Архалор и Ледяной мир

– Глупости, – прервала решительно, – у вас и так год из жизни выпал, надо наверстывать. Понимаю ваши опасения, но, мне кажется, вы чересчур драматизируете. Ну мужчины и мужчины, что такого, Сесилия? Они такие же, как мы, только волосатые.

– О, – девушка опять выдала яркий семейный румянец, – не только…

– Есть и другие различия, разумеется, – согласилась с очевидным я, – но волосатость все-таки первой бросается в глаза!

Тут я не удержалась от невольного лирически-философского отступления.

– Это же надо, заросли даже на лице! Не говоря уже о других частях тела. До сих пор привыкнуть не могу. – Сокрушенно покачала головой и добавила со значением: – Все-таки правильно утверждал Чарльз Дарвин, что мужчины произошли от обезьян! Наверняка сделал этот логический вывод, глядя на себя нагишом в зеркало.

– А… женщины от кого?! – вскинула на меня потрясенные глаза юная графиня, и я хмыкнула снисходительно.

Ох, ну да. Реальность-то другая, вряд ли здесь знакомы с теориями эволюции и происхождения видов. Так что ни версия Дарвина, ни история Адама и Евы, ни прочие глубокие земные измышления здесь, скорее всего, никому не известны. Вот поэтому бедняжка Сесилия и мучается непонятной закомплексованностью! У них же здесь мир вообще… со странностями.

– А женщины уже от мужчин, – поспешила поделиться я важными в плане здоровой самооценки знаниями. Всем же знакома эта старая история о ребре Адама. Всем в моем мире, я имею в виду. – Для создания женщины был использован уже готовый новый биологический материал. Так что между нами и животным миром есть спасительное промежуточное звено.

Девушка моргнула ошарашенно, и я, спохватившись, добавила строго и наставительно:

– Но из-за этого мы не должны относиться высокомерно и пренебрежительно к мужчинам. Наоборот, следует проявлять посильную снисходительную мягкость и терпение, понимая, как им трудно балансировать на самой грани животности, но при этом не позволяя им за эту грань соскользнуть. Вы не поверите, Сесилия, но они даже придумали выражение, что настоящему мужчине достаточно быть чуть-чуть красивее обезьяны! Вот насколько этот ранящий образ укоренился в их сознании.

Я прервалась и обратила внимание на служанку, которая маячила в дверях гостиной.

– Карета подана, – почтительно поклонилась горничная, поймав мой взгляд.

Я поднялась, и Сесилия дер Грандер-Стант тут же резво вскочила с дивана.

– И не надо улыбаться, – мягко попеняла девушке, – в конце концов, не могло же всем повезти родиться женщинами!

– Да, мадам, – согласилась та.

– Так что вы обещаете, Сесилия, помнить об этом на приеме и быть со всеми милой, но твердой? – изогнула бровь я.

– Обязательно постараюсь, мадам! – искренне выдохнула девушка к моему удовлетворению.

– Закажу вам что-нибудь яркое, но невычурное, – обронила, направляясь к двери, – эти бесцветные тряпки размывают вашу красоту.





* * *


Карета с графским гербом доставила меня прямиком к дверям одного из самых модных и дорогих ателье столицы. В этом я положилась на распоряжение, отданное кучеру дер Грандер-Стантом, потому как сама пробыла в этом мире недостаточно долго, чтобы быть в курсе подобных вещей. Кстати, выйдя из кареты и окинув критическим взором выставленные в окнах до земли (по-нашему, так витринах, а как по-иномирному, не знаю) женские придворные туалеты, я об этом пожалела. В том смысле, что до сих пор и не подозревала о наличии здесь подобной роскоши и красоты и по досадному незнанию довольствовалась жалкими обносками. Теперь, на фоне увиденных мною ярких, блистательных нарядов малиновое платье, преподнесенное герцогом дер Траун-Грассом, казалось весьма скромным, а уж купленное Дитрихом на постоялом дворе одеяние так и откровенно нищенским. Крайне неприятные подозрения зашевелились в моей чувствительной душе: неужели эти двое решили на мне сэкономить? Или не посчитали меня достойной чего-либо более качественного и дорогого? Подобные уничижительные мысли никак не согласовались с моей трезвой самооценкой, поэтому я утвердилась во мнении, что их выбор был продиктован в первом случае желанием замаскировать мою красоту и утаить наиле от многочисленных охотников, а во втором – банальным отсутствием других вариантов: смешно думать, что у дочки трактирщика окажутся наряды, подобающие моему высокому положению знатной дамы, почти герцогини.

