Багрянец

Понимание приходило короткими вспышками, и Хелен напрасно пыталась как-то связать мысли; но неверие и смятение смешивались с облегчением. Все закончилось, и Хелен выжила – снова. Скоро она воссоединится со своей семьей, а больше ничего значения не имеет.

Но тут из прохода между двумя ветхими сараями вышла женщина. Она неровно шагала босыми грязными ногами, немытые волосы колтунами свисали на лицо, но красной краски при этом не было, и женщина оставалась одета. Худи и спортивные штаны на ней тоже страшно испачкались и не подходили погоде.

В руке она волочила длинный кусок дерева, один конец которого дымился. Женщина направлялась к отделенной от тела тощей красной руке, одиноко лежавшей на дороге.

Нагнувшись, женщина ахнула и взяла что-то из ладони грубо ампутированной конечности. Это что-то напоминало камень; женщина осматривала его, потом отвлеклась на что-то в листве дерева у дороги.

Откинув со лба прядь темных и неопрятных волос, она стала вглядываться в ветки, потом в сточную канаву вдоль дороги, затем, словно почувствовав чужое внимание, повернула голову, и ее взгляд упал на Хелен.

Даже на расстоянии они узнали друг друга.

Неряшливая женщина перед Хелен оказалась журналисткой Кэт.

Некоторое время они смотрели друг на друга. Хелен видела, как проступает понимание в слишком белых, слишком широко распахнутых глазах на измазанном засохшей кровью и почвой лице.

Кэт повернулась лицом к ней и сухим, хриплым голосом позвала:

– Хелен?

Та не ответила. Эта женщина отдала ее красным людям, заманила в это ужасное место, где чуть не отняли ее жизнь, втянула в это неестественное дело ее семью – маленькую дочку и старенькую маму. Полицейские в сарае должны были знать: Кэт здесь, и она – часть всего, часть абсурдной истории, рассказанной Хелен на больничной койке офицерам и детективам, не поверившим ей. Хелен посмотрела на сарай и открыла рот, чтобы позвать.

– Как ты… – Кэт не закончила вопрос, но этого оказалось достаточно, чтобы отвлечь Хелен. – Что ты тут делаешь? Я думала, они… Прости. Прости, пожалуйста, Хелен, – Кэт утерла слезы, дрожа всем телом. Рука, сжимавшая кусок дерева, побелела, костяшки стали ясно видны. – У меня не было выбора.

– Ты, – Хелен направилась к ней, указывая на Кэт пальцем. – Я здесь из-за тебя. Из-за тебя… – горло на миг сжалось от избытка чувств. Челюсть Хелен дрожала, глаза щипало от слез. – Это ты сделала! Там полиция, – она махнула рукой на сарай. – Так что держись от меня подальше, сука. Попробуй только дернуться.

На щеках Кэт блестели слезы, размывая грязь вокруг глаз. Она хотела что-то сказать, но не могла, и от этого ее лицо сморщилось, словно она вот-вот заплачет. Наконец Кэт выдавила дрожащим голосом:

– Стив. Они убили Стива. Там, – она указала на сарай куском дерева. – Его там разрезали. Выпотрошили. И хотели сделать то же со мной. Там, – Кэт часто кивала головой, пытаясь добавить воспоминаниям убедительности, и глядела на свои грязные обожженные ноги: – У меня не было выбора. Они пришли ко мне домой и заставили тебе позвонить. Из-за записей. Мне очень жаль.

– Будешь полиции это рассказывать.

Если Кэт и услышала ее, то не обратила внимания.

– Они убили твоего брата. И Стива. Многих-многих. И меня хотели. Те… твари, которые это сделали… их вызвали убийцы с этой фермы. Привели сюда, – Кэт подняла глаза на дерево: – Оно только что было тут. Прямо здесь. О Господи.

Проследив за ее взглядом, Хелен увидела темный неровный предмет, застрявший в ветках. Сначала ей показалось, будто это просто пустые одежды, надетые на прутики, но, подойдя поближе и присмотревшись, Хелен поняла, что перед ней – человеческий силуэт, нечеткий из-за ветвей.

При первом взгляде он сошел бы за пугало с неумело сделанными конечностями – из рукавов и штанин будто торчали палки, сломанные под странными углами. Но, приблизившись, Хелен увидела труп человека. Ему то ли оторвало руку, то ли закрутило за спину.

Не успев отвернуться, Хелен увидела за листьями небольшую голову с лицом, искаженным неудовольствием. Это был Ричи с лодки.

– Полиция им помогала, – Кэт указала палкой в канаву. – Полиции нельзя доверять.

Посмотрев, куда указывала палка, Хелен содрогнулась:

– О Господи.

