылатого демона с шипастым хвостом и острыми, словно бритва, когтями. Точь-в-точь как в рассказе Джона…
— Мало ли что может привидеться человеку, наглотавшемуся торна, — возразил Алекс. — Я знаю эту историю из первых рук. Гюнтер поведал мне ее лично, в… э-э… приватной, так сказать, беседе. Однако, следует иметь в виду, что человек под действием торна способен нафантазировать что угодно, вплоть до огнедышащих драконов и гномов с эльфами. Так что неубедительно.
— А поврежденная сигнализация и пожар в грузовом отсеке? — спросил Каттнер. — Думаешь, мы сами это устроили?
— Возможно, — ответил Алекс. — Скажем, не поделили захваченные богатства. Чем не версия?
— Так ты считаешь, что груз сигарет с торном — это все, что мы доставили с Лорелеи?
— А было что-то еще? — Алекс уставился на своего подопечного в полном недоумении. До сего момента он искренне полагал, что дело обстоит именно так. Поэтому слова Каттнера оказались для него абсолютным откровением.
— Было, — хмуро сказал Каттнер. — Три металлических контейнера с терморегуляцией.
— Но мы на корабле ничего подобного не обнаружили…
— Вот видишь… Значит, на борту находился кто-то еще. Тот, кто успел раньше вас… и тот, кого вы должны благодарить за то, что вообще сумели нас захватить. Может, это и есть тот самый привидевшийся Гюнтеру монстр?
Алекс глубоко задумался. А затем спросил:
— А что было в тех контейнерах?
— Не знаю. Я заглянул лишь в один.
— Ну и?
— Рассада. Ничего, кроме рассады.
Наступила длинная пауза. Алекс пытался переварить обрушившийся на него поток совершенно невероятной информации.
Так значит, целью преступной экспедиции на Лорелею были вовсе не набитые инопланетным наркотиком коробки с сигаретами, а некие таинственные контейнеры. Если, конечно, верить словам Каттнера. Да-а, на «Celestial Food» совсем не похоже, они-то наверняка не упустили бы такой уникальный шанс добавить к своим миллионам очередную кругленькую сумму. Тогда что же получается — это действительно военные?
Каттнер несколько мгновений молча смотрел на застывшего в неподвижности Алекса, а затем отвернулся и принялся деловито копаться в недрах развороченного пульта. Несколько минут истекли в полной тишине, а потом Каттнер вдруг сказал:
— Видишь вон тот жгут?
— Вижу, — ответил слегка оторопевший от резкой смены темы Алекс.
— Рви его к такой-то матери. Мне понадобятся провода.
Алекс обеими руками уцепился за жгут и остервенело рванул на себя что было сил. Однако толстая тугая связка из разноцветных проводов пошла неожиданно легко, чему Алекс, уже настроившийся на нешуточное сопротивление, удивился чрезвычайно. Причина оказалась проста: с одного конца жгут оканчивался плоской полуразрушенной колодкой, а другой был начисто срезан, словно бритвой, и поблескивал чистым металлом.
Алекс протянул свою добычу Каттнеру.
— Этого хватит? — хмуро осведомился он.
— Вполне.
Каттнер одной рукой ухватил провода, а другой подтянул поближе к себе валяющийся на полу скафандр. После чего забрался в его распахнутое чрево и принялся сосредоточенно там возиться, бурча под нос нечто неразборчивое.
Алекс терпеливо ждал.
Наконец, Каттнер вылез наружу, держа в руках связку проводов со сломанной колодкой на конце. Другой конец жгута явно был закреплен где-то в недрах раскрытого скафандра. Каттнер удовлетворенно хмыкнул и снова уткнулся в развороченный пульт, очевидным образом вознамерившись воткнуть свободный конец жгута куда-то внутрь.
— Зачем это? — осведомился Алекс, отстраненно наблюдая за непонятными манипуляциями напарника.
