Архалор и Ледяной мир

– Ближе к сути, – нахмурилась я.

– Вы видели входящих во дворец дам? – воскликнула девушка, и я любознательно выглянула в окошко.

– Да, – подтвердила, – и что?

– Они такие блистательные и держатся уверенно!

– Уверенность приходит с опытом, который вам, Сесилия, пора уже начать получать, – намекнула прозрачно я и окинула девушку оценивающим взглядом. – Заверю, что вы ничем им не уступаете. Или вам не по вкусу ваше платье?

– Ох нет, мадам, платье прекрасное…

– Хорошо, что вы это понимаете, – заметила многозначительно, – потому что я выбирала его для вас лично и продуманно.

– Благодарю вас, но… – Графиня издала серию коротких вздохов, которые я со всем терпением переждала. Потому что прав был начальник конкурирующего отдела: у меня в подчинении одни бабы, а это предполагает определенную специфику в жизни трудового коллектива.

– Не представляю, как осмелюсь показаться на глаза всем этим дамам и господам, – наконец сформулировала суть проблемы юная графиня. – Все сразу увидят, что я неловкая и не умею держаться, будут обсуждать, смеяться украдкой, жалеть…

– Пусть попробуют, – пренебрежительно фыркнула я и любезно предложила: – Хотите, я в начале вечера побуду рядом с вами?

Не весь прием, разумеется, у меня на него далеко идущие планы, но немного поддержать дебютантку – почему бы нет?

– Ах, мадам, но я буду выглядеть еще более жалкой на вашем блистательном фоне! – экспрессивно воскликнула Сесилия, и я изогнула левую бровь, поинтересовавшись с прохладцей:

– С чего бы мне служить вам фоном, пусть и блистательным?

– Простите! – искренне расстроилась девушка. – Я имела в виду, что сравнение с любой из этих дам будет совсем не в мою пользу, а уж с вами – тем более!

– А кто и зачем будет сравнивать? – поразилась я.

– Ну как же… – растерялась графиня, – все… наверное. И я. Я же все вижу!

– Вы?! – Я шокированно распахнула глаза.

О, как все запущено!

Наклонилась чуток вперед и произнесла негромко, но отчетливо:

– Запомните, Сесилия, никогда не сравнивайте себя с другими людьми. Это категорически противопоказано для нормальной самооценки и вообще имеет мало смысла. Не соревнуйтесь с другими, только с самой собой. А сегодняшняя вы намного лучше той, что недавно лежала трупом в постели, и той, что и думать не могла, чтобы надеть это прекрасное платье и отправиться на прием. Вы добились успеха, Сесилия. Закрепите его.

Девушка завороженно молчала, поедая меня глазами, и я продолжила:

– И только тогда, когда вас не смогут лишить равновесия ни самая унизительная злоба, ни сладкая изысканная лесть, вы можете поиграть в конкуренцию. Тут главное осознавать, что это игра, и не слишком увлекаться ею.

Я окинула застывшую хрупкую фигурку взглядом и была вынуждена признать:

– Но вам это рановато. Пока просто постарайтесь обойтись без сравнений, договорились?

Девушка кивнула, и я спросила:

– Мы выходим или вы предпочтете вернуться домой?

Хотелось, конечно, высказаться порезче: типа забиться под кровать или что-то такое, но… девчонка же из другой реальности, да еще потомственная графиня, наверняка растение оранжерейное.

– Ах, мадам, – снова завела Сесилия, и я, если честно, едва не застонала: ну что там еще? – Я стесняюсь. Это платье… не для меня. Я же… – она стыдливо повесила голову, – некрасивая. Мне и показать-то нечего…

Я со всем удовольствием дала сильный пинок графу дер Грандер-Станту. В силу обстоятельств – мысленный. Он, похоже, воспитанием дочери вообще не занимался, а я тут за пять минут должна наверстать упущенное?! Да еще в законном отпуске?

– Вы опять сравниваете. С кем-то или чем-то: другими дамами, общепринятыми стандартами, чьими-то вкусами, – с налетом утомления поморщилась я. – Вы это вы, Сесилия. Второй такой нет, вы уникальны. И вы красивы. В конце концов… – дернула плечом, – женщина – это не только шикарный волнующий бюст, но и много чего еще.