Эти разумные предположения, однако, не разгладили недовольную складку на моем нахмуренном лице: я припомнила, что заплатила за иномирный отпуск достаточно, чтобы туроператор позаботился снабдить меня более подходящей одеждой, чем невзрачный комплект цвета неумытого чебурашки. Особенно с учетом целевой направленности моей поездки. Возможно, конечно, что это был стандартный дорожный костюм, тогда как в манящей витрине красуются туалеты для особо торжественных случаев, и все-таки, все-таки…

Сделав себе мысленную пометку разобраться с этим вопросом по возвращении, я раздраженно толкнула изящную дверь, не посчитав нужным оповестить о своем приходе звонком в позолоченный, подвешенный на стене колокольчик и уж тем более не дожидаясь, когда мне ее учтиво отворят.

– Мадам! – Девушка-прислужница (называю ее так, потому что с ходу определить ее статус не смогла: портниха, продавщица, помощница, дочь хозяина…) резво шарахнулась в сторону, избегая столкновения со мной и широко распахнутой дверью. Не знаю, то ли она всегда занимала тактическую позицию возле входа, то ли приблизилась, усмотрев потенциальную клиентку в окна. Но в любом случае к моему стремительному появлению оказалась не готова, за что едва и не поплатилась ушибленным лбом и отдавленной ногой.

Растерянность иномирянки длилась, однако, недолго. Буквально через мгновение после того, как обрела баланс после поспешного прыжка, девушка присела в симпатичном книксене, сменив на ухоженной мордашке выражение испуганное на приветливое и услужливо-заинтересованное.

Я остановилась, оглядывая ее с одобрением. Вот все-таки люблю профессионалов! Причем все равно в какой сфере и на какой производственной ступени люди работают. Иной алкогольную карту пятакового бара преподнесет так, как редкий кандидат в губернаторы – свою предвыборную программу.

– Добрый день. Будем счастливы помочь в любом вопросе, мадам, – сообщила девушка. – Что вы желали бы?

И разговаривает правильно, молодец. Недовольная складка на моем лице самопроизвольно разгладилась, а губы сложились в ответную улыбку, но с необходимой поправкой на мадамость: приветливость присутствует, а вот услужливости, робости или заискивания нет, вместо них спокойная, отстраненно-вежливая, с легчайшим оттенком привычной властности уверенность Большой Дамы.

– Здравствуйте. – Еще одна полуулыбка и благосклонный кивок в ответ на приседание. – Мне нужен шикарный туалет для посещения ежегодного королевского приема.

Вот так. Коротко, емко, по существу. И, судя по взметнувшимся ресницам, упоминание знаменательного события было верным решением. Или… это проявление не восторженного уважения, а растерянности от того, что до торжества осталось меньше недели? Хм-хм. Есть же у них подходящие готовые платья?

– Надеюсь, вы сможете быть мне полезной, – добавила ласково, намекая, что пауза затягивается.

– Да-да, мадам, – зачастила иномирянка, – прошу вас, пройдите.

И она поспешно отступила, открывая мне дорогу к ряду узких комнат, где вместо входных дверей колыхались изысканные бежевые занавески с золотой вышивкой. Примерочными кабинками не назвать, повыше рангом будут, скорее уж небольшие салоны для обслуживания клиентов. В первом с краю штора была отдернута, и мой любопытный взгляд зафиксировал еще одну молодую прислужницу, старательно укладывающую в коробку какое-то одеяние, и ожидающего клиента – представительного мужчину средних лет. При виде меня господин приподнялся с кресла и отвесил вежливый полупоклон, мазнув взглядом с малой толикой интереса, да и то продиктованного, вероятно, скукой, которую обычно мужчины испытывают в салонах дамской одежды. Что ж, подобное поведение меня не обескуражило. Глупо рассчитывать на моментально вспыхнувшую страсть, будучи в платье трактирщицы, сверху прикрытом малоподходящей по цвету малиновой пелериной. Полное отсутствие макияжа и уже слегка растрепавшийся узел волос на затылке притягательности внешности тоже не добавляют. Так что, наоборот, я положительно оценила светски-учтивые манеры иномирца: то ли он предполагал, что абы кто, несмотря на обманчиво невзрачный вид, в такие места не ходит, то ли был просто хорошо воспитан.

Ответно наклонила голову, собираясь любознательно заглянуть и во вторую кабинку, но, увы, шторы были плотно задернуты, а изнутри доносились оживленные женские голоса.