— Рация скафандра не настолько мощная, чтобы сигнал мог пробиться сквозь бронированный металлический корпус нашего убежища, — серьезно ответил Каттнер. — Поэтому нужна внешняя антенна… которую, как мне кажется, я обнаружил. Сейчас… сейчас… еще немного… Кажется, готово. Ну, как говорится, с Богом…
Он подобрал валяющийся на полу шлем, подсоединил его к металлическому воротнику скафандра, откинул забрало и включил питание. Под шлемом тут же загорелись слабые огни внутренней подсветки. Каттнер наклонился и громко и отчетливо произнес в микрофон:
— Мэйдэй, мэйдэй… Всем, кто нас слышит… На связи выжившие в катастрофе космического транспортника «Феникс». Мэйдэй, мэйдэй…
Он несколько раз повторил эту фразу, после чего переключил аппаратуру скафандра на автоматическую подачу аварийного сигнала и уселся в кресло, устало откинувшись на мягкую спинку.
— Вот и все. Теперь остается уповать лишь на то, что нас хоть кто-то услышит.
— Бесполезно, — вдруг сказал Алекс. — Даже если услышат… достать нас отсюда все равно никому не под силу. Тем более, за оставшиеся часы… если не минуты. Чувствуешь? Становится жарковато…
— Да, ты прав… — Каттнер смахнул ладонью со лба крупные капли пота. — Изоляция потихоньку сдает, и со временем процесс будет только ускоряться. Однако, как я уже говорил, и готов повторить снова: никогда не говори никогда. По крайней мере до того момента, пока нас не припечет окончательно.
Алекс с сомнением хмыкнул и тоже откинулся на спинку кресла. Пот градом катился по щекам и противными струйками заползал прямо за шиворот.
Несколько секунд истекли в томительной тишине, нарушаемой лишь тонким попискиванием аварийного сигнала в передатчике скафандра. Звук, всего лишь несколькими мгновениями ранее олицетворявший собой безумную надежду на спасение, теперь внушал одно сплошное уныние. Эфир абсолютно безмолвствовал, и этот факт вольно или невольно навевал невеселые мысли о том, что нет, никто их не слышит и наверняка не придет на помощь. Просто потому, что никого нет поблизости на этой поганой планете. А если даже и есть, то кому, спрашивается, может прийти в голову совершенно безумная мысль о том, что в подобной катастрофе способен уцелеть хоть кто-нибудь. В особенности, учитывая убийственные условия на поверхности. А может, Каттнер что-нибудь перепутал со своими проводами, и никакой сигнал бедствия вообще никуда не уходит…
Видимо, подобная мысль пришла в голову не только Алексу, потому что Каттнер внезапно поднялся, склонился над развороченным пультом и начал внимательно разглядывать его обнаженные внутренности. Не обнаружив ничего криминального, он присел на корточки над скафандром и снова монотонно забубнил в микрофон:
— Мэйдэй… мэйдэй… Всем, кто нас слышит…
Да никто нас не слышит! И никогда не услышит! Потому что нет никого на этой сволочной планете! И затея с посылкой радиосигнала была исключительно идиотской с самого начала. Глупо хвататься за несуществующую соломинку…
Каттнер, наконец, прекратил бесполезные попытки возвестить о себе окружающему миру и снова уселся в кресло. Впервые с момента катастрофы Алекс уловил во взгляде напарника признаки безнадежности.
Вот это да! Неужели наш железный десантник все-таки сдался и вот-вот готов окончательно потерять веру в благополучный исход самого смертоубийственного из всех приключений, в которых ему довелось побывать? Никогда бы не подумал. Но если это действительно так, тогда нам точно крышка…
— Послушай, Каттнер, — Алекс постарался не подавать виду, что заметил изменение в настроении напарника. — Давно хотел спросить… Какого черта ты вообще ввязался в сомнительную историю с угоном «Ириды»? Неужели только деньги?
Каттнер даже не пошевелился, неподвижным взглядом уставившись в стену над развороченным пультом. А когда Алекс уже потерял всякую надежду на ответ, вдруг заговорил, не поворачивая головы:
— Да, деньги… что же еще?.. Только деньги, и ничего более. Когда весь мир вокруг тебя построен исключительно на деньгах, то их наличие или отсутствие мгновенно перерастает в проблему выживания. Хочешь поспорить?
