Аномалия

Старшая гримерша “Позднего шоу со Стивеном Кольбером” восторженно любуется результатом своей работы.

– Отлично выглядите, Адриана. Я вас, кстати, причесала немного иначе.

– Стивен заканчивает вступление, – прерывает ее ассистентка, войдя в комнату. – Следуйте за мной. Когда я трону вас за плечо, идите на сцену, хорошо?

Не дожидаясь ответа, она выходит из гримерки, Адриана спешит за ней по коридору к огням рампы, но им еще приходится постоять за кулисами, пока допоет группа Stay Human.

Сидя за столом, лицом к зрителям, Стивен Кольбер просматривает свои записи, и когда камера возвращается на него, звездный ведущий CBS нарочито хмурится.

– Сегодня вечером я имею честь приветствовать совсем юную актрису, чья слава еще пока не в зените (крики разочарования). Зачем так грубо, мне за вас стыдно (смех в зале). Итак, дамы и господа, встречайте… Адриана Беккер!

По знаку Стивена Кольбера зажигается панно “Аплодисменты”, и публика немедленно аплодирует. На сцену выходит худенькая девушка, почти подросток, в джинсах, кроссовках и синем свитере из ангорской шерсти, каштановые кудри спадают ей на плечи. Ведущий идет к ней и, чтобы она успокоилась, целует в щеку.

– Здравствуйте, Адриана Беккер. Я счастлив, что вы здесь с нами.

– Здравствуйте, Стивен. Я счастлива быть здесь.

– И впечатлены, я надеюсь. Впервые на телевидении?

– Да.

– Все бывает в первый раз. Я помню свою первую любовь, наш первый ужин в ресторане, это было очень романтично, кстати, я до сих пор храню счет (смех в зале). Адриана, вам двадцать лет, и вы актриса. В мае мы видели вас в “Ромео и Джульетте”. Вы играли…

– Джульетту.

– Конечно, вы играли Джульетту. И где вы играли Джульетту?

– В театре Сандры Файнштейн-Гэмм, – еле слышно шепчет она. В зале раздаются злые смешки. Юная Адриана заливается краской. Стивен Кольбер поднимает брови, и она добавляет: – Это… в Уорике, на Род-Айленде. Совсем маленький театр…

– Адриана, вам незачем краснеть. Знаете, Мэтт Дэймон вообще начинал статистом: он играл пиццайоло и, протягивая клиенту “Маргариту”, произносил одну-единственную реплику: “С вас пять долларов”. Теперь он всем рассказывает, что это была семидолларовая “Регина”, но он тот еще хвастунишка (смех в зале). Извините, Адриана. И в какой пьесе вы собираетесь сыграть в ближайшее время?

– “Любовь под вязами”. Это пьеса в трех действиях Юджина О'Нила. Я играю роль девушки.

– Девушки?.. Но у вас возникнет проблема, Адриана. Если в пьесе только одна девушка. Как вам кажется?

Адриана Беккер смеется. Публика тоже, ничего пока не понимая. Стивен Кольбер улыбается и бросает в кулисы:

– А теперь, дорогие зрители, я жду грома аплодисментов, встречайте Адриану Беккер! Да, Адриану Беккер!

Из-за кулис выскакивает вторая Адриана, одетая точно так же, как первая, если не считать свитера, в ее случае красного.

Зал встает, все поражены, все кричат, Стивен Кольбер идет к ней, целует и ведет к дивану, где сидит ее двойняшка. В аппаратной режиссерша хватается за электронную сигарету, наплевав на закон и внутренний регламент компании. Супер, это офигенно круто, похоже, мы порвем ABC и NBC. У нее за спиной с десяток CММщиков из сетевого отдела твитят, постят в инстаграме, ваяют что-то в фейсбук-лайв. Кривая лайков и шеров лезет вверх.

Адрианы сидят бок о бок, у одной на лоб спадает красная прядь, у другой синяя, это такая тонкая придумка гримерши, вроде мелочь, а бросается в глаза. Овации не смолкают, Кольбер возвращается за стол.

– Привет, Адриана.

– Привет, Стивен, – отвечает новенькая.

– Вы ведь не близнецы?

– Нет, что вы, – говорят обе девушки хором, с одинаковой улыбкой, с одинаковым задором.

– Вау! Ну, я думаю, зрители все поняли (смех в зале). Последние несколько часов все только о вас и говорят. Мне придется вас как-то различать, давайте вы будете Адриана Джун, а вы Адриана Марч. Июнь и Март, это кодовые имена ФБР, верно?

– Да.

– Джун в красном, Марч в синем, так мне будет легче вас запомнить… Надеюсь, вы не против, а то продюсеры вложили кучу бабла в ваши свитера и перышки.

– Мы не против.

Обе девушки откликаются одновременно, публика в восторге. Юная Адриана, или, скорее, юные Адрианы всех покорили.

