Аутодафе
Часть 3 из 33 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
— В точку. Вчера был полуфинал, и два района друг друга чуть не поубивали. А завтра финал. Безумная игра и никакой красоты. Сплошная свалка с мордобоем, в которой мне, как чужестранцу, никогда не разобраться.
Мы свернули на кипарисную аллею, проехали мимо небольшой церкви малиссок, примыкавшей к северной стене Риапано, и оказались возле калитки Святого Михаила. Это был вход для прислуги, расположенный далеко от парадных ворот, выводящих к церкви Вознесения и собору Петра, но охраняемый не менее бдительно.
Кроме гвардейцев-альбаландцев на часах скучали двое монахов-каликвецев, внимательно вглядывающихся в лица проезжающих. Тут же висело распятие, излучающее видимый глазу свет. Я посмотрел на него прямо и открыто, что было дано лишь тем, кто не имел никаких связей с отродьями ада и не замышлял ничего худого против веры.
Артефакт был сильный, ничего не скажешь. Аж мурашки по коже. Пугало дернулось, словно ему отвесили звонкую пощечину, помедлило, опустило взгляд, нахлобучив шляпу, и решительно направилось вперед, пригибаясь, будто под порывами сильного ветра. Но пересекло черту, оказавшись по ту сторону ворот.
Вот и вся защита. С одушевленными предметами, существующими отдельно от «тела», — всегда так. Остановить их может только что-то действительно серьезное. К примеру, Воины Константина или клинок стража, но никак не реликвии, способные обратить в бегство какого-нибудь крупного демона. Что поделать — разные сущности, неважно, темные они или светлые, боятся совершенно разных вещей.
Во дворе шел прием товаров, привезенных в святой град поставщиками. Кастелян сверялся с книгой, делал пометки, нещадно гоняя помощников, а двое гвардейцев внимательно осматривали мешки и бочки. Я спешился следом за лейтенантом, один из его солдат передал мне саквояж, который уже успели проверить.
— Это внешний двор, господин ван Нормайенн. Там склады, вот казармы, здесь арсенал. — Ван Лаут говорил неспешно, показывая мне на здания. — Там парк, за ним западное крыло, примыкающее к внутренней стене. Вы можете спокойно ходить по этой территории, но не стоит пересекать кольцо внутренних стен без сопровождения. Это понятно?
— Конечно, — сказал я.
— Я провожу вас.
Поправив врезавшийся в плечо ремень, удерживающий меч за спиной, я отправился следом за лейтенантом по выложенной плиткой дорожке через прекрасный парк, где пахло цветущим хагжитским миртом, мимо апельсиновых деревьев и кипарисов, в тени которых стояла часовня, посвященная святому Георгию, к комплексу дворцов, о коих многие слышали, но видели лишь избранные.
Широкими мраморными лестницами, через залы с высоченными сводами и рисунками на библейские темы, складывавшимися в колоссальные полотна, меня провели через жилые станцы в большую комнату, где ждали двое клириков.
Один, в простой дорожной рясе, без всяких знаков отличий, приветливо улыбнулся мне и по-дружески кивнул. Я ответил отцу Марту тем же.
Второй, пожилой старикан, судя по пурпурному цвету фашьи,[22] был капелланом самого Папы.
— Мессэре ван Нормайенн, я рад, что Господь все-таки привел вас к нам.
— Его задержка вполне оправданна, отец Лючио. — Инквизитор выглядел усталым и невыспавшимся. — События, случившиеся в Вальзе, прекрасно вам известны.
— Известны. Но это не значит, что мне следует отказаться от своего стариковского ворчания. Могу ли я увидеть то, что вы привезли, страж?
Я расстегнул перевязь на груди и передал меч брата Курвуса отцу Марту. Инквизитор отнес его капеллану Папы, тот легко коснулся пальцами простой рукояти.
— Аббат монастыря Дорч-ган-Тойнн будет благодарен Братству за возвращение этого… предмета. Но, как я понимаю, это еще не все?
Его черные глаза вопросительно остановились на саквояже, и я, распахнув его, достал завернутую в тряпку цепь, оканчивающуюся острым крюком, выкованным из синеватой стали. Отец Март с чувством глубокого благоговения принял святую реликвию.
— Как я понимаю, вёлеф мертв? — спросил отец Лючио.
Было странно, что вопросы мне задает не представитель святого официума, а клирик, должность которого, по сути дела, не слишком-то и велика, если не считать того, что он исповедник нового Папы. И уж точно в обязанности капеллана не входит интересоваться существованием колдуна. Но здесь все было ровным счетом наоборот. Инквизитор молчал и вел себя так, словно отец Лючио был гораздо выше его по должности, хотя, как я знал, подчинялся он лишь коллегии кардиналов и главе святого официума.