Там лежало тело женщины-констебля – Хелен узнала ее по мундиру и хрупкому телосложению, и всё: голова, как и у партнера, отсутствовала, и половина одной ноги ниже колена – тоже. Труп упал на живот среди сорняков.

Ричи смотрел на ее тело невидящими глазами, а с дерева, где он висел, капала кровь.

– Нет, – сказала Хелен, – нет. Она помогала мне. Меня сюда привезла полиция. Чтобы поймать тех, кто пытался меня утопить.

Ее слова казались абсурдом, но вся жизнь Хелен стала неправдоподобной с того самого момента, как она приехала в деревню Редхилл на встречу с Кэт, чтобы узнать о последних неделях, проведенных братом перед смертью. Дальше, по-видимому, все продолжится в том же духе.

– Он был на лодке, – Хелен указала на неопрятные останки человека на дереве.

– Они собирались нас всех убить, – Кэт утерла глаза рукавом. – Из-за звуков в пещере. Они прикончили всех, кто слышал записи или приходил сюда и что-то видел.

Разве Хелен не подозревала то же самое – что глухие, но устрашающие звуки, записанные братом в пещере, связаны с произошедшей резней?

– Как…

– Стив был здесь, – произнесла Кэт, часто-часто моргая. Ее вымазанное лицо теперь дергалось, побелев от гнева. – И они его распотрошили. Они… они поплатятся. Да.

Словно вспомнив о некой загадочной цели, Кэт заковыляла прочь от сарая:

– Они пришли отсюда.

Полицейские по-прежнему осматривали внутренности сараев – Хелен слышала, как они обыскивают примыкающую к сараю мастерскую из кирпичей и цементных блоков. Кэт сказала, полиции нельзя доверять и они состоят в заговоре с преступниками – Хелен не могла этого понять. Она не верила, что констебли, которые ее сюда привезли, а затем бросились навстречу дыму и крикам, выполняя свой долг, и умерли ужасной смертью, могут быть плохими.

– Полиция. – Хелен зашагала следом за Кэт. – Они приехали помочь.


– Они заплатят за все. Они бросили нас всех умирать.

– Кэт, – Хелен следовала за ней на безопасном расстоянии, усердно обдумывая сказанное. – Полицейские привезли меня сюда, чтобы помочь. И умерли. Оба.

– Меня тоже привез сюда полицейский, чтобы меня убили. Чтобы красные отдали меня этому.

Приблизившись, Хелен увидела безумные глаза Кэт. Та, казалось, была не в себе, а кровь, запятнавшая ее лицо, только больше убедила Хелен, что у Кэт шок.

– Ты тоже их слышала, а? – бормотала журналистка. – Они вышли из ямы и сделали это, – она указала короткой палкой, обгоревший конец которой еще дымился, на неподвижное тело Ричи.

Хелен проследовала за Кэт туда, где дорога сворачивала, пропадая за разросшейся изгородью:

– Ничего не понимаю, Кэт! Стой! Мать твою, Кэт, стой. Куда ты?

Прежде чем Хелен услышала ответ, обе одновременно увидели белый дом, фасад которого проступил через буйную растительность вдоль дороги.

– Они пошли туда, – сказала Кэт и заковыляла к большому дому, морщась на каждом шагу – потрескавшийся асфальт впивался в распухшие ступни.

Хелен следовала за ней к зданию, скрытому в глубинах ветхой фермы. Особняк был большим и современным, стены снаружи украшали яркие магнолии, темные стекла ловили слабый свет, отражая развалины и непокорные растения вокруг. Хелен уже ничего не понимала в этой земле: и в красных, плясавших на ней, и в том, что лезло из-под нее; она не знала, кому доверять и что делать. Неужели Кэт думает, что из сарая кто-то сбежал? И что это люди, ответственные за все кровопролития? В таком случае эта сумасшедшая с палкой в одной руке и черным камнем в другой их преследовала.





50




Пройти еще немного по этому туннелю – и Кэт окажется глубоко под землей, где жило оно: оттуда и происходил ужас. Понимание этого ее отрезвило, и впервые после побега из сарая стремление преследовать Уиллоузов остыло.

При виде грубых известняковых стен, спускавшихся вниз, воспоминания закрутились мрачной каруселью: живые существа, которых бросают во тьму, удары от их падений… Кэт не решалась идти дальше, вспоминая то, что, возможно, бродило тут, и его нечеловеческую силу.

Деревянная лестница, по которой она спустилась только что, вела сюда, под землю, из подсобного помещения на первом этаже большого белого дома. Кто-то сбежал по этой дороге и оставил дверь открытой – должно быть, торопился или руки были заняты.

