Баллада о Лорелее
Часть 37 из 131 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
— Не-ет, вы, наверное, шутите, — сказал он. — Где вы видите Лорелею? Думаете, я не представляю себе, что такое Лорелея? О-о-о, — он мечтательно закатил глаза к потолку. — Если вы не в курсе, тогда послушайте знающего человека… Лорелея — это грезы наяву, сбывшиеся надежды и целое море разнообразных удовольствий… мягкий тропический климат, бесконечные песчаные пляжи, ласковый теплый прибой… стильные казино и ночные клубы… молоденькие девушки топлесс разносят ледяное шампанское в высоких запотевших бокалах… м-м-м… одним словом, беззаботная красивая жизнь, райский сад, в конце-то концов… А здесь у нас что? Ледяной ад какой-то, а не рай.
Жаклин смотрела на него, очень обидно усмехаясь самым неприкрытым образом.
Вот спасибо, просветил нас, грешных. И откуда ты такой только взялся со своим девственно чистым мозгом, явно нетронутым искрой интеллекта? Неужели ты в самом деле полагаешь, что без твоего высокоученого мнения двое бывших сотрудников космофлота так никогда и не догадались бы, как именно должна выглядеть цель их путешествия? Тогда ты еще глупее, чем я думала.
— Ты вообще слышал что-нибудь о Лорелее? — спросила Жаклин. — Читал хоть что-то помимо рекламных проспектов для туристов?
Гюнтер молчал, с угрюмым видом разглядывая покрытую льдом и снегом планету.
— Та-ак… понятно.
Жаклин не скрывала своего презрения.
И на кой черт, спрашивается, нам в команде вообще сдался этот Гюнтер? Прекрасно обошлись бы и без его участия. Хм… Мне в самом деле кажется или так оно и есть, что мнение капитана на его счет полностью совпадает с моим собственным? А может, я все-таки ошибаюсь?
Да нет… Насколько я знаю капитана Каттнера, такого кретина, как этот Гюнтер, он ни за что в свою команду не взял бы. Никогда и ни под каким видом. Конечно, с небольшой оговоркой — добровольно. Дилетант, невежа… Такое впечатление, что никогда в своей жизни не улетал дальше орбиты Цереры, да и то на приснопамятной «Айове»… Из всех достоинств — огромные кулаки и бычья шея. А вот содержимое черепной коробки — совершенно точно не повод для гордости.
Но тогда напрашивается очень простой вывод: эту скотину навязали Каттнеру наши глубокоуважаемые заказчики. В качестве контролера, соглядатая, стукача… Чего эта сволочь, в общем-то, почти не скрывает… Н-да. Пристрелить бы его, в самом деле… или устроить несчастный случай… Жаль, нельзя. Судя по всему, без его доклада мы действительно рискуем никогда не увидеть наших денег. А значит, придется терпеть его общество еще пару дней, как минимум… А потом все-таки пристрелить… Ведь вполне может статься, что эта мразь в конце концов может стать нашим собственным палачом… Будем надеяться, Каттнер учитывает подобную возможность… Э-эх, что за жизнь… Ну, так никто и не обещал, что будет просто. За обычную работу столько не платят…
— Внимание! — произнес капитан Каттнер. — Прекратить разговоры! Начинаем то, зачем сюда прибыли. Итак… Жаклин, примерно через полчаса начинаешь торможение. Гасишь параболическую скорость и выводишь корабль на круговую орбиту, параметры я тебе переслал… После чего начинаем внимательно изучать поверхность. Надеюсь, никому объяснять не нужно, почему старые карты для нас практически бесполезны?
— Мне не нужно, — отозвалась Жаклин.
Гюнтер угрюмо промолчал.
— Лорелея теперь засыпана снегом и льдом, — тем не менее, пустился в объяснения капитан. Видимо, специально для непонятливых. — Отчего ландшафт изменился самым непредсказуемым образом. К сожалению, невероятно трудно разобрать, где у нас холмы, а где равнины… где именно находится материк, а где море, поскольку все укрыто сплошным снежным покровом. Поэтому… прошу предельного внимания, от этого зависит успех всего предприятия. Гюнтер! К тебе это относится в первую очередь. Ищем город…
Гюнтер резко повернулся с явным намерением ответить чем-нибудь неприятным по поводу сомнений капитана в способностях его, Гюнтера, выполнять ответственную работу, однако, встретив тяжелый взгляд Каттнера, сразу сник и не стал развивать эту тему.
