Апперкот

Тут появился боцман миноносца Назаров и закричал на Храпова, чтобы тот немедленно шел в кочегарку, гайки крутить да уголь кидать, а не лез не в свое дело.

Однако Ефим, не отрываясь от пушки, прорычал в ответ: «Не мешай!»

Боцман был совершенно ошарашен таким ответом обычно беспрекословно исполнительного кочегара, но тут в дело вмешался командир, отправивший Назарова руководить ремонтом трехдюймовки, а на баковое орудие велевший выделить двоих матросов для подачи снарядов.

Когда не нужно стало отвлекаться на подтаскивание снарядов, выстрелы участились. Поэтому концевой японский миноносец, наглотавшись полуторакилограммовых 47-миллиметровых русских гранат, не смог уйти из-под огня. В итоге он был добит торпедой на виду у почти разгромленного нашего миноносного отряда, как только «двести девятый» смог дать ход. Остальные японцы к этому времени уже совсем пропали из вида, уйдя в сторону Сасебо.

Уже после боя лейтенант Ломан спросил у Храпова: «Где ж ты так стрелять научился?»

Ефим ответил, немного смущаясь: «Дык с такого расстояния с лодки из берданки гуся взять можно. Это не ружье, конечно, – с этими словами он нежно погладил казенник уже тщательно почищенной и протертой пушки, – но и гусь пожирнее будет. Охотник я. Сибиряк. И отец у меня охотник. И дед охотником был. У нас в деревне все охотники».

К вечеру о Храпове и его «стрельбе по гусям» уже знали на всей эскадре, а миноносец № 209 матросская молва перекрестила в «Сибирского стрелка».





* * *


Встретившие русских на южных подступах к Сасебо японские миноносцы после израсходования торпедного боезапаса были вынуждены отойти для перезарядки. На максимально возможной скорости, обогнув Какиноуру, Осиму и банку Араидаси с запада, они вошли в залив и приблизились к плавбазе миноносцев «Карасаки-Мару».

Однако, едва успев встать к ее борту, пришлось снова идти в бой, так и не приняв торпеды. Только оба истребителя, имевшие запасной комплект в пеналах на палубах успели перезарядить аппараты до неожиданного появления в канале русских эсминцев. Все прочие были вынуждены надеяться лишь на свою артиллерию, хотя торпеды для них уже успели поднять из трюма парохода и привести в боевое состояние на палубе.

Это обстоятельство очень скоро стало роковым для «Карасаки-Мару» и миноносца № 47, замешкавшегося с отдачей швартовых и потому оказавшегося слишком близко к плавбазе, когда на ней от русских снарядов детонировали уложенные на палубе самоходные мины, а потом и весь остальной ассортимент в трюмах.

Пароход буквально разнесло на части серией последовательных взрывов. А миноносец, получив тяжелые повреждения от взрывной волны, был сразу осыпан тяжелыми обломками судна. Некоторые из них пробивали тонкую сталь не только бортов и палубы, но и днища. Потеряв ход и большую часть своего экипажа, он, медленно погружаясь, сдрейфовал до отмели под восточным берегом бухты Таварата и там затонул на глубине трех метров. Над водой торчали трубы и часть надстроек.

Все остальные мало пострадали либо вообще не получили повреждений от этого грандиозного фейерверка и смогли принять участие сначала в спонтанной лобовой атаке, окончившейся неудачей. А затем в еще одной с фланга, также безуспешной. Плотный огонь русских отжал японцев обратно на исходную позицию к северу, вынудив держаться в дыму. Но затем в следующей, уже хорошо организованной и скоординированной с помощью постов наблюдения фланговой атаке они смогли остановить рвущиеся в залив следом за крейсерами русские номерные миноносцы.

Получив информацию с командного пункта укрепленного района Кого о входе в пролив русского отряда, оставшиеся три корабля из 5-го отряда и три из базировавшегося в Сасебо двадцать первого, ведомые обоими истребителями, атаковали с левой скулы начавшие появляться из дыма во входном канале русские миноносцы.

