Аутодафе

Людей в этом районе было всего ничего. Никто не задерживался, никто не занимался торговлей. Тишь да гладь. Благодаря дурной славе на Поле сожженных гулял лишь ветер.

Площадь заканчивалась городскими воротами, возле которых дежурили стражники. Судя по их внешнему виду (а они были мертвецки пьяны), в данную минуту проклятие этого места волновало их в той же степени, что и меня.

За воротами начинался большой луг, а за ним темнела Королевская пуща. На лугу был разбит лагерь: яркие палатки, разноцветный шатер, многочисленные ленты, собранные в круг повозки, стреноженные лошади, визжащая детвора. Под стенами Лёгстера остановился крупный цыганский табор.

Этот народ не пускали на территорию города, законы на их счет в северной стране строгие, хотя и гораздо более мягкие, чем в Прогансу или Нараре. Там цыган волокли на костер без разговоров.

Мельком взглянув на стоянку бродячего племени, я повернулся к особняку и грохнул дверным кольцом.

Мне открыл пузатый слуга в не слишком чистой рубашке, воззрившись без всякого восторга:

— Адресом ошибся?

— К сожалению, нет.

— Мне не до шуток, двор еще не метен. Проваливай, пока в зубы не получил.

Опять пришлось показывать свой пропуск — кинжал. Слуга ничуть не смутился:

— Обознался. Бывает. Проходите, господин. — Он сделал шаг в сторону, открывая мне дорогу, и произнес: — Я Тобиас. Госпожа фон Лильгольц наняла меня и моих родственников, чтобы мы следили за домом. Вы голодны?

— От еды не откажусь, — кивнул я, осматривая узкий коридор со старой зеленоватой штукатуркой.

— Я передам сестре, чтобы она накрыла на стол.

— Мне нужна новая одежда.

— Скажите размеры и что желаете, мы принесем. Госпожа фон Лильгольц платит.

— Она очень щедра.

— О да! — заулыбался Тобиас. — Достойная госпожа.

Мне подумалось, что мы, наверное, говорим о разных Мириам.

— Кто-нибудь из стражей сейчас здесь?

— Господин Карл во дворе, тренируется. Вам надо вон в ту дверь, а затем через веранду. Я пока распоряжусь об обеде.

— Благодарю, Тобиас.

— Не за что… простите, не расслышал ваше имя…

— Людвиг.

— Очень приятно, господин Людвиг.

Во внутреннем дворе, таком маленьком, что здесь с трудом можно было сделать десять шагов, упражнялся с клинками Карл. Он был таким же, как прежде, — здоровенный, мускулистый, с черной бородой и кабаньим напором, остановить который можно только из пушки.

Облаченный лишь в короткую ньюгортскую мужскую юбку, он обливался потом, дышал шумно, сквозь сжатые зубы, шагая мягко, осторожно, по-кошачьи, и эти движения совершенно не вязались с его комплекцией матерого медведя. Две даги у него в руках секли, кололи, блокировали и то и дело меняли свое положение. За минуту Карл четырежды сменил хваты, а затем перешел на низкие стойки, кажется повторяя технику южных мастеров Ветеции, предпочитавших колоть в ноги, пах и живот, вместо того чтобы искать сердце или шейные артерии.

На крыльце стояла бутылка вина. Я присел рядом, изучил ее, понюхал содержимое, сделал глоток. Белое и, конечно же, самое лучшее. Любое иное Карл игнорировал.

Он, наконец, заметил меня, прекратил тренировку и, улыбаясь во все зубы, взревел:

— Ван Нормайенн, насыпь мне черт серы в уши! Как же я рад тебя видеть!

Удивительно, но я тоже был рад встрече. Можно сказать, что совместное пребывание в темнице замка Латка сделало нас если не друзьями, то, по крайней мере, хорошими товарищами. После истории с Хартвигом, пускай Карл в ней был замешан лишь косвенно, я не думал, что такое может случиться.