— К маневру готова, — сказала Жаклин, чуть помолчала и добавила: — Могу начать торможение прямо сейчас.
— Отставить, — капитан Каттнер встал со своего места и подошел к пульту управления, расположившись прямо за спиной пилота. — Начнешь в назначенное время. А сейчас у нас есть еще одно важное дело. Необходимо очистить грузовой отсек от ненужного груза, а сделать это в открытом пространстве гораздо проще, чем там, внизу, на планете.
Жаклин согласно кивнула.
— Освободите крепления, — сказала она, — и тогда я выброшу оттуда все лишнее простым ударом гравитационного поля. Когда будете готовы, дайте команду.
— Пойдем, Гюнтер, — сказал капитан. — Работа как раз для тебя.
Тот молча выбрался из кресла и направился к выходу из рубки. Каттнер последовал за ним.
Хороший человек наш капитан, подумала Жаклин. Несмотря на то, что возглавляет «преступное сообщество», повинное как минимум в пиратском налете на мирный корабль.
Ну так мало ли какие бывают обстоятельства! Можно придумать миллион причин, побудивших его поступить именно так, а не иначе. Я и сама вовсе не мечтала с самого детства стать нарушителем законности и правопорядка. Однако, жизнь, к сожалению, сложная штука и иногда настойчиво подталкивает к тому, чтобы ступить на скользкую тропу противостояния с обществом. Скорее всего, Каттнер просто не сумел найти иного выхода. Так же как и я.
Жаклин провела ладонью над пультом, вызывая из небытия призрачный голографический экран, а затем новым взмахом руки вывела на него изображение с камер, установленных в грузовом отсеке корабля. Рядом с контейнерами легко можно было заметить две деловито копошившиеся маленькие фигурки в черных скафандрах.
Интересно, сколько Каттнеру лет? На вид можно дать пятьдесят с небольшим, хотя не исключаю, что на самом деле он существенно старше.
Н-да… весьма и весьма примечательная на космофлоте личность. Герой, а также пример для подражания для очень и очень многих, особенно в среде молоденьких восторженных курсантов… Организатор знаменитой спасательной операции на Горгоне, один из легендарной четверки, вырвавшей из самого сердца нежданно разыгравшегося песчаного шторма пятерых десантников и экипаж потерпевшего аварию шаттла… и одновременно злостный нарушитель субординации и устава космофлота по версии руководства. Отправленный в позорную отставку еще в те времена, когда меня и на свете-то не было. И тем не менее, я абсолютно убеждена в том, что среди рядовых сотрудников космофлота нет такого человека, который не почел бы за честь пожать Каттнеру руку.
— Жаклин, мы готовы, — раздался голос капитана. — Действуй.
— Освободите отсек. Мне нужно закрыть внутреннюю переборку.
— Да, все в порядке. Мы уже уходим.
Жаклин бросила взгляд на пульт, убедилась, что никого живого в отсеке больше нет, и запустила откачку воздуха. После того, как датчики выдали на экран сплошные нули, она последовательной серией команд раскрыла внешние створки грузового отсека, опустила пандус и на полную мощность врубила генераторы гравитационных полей.
По отсеку пронесся невидимый ураган. Освобожденные от креплений контейнеры, подхваченные мощным вихрем, моментально вынесло в открытый космос, и они, кувыркаясь и сталкиваясь друг с другом, помчались прочь от корабля, словно гонимые ветром осенние листья.
После очередного столкновения один из контейнеров лопнул, словно орех, и из него посыпались какие-то пакеты, свертки, целые гроздья небольших по размеру цилиндрических предметов, в которых Жаклин безошибочно опознала баллоны с кислородом…
Неожиданно ее накрыл приступ запоздалого раскаяния.
Что же мы сделали? Для чего? Ведь очень может статься, что вот эти баллоны и пакеты означают чью-то жизнь или смерть там, на Горгоне… Господи, прости меня, грешную! Не хотела я такого, видит бог, не хотела…
И почти сразу же из темных глубин сознания всплыл другой голос, холодный и рассчетливый, мгновенно пресекший зарождавшееся покаяние в самом зародыше.