Успеху атаки дополнительно способствовала открытая русскими незадолго до этого стрельба, позволившая обнаружить их по звуку, а потом и вспышкам дульного пламени. К тому же сказалось численное превосходство японцев и тот факт, что русские вступали в бой не все сразу, а по одному два корабля. Так что японцы имели возможность встречать каждого нового своего противника сосредоточенным бортовым огнем.

В результате, когда часто стреляющая японская миноносная колонна пересекла курс русской, полностью смяв и смешав ее, а оказавшиеся во всеоружии истребители ушли к востоку, чтобы там еще суметь достать оба русских крейсера, втянувшихся в перестрелку с батареями, все вновь вошедшие в Сасебский залив русские миноносцы либо уже вообще не имели хода, либо едва могли передвигаться. Их боеспособность также резко упала, и на обстрел они отвечали всего из одного орудия или только пулемета каждый. А некоторые вообще безмолвно дрейфовали по воле волн и ветра.

Видя это, начальник двадцать первого отряда миноносцев капитан-лейтенант Сираиси отправил корабли с номерами 17 и 19, имевшие по одному заряженному носовому неподвижному минному аппарату, чтобы добить русские крейсера. Но уже после их ухода выяснилось, что оба имеют повреждения от осколков и волн в носу, сделавшие непригодными к стрельбе как сами аппараты, так и мины в них.

Получив доклады об этом, командиры «семнадцатого» и «девятнадцатого» не стали возвращаться к отряду, а под берегом пробрались в базу и встали для срочного ремонта и пополнения боезапаса к пристани минного арсенала. Ни у кого не было сомнений, что даже без торпед остававшихся у входа четырех миноносцев вполне достаточно, чтобы быстро прикончить едва живых их русских собратьев.

В этот момент поле боя у выхода из канала в залив снова заволокло дымом, дав русским передышку.

Миноносец № 40, потеряв свои цели из вида и сочтя их уничтоженными, также двинулся следом за истребителями в Сасебо, надеясь там пополнить свой торпедный боекомплект.

А оставшиеся № 25 и 39 из пятого и № 48 из двадцать первого отрядов продолжили добивать подранков, пока не был получен приказ немедленно следовать в порт. Двух ближайших миноносцев хотели прикончить, стреляя в упор, но неожиданно наткнулись на очень точный ответный огонь, что вынудило Сираиси начать отход, отказавшись от этой идеи, предоставив врагам возможность спокойно затонуть самим. Причем во время отхода миноносцы снова потеряли из вида друг друга и противника в густом дыму. Два из них позже также пришли в Сасебо. Причем № 25 имел значительные повреждения и полностью разбитую артиллерию, а № 48 так и не вернулся. Обстоятельства его гибели стали известны уже после войны, из описаний этого сражения со слов русских моряков.





Глава 8




Хотя к 08:50 пушки мыса Кушукизаки наконец-то удалось заставить молчать, положение «Авроры», а особенно «Жемчуга» не облегчилось. В дополнение к набиравшему силу обстрелу с крепостных батарей, берега со всех сторон после серии ракетных сигналов начали мигать еще и световой сигнализацией. Японцы явно готовили что-то, а отбиваться было уже почти некому и нечем.

До этого надеялись на скорую помощь от эскадры, но оказалось, что напрасно. С улучшением видимости в районе входа в залив стало видно, в каком плачевном состоянии находятся пытавшиеся прийти на подмогу номерные миноносцы, единственные, на кого можно было рассчитывать в ближайшее время. В данный момент они сами нуждались в помощи. Чем закончилась схватка легких сил у западного устья входного канала Сасебского залива, в конце которой прогремел сильный взрыв, с крейсеров и эсминцев видно не было.

К тому же в это время все их внимание приковывали к себе несколько небольших судов, укрывшихся в узкой полосе плохой видимости вдоль северного берега залива и пробиравшихся к входу в Сасебскую бухту. Атаковать «Аврору», двигавшуюся к «Жемчугу» шестиузловым ходом, они пока не пытались, держась дальше расстояния прицельного торпедного выстрела под самыми скалами и лишь изредка показываясь из тянущегося вдоль них дымного хвоста. Возможно, опасались лезть под снаряды своих батарей, или просто выжидали, когда же и он наконец совсем остановится и перестанет огрызаться, чтобы ударить наверняка.

