Баллада о Лорелее
Часть 61 из 131 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
— Несомненно, мертвы… и кто знает, возможно, у нас с тобой еще будет шанс им позавидовать.
— С чего вдруг?
— Их смерть была быстрой и безболезненной. А вот мы с тобой проживем хотя и не слишком долго, зато умирать нам придется в крайних мучениях. Либо от удушья, если не сумеем запустить поглотители углекислоты, либо изжаримся заживо, как в муфельной печи. Изоляция отсека наверняка протянет не дольше двух, максимум трех часов. А потом температура поднимется до забортной полутысячи градусов. Но мы с тобой этого уже не почувствуем, нам хватит и куда меньших величин. Как тебе такая перспектива? Если честно, я бы предпочел как они…
В наступившей тишине вдруг отчетливо послышалось, как Каттнер тяжело вздохнул.
Да-а, наше ближайшее будущее светлым уж никак не назовешь… И так нехорошо, и этак. И ни единого, даже самого микроскопического шанса.
Алекс гулко сглотнул.
— Если нам так или иначе подыхать, — хрипло сказал он, — тогда какого черта ты корежишь этот треклятый пульт? Просто из страсти к разрушению?
— И это тоже, — ухмыльнулся невидимый Каттнер. — Закоренелым злодеям вроде меня вообще-то свойственны подобные черты характера. Нам только дай волю… Безнаказанность, она, знаешь ли, провоцирует. Если уж подыхать, так хоть с музыкой… дорваться напоследок и разнести здесь все к такой-то матери… Попробуешь остановить?
— Н-не знаю, — неуверенно произнес Алекс. Перспектива пребывания запертым в одном помещении с крушащим все вокруг буйнопомешанным отчего-то не радовала. Даже сбежать некуда, при всем желании.
Алекс вдруг вспомнил про болтающиеся где-то на поясе наручники и почти всерьез начал обдумывать варианты их использования по прямому назначению. Правда, скрутить здоровенного десантника — задача воистину непосильная, даже учитывая все издержки, накладываемые возрастом. Но если он и вправду спятил… проблему придется как-то решать.
Каттнер словно прочитал роившиеся в больной голове Алекса сумбурные мысли, потому что вдруг хмыкнул и произнес:
— Ладно, не напрягайся ты так… Это был сарказм, если ты еще не понял. Не собираюсь я ничего крушить, можешь расслабиться. А если серьезно, то пытаюсь разобраться, существует ли возможность восстановить электропитание. Тогда мы сможем запустить поглотители углекислоты, и у нас появится какое-то время. Те самые два-три часа…
Алекс мысленно выдохнул. Похоже, драться со спятившим десантником все-таки не придется.
— Ну и для чего они тебе? — спросил он. — Продлить агонию?
— Какой же ты все-таки… м-м-м… категоричный. Торопишься умереть? Так вот, поверь моему опыту, поспешность в этом деле совсем ни к чему. Всегда может что-нибудь произойти… Представляешь? Оно вдруг случилось, а ты не дождался… нехорошо.
— Да что?! Что здесь может случиться?! Очнись! Что можно сделать за какие-то несчастные пару часов?! Особенно, если учесть сто атмосфер за бортом и льющуюся с неба кислоту… А я тебе скажу… Ничего! Только умереть. По возможности, не теряя человеческого достоинства.
— Вот тут ты абсолютно прав, — ответил Каттнер. — Можно. Можно умереть красиво, даже героически. Правда, не совсем представляю, как… Столько раз уже предоставлялась возможность умереть, но вот героически — почему-то ни разу. Пожалуй, стоит попробовать, как думаешь?.. А еще можно починить передатчик и отправить сигнал бедствия.
— Сигнал… — Алекс даже растерялся. — Подожди, какой сигнал… Кому?
— Тому, кто услышит, — ответил Каттнер.
Да-а… вот что значит настоящий десантник, хотя и с приставкой «бывший». Ни при каких обстоятельствах не готов склониться даже перед самыми непреодолимыми обстоятельствами. И пусть он один против целой Вселенной, но и тогда ни на секунду не усомнится в грядущей победе.