— Да. Он мертв.
— Вы уверены?
— Уверен. Он был сожжен.
— Огонь — это хорошо, — одобрительно сказал отец Март. — Лучшее средство для таких тварей, как он. Кто его убил?
— Брат Курвус. — Я не желал становиться героем и борцом со злом. Черт знает, к чему это может меня привести в дальнейшем. Лучше держаться от победы над колдунами подальше, особенно на тот случай, если у тех остались какие-нибудь мстительные дружки. — Он умер от ран. Как и двое из Ордена Праведности, что были с нами.
— Подвиг их не будет забыт, они совершили благое дело. А вы, мессэре ван Нормайенн, счастливчик, что могли уцелеть.
— Он был очень силен. Почему святого официума не было с нами, отец Март? — В моем голосе появились жесткие нотки, хотя я сам того не желал.
— Три каликвеца — сами по себе серьезная сила. Но те, кто допустил ошибку, уже наказаны, мессэре, — не менее жестко сказал старый капеллан. — Что случилось с личными вещами вёлефа?
— Надо полагать, они сгорели вместе с ним, — равнодушно ответил я.
— А книга? У него была книга, по которой он учился?
— Я своими руками бросил ее в пламя.
— Как глупо, — разочарованно произнес отец Лючио. — Видите, отец Март, что бывает, когда инквизиция находится далеко и со всем разбираться приходится человеку не церковному, подверженному порывам эмоций!
— Обязанностью святого официума является уничтожение запрещенных книг, и я от лица всей инквизиции целиком одобряю действия господина ван Нормайенна. — Отец Март неожиданно оказался на моей стороне.
— Не надо рассказывать мне об обязанностях инквизиции! — неожиданно вспылил старик. — Если бы вы их выполняли, ничего этого бы не случилось!
Однако капеллан действительно был важной шишкой, если отчитывал инквизитора не самого последнего ранга, точно провинившегося мальчишку.
— Свое недовольство вы можете высказать кардиналу Урбану, — никак не прореагировал на эту вспышку инквизитор. — Я всего лишь скромный исполнитель воли Церкви.
— Полно вам прибедняться, отец Март, — буркнул капеллан. — И кто я такой, чтобы выражать свое недовольство кардиналам? Но о потере манускрипта я жалею. И не собираюсь этого скрывать. Уничтожен уникальный текст, возможно последний в своем роде, и его место в архивах Риапано, а не в вечности.
— Здесь мы никогда не придем к единому мнению, отец Лючио. Запрещенные и вредные для людей и веры книги следует уничтожать прежде, чем они принесут зло.
Пугало, слушавшее этот разговор, важно кивнуло, но явно насмехаясь над всем происходящим.
— В вас говорит молодость. Проживете с мое, поймете, что любой манускрипт — это история человечества, науки и магии, и он заслуживает жизни. Книги ни в чем не виноваты. Их просто следует ограждать от тех, в ком недостаточно веры в Господа нашего и в силу Его. К тому же изучив текст, воины Христовы могли бы узнать новые способы противостояния злу. Да что уж теперь жалеть. — Капеллан вздохнул. — Простите, мессэре ван Нормайенн, что вы стали невольным свидетелем нашего спора, но мы с отцом Мартом частенько не сходимся во мнениях. Впрочем, в этом нет ничего страшного. От лица всего Риапано я благодарю вас за то, что вы вернули Церкви ее реликвии и ее оружие. Это послужит нашей борьбе со злом. Его Святейшество — человек занятой, но он попросил меня поблагодарить вас от своего имени и передать вот это.
Он достал из ящика стола платиновый перстень с крупным продолговатым темно-синим сапфиром.
— Поблагодарите Его Святейшество, — сказал я, принимая дар.
— Всенепременно. А теперь отдаю вас отцу Марту на растерзание. Мне следует заняться насущными делами.
Он показал, что аудиенция окончена, и я вместе с Пугалом вышел следом за Молотом Ведьм.
— Скоро перстней от князей Церкви у вас будет столько же, сколько наград у какого-нибудь генерала, — пошутил инквизитор. — Вы не носите подарок кардинала Урбана?
— Нет. Предпочитаю хранить его как реликвию в одном из отделений «Фабьена Клеменза». Потерять кольцо было бы очень печально.