Ничего, выкарабкаются как-нибудь. Обо мне год назад почему-то никто не подумал, когда принимал решение, фактически лишившее подающего надежды пилота любимой профессии, а также средств к существованию. Никому до меня не было никакого дела, так почему сейчас я должна заботиться о ком-то, кого даже никогда не видела и кого никогда не знала? Пусть теперь деятели из космофлота ломают головы, если они у них, конечно, есть, насчет чего у меня почему-то возникают сильные сомнения. А вот я с недавних пор только за себя.
Вернувшиеся в рубку капитан Каттнер и Гюнтер некоторое время наблюдали на экране захватывающую картину вращающихся и сталкивающихся контейнеров, прямо на глазах превращавшихся в груду бесформенных обломков, после чего капитан негромко произнес:
— По местам. Начинаем торможение.
Несколькими точными импульсами двигателей ориентации Жаклин развернула корабль кормой вперед. При этом осуществила маневр кувырком вокруг хвоста, специально, чтобы «порадовать» коллегу Гюнтера. С каким-то неведомым прежде злорадством она наблюдала, как тот судорожно вцепился в подлокотники и сильно побледнел, когда кресло под ним неожиданно взмыло круто вверх, а Лорелея вдруг провалилась под нижнюю кромку экрана, и вслед за ней туда же посыпались многочисленные звезды, включая тусклую ленту Млечного пути. Откуда-то из-за спины неторопливо выплыл неяркий красновато-оранжевый шарик местного светила, замедлил движение, а затем и вовсе остановился, прочно утвердившись в центральной части экрана.
Жаклин покосилась на присмиревшего «коллегу», ухмыльнулась и произнесла:
— Начинаю обратный отсчет. Пять, четыре, три, два, один… Зажигание!
Если сравнивать «Ириду» с мчащейся во весь опор лошадью, то теперь она, похоже, уперлась в дорогу всеми четырьмя копытами, словно увидев перед собой нежданно возникшее препятствие. Перегрузка немедленно вдавила Жаклин в спинку кресла, а Гюнтер побледнел еще больше и выглядел как привидение, хотя, казалось, бледнеть сильнее уже просто некуда.
Как там капитан, подумала Жаклин. Все-таки возраст. Правда, Каттнер у нас десантник, хоть и бывший, поэтому подобные перегрузки и кульбиты для него так, тьфу… мелочь. И все же… не будем забывать, что десантником он был лет тридцать назад. А чем занимался долгие годы после отставки мне, к сожалению, неведомо. Тем не менее старт с Цереры он перенес вполне героически.
Ничего, всего лишь минута с небольшим, и веселье закончится. Правда, потом нас ожидает еще один кувырок через хвост. Очень хочется напоследок снова «порадовать» коллегу Гюнтера, так хочется, что удержаться нет ну совершенно никакой возможности. Надеюсь, капитан, вы простите мне эту маленькую слабость…
Так, отсечка двигателей… все в норме… а теперь на радость Гюнтеру наш любимый кувырок. Поехали…
Сильно увеличившаяся в размерах Лорелея плавно вплыла обратно на положенное ей место.
— Маневр закончен, — доложила Жаклин. — Мы на круговой орбите с апогеем триста сорок километров. Перигей — двести двадцать три километра, наклонение — тридцать шесть с половиной градусов…
— Отлично, — ответил капитан Каттнер. — Только эти твои перевороты… Можно было бы и полегче. Тебя этому учили?
— Да, — скромно ответила Жаклин. — Прошу прощения, если что…
Гюнтер, наконец, отдышался, лицо его приобрело нормальный человеческий оттенок, он, ворча под нос нечто невразумительное, выпутался из ремней безопасности и раздраженно произнес:
— Твою ж мать… Если ты и всех своих пассажиров кувыркала подобным образом, тогда я понимаю, почему тебя выперли из космофлота.
Жаклин ничего не ответила. Удовлетворение от ее маленькой мести было столь велико, что в настоящий момент никакие обидные замечания не могли испортить ей настроения.
— Внимание! — сказал капитан Каттнер. — Настраиваем все камеры, всю доступную оптику на сканирование поверхности. А также радары, металлоискатели, лезерные дальномеры… короче, все из имеющегося в наличии арсенала. Ищем любые характерные особенности рельефа, к которым можно привязать наши карты. Для справки — город находится на двадцать девятой параллели. Исходя из параметров орбиты, мы войдем в нужный сектор обзора через семнадцать минут.