Алексу вдруг стало стыдно. Кому как не ему следовало искать и находить любые, самые малейшие возможности для спасения. Многие годы он посвятил работе в аварийной службе на Лорелее, и без малейших сомнений сразу же бросался на помощь, вытаскивая людей из самых, казалось бы, безвыходных ситуаций. Вроде той группы туристов, угодивших в каменный мешок в горах Шиллера. Тогда никто не верил, что их удастся достать оттуда живыми. Кроме него. А тут…
Так что же случилось с ним теперь? Почему он готов сдаться фактически без борьбы там, где старый десантник буквально зубами цепляется за жизнь и не может допустить даже мысли о позорной капитуляции?
Стыдно, спасатель… Будем считать, что пораженческие настроения — результат могучего удара о пульт, справиться с последствиями которого удалось далеко не сразу… Да и удалось ли, это еще вопрос.
— Что нужно делать? — сказал он в темноту. — Я готов.
Каттнер ответил после долгой и томительной паузы. Видно, никак не мог решить, чем же озадачить больного на голову напарника. Наконец, громко вздохнув, произнес:
— У нас за спиной находится агрегатный отсек. Видел люк?.. Вот-вот. Хорошо бы пробраться туда и прояснить обстановку. Возможно, и даже скорее всего, причина отсутствия электропитания кроется именно там. И вообще… хотя бы будем знать, на что можно рассчитывать…
Алекс подумал немного и сказал:
— А если отсек поврежден и там те самые сто атмосфер?
— Да… такое тоже возможно. Кстати, если ты заметил, люк открывается внутрь. А это в свою очередь означает, что при попытке вскрыть его нас может просто размазать по стенке. Конечно, в том случае, если ты прав, и отсек разгерметизирован.
— Так, может, не стоит испытывать судьбу? Пропади он пропадом, этот отсек.
— К сожалению, не получится. Именно там находятся баллоны с воздухом, а также крайне интересующие нас поглотители углекислоты… не говоря уж об аккумуляторных батареях. Чувствуешь? Дышать стало труднее и голова тяжелая, как гиря… Так что, хочешь не хочешь, а идти все-таки придется… Да ты не расстраивайся! Если что, для нас все кончится практически мгновенно. Не самый худший вариант…
— Понял, иду…
Алекс, кряхтя, выбрался из кресла, сморщился от боли в ударенной голове и решительно шагнул в темноту.
Однако, далеко уйти не удалось. Почти сразу же он запутался в чем-то ногами и с громкими проклятьями повалился на заваленный непонятным хламом пол.
— Что случилось? — немедленно осведомился Каттнер. — Ты в порядке?
— Кажется… Вот, дьявол! Совсем вылетело из головы…
— Да-а-а?.. А у тебя там что-то было?.. Ладно-ладно, не обижайся. Так что вылетело?
— Скафандры. Сержант, упокой, Господи, его душу… свалил в проходе наши с тобой скафандры. Ну, я и влетел… темно же, как сам знаешь где…
— Скафандры? — в голосе Каттнера Алексу послышалось неподдельное волнение. Впервые с момента катастрофы. — Постой… что ж ты молчал-то?
— Забыл. Веришь, как-то не до того было… А что? Выйти наружу все равно не получится, не выдержат ни давления, ни температуры. Теперь это просто бесполезный хлам.
— Хлам, говоришь? Ты что, в самом деле так считаешь? — голос Каттнера вдруг показался Алексу каким-то колючим и крайне неприятным.
Мгновенно возникло ощущение того, что бывший десантник считает своего напарника полным идиотом. Кретином, который не способен не только сложить два и два, но даже взять простейший интеграл по контуру. И ударенная голова в данном случае не являлась достаточным оправданием.
Нельзя сказать, чтобы Алексу очень уж понравилось подобное отношение к своей персоне. Его личная самооценка всегда пребывала на достаточно высоком уровне. И чтобы какой-то, извините, арестант…
В порыве возмущения он совсем упустил из виду, кем на самом деле был подконвойный Эдвард Каттнер еще до того, как стал арестантом.
— Ну, и какая нам от них польза? — с вызовом осведомился он.
Каттнер, очевидно, уже взял себя в руки, потому что ответил достаточно спокойным и негромким голосом, в котором Алексу послышались поучающие интонации, мгновенно вызвавшие внутренний протест.