– Сюда, мадам, – пригласила девушка, придерживая занавеску третьего салона. – Думаю, мне лучше пригласить господина Откутюра.

Я пожала плечами, великодушно дозволяя ей поступить, как считает нужным, но в примерочную заходить не стала, а воспользовалась минутой-другой, чтобы внимательно изучить выставленные в витринах наряды и разложенные на столах, развешанные на манекенах образцы отдельных элементов одежды: корсеты, рукава, различные типы юбок и варианты шитья. В левом углу комнаты, стыдливо отгороженном от основного помещения легкой ширмой из витых шелковых шнуров, я с изумленным восторгом обнаружила коллекцию прелестных кружевных шортиков нежнейших оттенков. Моей особой благосклонности среди модных новинок нижнего белья удостоились удлиненные бирюзовые штанишки, украшенные над коленями тремя ярусами роскошных кружев, рождающие стойкие ассоциации со сказочной Мальвиной. В своей реальности, понятное дело, такие никогда бы не надела, но… я же в фэнтези.


От разглядывания местных трусиков меня отвлек приятный голос с нотками манерности и капризности:

– Мадам?

Я обернулась, и господин Откутюр окинул меня профессионально цепким взглядом с головы до ног. При этом он оказался не только профессиональным портным, но и хорошим продавцом, потому что не позволил пренебрежению отразиться на своей холеной (даже чересчур) физиономии.

– Чем могу помочь? – поинтересовался портной, никак не выказывая шока от чебурашкиной внешности или сомнений в моей платежеспособности, хотя мне уже было очевидно, что у моего одеяния и выставленных в салоне образцов диаметрально противоположные ценовые категории.

Хмыкнула с удовлетворением, посчитав ателье и его хозяина (или ведущего специалиста?) достойными себя. Вот вы не поверите, но мы с коллегой как-то забрели в модный бутик обуви, так там нам на вежливую просьбу принести пару-другую туфель на примерку обстоятельно разъяснили, что дают товар в руки (а тем более на ноги!) только при гарантии посетительниц на последующую покупку и уточнили степень серьезности наших намерений с учетом выставленных ценников. И ведь туфли были хоть и далеко не дешевыми, но и незаоблачной же цены! Коллега вступила в дискуссию, стараясь выяснить, что именно в нашем облике навело на мысль, что мы не можем позволить себе таких трат и развлекаемся тинейджерскими прогулками с массовыми примерками, а я тут же молча развернулась и покинула данный магазин. Понимаю, что девочкам-продавщицам были просто даны соответствующие указания, но так торговый бизнес не делают. Неудивительно, что в прошлом месяце бутик был вынужден закрыться.

– Я посчитала, что вы способны обеспечить меня подходящим нарядом для ежегодного королевского приема, – сообщила величаво и непререкаемо.

– Но, мадам! – протянул с характерной интонацией кутюрье Откутюр, жеманно всплеснув длинными бледными руками. – До него осталось всего четыре дня! Пошить праздничное платье за этот срок совершенно невозможно! Мне очень жаль. Совершенно невозможно! – чуть капризно повторил он, видя, что сказанное не произвело на меня ровно никакого впечатления. И даже губы надул для пущей убедительности.

Будь я в моей реальности, то предположила бы, что у местной портнозвезды сексуальная ориентация… как бы это сказать… нестандартная. Хотя… судя по фильмам и новостям последних лет, уже как раз стандартная? В нашем мире стандарты – такое изменчивое понятие. Но поскольку достоверной информацией о местных нравах не обладала, то поостереглась делать скоропалительные выводы.

– Не расстраивайтесь, – утешила его, – я согласна взять платье из готовых. Со скидкой, разумеется. Например… – элегантным жестом махнула в сторону витрины, – вот этот миленький наряд лососевого цвета.

– Цвета эйдерхазии, – с вкраплением недоумения и уязвленности поправил меня господин Откутюр, – самый модный цвет этого сезона.

– Я так и сказала, – невозмутимо заявила, сообразив, что лосось здесь не в ходу.

– Ах, мадам, – в тоне собеседника заскользили мягкие и вкрадчивые снисходительные интонации, – над этим шедевром я трудился многие месяцы, добавляя золотое шитье, складочку за складочкой, вензелек за вензельком… Я вложил в этот несомненно восхитительный, совершенный придворный туалет всю свою душу, окрыленную мечтой об идеале…

– Мне как раз подходит, – подтвердила я.