— Принято, — ответила Жаклин.
— Принято, — эхом отозвался Гюнтер.
Над подковообразным пультом почти одновременно вспыхнули два голографических экрана, на каждом из которых отображался сильно увеличенный участок поверхности Лорелеи. Правда, смотреть там было решительно не на что. Сплошное ровное снежное поле, чью белизну лишь изредка нарушали весьма редкие темные вкрапления: то ли скалы, то ли озера из жидкого газа, вероятнее всего азота. Определить визуально, над каким именно районом планеты находится в данный момент «Ирида», не представлялось никакой возможности. Да этого, в общем-то, и не требовалось. Для подобной работы существует корабельный компьютер, которому вполне по силам сравнить поступающее с разнообразных датчиков и телескопов многослойное изображение с хранящимися в памяти контурными картами и выдать сообщение оператору в случае, если будет обнаружено соответствие.
Гюнтер несколько минут безнадежно всматривался в экран, затем явно заскучал и повернулся к Жаклин.
— Э-э… слушай, Жак… пардон, мисс Уильямс. Мне вот интересно, а что ты собираешься делать с деньгами, полученными за эту работенку? Нет, если не хочешь, не отвечай… дело, конечно, только твое. Но все-таки… а? Любопытно же…
Поначалу Жаклин вообще не собиралась реагировать на реплику Гюнтера. Мол, не его это собачье дело, куда она потратит заработанные нелегким трудом деньги. А потом, неожиданно для себя, вдруг сказала:
— Туристический бизнес. Куплю какую-нибудь более-менее подходящую посудину, и буду возить всех желающих полюбоваться на красоты солнечной системы. А может, и не только солнечной, если средств хватит. Например, Латона тоже подходит, учитывая, что конкуренции со стороны Лорелеи в ближайшем будущем не предвидится. Даже Горгона, специально для экстремалов… Вот, как-то так.
Если, конечно, раньше нас не сцапают спецслужбы, вдруг подумала она. Правда, заказчики обещали кардинальное изменение внешности и безупречные документы. А также полную легализацию полученных сумм. Однако, кто ж его знает, как все повернется на самом деле…
— Что ж, неплохо, неплохо… Вполне достойное занятие. Не уверен, что на этом можно разбогатеть, однако, попробовать стоит.
— А на чем же, по-твоему, можно сделать хорошие деньги? Во что вложишь их ты?
— Я?.. Хм, раскрою тебе маленький секрет, детка…
Жаклин поморщилась, но стерпела.
— В этом мире хороший доход приносят лишь шоу-бизнес, насилие, в широком понимании этого слова, и секс. Наркотики мы рассматривать не будем, потому что по возвращении я собираюсь стать примерным законопослушным налогоплательщиком. Да-да, не удивляйся! Никакие проблемы с законом мне не нужны. Поэтому, будучи человеком практичным, не обремененным старомодными предрассудками и общественной моралью, на заработанные здесь деньги я открою самый шикарный бордель в солнечной системе. Возможно, на той же самой Церере. А если дело пойдет, то и не только в солнечной системе, и не только на Церере… Ну, как тебе такая мысль, а? Пойдешь ко мне работать? Обещаю, спрос на тебя будет просто феноменальный. Формы у тебя что надо, да и мордашка тоже. Уверяю, клиенты будут в восторге.
Жаклин стрельнула на него глазами.
— Дурак ты, Гюнтер, — сказала она с жалостью. — Какой еще бордель, когда у меня к тому времени уже будет свое дело? Да и не пошла бы я к тебе никогда…
— А к кому бы пошла?
— Ни к кому. Лучше сдохнуть…
— Не скажи, не скажи… Вдруг твой туристический бизнес возьмет, и лопнет. Как воздушный шарик. Бах, и нет его… А бордель — дело верное, надежное, как гранитная скала… лопнуть не может просто по определению, такова уж человеческая натура. Так что милости просим, если вдруг возникнут проблемы… Можно ведь и просто танцевать стриптиз… и клиентов при этом обслуживать вовсе не обязательно. Разве что иногда и только в особых случаях.
— Ну, хватит, — Жаклин уже начали раздражать дурацкие планы Гюнтера на ее собственное будущее. — Ишь, размечтался. Слюни-то подбери… Неужели ты в самом деле полагаешь, что мне могут показаться соблазнительными подобные предложения?