— Смотри сам… Нашлемные фонари — раз, запас воздуха в заплечных ранцах — два… ну и, наконец, рация — три… Пусть не слишком мощная, однако, вполне работоспособная. А ты говоришь, хлам…
Да-а, подумал Алекс. А ведь, действительно, дурак дураком. Не сообразить таких элементарных вещей… Все-таки удар о пульт явно не прошел даром.
Он потянул ближайший скафандр за гофрированный рукав, и тянул до тех пор, пока не ощутил в руках тяжелый металлический шлем.
— Внимание, включаю, — сказал он в темноту и зажмурился.
Даже сквозь сомкнутые веки яркий свет нашлемного фонаря буквально ослепил его. Алекс отвернулся в сторону и осторожно открыл наполнившиеся влагой глаза.
— Отлично! — сказал Каттнер. — Согласись, работать при свете куда приятнее.
Еще бы, подумал Алекс, размазывая по щекам катившиеся градом слезы. Сплошное удовольствие.
Он молча перешагнул через один скафандр, затем через другой и, наконец, остановился перед закрытым люком.
— Я на месте. Открывать?
Каттнер выбрался из-за своего кресла, аккуратно обошел валяющиеся на полу скафандры и встал рядом. Коротко взглянул на Алекса и решительно произнес:
— Давай. Надеюсь, нам повезет.
Алекс слегка подрагивающей рукой взялся за запорный механизм. Ладонь была мокрой, и он вытер ее прямо о штанину.
Что ж, вот сейчас все и кончится, подумал он. Ворвавшаяся внутрь сотня атмосфер мгновенно расплющит нас с Каттнером в лепешку. Может, оно и к лучшему… хотя и не совсем героически. Но тут уж как получится… тем более, оценить все равно некому.
Он зажмурился и изо всех сил потянул рукоять на себя. Замок коротко лязгнул… и ничего страшного не произошло.
Алекс открыл глаза. Тяжелая крышка плавно отвалилась в сторону, и из открытого, наполненного тьмой прохода прямо в лицо неожиданно пахнула струя чистого свежего воздуха.
— Ну вот, а ты боялся, — сказал Каттнер и, не дожидаясь ответа, полез прямо в скрытую темнотой неизвестность. — Посвети…
Алекс молча нагнулся, отсоединил шлем от второго скафандра и щелкнул выключателем. Полумрак вспорол еще один яркий луч. Крепко сжимая шлем обеими руками, Алекс шагнул вслед за Каттнером.
Агрегатный отсек оказался довольно просторным, значительно превосходя размерами жилую часть.
Луч фонаря быстро обежал помещение по кругу, ненадолго задержался на безжизненном прямоугольном блоке заветных поглотителей углекислоты, затем отразился от целого ряда намертво прикрепленных к стене баллонов с воздухом и, наконец, уперся в еще один круглый люк, ведущий, судя по всему, наружу. Надежно запертый прочным засовом, полностью аналогичным тому, с которым Алекс так героически сражался всего лишь несколько минут тому назад.
— Посвети сюда, — неожиданно произнес Каттнер откуда-то снизу. — Похоже, та самая аккумуляторная батарея.
Алекс сразу же развернулся на голос.
— Ага, — удовлетворенно сказал Каттнер. — Так и есть… хотя на самом-то деле никакие это не аккумуляторы, а топливные элементы. Собственно, разницы для нас никакой, лишь бы работали… Охо-хо-о… Однако, крепко же им досталось, почти как твоей голове…
— Но какой-то шанс все-таки есть? — с надеждой спросил Алекс.
— Если ты о голове, то не знаю, не знаю… — Каттнер что-то с натугой потянул на себя, с силой рванул и отшвырнул прямо под ноги Алексу блеснувшие металлом обломки. — А вообще-то, всегда считал и считаю, что безвыходных ситуаций в природе не бывает.
Алекс только скептически хмыкнул, твердо решив не обращать внимания на ехидное замечание по поводу своей головы.
— Шанс всегда есть, — наставительно продолжил Каттнер, переводя дух, — хотя бы один на тысячу. Думаю, в нашем случае гораздо выше… скажем один из ста. Не настолько велик, как хотелось бы, это верно… но ведь и не нулевой.
— Не слишком-то оптимистично, — нахмурившись, заметил Алекс.
— В нашем с тобой положении вообще сложно быть оптимистом.