— Нет, не хочу. Все это, конечно, верно, пусть и звучит немного цинично. Вот только не верю я, что ты пошел на преступление исключительно ради денег. Не верю, и все тут.
— Значит, не веришь… — Каттнер так и не повернул головы. — Ну, хорошо, тогда слушай… Чуть больше года назад на одной из трасс в швейцарских Альпах произошла автокатастрофа. Одна из многих, что ежедневно случаются по всему миру. Беспилотный грузовик внезапно потерял управление, самопроизвольно сменил эшелон и на полной скорости влетел прямо в борт туристического автобуса. Одиннадцать человек погибли на месте… и среди них моя жена. Дочь выжила просто чудом, однако, получила серьезные ранения и в крайне тяжелом состоянии была доставлена в клинику. Врачи собирали ее буквально по частям… но настоящего чуда так и не случилось. Почти восемь месяцев она провела в коме, а когда очнулась, то лечащий врач сообщил, что моя дочь рискует навсегда остаться прикованной к больничной койке. Лечение возможно, но, во-первых, довольно рискованное и без каких бы то ни было гарантий, а во-вторых, потребует весьма длительного времени и значительных материальных затрат. То есть тех самых проклятых денег, которых почему-то никогда не бывает много. Все мои невеликие накопления к тому времени уже ушли на оплату содержания дочери в клинике… а нужно было много, много больше. Пришлось взять кредит в банке под залог нашего дома, потому что никаких других источников столь значительных средств не просматривалось даже в отдаленной перспективе.
Каттнер внезапно замолчал, явно пытаясь справиться с волнением, вызванным трагическими воспоминаниями. Он по-прежнему сидел в своем кресле, неподвижный, словно сфинкс, и лишь побелевшие костяшки пальцев, стискивающих подлокотники, выдавали бушевавшие в душе чувства. Алекс затаил дыхание, боясь пошевелиться.
Наконец, Каттнер произнес:
— Ну, а дальше все на редкость банально. Деньги за дом ушли, как в песок… затем неизбежные просрочки по платежам банку и, наконец, постановление суда о выселении. Плюс сумасшедшие счета за реабилитацию дочери, оплачивать которые я уже был не в состоянии… Вот тогда-то и возникла уникальная возможность поправить дела, совершив один-единственный рейс на Лорелею. Пусть даже абсолютно незаконный. Похоже, те, кто предложил эту сделку, явно были в курсе моих семейных обстоятельств… Так что деньги, исключительно деньги! Ну что, до сих пор не веришь?
— Извини, я не знал, — пробормотал Алекс.
Бывший капитан пиратской команды Эдвард Каттнер неожиданно предстал перед ним абсолютно в новом свете. Нет, конечно же, Алекс нисколько не оправдывал бандитский налет на мирный корабль и попытку доставки в солнечную систему совершенно незаконного груза… И все же. Мотивы, побудившие бывшего десантника преступить закон, стали немного понятнее.
Каттнер, наконец, повернул голову и посмотрел на Алекса взглядом, в котором странным образом смешивались смертная тоска и угрюмая решимость идти до конца.
— Понимаешь теперь, почему мне необходимо вернуться?
Еще как понимаю, подумал Алекс. Тем более, что мечтаю вернуться ничуть не менее твоего.
— А ты не пробовал обратиться за помощью к друзьям… знакомым… Не может такого быть, чтобы не отозвался хоть кто-нибудь.
— У меня нет друзей, — глухо отозвался Каттнер. — После вынужденной отставки половина из них разбежалась сразу же… словно крысы с тонущего корабля. А другая половина с каждым ушедшим годом вспоминала обо мне все реже и реже, пока не забыла окончательно.
— Думаю, ты не совсем прав. На космофлоте до сих пор помнят, кто такой Эдвард Каттнер. По крайней мере, рядовые десантники и пилоты звездных кораблей. И поверь, даже твоя последняя выходка с угоном «Ириды» на мой взгляд не способна так уж сильно поколебать их уважение к человеку, который ни при каких обстоятельствах не бросает своих в беде. Но даже если дела обстоят именно так, как ты говоришь… В любом случае, можешь считать, что по крайней мере один друг у тебя теперь есть.