Она презрительно фыркнула.
— Я всего лишь надеюсь на это, — скромно ответил Гюнтер.
Жаклин отвернулась и уставилась в экран, на котором так до сих пор и не появилось ничего, достойного какого-то особого внимания. Все то же белоснежное покрывало, те же оспины черных скал и редкие кляксы азотных озер.
Жаклин смотрела на него, очень обидно усмехаясь самым неприкрытым образом.
Вот спасибо, просветил нас, грешных. И откуда ты такой только взялся со своим девственно чистым мозгом, явно нетронутым искрой интеллекта? Неужели ты в самом деле полагаешь, что без твоего высокоученого мнения двое бывших сотрудников космофлота так никогда и не догадались бы, как именно должна выглядеть цель их путешествия? Тогда ты еще глупее, чем я думала.
— Ты вообще слышал что-нибудь о Лорелее? — спросила Жаклин. — Читал хоть что-то помимо рекламных проспектов для туристов?
Гюнтер молчал, с угрюмым видом разглядывая покрытую льдом и снегом планету.
— Та-ак… понятно.
Жаклин не скрывала своего презрения.
И на кой черт, спрашивается, нам в команде вообще сдался этот Гюнтер? Прекрасно обошлись бы и без его участия. Хм… Мне в самом деле кажется или так оно и есть, что мнение капитана на его счет полностью совпадает с моим собственным? А может, я все-таки ошибаюсь?
Да нет… Насколько я знаю капитана Каттнера, такого кретина, как этот Гюнтер, он ни за что в свою команду не взял бы. Никогда и ни под каким видом. Конечно, с небольшой оговоркой — добровольно. Дилетант, невежа… Такое впечатление, что никогда в своей жизни не улетал дальше орбиты Цереры, да и то на приснопамятной «Айове»… Из всех достоинств — огромные кулаки и бычья шея. А вот содержимое черепной коробки — совершенно точно не повод для гордости.
Но тогда напрашивается очень простой вывод: эту скотину навязали Каттнеру наши глубокоуважаемые заказчики. В качестве контролера, соглядатая, стукача… Чего эта сволочь, в общем-то, почти не скрывает… Н-да. Пристрелить бы его, в самом деле… или устроить несчастный случай… Жаль, нельзя. Судя по всему, без его доклада мы действительно рискуем никогда не увидеть наших денег. А значит, придется терпеть его общество еще пару дней, как минимум… А потом все-таки пристрелить… Ведь вполне может статься, что эта мразь в конце концов может стать нашим собственным палачом… Будем надеяться, Каттнер учитывает подобную возможность… Э-эх, что за жизнь… Ну, так никто и не обещал, что будет просто. За обычную работу столько не платят…
— Внимание! — произнес капитан Каттнер. — Прекратить разговоры! Начинаем то, зачем сюда прибыли. Итак… Жаклин, примерно через полчаса начинаешь торможение. Гасишь параболическую скорость и выводишь корабль на круговую орбиту, параметры я тебе переслал… После чего начинаем внимательно изучать поверхность. Надеюсь, никому объяснять не нужно, почему старые карты для нас практически бесполезны?
— Мне не нужно, — отозвалась Жаклин.
Гюнтер угрюмо промолчал.
— Лорелея теперь засыпана снегом и льдом, — тем не менее, пустился в объяснения капитан. Видимо, специально для непонятливых. — Отчего ландшафт изменился самым непредсказуемым образом. К сожалению, невероятно трудно разобрать, где у нас холмы, а где равнины… где именно находится материк, а где море, поскольку все укрыто сплошным снежным покровом. Поэтому… прошу предельного внимания, от этого зависит успех всего предприятия. Гюнтер! К тебе это относится в первую очередь. Ищем город…
Гюнтер резко повернулся с явным намерением ответить чем-нибудь неприятным по поводу сомнений капитана в способностях его, Гюнтера, выполнять ответственную работу, однако, встретив тяжелый взгляд Каттнера, сразу сник и не стал развивать эту тему.
— К маневру готова, — сказала Жаклин, чуть помолчала и добавила: — Могу начать торможение прямо сейчас.