Каттнер обеими руками вцепился в какой-то сильно покореженный металлический лист с явным намерением оторвать его к чертовой матери. Тщетно.
— С чего вдруг?
— Их смерть была быстрой и безболезненной. А вот мы с тобой проживем хотя и не слишком долго, зато умирать нам придется в крайних мучениях. Либо от удушья, если не сумеем запустить поглотители углекислоты, либо изжаримся заживо, как в муфельной печи. Изоляция отсека наверняка протянет не дольше двух, максимум трех часов. А потом температура поднимется до забортной полутысячи градусов. Но мы с тобой этого уже не почувствуем, нам хватит и куда меньших величин. Как тебе такая перспектива? Если честно, я бы предпочел как они…
В наступившей тишине вдруг отчетливо послышалось, как Каттнер тяжело вздохнул.
Да-а, наше ближайшее будущее светлым уж никак не назовешь… И так нехорошо, и этак. И ни единого, даже самого микроскопического шанса.
Алекс гулко сглотнул.
— Если нам так или иначе подыхать, — хрипло сказал он, — тогда какого черта ты корежишь этот треклятый пульт? Просто из страсти к разрушению?
— И это тоже, — ухмыльнулся невидимый Каттнер. — Закоренелым злодеям вроде меня вообще-то свойственны подобные черты характера. Нам только дай волю… Безнаказанность, она, знаешь ли, провоцирует. Если уж подыхать, так хоть с музыкой… дорваться напоследок и разнести здесь все к такой-то матери… Попробуешь остановить?
— Н-не знаю, — неуверенно произнес Алекс. Перспектива пребывания запертым в одном помещении с крушащим все вокруг буйнопомешанным отчего-то не радовала. Даже сбежать некуда, при всем желании.
Алекс вдруг вспомнил про болтающиеся где-то на поясе наручники и почти всерьез начал обдумывать варианты их использования по прямому назначению. Правда, скрутить здоровенного десантника — задача воистину непосильная, даже учитывая все издержки, накладываемые возрастом. Но если он и вправду спятил… проблему придется как-то решать.
Каттнер словно прочитал роившиеся в больной голове Алекса сумбурные мысли, потому что вдруг хмыкнул и произнес:
— Ладно, не напрягайся ты так… Это был сарказм, если ты еще не понял. Не собираюсь я ничего крушить, можешь расслабиться. А если серьезно, то пытаюсь разобраться, существует ли возможность восстановить электропитание. Тогда мы сможем запустить поглотители углекислоты, и у нас появится какое-то время. Те самые два-три часа…
Алекс мысленно выдохнул. Похоже, драться со спятившим десантником все-таки не придется.
— Ну и для чего они тебе? — спросил он. — Продлить агонию?
— Какой же ты все-таки… м-м-м… категоричный. Торопишься умереть? Так вот, поверь моему опыту, поспешность в этом деле совсем ни к чему. Всегда может что-нибудь произойти… Представляешь? Оно вдруг случилось, а ты не дождался… нехорошо.
— Да что?! Что здесь может случиться?! Очнись! Что можно сделать за какие-то несчастные пару часов?! Особенно, если учесть сто атмосфер за бортом и льющуюся с неба кислоту… А я тебе скажу… Ничего! Только умереть. По возможности, не теряя человеческого достоинства.
— Вот тут ты абсолютно прав, — ответил Каттнер. — Можно. Можно умереть красиво, даже героически. Правда, не совсем представляю, как… Столько раз уже предоставлялась возможность умереть, но вот героически — почему-то ни разу. Пожалуй, стоит попробовать, как думаешь?.. А еще можно починить передатчик и отправить сигнал бедствия.
— Сигнал… — Алекс даже растерялся. — Подожди, какой сигнал… Кому?
— Тому, кто услышит, — ответил Каттнер.
Да-а… вот что значит настоящий десантник, хотя и с приставкой «бывший». Ни при каких обстоятельствах не готов склониться даже перед самыми непреодолимыми обстоятельствами. И пусть он один против целой Вселенной, но и тогда ни на секунду не усомнится в грядущей победе.