С кормы «Аврору» догонял «Быстрый», готовившийся прикрыть своим огнем и дымом. Из его труб уже вываливали тяжелые густые клубы не до конца сгоравшего нефтяного масла, смешанного с водой, обильно поливаемого на раскаленные колосники котлов. Ветром эту плотную грязно-серую массу медленно сдвигало как раз в направлении японских укреплений.

Нагоняя одновременно и японцев, эсминец несколько раз выстрелил в их сторону, простимулировав ускорить отход. Дав полный ход, те быстро скрылись за мысом Иоризаки, что на ближайшее время сняло угрозу атаки с их стороны. Оставалось защититься от пушек, но, учитывая высокую скорость «Быстрого», его завеса скоро должна была отгородить крейсера и от батарей.

В этот момент наши миноносцы у входа в залив снова стало видно. Дым в том направлении быстро редел. Часть его отнесло к северо-востоку, часть подняло над водой. Оказалось, что на плаву держатся все пятеро. Их запросили о повреждениях, выяснив, что ход в ближайшее время смогут дать четверо. Артиллерию и минное вооружение, правда лишь частично, на них тоже удастся исправить. Это, конечно, радовало. Им передали распоряжение: «По возможности выслать один корабль к главным силам с сообщением о сложившейся критической ситуации внутри залива и местах расположения уже выявленных батарей». Это нужно было сделать срочно! Требовать от них чего-то большего пока явно было нельзя.

А пушки с возвышенности на восточном берегу входного канала Сасебской бухты, почувствовавшие вкус крови, стреляли без устали, упиваясь полной безнаказанностью. Оставив «Жемчуг» на десерт, после короткой пристрелки они всей мощью навалились на «Аврору». Накрытия следовали беспрестанно и сразу пачками.

Первое попадание с той стороны пришлось в левый борт впереди мостика. Снарядом не менее двухсотсорокамиллиметрового калибра, разорвавшимся в гальюне кондукторов, его полностью разрушило. Взрывной волной и осколками разбило шпилевую машину и соседние помещения, вызвав замыкание в щите управления электромотора. То ли от этого, то ли от сильного сотрясения временно вышли из строя носовые боевые паро-динамо, и на три минуты вся носовая часть была обесточена. Загорелись пропитавшееся маслом деревянное основание шпилевой машины и боцманская кладовая.

Спустя всего полторы минуты следующий удар слева, на этот раз в палубу. Тяжелая гаубичная бомба, прошив несколько слоев корабельной стали, рванула уже у правого борта в районе 40-го шпангоута на ватерлинии, против первой трубы. В результате угольные ямы справа от первой кочегарки начало быстро затапливать. Это несколько уменьшило крен и дифферент от торпедного попадания. Большого проникновения воды в саму кочегарку не допустили, своевременно задраив угольные горловины. Две из них сразу потекли, но воду успевали откачивать.


Почти одновременно в «Жемчуг», и без того уже горящий, угодил снаряд среднего калибра, вероятно предназначавшийся «Авроре», но легший перелетом. Он повредил вентиляционную шахту машинного отделения правого борта и достал осколками, проникшими через броневую решетку в машину, ее холодильник. Отсек быстро заполнился паром, но машинная команда успела выбраться, перекрыв клапаны паровой магистрали.

Было похоже, что японцы задействовали уже все, что у них здесь было. Новых огневых точек не появлялось. Исходя из этого, предположили недосягаемые для противника зоны, где имелась возможность хоть на время укрыться. Ближайшая оказалась в тылу у мыса Кого, где «угодил под раздачу» отряд Виноградского. Японских кораблей там сейчас уже не было, а гребень зеленых возвышенностей за Иоризаки должен закрыть крейсера от японских пушек.