— Отставить, — капитан Каттнер встал со своего места и подошел к пульту управления, расположившись прямо за спиной пилота. — Начнешь в назначенное время. А сейчас у нас есть еще одно важное дело. Необходимо очистить грузовой отсек от ненужного груза, а сделать это в открытом пространстве гораздо проще, чем там, внизу, на планете.
Жаклин согласно кивнула.
— Освободите крепления, — сказала она, — и тогда я выброшу оттуда все лишнее простым ударом гравитационного поля. Когда будете готовы, дайте команду.
— Пойдем, Гюнтер, — сказал капитан. — Работа как раз для тебя.
Тот молча выбрался из кресла и направился к выходу из рубки. Каттнер последовал за ним.
Хороший человек наш капитан, подумала Жаклин. Несмотря на то, что возглавляет «преступное сообщество», повинное как минимум в пиратском налете на мирный корабль.
Ну так мало ли какие бывают обстоятельства! Можно придумать миллион причин, побудивших его поступить именно так, а не иначе. Я и сама вовсе не мечтала с самого детства стать нарушителем законности и правопорядка. Однако, жизнь, к сожалению, сложная штука и иногда настойчиво подталкивает к тому, чтобы ступить на скользкую тропу противостояния с обществом. Скорее всего, Каттнер просто не сумел найти иного выхода. Так же как и я.
Жаклин провела ладонью над пультом, вызывая из небытия призрачный голографический экран, а затем новым взмахом руки вывела на него изображение с камер, установленных в грузовом отсеке корабля. Рядом с контейнерами легко можно было заметить две деловито копошившиеся маленькие фигурки в черных скафандрах.
Интересно, сколько Каттнеру лет? На вид можно дать пятьдесят с небольшим, хотя не исключаю, что на самом деле он существенно старше.
Н-да… весьма и весьма примечательная на космофлоте личность. Герой, а также пример для подражания для очень и очень многих, особенно в среде молоденьких восторженных курсантов… Организатор знаменитой спасательной операции на Горгоне, один из легендарной четверки, вырвавшей из самого сердца нежданно разыгравшегося песчаного шторма пятерых десантников и экипаж потерпевшего аварию шаттла… и одновременно злостный нарушитель субординации и устава космофлота по версии руководства. Отправленный в позорную отставку еще в те времена, когда меня и на свете-то не было. И тем не менее, я абсолютно убеждена в том, что среди рядовых сотрудников космофлота нет такого человека, который не почел бы за честь пожать Каттнеру руку.
— Жаклин, мы готовы, — раздался голос капитана. — Действуй.
— Освободите отсек. Мне нужно закрыть внутреннюю переборку.
— Да, все в порядке. Мы уже уходим.
Жаклин бросила взгляд на пульт, убедилась, что никого живого в отсеке больше нет, и запустила откачку воздуха. После того, как датчики выдали на экран сплошные нули, она последовательной серией команд раскрыла внешние створки грузового отсека, опустила пандус и на полную мощность врубила генераторы гравитационных полей.
По отсеку пронесся невидимый ураган. Освобожденные от креплений контейнеры, подхваченные мощным вихрем, моментально вынесло в открытый космос, и они, кувыркаясь и сталкиваясь друг с другом, помчались прочь от корабля, словно гонимые ветром осенние листья.
После очередного столкновения один из контейнеров лопнул, словно орех, и из него посыпались какие-то пакеты, свертки, целые гроздья небольших по размеру цилиндрических предметов, в которых Жаклин безошибочно опознала баллоны с кислородом…
Неожиданно ее накрыл приступ запоздалого раскаяния.
Что же мы сделали? Для чего? Ведь очень может статься, что вот эти баллоны и пакеты означают чью-то жизнь или смерть там, на Горгоне… Господи, прости меня, грешную! Не хотела я такого, видит бог, не хотела…
И почти сразу же из темных глубин сознания всплыл другой голос, холодный и рассчетливый, мгновенно пресекший зарождавшееся покаяние в самом зародыше.
Ничего, выкарабкаются как-нибудь. Обо мне год назад почему-то никто не подумал, когда принимал решение, фактически лишившее подающего надежды пилота любимой профессии, а также средств к существованию. Никому до меня не было никакого дела, так почему сейчас я должна заботиться о ком-то, кого даже никогда не видела и кого никогда не знала? Пусть теперь деятели из космофлота ломают головы, если они у них, конечно, есть, насчет чего у меня почему-то возникают сильные сомнения. А вот я с недавних пор только за себя.