Алексу вдруг стало стыдно. Кому как не ему следовало искать и находить любые, самые малейшие возможности для спасения. Многие годы он посвятил работе в аварийной службе на Лорелее, и без малейших сомнений сразу же бросался на помощь, вытаскивая людей из самых, казалось бы, безвыходных ситуаций. Вроде той группы туристов, угодивших в каменный мешок в горах Шиллера. Тогда никто не верил, что их удастся достать оттуда живыми. Кроме него. А тут…
Так что же случилось с ним теперь? Почему он готов сдаться фактически без борьбы там, где старый десантник буквально зубами цепляется за жизнь и не может допустить даже мысли о позорной капитуляции?
Стыдно, спасатель… Будем считать, что пораженческие настроения — результат могучего удара о пульт, справиться с последствиями которого удалось далеко не сразу… Да и удалось ли, это еще вопрос.
— Что нужно делать? — сказал он в темноту. — Я готов.
Каттнер ответил после долгой и томительной паузы. Видно, никак не мог решить, чем же озадачить больного на голову напарника. Наконец, громко вздохнув, произнес:
— У нас за спиной находится агрегатный отсек. Видел люк?.. Вот-вот. Хорошо бы пробраться туда и прояснить обстановку. Возможно, и даже скорее всего, причина отсутствия электропитания кроется именно там. И вообще… хотя бы будем знать, на что можно рассчитывать…
Алекс подумал немного и сказал:
— А если отсек поврежден и там те самые сто атмосфер?
— Да… такое тоже возможно. Кстати, если ты заметил, люк открывается внутрь. А это в свою очередь означает, что при попытке вскрыть его нас может просто размазать по стенке. Конечно, в том случае, если ты прав, и отсек разгерметизирован.
— Так, может, не стоит испытывать судьбу? Пропади он пропадом, этот отсек.
— К сожалению, не получится. Именно там находятся баллоны с воздухом, а также крайне интересующие нас поглотители углекислоты… не говоря уж об аккумуляторных батареях. Чувствуешь? Дышать стало труднее и голова тяжелая, как гиря… Так что, хочешь не хочешь, а идти все-таки придется… Да ты не расстраивайся! Если что, для нас все кончится практически мгновенно. Не самый худший вариант…
— Понял, иду…
Алекс, кряхтя, выбрался из кресла, сморщился от боли в ударенной голове и решительно шагнул в темноту.
Однако, далеко уйти не удалось. Почти сразу же он запутался в чем-то ногами и с громкими проклятьями повалился на заваленный непонятным хламом пол.
— Что случилось? — немедленно осведомился Каттнер. — Ты в порядке?
— Кажется… Вот, дьявол! Совсем вылетело из головы…
— Да-а-а?.. А у тебя там что-то было?.. Ладно-ладно, не обижайся. Так что вылетело?
— Скафандры. Сержант, упокой, Господи, его душу… свалил в проходе наши с тобой скафандры. Ну, я и влетел… темно же, как сам знаешь где…
— Скафандры? — в голосе Каттнера Алексу послышалось неподдельное волнение. Впервые с момента катастрофы. — Постой… что ж ты молчал-то?
— Забыл. Веришь, как-то не до того было… А что? Выйти наружу все равно не получится, не выдержат ни давления, ни температуры. Теперь это просто бесполезный хлам.
— Хлам, говоришь? Ты что, в самом деле так считаешь? — голос Каттнера вдруг показался Алексу каким-то колючим и крайне неприятным.
Мгновенно возникло ощущение того, что бывший десантник считает своего напарника полным идиотом. Кретином, который не способен не только сложить два и два, но даже взять простейший интеграл по контуру. И ударенная голова в данном случае не являлась достаточным оправданием.
Нельзя сказать, чтобы Алексу очень уж понравилось подобное отношение к своей персоне. Его личная самооценка всегда пребывала на достаточно высоком уровне. И чтобы какой-то, извините, арестант…
В порыве возмущения он совсем упустил из виду, кем на самом деле был подконвойный Эдвард Каттнер еще до того, как стал арестантом.
— Ну, и какая нам от них польза? — с вызовом осведомился он.
Каттнер, очевидно, уже взял себя в руки, потому что ответил достаточно спокойным и негромким голосом, в котором Алексу послышались поучающие интонации, мгновенно вызвавшие внутренний протест.
— Смотри сам… Нашлемные фонари — раз, запас воздуха в заплечных ранцах — два… ну и, наконец, рация — три… Пусть не слишком мощная, однако, вполне работоспособная. А ты говоришь, хлам…
Да-а, подумал Алекс. А ведь, действительно, дурак дураком. Не сообразить таких элементарных вещей… Все-таки удар о пульт явно не прошел даром.