Эсминцам приказали по готовности идти к номерным миноносцам и по пути осмотреть западный берег залива, где также могли быть укрепления. При этом рекомендовалось уделить особое внимание самому урезу воды. Мысли о засадных минных аппаратах в скалах все еще не давали покоя[14].

Туда же, в случае подтверждения безопасности, предполагалось вытащить и «Жемчуга». Эсминцы к тому времени должны будут подавить открывшуюся еще при прорыве, полевую батарею, недоступную для главных сил с той стороны. После чего всем скопом можно передвинуться к каналу Харио. Подальше от форта. Если все это удастся осуществить, шанс выжить все же будет. Но в дальнейшей борьбе с японскими батареями все, кто сейчас находился в Сасебском заливе, никак не смогут участвовать.

До того, как пушки у входа в порт скрылись за клубами дыма, испускаемыми «Быстрым», японцы все же успели пристреляться по нашим крейсерам, сошедшимся вплотную. Так что они не прекращали огня, даже потеряв свои цели из вида. Легкий дрейф от течения и ветра был не способен быстро вынести их из эллипса рассеивания, так что все палубные работы пришлось выполнять под градом брызг и осколков, постоянно летевших со всех сторон.

Несмотря на это, в 09:14 с «Авроры» подали конец на «Жемчуг», начав заводку буксира. Но дело дополнительно осложнялось все еще не побежденным пожаром на баке крейсера второго ранга. В этот момент снова ожили пушки мыса Кушукизаки, что оказалось совершенно неожиданным, и японцы успели дать два безнаказанных залпа, прежде чем на них снова посыпались фугасы и шрапнель.

В обстреле проклятого, словно заколдованного, мыса охотно приняли посильное участие и эсминцы, возобновившие огонь еще оставшимися у пушек готовыми шрапнелями с фланга. Их никто не беспокоил, так что ремонт шел споро. «Блестящего» уже тянул на буксире «Безупречный», сумевший задействовать три своих котла. Этот «тандем» медленно продвигался в направлении до сих пор беспомощно дрейфовавшего «двести шестого».

Судя по докладу его командира, пробоину на миноносце закрыли пластырем, что уменьшило поступление воды, но из-за повреждений в кочегарке он не имел пара, и воду качали только вручную. Крен все еще сохранялся, и не было никакой уверенности, что корабль удержится на плаву, так что от предложенной с «Безупречного» помощи не отказались.

Три других номерных миноносца, хотя еще явно не полностью оправились от японских снарядов, занялись двумя подозрительными каботажниками, пытавшимися приблизиться к проходу между мысами Кого и Ёрифуне. Те появились, вероятно, из бухты Таварата, все еще заполненной остатками японской завесы, и осторожно пробирались вдоль самого восточного склона мыса Кого, скрываясь среди остовов затонувших там пароходов на фоне поросшего лесом берега. Сами по себе тревоги эти суда не вызывали, беспокоило лишь, что они тянули за собой нечто, похожее на связки мин или минные плоты.

Как только на пароходиках поняли, что их движение обнаружено, выпустили в небо красную ракету и добавили хода. А с берега позади них, прямо из леса, по миноносцам открыли огонь сразу две новые группы уже не полевых, а более мощных пушек. Похоже, это были гаубицы, судя по вставшим круто вверх дымным выбросам. Калибр оказался довольно серьезным для миноносцев, но управление огнем неважным. Несмотря на малую дистанцию, залпы раз за разом ложились мимо, а вскоре и вовсе сменились шрапнельным заградительным огнем.

Но сыпавшаяся на головы шрапнель не смогла остановить продвижения наших обозлившихся номерных недобитков, также «подавших голос». Видя это, после первых же выстрелов из трехдюймовок пароходы обрубили буксиры и поспешно развернулись в направлении Сасебо.

К этому времени по частоте стрельбы и низкой, но крутой траектории полета снарядов обеих групп пушек, бивших с берега, пришли к выводу, что имеют дело со старыми мортирами калибром не более шести дюймов. Эти архаичные пушки должны были быть довольно неповоротливыми.