– Адриана Джун, вы ведь не играли Джульетту?

– Нет.

– Нет, не играли, потому что “Ромео и Джульетту” давали в мае. Когда пять дней назад вы приземлились на военной базе Макгуайр, где вас держали вместе с другими двумястами сорока двумя пассажирами, вы были уверены, что на дворе март месяц, верно?

– Да, Стивен. Я не могу назвать вам точную дату, ФБР нам запретило. Для всеобщей безопасности.

– Я понимаю. Мне интересно, и я думаю, нашим зрителям тоже, как вы узнали… что вас “двое”?


Он смотрит на девушек с предельным вниманием.

– Адриана Марч, в прошлое воскресенье ранним утром агенты ФБР пришли за вами в дом ваших родителей, не так ли, в… – Кольбер не торопясь просматривает записи, – в Эдисоне, Нью-Джерси. Ваши родители, должно быть, ужасно испугались… И вы тоже…

– Да, агенты ФБР сказали, что это вопрос национальной безопасности. Однако они попытались нас успокоить.

– Ну конечно, когда агенты ФБР врываются в дом на рассвете, это сразу всех успокаивает (смех в зале). И что потом?

– Потом меня на вертолете доставили на базу. И мы…

– Первый раз летели на вертолете?

– Да.

– Он ужасно шумит. Как стиральная машина на отжиме. Лопасти, ветер, все такое. Ненавижу вертолеты.

Стивен Кольбер специально держит публику в напряжении. Но он знает, где и когда остановиться:

– Итак, когда вы приземлились на военной базе…

– Меня отвели в большое административное здание под охраной солдат и посадили в обычной комнате со столом и несколькими стульями, рядом с психологом и женщиной из ФБР.

– Что они вам сказали?

– Что мне нечего бояться и что меня ждет нечто невероятное.

– И тут… – говорит Стивен Кольбер.

– …вошла я, – подхватывает Адриана Джун. – Со мной тоже был психолог.

– Наверное, вы были в шоке. Да и психологи тоже… (смех в зале).

– Мне понадобилось несколько секунд, чтобы понять, что я стою перед… самой собой, – продолжает девушка в синем свитере. – У меня закружилась голова, кто же я такая, подумала я, существую ли я на самом деле?

– Адриана Джун, теперь расскажите вы, как все прошло.

– Наш рейс приземлился за три дня до того…

– В марте, как вы считаете…

– Да. Нас ужасно трясло, у самолета были повреждения. Меня держали без контакта с внешним миром, забрав мобильник и…

– Вы даже не смогли сыграть в Candy Crush? (смех в зале). И вот на третий день утром, в этот понедельник…

– За мной пришли и сказали то же самое, нечто невероятное, и так далее, и что я увижу кое-кого, с кем я по идее никогда не смогла бы встретиться…

– И про кого вы подумали?

– Я знаю, это прозвучит глупо, но я подумала, что увижу бабушку. Она умерла в январе этого года… (охи, ахи, волнение в публике).

– Простите, Адриана. Мои соболезнования.

– И вот я вошла…

Адриана Джун смотрит на Адриану Марч, та улыбается. Зрители снова аплодируют. Кольбер старается не терять ритм.

– Боже мой… На вашем месте меня бы сразил сердечный приступ. Даже два сердечных приступа (смех в зале). Вы пришли в ужас? Адриана Марч?

– Да, конечно. Сначала мы не осмеливались даже разговаривать, только отвечали на вопросы психологов и женщины из ФБР. Они показали нам видео… чтобы все объяснить. Мы увидели пассажирский салон в тот момент… в то самое мгновение, когда произошло…

– Расхождение, аномалия, – заканчивает за нее Стивен Кольбер, заглядывая в свои шпаргалки.

– Да. А потом они предложили нам задавать друг другу вопросы, какие угодно. ФБР хотело доказать каждой из нас, что другая не… ну не знаю, не клон. Что у нас одинаковые воспоминания и та же самая жизнь.

– Та же самая жизнь до марта и полета Париж – Нью-Йорк, – уточняет Стивен Кольбер. – Ну вот, например, вы, Адриана Марч, спросили у Адрианы что-то, что знали только вы, верно?

– Да. О том, что случилось на Новый год. Это знала только я, – застенчиво говорит Адриана Марч.

– В смысле только мы вдвоем это знали, – добавляет Адриана Джун (смех в зале).

Вообще-то их было трое: они и их младший брат, в чью комнату Адриане не следовало бы входить без стука, чтобы он успел закрыть компьютер.

– Вам, кстати, страшно повезло, – улыбается Стивен Кольбер, – я так набрался в новогоднюю ночь, что мои воспоминания начинаются четвертого января часов с двенадцати дня (смех в зале). Итак, теперь вы уверены, что вы обе… Адрианы?

– Абсолютно уверены, – говорят обе разом, вызывая ликование восхищенной публики.