— Тоже правильно. Жаль, что мы не сможем поговорить с вами подольше, дела ждут меня на севере. Эта война между Чергием и Ольским королевством подняла со дна много мерзости. Меня ждет работа. Я рад, что вы оказались рядом с братом Курвусом, — неожиданно сказал отец Март. — Мы с ним дружили и часто боролись с чертовщиной плечом к плечу. Многие из нас противостоят злу точно так же, как и стражи. И гибнут также часто.
Сказать мне было нечего, так что я просто кивнул.
— Вы знаете, зачем вас пригласили в Риапано?
— Кроме того, что я вез вещи Церкви и должен встретиться с магистром Братства? Нет. Теряюсь в догадках.
— Я слышал, что маркграф Валентин играет в этом важную роль.
— Удивительно, как быстро расходятся слухи.
— О да. Для них нет никаких преград и замков, и то, что вы замешаны в его гибели, — известно. Во всяком случае, нам. Братство просило Церковь посодействовать в вашем спасении.
— Но Церковь не помогла и запретила стражам вмешиваться в дела маркграфа.
— Не буду оправдываться и извиняться. Я далек от этой истории и совершенно не знаю ее подоплеки. Но когда маркграфа нашли мертвым, умные люди сложили два и два и вспомнили о вас.
— Это всего лишь совпадение. Во время смерти Валентина Красивого меня рядом не было.
— Замечательно, — улыбнулся инквизитор. — Говорите так и впредь. О том, что вы связаны с этой историей, знает ограниченное число людей, так что не думаю, что вам стоит об этом беспокоиться.
— А Орден Праведности? Вы ведь в курсе, что они были причастны к моему похищению?
— Это внутренние дела Братства и Ордена. Церковь не станет вмешиваться в ваше противостояние, осуждать кого-то и наказывать. Мы можем лишь рекомендовать не обнажать мечи друг на друга и сражаться с общим врагом плечом к плечу, защищая мир от зла и ереси.
— Скажите, отец Март, а после того, что произошло в Вионе, когда Орден едва не убил епископа Урбана, вы тоже давали лишь рекомендации?
Молодой инквизитор посмотрел на меня с улыбкой, совершенно не вязавшейся с его взглядом:
— У нас не было никаких доказательств, кроме выпотрошенного тела ренегата, от которого Орден отказался давным-давно. Но, говоря начистоту, виновные не избежали наказания, и законникам пришлось постараться, чтобы загладить эту величайшую вину. Мы пришли. — Он указал на дверь. — Вас уже давно ждут. Прощайте, Людвиг. Или до свидания. Даст Бог, мы еще встретимся.
Я пожал ему руку, толкнул дверь и увидел Гертруду.
Она с ногами забралась на подоконник, неспешно беря ягоды черной черешни с большого овального блюда и рассеянно выплевывая косточки прямо в окно, на кроваво-красную, словно ветецкий кирпич, черепицу, где хлопали крыльями голуби, прилетевшие сюда с площади Петра, самой большой в Ливетте.
Покосилась на меня краем глаза, не донесла очередную черешню до рта и спросила:
— Почему ты так смотришь?
— Очень непривычный наряд. Для тебя, — уточнил я.
Вопреки обыкновению Гертруда была в серо-коричневом закрытом платье из плотной ткани, слишком простом и блеклом, чтобы она когда-нибудь даже посмотрела на него, не то что выбрала. К тому же застежки на спине оказались настолько тугими, что я не избежал пары насмешек с ее стороны, когда помогал их расстегнуть.
— Разве ты не знал, что женщины — сосуды греха, спасибо за это нашей праматери Еве? Мужская одежда и белый цвет — слишком вызывающе для Риапано. Я сама по себе вызов. Ведьма, пускай и крещеная, здесь очень редкий гость.
Я понимающе кивнул — Гертруда попала в святой град лишь потому, что она магистр, представитель Братства, можно сказать, политик и дипломат, находящийся здесь до тех пор, пока из Арденау не пришлют более удачную замену. Ну и еще потому, что ее родственник получил кольцо рыбака, и это открыло для нее кое-какие двери.
Но даже, несмотря на то, что Адриан V был ее дядей, Гертруде приходилось соответствовать правилам Риапано, и это касалось не только одежды. Ни родственные связи, ни должность магистра не спасали ведьму от внимания святого официума. За ней тенью ходил невзрачный человечек инквизиции, сейчас ожидавший ее в коридоре, а запрет на использование волшебства был наложен строжайший.
Разумеется, это ее страшно бесило, но она согласилась играть по чужим правилам, пока находится в пределах папского города.
— Ты прочтешь письмо, Людвиг? Оно пришло вчера.