Воодушевленные такими наблюдениями миноносцы вообще перестали обращать внимание на них и пытались преследовать ретировавшегося противника. Но не долго, так как два из них быстро отстали, едва выжимая восемь узлов. В итоге они отказались от своей затеи и подошли к борту «двести шестого» для оказания помощи. На сбившихся в кучу неподвижных хрупких корабликах в течение трех следующих минут и сосредоточились обе новые батареи, но результата добиться не успели.

Спустя какое-то время в лесу на восточном склоне мыса Кого открыли свои позиции еще две полевые батареи шестиорудийного состава, одна из которых была точно гаубичной. Действуй они так же против миноносцев, тут бы всем им и лежать на дне, рядышком. Но они били совсем в другую сторону. Возможно, отражали высадку десанта с транспортов эскадры или отгоняли наши тральщики. Вскоре туда же начали посылать свои залпы и мортиры.

А миноносцы, между тем, после бегства нежданных противников начали бить по всем видимым батареям из уцелевших пушек. Но малочисленные мелкашки, стрелявшие только бронебойными гранатами, не производили никакого видимого эффекта. Даже когда к бомбардировке присоединилась «Аврора», давая через их головы залпы из пары носовых орудий, это больше способствовало поддержанию духа команд, чем наносило вред японцам.

Комендорам шестидюймовок приходилось стрелять на глазок, лишь примерно ориентируясь по вспышкам выстрелов сквозь загоняемую в залив ветром с моря сизую взвесь от догорающих японских судов под обоими берегами входного канала и разводы дымов из труб суетившейся под западным берегом нашей мелочевки. Дальномерные станции были заняты более опасными целями справа и слева.

Тем временем, лишившись своего главного преимущества – маневренности, оба наши крейсера превратились в удобные мишени, не способные толком постоять за себя. «Жемчуг» вообще не стрелял, так как сотрясениями от собственных залпов все время выбивало подпоры, державшие горловины люков на жилой палубе и кормовую переборку погреба, грозя неконтролируемыми затоплениями и потерей остатков плавучести. А огневой производительности одной «Авроры», чьи кормовые орудия также не могли действовать, чтобы не мешать аварийным и палубным работам, было явно недостаточно для успешной борьбы с четырьмя капитальными японскими батареями у входа в Сасебо и одновременно с поразительно живучими пушками на мысе Кушукизаки.

Поскольку оба поврежденных эсминца уже извели всю свою шрапнель и теперь с нулевым эффектом часто лупили по близкому берегу справа и слева только бронебойными гранатами, уделить должное внимание резко активизировавшимся противодесантным полевым и мортирным батареям на восточном склоне мыса Кого оказалось просто нечем.

К тому же на «Авроре» от внезапных залпов оживших японских пушек под самым боком прямым попаданием сразу оказалась разбита одна из шестидюймовок. Другая вышла из строя по техническим причинам (из-за частой стрельбы появились трещины в стволе). Хотя с мыса Кушукизаки сверкали дульным пламенем теперь только три огневые точки, малая дистанция до них и полная неподвижность крейсеров создавали им оптимальнейшие условия.

Избежать новых повреждений в такой ситуации было невозможно, и они не заставили себя долго ждать. Один за другим, почти одновременно, три снаряда разорвались в батарейной палубе. В результате оказались разрушены выгородка мусорной лебедки первой кочегарки левого борта и церковная кладовая. Затем последовало попадание в верхнюю угольную яму левой машины и в салон командира. Следующим снарядом, пробившим левый борт, разрушило пекарню, проломив ее палубу и обдав осколками и рассыпавшейся мукой помещение бани. Мука загорелась. Начался сильный пожар сразу в двух палубах между второй и третьей трубой. Тяжелый дым тянуло вентиляцией в кочегарки.

А с другого борта все время прилетали снаряды с форта. Оказавшимся под частым перекрестным обстрелом нашим крейсерам приходилось совсем туго. Снова показавшемуся из собственной дымовой завесы «Быстрому» приказали продолжать закрывать крейсера со стороны Сасебо. Нужно было срочно вытаскивать сильно горящего, но державшегося пока на воде «Жемчуга» из-под огня.