– Мадам, – девушка не сводила с меня огромных глаз, влажно поблескивающих в свете леомара, – но это платье… слишком смелое… я такие никогда не носила, я не смогу…

Благожелательное терпение удавалось сохранять уже только неимоверным усилием воли, отточенной в бесконечных обучающих семинарах новых сотрудниц. Эк ее мотает, однако: то боюсь, что меня не заметят, то заметят, но негативно, то вообще не хочу привлекать к себе внимания, но если не привлеку – то смертельно обижусь.

– Нормальное платье для торжественного приема, – хмыкнула я, – вы же видели: все дамы носят открытые.

– Но на вас пелерина, – упрямо возразила графиня.

Так у меня и прятать больше нужно, едва не заявила откровенно, но пощадила и так побитую самооценку иномирянки.

– Я ее потом обязательно сниму, – заверила, добавив мысленно: как только определюсь с подходящей жертвой. То есть высоким покровителем.

Стукнула в дверь, подавая сигнал графу дер Грандер-Станту ее открыть.


– Вы уходите, мадам?! – жалобно пискнула Сесилия.

– Разумеется, – подтвердила.

– А… как же я?

– Выбор за вами, – бросила я через плечо. – Но перед тем, как решить, возьмите сверток с моей скамьи.

– Воротник?! Здесь съемный воротник для моего наряда? – изумленно прошептала Сесилия. – Мадам, но как вы…

Дослушивать изумленные восклицания не стала: все от меня зависящее для устранения накладки я сделала, а окончательное решение и в самом деле за совершеннолетней девушкой. Так что я подала руку графу и с максимальным изяществом, отягощенным пышными длинными юбками, выбралась из кареты.

Остановилась неподалеку, дожидаясь Сесилию, которая рискнула последовать за мной, нацепив-таки страховочный воротник, и улыбнулась с глубоким моральным удовлетворением. Настоящий королевский дворец в праздничном освещении. Долгожданная отвязная вечеринка. Светский раут. Может, даже дискотека, в смысле бал. В общем, массовое вечернее развлекательное мероприятие – обязательный пункт любого отпуска.

Так что я в сопровождении дер Грандер-Стантов с большим энтузиазмом устремилась к роскошному фасаду со скульптурными композициями и колоннами, которые у нас бы назвали тосканскими. Споткнулась на мгновение, заглядевшись на выгодно подчеркнутый леомарами рельеф на главном балконе: величественная пышнотелая дама возлагает корону на голову коленопреклоненного мужчины, заметно уступающего ей в размерах. Судя по полновесности женской красоты и дежурному одеянию – недлинному куску ткани вокруг бедер, – местную монархическую династию благословила сама Богиня. За плечом красавицы маячил Темный бог – далеко не такой значительный и выпуклый, но все-таки в событии упомянутый и свою порцию уважения получивший.

Движуха началась еще на парадной лестнице: графа узнавали, здоровались, окидывали нашу троицу взглядами, которые в зависимости от воспитания и положения варьировались от доброжелательно-любопытных до критически оценивающих. Я ожидаемо взбодрилась, предвкушая насыщенный вечер. Сесилия снова занервничала, вцепившись побелевшими пальцами в пелеринку.

– Перестаньте теребить воротник, – вполголоса посоветовала я, – это не подходит знатной даме на приеме. Лучше его вообще снимите, видите же, что большинство женщин прекрасно обходится без них.

И в самом деле: консервативно укрытыми пелеринами кроме нас с графиней были только дамы в приличном возрасте и еще одна молодая светловолосая женщина, видно, сильно замужняя. Показалось или нет, но оттого на нас с девушкой стали посматривать снисходительно и с умеренным светскими манерами пренебрежением, как на отсталых провинциалок или на несчастных, обделенных женской красотой даже по скромным меркам этой реальности. Полагаю, что подобному отношению способствовала и зависть к нашим дорогим и броским, несмотря на закрытость, нарядам.

– Ах, я не смогу… – прошептала умирающим голосом Сесилия.

Уточнять, что именно она не сможет – удержаться от мусоленья воротника, снять его или стоически продержаться этот вечер, я не стала, отметив с мимолетной печалью, что все успехи от моих воспитательных бесед носили кратковременный характер. Ну, поразмыслила критически, реальность-то другая, значит, и подход надо сменить.

– Вы верите в Богиню? – спросила строго, вдохновленная рельефом на фасаде.