Вернувшиеся в рубку капитан Каттнер и Гюнтер некоторое время наблюдали на экране захватывающую картину вращающихся и сталкивающихся контейнеров, прямо на глазах превращавшихся в груду бесформенных обломков, после чего капитан негромко произнес:
— По местам. Начинаем торможение.
Несколькими точными импульсами двигателей ориентации Жаклин развернула корабль кормой вперед. При этом осуществила маневр кувырком вокруг хвоста, специально, чтобы «порадовать» коллегу Гюнтера. С каким-то неведомым прежде злорадством она наблюдала, как тот судорожно вцепился в подлокотники и сильно побледнел, когда кресло под ним неожиданно взмыло круто вверх, а Лорелея вдруг провалилась под нижнюю кромку экрана, и вслед за ней туда же посыпались многочисленные звезды, включая тусклую ленту Млечного пути. Откуда-то из-за спины неторопливо выплыл неяркий красновато-оранжевый шарик местного светила, замедлил движение, а затем и вовсе остановился, прочно утвердившись в центральной части экрана.
Жаклин покосилась на присмиревшего «коллегу», ухмыльнулась и произнесла:
— Начинаю обратный отсчет. Пять, четыре, три, два, один… Зажигание!
Если сравнивать «Ириду» с мчащейся во весь опор лошадью, то теперь она, похоже, уперлась в дорогу всеми четырьмя копытами, словно увидев перед собой нежданно возникшее препятствие. Перегрузка немедленно вдавила Жаклин в спинку кресла, а Гюнтер побледнел еще больше и выглядел как привидение, хотя, казалось, бледнеть сильнее уже просто некуда.
Как там капитан, подумала Жаклин. Все-таки возраст. Правда, Каттнер у нас десантник, хоть и бывший, поэтому подобные перегрузки и кульбиты для него так, тьфу… мелочь. И все же… не будем забывать, что десантником он был лет тридцать назад. А чем занимался долгие годы после отставки мне, к сожалению, неведомо. Тем не менее старт с Цереры он перенес вполне героически.
Ничего, всего лишь минута с небольшим, и веселье закончится. Правда, потом нас ожидает еще один кувырок через хвост. Очень хочется напоследок снова «порадовать» коллегу Гюнтера, так хочется, что удержаться нет ну совершенно никакой возможности. Надеюсь, капитан, вы простите мне эту маленькую слабость…
Так, отсечка двигателей… все в норме… а теперь на радость Гюнтеру наш любимый кувырок. Поехали…
Сильно увеличившаяся в размерах Лорелея плавно вплыла обратно на положенное ей место.
— Маневр закончен, — доложила Жаклин. — Мы на круговой орбите с апогеем триста сорок километров. Перигей — двести двадцать три километра, наклонение — тридцать шесть с половиной градусов…
— Отлично, — ответил капитан Каттнер. — Только эти твои перевороты… Можно было бы и полегче. Тебя этому учили?
— Да, — скромно ответила Жаклин. — Прошу прощения, если что…
Гюнтер, наконец, отдышался, лицо его приобрело нормальный человеческий оттенок, он, ворча под нос нечто невразумительное, выпутался из ремней безопасности и раздраженно произнес:
— Твою ж мать… Если ты и всех своих пассажиров кувыркала подобным образом, тогда я понимаю, почему тебя выперли из космофлота.
Жаклин ничего не ответила. Удовлетворение от ее маленькой мести было столь велико, что в настоящий момент никакие обидные замечания не могли испортить ей настроения.
— Внимание! — сказал капитан Каттнер. — Настраиваем все камеры, всю доступную оптику на сканирование поверхности. А также радары, металлоискатели, лезерные дальномеры… короче, все из имеющегося в наличии арсенала. Ищем любые характерные особенности рельефа, к которым можно привязать наши карты. Для справки — город находится на двадцать девятой параллели. Исходя из параметров орбиты, мы войдем в нужный сектор обзора через семнадцать минут.
— Принято, — ответила Жаклин.
— Принято, — эхом отозвался Гюнтер.