Некоторые опасения вызывали бухты Ясушисаноура и Ушиноура, а также акватория в устье реки Сугио и канал Хаики восточнее входа в Сасебо. Там могла скрываться вредная мелочь, вроде той, что в последнее время во все возрастающих количествах сновала возле Цусимы и норовила подорвать себя вместе с кем-нибудь из наших кораблей (катера, шхуны, фуне, груженные взрывчаткой или имеющие давно устаревшие метательные и даже шестовые мины). Подобное судно уже было уничтожено сегодня еще на подступах к японской базе, поэтому для избежания неприятных сюрпризов подтянувшимся на подмогу двум более или менее оклемавшимся номерным миноносцам приказали контролировать также и это направление.

В этот момент сразу три японских снаряда легли особенно удачно. Один рванул под правой скулой «Жемчуга», мощным ударом бросив его узкий нос влево. Поданный канат для перетяжки троса сбросило через противоположный борт. В носовом патронном погребе открылись сильные течи, крышку минного аппарата сорвало, осколками испятнало борт на всю высоту от ватерлинии, хлестнув и по мостику. Тонны воды обрушились на палубу и людей, возившихся с тросами и боровшихся с огнем, сбивая с ног, нещадно колотя о железо. Но этой же водой залило и пламя.

Одновременно основательно встряхнуло и «Аврору». В крейсер снова попал тяжелый снаряд, судя по крутой траектории, с гаубичной батареи. Он угодил в фальшборт чуть позади второй трубы и, легко прошив его, пробил главную палубу у правого борта, потом батарейную, потом жилую палубу. Разорвался он только в угольной яме на правом броневом скосе второй кочегарки, полностью разрушив ее внутреннюю переборку, вспучив и разорвав настил батарейной палубы и сделав большую вмятину в броне.

Все ближайшие помещения заполнились дымом и угольной пылью настолько, что в них стало совершенно темно. Не было видно иллюминаторов и немногих, оставшихся целыми, электрических ламп освещения. От сильного сотрясения в самой кочегарке вышли из строя питательный насос правого борта и воздуходувная машина. В двух котлах полопались трубки, однако они остались в работе. Выброса пара почти не было, но из-за удушливых газов, попавших в отделение, его пришлось на время покинуть.

Этот снаряд по силе своего разрывного действия оказался очень мощным и снаряжен был явно шимозой, так как после взрыва образовалось много удушливого дыма, знакомого по Цусиме. Имелись данные, что под Порт-Артуром японцами применялись 320-килограммовые шимозные бомбы для 280-миллиметровых гаубиц, но эскадре Рожественского до сих пор с такими еще встречаться не доводилось.

Следом в мостик попал снаряд среднего калибра. Он разрушил правое крыло и сильно повредил ходовую рубку. Осколками выбило половину расчета шестидюймовки, стоявшей ниже, распотрошило поданные к орудию латунные гильзы зарядов и вызвало возгорание рассыпавшегося пороха. Вспыхнувший жаркий костер опалил всю правую сторону мостика и быстро погас, едва выгорел порох, но от него успел загореться ящик с сигнальными принадлежностями. Не дожидаясь срабатывания уложенных там, помимо флагов, цветных ракет, его выбросили за борт.

После короткой заминки, вызванной этими снарядами, работы с канатами продолжились. Скоро совместными усилиями экипажей обоих крейсеров удалось окончательно сбить пламя на полубаке «Жемчуга», что позволило наконец закончить заводку буксира.

А японцы с основных фортов били с максимальной частотой. Следующее попадание пришлось опять в «Аврору». Снаряд среднего калибра угодил в правый борт в метре от ватерлинии в районе 32-го шпангоута и разорвался на скосе броневой палубы в помещении бывшей кладовой минных запасов. Взрывной волной и осколками разрушило расположенный выше минный арсенал, приспособленный под хранение трехдюймовых шрапнелей, но сейчас уже опустошенный. Начавшийся было пожар сразу залило из расположенной через коридор цистерны пресной воды, также развороченной. К счастью, бороня пробита не была, и находившийся под ее защитой бывший отсек носовых минных аппаратов, все еще забитый этими же шрапнельными снарядами, не пострадал.