– Конечно, мадам, всем сердцем! – пылко воскликнула девушка, от неожиданности вопроса передумав падать в обморок и даже к папе своему жаться перестала. – А как это связано с… – она стыдливо зарделась, – моей откровенной некрасивостью?

– Такой, как вы есть, вас сотворила Богиня. Рискнете заявить, что она недоработала, схалтурив? Выставите претензию за допущенный брак? Если уж сама Богиня посчитала вас достойным творением, дав жизнь, то как смеете вы, простая смертная, перечить ей? Кто вы такая, чтобы сомневаться в ее мудрости? Как можете унижать себя и оскорблять ее, критикуя божественную работу? – распалилась я не на шутку.

– Ах, мадам, я и не думала…

– Так подумайте, – посоветовала я и отвернулась, отловив общее волнение человеческой массы. – Что там? – спросила у графа, и тот, оценив обстановку, ответил:

– Прибыли признанные красавицы столицы во главе с мадам дер Попагранд.

К этому моменту мы достигли анфилады комнат и, не задержавшись в первой, забитой практически под завязку приглашенными, проследовали во вторую, которая порадовала наличием столов с напитками и приставленной к ним прислуги.

Почти сразу же после пояснения графа в комнату вошла стайка женщин, перед которыми все почтительно расступались, сопровождая их продвижение сдавленными вздохами, попеременно то восхищенными, то завистливыми. Дамы, которые до этого смотрели на нас с Сесилией свысока, разом потерялись и померкли. Одна из красавиц бросила на них высокомерно-насмешливый взгляд, и те, смешавшись, покорно и печально отступили к самым стенам.

Я едва не рассмеялась. Нет, ну все как и в нашем мире! Нормальный гадючник, как и в любом большом коллективе, где отношения замешены на конкуренции, не всегда здоровой. Приободрилась, почувствовав упоительное предвкушение борьбы, и, шагнув вперед, внимательно вгляделась в мадам дер Попагранд.

Э-э… хм. И гм. И снова хм. Ну, я так не играю. Первая красавица столицы походила на… лошадь. Нет, бюст у нее был, и в отличие от графини Сесилии показывать его она не стеснялась, буквально вываливая на окружающих из откровенного декольте, но вот все остальное… Я расстроилась. Серьезно. Мадам была высока ростом и широка в кости, а вытянутое лицо довершало сходство с кобылой, причем не особо породистой, так, рабочих кровей. Интересно, мадам аристократка по происхождению или приобрела этот статус в браке? Как-то я дворянок представляла себе… хм, поизящнее, что ли. В пышной взбитой прическе мадам красовалась пара ярких перьев, и это дополнение меня добило. Э-э-э… попробуем мыслить беспристрастно… перья – модный штрих, вон еще у трех дам они есть, но поменьше и менее лохматые… лицо у мадам не отвратительное, просто… не слишком красивое… а грудь и в самом деле хороша и… Ой, ну нет! Самоуговоры не помогали, не могу я на полном серьезе конкурировать с женщиной, напоминающей лошадь! Понимаю, что в этой реальности свои стандарты красоты, но мои-то мозги не переделать! Смотрю я на Попагранд и чувствую только стойкое недоумение.

Думаю, постигшее меня разочарование неприкрыто отразилось на лице, потому что проходившая мимо прелестница глянула на меня, и ее взгляд враз заледенел. За первой красавицей следовали еще три, не знаю уж, какие у них были порядковые номера, но при виде них я слегка оживилась. Слава Богине! Одна из дам была постарше меня, грудью поменьше, но с лицом приятным, а вот похожая на нее девушка, предположительно дочь, была юна и прекрасна (как я это себе представляла), хоть и со скромными, но вполне узнаваемыми дарами Богини. Последняя чаровница была лет двадцати пяти – двадцати семи. Я улыбнулась с облегчением, почувствовав пробудившуюся жажду соревнования. Вот ведь совсем другое дело! А то без достойных соперниц и победа не так сладка. А у меня есть личный пунктик – неумолимо утекающие в прошлое годы – так что, будем считать, наши шансы более или менее равны: у девушек – молодость и немножко красоты, а у меня – природное обаяние и полновесный третий размер. И не сомневаюсь, я противненько хихикнула, что из этого однозначно перевесит.