Кэт вертела в руке черный камень, который взяла у сарая из мертвых пальцев незнакомого человека. Топорик мало чем поможет в защите от них; Кэт не знала достойного оружия для повторной встречи с Крил, как ее называли красные, не говоря уже о ее детенышах.

Она вытерла влажную ладонь о штанину, чтобы лучше держать ручной топор.

Позади, на вершине лестницы, молча стояла Хелен. Она не собиралась спускаться под землю и гнаться за теми, кто хотел убить ее и Кэт и уничтожил любимых ими людей.

Хелен удалось выжить, но она сильно пострадала – это Кэт ясно видела: ее силы находились на исходе, о чем говорили изможденное, безумное лицо и мелко дрожащие бледные руки. Красные пытались ее утопить – так сказала сама Хелен.

Но руки ее, должно быть, дрожали после того, как она увидела, что Кэт сделала с живым человеком – мужчиной с больной ногой, которого они нашли в большом белом доме.

Женщины повстречали его в одной из просторных гостиных, где камин был размером с туалет в доме Кэт. Гостиная выходила на кухню, выложенную шлифованным гранитом, где за стойкой из терраццо могли обедать одновременно восемь человек.

В особняке оказалось полно атриумов, балок под крышей, обзорных окон, пышных комнатных растений, огромных диванов, элегантно вписавшихся в углы, лестниц, инкрустированных вишневым деревом, и веранд с видом на далекое гневное море.

Обе женщины были поражены тем, как сильно дом не вязался с фермой, на которой находился. Как подобный дворец мог оказаться на той же земле, что остальная ферма Редстоун с ее грязными, древними, проседающими развалинами? Очевидно, этот дом с бассейном под крышей построили не на деньги от продажи овец.

Хелен и Кэт осторожно осматривали дом; последняя, охлаждая обожженные ноги на мраморном полу, оценивала роскошный интерьер глазом профессионала, будто разворот в гламурном журнале. Такая недвижимость бывает только у самых богатых людей – музыканты-неудачники, занявшиеся разведением овец, к ним не относятся.

Теперь Кэт по-другому думала о природе этой земли и зданиях, где все началось, стоявших на ней. Древние руины оказались просто фасадом, скрывающим гортанные возгласы, кровопускание, собачьи маски, жуткие звуки дудочек, красную кожу и этот великолепный особняк. Что еще тут скрывалось?

Редстоун, должно быть, уже много лет ни в каком смысле не работал как овечья ферма. Этот сверкающий дворец был штаб-квартирой совсем другого бизнеса – частного, тайного, для ограниченного круга. Роскошный дом оказался сердцем, качающим кровь через сосуды криминальной организации, на которую намекали Мэтт Халл и Стив. «Наркотики».

По-видимому, существовали и другие улики наркотрафика – потайные туннели порока, возможно достававшие даже до далеких обрывов и пещер. Однако внизу, наверное, сидело и то, что питало племя, ему служившее, а теперь частично его же уничтожило. Одно перетекает в другое – разве не об этом говорил Мэтт Халл?

Полиция никогда не поймет историю Кэт – они не слышали то, что лаяло и хохотало под этой фермой, не видели его наяву или во сне. Все, кто встретился с этим лично, либо потеряли голову, либо тоже состояли в заговоре с краснотой, но избежали резни – как мужик на диване.

– Кто там? Эй, кто там? Ты, Ричи? А, дружище? – всего несколько минут назад толстяк с больной ногой, сидевший в гостиной, взволнованно повторял эти слова, услышав, как Хелен и Кэт вошли в огромный белый дом.

Он перестал задавать вопросы, стоило им пройти через просторный атриум и увидеть его. Мужик сидел на длинной кушетке, обитой белой кожей, и его нога покоилась на трех подушках.

Кроме него, никого не было. Как только мужчина увидел Хелен, выражение живой надежды покинуло круглое лицо, принявшее фиолетово-черный цвет, и он залаял, забрызгав стеклянный стол слюной:

– Сука! Почему ты не утонула! – рулевой узнал Хелен.

Он поднялся на ноги, морщась и хрипя, и неровным шагом, брызгая слюной и размахивая короткими руками в поисках равновесия, двинулся на двух женщин перед собой: одна была вся в грязи и засохшей крови, другая непрерывно тряслась, утопая в куртке не по размеру, – он совершенно их не боялся.

Хорошенькие голубые глаза Хелен широко распахнулись не просто от страха, но от самого настоящего ужаса. Она немедленно развернулась, готовясь сбежать из особняка, куда вошла несколько секунд назад, и прошептала:

– Это он. Он хотел меня убить…