Потом прямым попаданием уничтожило камбуз, а следом что-то уже тяжелое грохнуло в механической мастерской, где побило станки и разрушило переборки. Также были попадания в первую и третью трубы и вентиляционный раструб левого машинного отделения.

Затем снова настал черед «Жемчуга». Тяжелый снаряд ударил в борт на уровне верхней палубы под правым крылом мостика. Его взрывом проделало большую пробоину на 130-м шпангоуте, окончательно добив канцелярию и мастерскую, уже искромсанную осколками от близкого разрыва, проломив палубу в отсек минных аппаратов, находившийся ниже. Потом сбило компасную площадку за третьей трубой, повредив две стоявшие поблизости трехдюймовки.

Хотя видимости на северных румбах, считай, не было никакой, следовательно, со стороны Сасебо крейсера никак видеть не могли, всплески вокруг них вставали плотно и часто. Палубы буквально засыпало осколками. В таких условиях для большей надежности заведя канат за баковую пушку на «Жемчуге» и кормовую на «Авроре», в 09:23 наконец начали движение.

На миноносцах, все время сновавших в клубах созданного ими дымного облака, масло лили на колосники не жалея, но гарь быстро сносило в сторону, периодически пробивая просветы в завесе. Возможно, поэтому, несмотря на резко ухудшившиеся условия видимости, попадания так и не прекратились. Оба крейсера получили еще по одному снаряду, но вероятно, калибр был небольшим либо взрыватели бракованными. Повреждения, нанесенные ими, оказались незначительными. К счастью, сто раз проклятые скорострельные шестидюймовки с южных румбов снова замолчали, но по склону горы, перепаханному и заваленному свежей щепой размолотых кедров, продолжали гвоздить из всего, что могло дотуда достать.

Шанс на спасение, причем для обоих крейсеров, теперь был. Медленно начав отползать на запад, к входу в залив, они вскоре вышли из района накрытий. Дым из труб наших миноносцев, продолжавших вертеться под носом у фортов, не позволил японцам разглядеть этого, и они продолжали усердно вздымать фугасами воду теперь уже за кормой. Появилась возможность наконец начать работы по заводке пластырей на пробоины «Авроры».

Поскольку при этом стрельба из шестидюймовок не прекращалась ни на минуту, выставляемые дополнительные подпоры все время сбивало сотрясениями корпуса от собственных залпов и все еще близких разрывов. Это позволило воде распространиться дальше по отсекам левого борта, несмотря на авральную работу аварийных партий. Затопило 75-миллиметровый патронный погреб. Продольная переборка в кормовом машинном отделении опасно прогибалась и сочилась, а насосы не справлялись с поступлением воды, уже подтопившей тормозную муфту машины.

Но на ходу даже всего в полтора узла пластырь все время отжимало. Пришлось снова стопорить ход и спускать шестивесельный вельбот. Только работая из шлюпки, наконец удалось закрыть торпедную пробоину временным пластырем. Это снизило подпор, и течи начали заделывать. Полуподводную дыру от снаряда в противоположном борту оставили на потом, так как затопления, вызванные ею, надежно локализовали.

Кроме того, удалось завести резервный буксирный конец, так как тот, на котором тянули «Жемчуг», сначала сильно посекло осколками, и под нагрузкой он начал распускаться, разматывая перебитые жилы и растягиваясь мелкими рывками, под звук лопавшихся новых волокон. Надолго его явно не хватило бы.

Когда уже заканчивались работы с канатом и пластырем, японцы начали снова нащупывать наши крейсера залпами своих батарей. Поскольку к северу от «Авроры» и «Жемчуга», между крейсерами и фортами, все заволокло дымом, сейчас разглядеть наши перемещения сквозь него было невозможно. Следовательно, управлять этим огнем могли только по телефону со все еще перепахиваемых фугасами позиций едва подавленных пушек на мысе Кушукизаки.