Сейчас мы сидели на крыльце, убивая бутылку вина, и делились последними новостями. Тобиас, поняв, что к столу я приду не скоро, принес еду прямо сюда.

— Я еще дней пять ждал тебя возле выхода из подземелий, — сказал страж, набросив полотенце на мокрую шею.

— А я думал, ты погиб. Окулл сказала про старую ловушку.

— Она оказалась очень старой, Людвиг. Мы миновали ее, и только после этого случился обвал. И Хунс, и Мария не пострадали. Я хотел вернуться, но не смог — дорогу завалило. Крепко тебе досталось?

— Как видишь, жив и здоров.

— Это и удивительно. Ты первый на моей памяти, кто выжил после раны, оставленной окуллом.

— Просто повезло.

— Я рад, что удача на твоей стороне. Почему ты задержался? Мы тебя ждали на прошлой неделе.


— Из Литавии дорога долгая. Море было неспокойно, да потом еще и дилижансы ходили из рук вон плохо. По пути я слышал противоречивые слухи. Хоть ты расскажи — что здесь происходит?

— Ха! — сказал он. — Я тут еще весной оказался и уже скоро начну говорить с местным дурацким акцентом. Вначале попал на форменное представление — в Глиедерге случилась страшная пляска смерти. Скелеты плевать хотели на правила. Добрых восемь сотен отплясывали «Капустного короля» на центральной площади, прямо перед ратушей, а потом, прежде чем кто-то успел опомниться и отойти от страха, утащили за собой пятнадцать человек, включая проповедника церкви Святого Креста и графа Огавского, владетеля тех земель.

— М-да…

— Это еще цветочки. На следующий день кости стали вламываться в дома. Утихомирить их смог только вызванный инквизитор.

— Городской?

— Городского утащили на второй день. Или на третий? Не помню уже. Нет. Этот был посильнее, из Риапано. Отец Март. Воля у него железная, положил плясунов в могилки, те даже не роптали, и четверых жителей, утащенных в последнюю ночь, сумел спасти.

— Надо же… Повезло им.

— Ну, я не думаю, что спасенные испытывают к нему благодарность. Рассудком они малость повредились и теперь могут лишь выкидывать безумные па, да рыдать. Таким самое место в городских сумасшедших.

— А причина пляски?

— Ведьма. Оказалась той еще зловредной тварью. Мы с инквизитором ее едва сумели прикончить. А после Глиедерге я приехал сюда и разъезжал с Павлом, Иосифом и Маргаритой по всему северу Шоссии, пытаясь найти очаг распространения новой заразы, и, представь себе, за целых два с половиной месяца не встретил ни одной твари, которые так заботят наших магистров.

— Подожди. Поясни мне, в чем проблема?

— В том, что некие темные души то появляются, то исчезают, как кочевники-степняки, нападающие на города в Золяне. Пока мы приедем на место, где произошло нападение, поблизости уже никого нет. Путаная история, если честно. Когда это произошло в первый раз, подумали на разбойников, но раны на телах… в общем, стали клепать на нечисть. А через месяцок с этой «нечистью» столкнулся Павел. Он-то нас и просветил, что это такое. Темные души, Людвиг. Но донельзя странные. Они не покидают тела после смерти и вполне комфортно себя чувствуют. Но стоит уничтожить тело — души выбираются наружу, и начинается вторая часть боя. Павел такого не ожидал и едва не поплатился, когда уже думал, что победа на его стороне. Мы пока придерживаем эту информацию. Ну, чтобы не было кривотолков.

— Инквизиции не сообщали?

— Арденау с этим не торопится. Магистры заняты чем-то еще. К тому же, как только пойдет слух, что дело в душах, на Братство насядут все, кому не лень. А некоторые так и вообще могут решить, что мы плохо работаем. Так что пока пытаемся поймать этих тварей сами.

— Чтобы кого-то поймать, требуется много сил и людей.