Он потянул ближайший скафандр за гофрированный рукав, и тянул до тех пор, пока не ощутил в руках тяжелый металлический шлем.
— Внимание, включаю, — сказал он в темноту и зажмурился.
Даже сквозь сомкнутые веки яркий свет нашлемного фонаря буквально ослепил его. Алекс отвернулся в сторону и осторожно открыл наполнившиеся влагой глаза.
— Отлично! — сказал Каттнер. — Согласись, работать при свете куда приятнее.
Еще бы, подумал Алекс, размазывая по щекам катившиеся градом слезы. Сплошное удовольствие.
Он молча перешагнул через один скафандр, затем через другой и, наконец, остановился перед закрытым люком.
— Я на месте. Открывать?
Каттнер выбрался из-за своего кресла, аккуратно обошел валяющиеся на полу скафандры и встал рядом. Коротко взглянул на Алекса и решительно произнес:
— Давай. Надеюсь, нам повезет.
Алекс слегка подрагивающей рукой взялся за запорный механизм. Ладонь была мокрой, и он вытер ее прямо о штанину.
Что ж, вот сейчас все и кончится, подумал он. Ворвавшаяся внутрь сотня атмосфер мгновенно расплющит нас с Каттнером в лепешку. Может, оно и к лучшему… хотя и не совсем героически. Но тут уж как получится… тем более, оценить все равно некому.
Он зажмурился и изо всех сил потянул рукоять на себя. Замок коротко лязгнул… и ничего страшного не произошло.
Алекс открыл глаза. Тяжелая крышка плавно отвалилась в сторону, и из открытого, наполненного тьмой прохода прямо в лицо неожиданно пахнула струя чистого свежего воздуха.
— Ну вот, а ты боялся, — сказал Каттнер и, не дожидаясь ответа, полез прямо в скрытую темнотой неизвестность. — Посвети…
Алекс молча нагнулся, отсоединил шлем от второго скафандра и щелкнул выключателем. Полумрак вспорол еще один яркий луч. Крепко сжимая шлем обеими руками, Алекс шагнул вслед за Каттнером.
Агрегатный отсек оказался довольно просторным, значительно превосходя размерами жилую часть.
Луч фонаря быстро обежал помещение по кругу, ненадолго задержался на безжизненном прямоугольном блоке заветных поглотителей углекислоты, затем отразился от целого ряда намертво прикрепленных к стене баллонов с воздухом и, наконец, уперся в еще один круглый люк, ведущий, судя по всему, наружу. Надежно запертый прочным засовом, полностью аналогичным тому, с которым Алекс так героически сражался всего лишь несколько минут тому назад.
— Посвети сюда, — неожиданно произнес Каттнер откуда-то снизу. — Похоже, та самая аккумуляторная батарея.
Алекс сразу же развернулся на голос.
— Ага, — удовлетворенно сказал Каттнер. — Так и есть… хотя на самом-то деле никакие это не аккумуляторы, а топливные элементы. Собственно, разницы для нас никакой, лишь бы работали… Охо-хо-о… Однако, крепко же им досталось, почти как твоей голове…
— Но какой-то шанс все-таки есть? — с надеждой спросил Алекс.
— Если ты о голове, то не знаю, не знаю… — Каттнер что-то с натугой потянул на себя, с силой рванул и отшвырнул прямо под ноги Алексу блеснувшие металлом обломки. — А вообще-то, всегда считал и считаю, что безвыходных ситуаций в природе не бывает.
Алекс только скептически хмыкнул, твердо решив не обращать внимания на ехидное замечание по поводу своей головы.
— Шанс всегда есть, — наставительно продолжил Каттнер, переводя дух, — хотя бы один на тысячу. Думаю, в нашем случае гораздо выше… скажем один из ста. Не настолько велик, как хотелось бы, это верно… но ведь и не нулевой.
— Не слишком-то оптимистично, — нахмурившись, заметил Алекс.
— В нашем с тобой положении вообще сложно быть оптимистом.
Каттнер обеими руками вцепился в какой-то сильно покореженный металлический лист с явным намерением оторвать его к чертовой матери. Тщетно.