Над подковообразным пультом почти одновременно вспыхнули два голографических экрана, на каждом из которых отображался сильно увеличенный участок поверхности Лорелеи. Правда, смотреть там было решительно не на что. Сплошное ровное снежное поле, чью белизну лишь изредка нарушали весьма редкие темные вкрапления: то ли скалы, то ли озера из жидкого газа, вероятнее всего азота. Определить визуально, над каким именно районом планеты находится в данный момент «Ирида», не представлялось никакой возможности. Да этого, в общем-то, и не требовалось. Для подобной работы существует корабельный компьютер, которому вполне по силам сравнить поступающее с разнообразных датчиков и телескопов многослойное изображение с хранящимися в памяти контурными картами и выдать сообщение оператору в случае, если будет обнаружено соответствие.
Гюнтер несколько минут безнадежно всматривался в экран, затем явно заскучал и повернулся к Жаклин.
— Э-э… слушай, Жак… пардон, мисс Уильямс. Мне вот интересно, а что ты собираешься делать с деньгами, полученными за эту работенку? Нет, если не хочешь, не отвечай… дело, конечно, только твое. Но все-таки… а? Любопытно же…
Поначалу Жаклин вообще не собиралась реагировать на реплику Гюнтера. Мол, не его это собачье дело, куда она потратит заработанные нелегким трудом деньги. А потом, неожиданно для себя, вдруг сказала:
— Туристический бизнес. Куплю какую-нибудь более-менее подходящую посудину, и буду возить всех желающих полюбоваться на красоты солнечной системы. А может, и не только солнечной, если средств хватит. Например, Латона тоже подходит, учитывая, что конкуренции со стороны Лорелеи в ближайшем будущем не предвидится. Даже Горгона, специально для экстремалов… Вот, как-то так.
Если, конечно, раньше нас не сцапают спецслужбы, вдруг подумала она. Правда, заказчики обещали кардинальное изменение внешности и безупречные документы. А также полную легализацию полученных сумм. Однако, кто ж его знает, как все повернется на самом деле…
— Что ж, неплохо, неплохо… Вполне достойное занятие. Не уверен, что на этом можно разбогатеть, однако, попробовать стоит.
— А на чем же, по-твоему, можно сделать хорошие деньги? Во что вложишь их ты?
— Я?.. Хм, раскрою тебе маленький секрет, детка…
Жаклин поморщилась, но стерпела.
— В этом мире хороший доход приносят лишь шоу-бизнес, насилие, в широком понимании этого слова, и секс. Наркотики мы рассматривать не будем, потому что по возвращении я собираюсь стать примерным законопослушным налогоплательщиком. Да-да, не удивляйся! Никакие проблемы с законом мне не нужны. Поэтому, будучи человеком практичным, не обремененным старомодными предрассудками и общественной моралью, на заработанные здесь деньги я открою самый шикарный бордель в солнечной системе. Возможно, на той же самой Церере. А если дело пойдет, то и не только в солнечной системе, и не только на Церере… Ну, как тебе такая мысль, а? Пойдешь ко мне работать? Обещаю, спрос на тебя будет просто феноменальный. Формы у тебя что надо, да и мордашка тоже. Уверяю, клиенты будут в восторге.
Жаклин стрельнула на него глазами.
— Дурак ты, Гюнтер, — сказала она с жалостью. — Какой еще бордель, когда у меня к тому времени уже будет свое дело? Да и не пошла бы я к тебе никогда…
— А к кому бы пошла?
— Ни к кому. Лучше сдохнуть…
— Не скажи, не скажи… Вдруг твой туристический бизнес возьмет, и лопнет. Как воздушный шарик. Бах, и нет его… А бордель — дело верное, надежное, как гранитная скала… лопнуть не может просто по определению, такова уж человеческая натура. Так что милости просим, если вдруг возникнут проблемы… Можно ведь и просто танцевать стриптиз… и клиентов при этом обслуживать вовсе не обязательно. Разве что иногда и только в особых случаях.
— Ну, хватит, — Жаклин уже начали раздражать дурацкие планы Гюнтера на ее собственное будущее. — Ишь, размечтался. Слюни-то подбери… Неужели ты в самом деле полагаешь, что мне могут показаться соблазнительными подобные предложения?
Она презрительно фыркнула.
— Я всего лишь надеюсь на это, — скромно ответил Гюнтер.
Жаклин отвернулась и уставилась в экран, на котором так до сих пор и не появилось ничего, достойного какого-то особого внимания. Все то же белоснежное покрывало, те же оспины черных скал и редкие кляксы азотных озер.