Улыбнулась красавицам по-доброму, любимой улыбкой нашего управления, и показалось или нет, но все четверо невольно содрогнулись и поспешили пройти в следующую комнату. Эй, куда это они?

Я рванулась следом, граф и Сесилия едва за мной поспевали.

– Мадам, в ту комнату без приглашения не входят, – приглушенно предупредил дер Грандер-Стант, не решаясь, однако, фамильярно схватить меня за руку.

– Попагранд же зашла? Значит, и нам можно, – невозмутимо заявила я, не интересуясь, имелись ли у местных красоток какие-либо привилегии в плане посещения дворцовых помещений.

Так что мы втроем (я и Грандер-Станты прицепом) тоже перекочевали в условно запретную комнату, где я с удовольствием огляделась: народу здесь было на порядок меньше, дышалось и прогуливалось легче и приятнее, убранство радовало большей роскошью, а напитки… я прицельно всмотрелась… даже на вид казались дороже и качественнее.

– Меня эта комната вполне устраивает, – сообщила графу, чтобы не переживал.

Он что-то сдавленно крякнул, мимоходом покосившись на дальнюю стену. Я тоже туда глянула, толпы ведь никакой не было, присутствующие отлично просматривались. И у дальней стены, аккурат возле бюста какой-то местной знаменитости (уточню, что имеется в виду жанр скульптурного изображения, а не всенародно любимая часть тела) стояла группа мужчин, к которой неизменно возвращались взгляды всех приглашенных. Особенно к тому, что стоял в центре и рассеянно кивал, попеременно слушая двух собеседников. Судя по сосредоточенным физиономиям говоривших, беседа была далека от праздной, скорее какой-то доклад или правильно обоснованная просьба, а по откровенной скуке на лице слушавшего – тот ею уже явно тяготился.

Едва мы вошли, центровик бросил на меня быстрый любопытный взгляд и тут же его повторил, но уже с бо́льшим артистизмом: кокетливо стрельнул глазками из-под ресниц и сразу же контакт прервал, демонстративно потеряв всякий интерес. При этом сделал какой-то жест, почти незаметный. Приказал охране нас не выпроваживать, дозволяя остаться? Показалось или граф судорожно выдохнул с облегчением?

Комната была хоть и просторная, но все же не настолько, чтобы я не смогла более-менее рассмотреть мужчину, на котором так или иначе скрестились взгляды присутствующих. Правда, мадам дер Попагранд раз за разом неспешно дефилировала прямо передо мной, старательно привлекая к себе внимание троицы и затрудняя обзор.

Центровик усилия мадам оценил, улыбнулся с ласковой благосклонностью и тут же вопросительно скосил глаза на меня, проверяя, заметила ли я, как старается первая красавица столицы и как положительно он к этому относится. Ха, это что, предложение побороться?!

– Кто это? – спросила у графа.

Мужчина был очень даже недурен. Довольно высок, широкоплеч и крепок, темноволосый, как большинство встреченных мной иномирцев, и с золотисто-бронзовой кожей. Скорее смуглый генетически, чем загорелый. Хотя, может, это я опять мыслю стандартами своей реальности, предполагая, что высшее дворянство по полям и весям не шастает и загорать не успевает. Вполне допустимо, что он много времени проводит на свежем воздухе, в военных походах, например, откуда мне знать. Главное, что на этой смуглой коже ярче и контрастнее смотрелись ясно-голубые глаза, очерченные угольно-черными ресницами, как подводкой. И эти эффектные глаза превращали умеренно симпатичного мужчину в интересного красавчика, отвлекая внимание от тяжеловатой челюсти и смягчая общую резкость черт.

Полагаю, обладатель глаз был прекрасно осведомлен об их привлекательности, поскольку пользовался ими с отточенным многими годами мастерством, взмахами ресниц, движениями черных бровей и сериями взглядов от шаловливых стаккато до томных многозначительных легато поддерживая кокетливую игру сразу со всеми красотками столицы (из них несомненно выделяя мадам Попу) и как бы провоцируя меня. При этом он умудрялся формально присутствовать в беседе с двумя придворными, иногда кивая и роняя веское слово.

– Мадам, это король, – шепнул дер Грандер-Стант, подтверждая мои догадки, и дернулся так, словно только в последний момент удержался, чтобы не схватить меня за локоть, призывая говорить тише.