Кутюрье глянул на меня искоса и продолжил изъясняться намеками:

– Я воображал, что в один невероятно удачный день сама мадам дер Попагранд, первая красавица столицы, наденет его…

Я моргнула. И еще раз. Тяжело все-таки с этими творческими личностями. Нет чтобы по-человечески сообщить, в чем проблема, разводят целую поэму…

– Короче, – попросила я, и мэтр, крякнув, подытожил, совершенно смутившись:

– Ах, дорогая, если вы не заметили… У него декольте!

И поскольку я продолжала взирать на него вопросительно, добавил экспрессивно, в очередной раз изобразив руками какие-то витиеватые загогулины:

– Глубокое декольте. Прямо-таки огромное! Рассчитанное исключительно на бюст обворожительной красавицы дер Попагранд!

И, окончательно смешавшись, сконфуженно прошептал:

– Боюсь, это платье вам не подойдет, мадам. Ведь если ушить или распустить в талии мы сможем, то надставить декольте – никак нет. Если только закрыть кружевом… – тут же креативно предложил он, но сам себя оборвал: – Нет-нет, это испортит весь образ!

Ха. И в этом все дело? И еще раз ха.

– Не знаю, какая такая попа у вашей Попагранд, – произнесла не без язвительности, акцентируя внимание на первой части иномирной фамилии, – но что касается остального, то ваши сведения о первой красавице столицы устарели. Впрочем, убедитесь сами.

Я неторопливо потянулась к пуговицам воротника-пелерины.

Надо сказать, за моим показательным полураздеванием и кутюрье, и прислужница, и заинтригованно выглянувшие из соседнего салона продавщица с клиентом (последний держал в руках подарочно оформленную коробку с приобретением) следили с недоуменным скепсисом, видимо не вполне представляя, с чего вдруг меня разжарило. Так что я, хмыкнув, пелеринку небрежно на ближайший манекен накинула и играючи развернулась к зрителям. Проделала это с элегантной непринужденностью, словно всю жизнь по выходным подрабатывала стриптизершей. Сердце, правда, предательски екнуло при мысли о том, а предоставляет ли надетое на мне скромное платье трактирщицы достаточный обзор, чтобы уверенно оспаривать титул первой столичной красавицы. Вдруг это у графа дер Грандер-Станта зрение было особо зоркое или врожденная на дамскую красоту интуиция, а вот эти четверо за непритязательным фасадом ничего и не разглядят?

Решительно отвергла малодушные сомнения и плечи горделиво расправила, одновременно посылая из-под взметнувшихся ввысь ресниц истинно мадамский взгляд. Ну, я же без пяти минут герцогиня. И самая дорогая наиле этого года. Да что там, последних десятилетий! И почти наверняка новая первая красавица столицы. В худшем случае вторая или третья, никак не дальше. Так что вся в образе.

И… да. Зрение у них тоже было хорошее, и с воображением порядок, чтобы дорисовать необходимое. Владелец модного ателье округлил глаза и попытался подать какую-то реплику, по причине перехваченного дыхания трансформировавшуюся в сдавленный клокочущий хрип.

– Не магия, – предвосхитила вопрос.

Бум! Обернулась: это клиент выронил из рук коробку с покупкой, и внезапный глухой звук разорвал общую потрясенно-завороженную тишину.

– О-о-о! – слаженно выдохнули-протянули все четверо, и кто-то из мужчин приглушенно и благоговейно добавил: «Какая красавица!», а кто-то из женщин: «Слава Богине!»

И если первый комментарий я восприняла благосклонно, то второй заставил меня насторожиться: все-таки, видимо, зреет революция в этом мире, надо обязательно успеть отдохнуть до социальных беспорядков.

– Мадам! – Господин Откутюр художественно заломил руки. – Умоляю, скорее пройдемте в примерочную!

Он дал указание помощницам снять платье цвета эйдерхазии с подставки, и мы дружно переместились в соседнюю комнатку. Что характерно – импозантный клиент ателье тоже, оставив лежать покупку на полу и с энтузиазмом занял одно из кресел. Хм.

– Мадам, мадам! – На кутюрье напало лихорадочное нетерпение. – Сгораю от желания увидеть на вас мое творение! Позвольте помочь вам раздеться!

Несмотря на пылкость призыва, от ищущих рук одной из прислужниц и самого господина Откутюра я уклонилась.

– Хм, – начала с сомнением, – а позвольте узнать, для чего в примерочной столько народу?