Карл невесело вздохнул:

— Сил у нас полно, а вот с людьми, как всегда, напряженка. Если пригоним сюда все Братство, то это многих насторожит, к тому же другие страны останутся без защиты. В Шоссии и так сейчас почти двадцать наших, разбросанных по разным городам. Пока повезло лишь двоим — они наткнулись на троицу странных душ, даже обезвредили их, но и только.

— А говорят они что?

— Да то же, что и Павел. Не смогли распознать в них темных, пока те не набросились. Да чего уж там темных. Даже то, что они давно мертвы, никто не сообразил.

— Есть какие-то теории, откуда они могли взяться и почему именно в Шоссии?

— Никаких. Как я уже говорил, все очень и очень странно. Первый раз это случилось в сентябре прошлого года, на тракте возле столицы. До нас дошли лишь слухи. Говорили, что люди внезапно сошли с ума и набросились на других, словно в них вселились бесы. Нападали, кусали, рвали руками, забивали палками, поедали плоть.

— Понятное дело, почему все решили, что это нечисть. На обычных темных сущностей совершенно непохоже. Ближе к какому-нибудь демону, способному внушить жрать гвозди или людей и не отменившему свой приказ.

— Не ты один так думал. Поэтому инквизиция взяла это дело на себя. А потом уж мы подключились. Души управляют телами, как кукловоды. Они настолько хитры, что стараются вести себя точно живые.

— Ну, обычно мертвые разлагаются.

— Но не эти. Говорю же тебе, Людвиг, — ничем не отличить от живых. Надо проверять, бьется ли сердце. Только кто же из них даст тебе это сделать?

— Сколько всего было нападений?

— Мы сбились со счета. Больше десятка. Пока я здесь торчу — четыре, и каждое в совершенно разных точках страны, словно души блуждают, где хотят. Кстати, зимой все затихло, а к лету началось с новой силой. Последний раз эти твари проявили себя шесть дней назад, в тридцати лигах отсюда.

— Случаи что-то связывает?

— Только то, что ни одного из них не было в городе или деревне. Все без исключения произошли на дорогах. Мы носимся по трактам поодиночке или по двое, но пока никакого успеха. Если и наталкиваемся случайно, то все равно не знаем причину их появления.

— То есть ходите по кругу, — мрачно заключил я.

— Да.

— Ни о чем подобном я никогда не слышал, но комбинации грехов порой создают странных сущностей. Ты же знаешь, всегда, чуть ли не каждый год, появляется что-то новое. Были времена, когда даже окуллов не существовало.

— Эти не менее агрессивны, чем окуллы, хотя убить их намного проще. Сперва разрушаешь знаком тело, затем добиваешь выбравшуюся душу кинжалом.

Я встал, следовало пойти переодеться с дороги, да и Карл не закончил тренировку. Но прежде чем уйти, сказал:

— То, что их можно прикончить, замечательно. Но очень плохо, что мы не можем узнавать их — это ставит нас вровень с людьми без дара. Рано или поздно правда о том, что на дорогах шалит не нечисть, а души, не желающие отправляться в чистилище, вырвется наружу — и вот тогда мы все попрыгаем. Орден тут же встанет на дыбы и растрезвонит всем, что стражи не могут или не хотят справляться с проблемами.

— Ага, — невесело подтвердил Карл, берясь за даги. — Следом за ними короли и князьки выскажут свои опасения и недовольство, у населения вновь оживут предрассудки, затем ненависть, поползут слухи, что мы колдуны. Кто-нибудь обязательно вспомнит прежнее Братство, еще до раскола, когда люди с даром хапали себе лишние дни жизни и их стали ненавидеть все мало-мальски разумные существа. Соответственно для стражей начнут готовить гвозди и распинать вдоль трактов, как в прежние времена. Ладно… займусь тренировкой. Продолжим беседу за ужином.

— Были какие-то особые причины вызывать меня?