Аномалия
Часть 12 из 39 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
В ангаре военные подключили душевые кабины и передвижные туалеты, установили сотню палаток и длинные столы. Они разносят горячую еду, некоторые пассажиры пытаются отдохнуть, лежа на матрасах в палатках, но под стальным сводом гремит эхо, кричат и ссорятся дети. Десятки солдат несут вахту и отслеживают все перемещения; в северном углу медицинская бригада развертывает в стерильной палатке лабораторию, и дюжина медработников берут образцы слюны у каждого пассажира; в сборных павильонах в восточном углу проводят очные ставки психологи из ПсиОп, следуя опроснику, который в срочном порядке разработали Миллер и Ван. За последние несколько часов протокол 42 значительно разросся.
На западной стороне ангара, в пяти метрах над землей, тянется огромная металлическая платформа. Task Force[21] перебралась туда, наверх, в один из залов с панорамным окном, откуда удобнее наблюдать за шумным хаотичным муравейником. На планшетах постоянно отображаются новые данные. АНБ определила геолокацию большинства пассажиров и членов экипажа рейса Париж – Нью-Йорк 10 марта. Около ста из них уже отправлены по домам, за ними установлен полицейский надзор. Биологи сравнили ДНК мартовских пассажиров и их двойников в ангаре: они абсолютно идентичны. Самолет, стоящий на базе Макгуайр, – точная копия того, что приземлился менее четырех месяцев назад.
Митник, гик из АНБ, проецирует на экран двойное изображение.
– Перед вами совмещенные видео с камер салона первого класса: слева первый самолет, рейс 10 марта, справа – тот, что приземлился сегодня. Нажимаем на паузу… Оба таймкода показывают 16 часов 28 минут 30 секунд… Изображения идентичны. Мы в самом разгаре турбулентности. А теперь пойдем по кадрам…
В 16 часов 26 минут и 34,20 секунды видеоряд расходится, и разделенный пополам экран превращается в нечто вроде игры “найди семь отличий”: слева у пассажирки очки взлетают вверх, справа они остаются у нее на носу, тут открывается багажный отсек, там он закрыт. А главное, на левом видео в салоне темно, в то время как на правом его заливает яркое солнце. Первый самолет продолжает свое бурное путешествие сквозь страшную грозу 10 марта, тогда как второй вырывается в чистое небо 24 июня в 18.07.
Поднимается такой гвалт, что Митник вынужден сорваться на крик, чтобы его услышали.
– Вот! – ликует он, и его голос звенит от возбуждения. – Все произошло в этот самый момент, в 16 часов 26 минут 34,20 секунды… И это еще цветочки: мы выбрали записи с трех внутренних камер “боинга” – передней, центральной и хвостовой. Расстояние между ними десять метров. На скорости 900 километров в час, то есть 250 метров в секунду, “боинг” преодолевает эти десять метров за одну двадцать пятую долю секунды, и чудесным образом эти камеры регистрируют двадцать пять кадров в секунду… вы понимаете?
Не получив ответа, Митник продолжает:
– Делим экран на три части. Слева видео с первой камеры, в середине – со второй, справа – с последней. Итак, в 16 часов 26 минут 34,20 секунды первая камера запечатлела момент, когда солнце внезапно затопило салон. Тот же феномен мы наблюдаем на втором видео, но на следующем кадре: в 16 часов 26 минут 34,24 секунды. И наконец, справа, на записи с третьей камеры, солнце появляется в 34,28 секунды.
– И?.. Что это значит? – спрашивает Сильверия.
Митник торжествует.
– Мы отмечаем расхождение в одну двадцать пятую долю секунды между всеми камерами. Как будто второй самолет вынырнул из ниоткуда, пронизав неподвижную вертикальную плоскость. До этого плана – гроза, после него – голубое небо. Согласно нашим спутникам наблюдения, 10 марта этот самолет проходил через точку с координатами 42°8′50″ N 65°25′9″ W, и он же вновь появился сегодня юго-западнее, приблизительно в шестидесяти километрах.
– И какой вы делаете вывод, Митник?
– Я? Никакой, вообще никакой. Это всего лишь очередные показатели, которые придется обмозговать нашим умникам из Принстона. – Он повернулся к двум математикам.
– Это сработало по типу фотокопии, ну скан в одном месте, печать в другом, как лист бумаги, выходящий из принтера? – спросила Тина Ван.
Митник задумался. Идея показалась ему слишком абсурдной, и он сам не рискнул ее высказать.
Снова наступила тишина. Кондиционеры еще не установлены, и в помещении зависла липкая духота. На мобильнике представителя Агентства национальной безопасности завибрировало сообщение, он прочел его и вздохнул:
– Президент Соединенных Штатов требует, чтобы АНБ проверило, не появлялось ли 10 марта у нашего Атлантического побережья русское или китайское судно, проводившее, возможно, эксперименты по путешествию во времени…
Генерал Сильверия раздражен и подавлен. В порыве злого отчаяния он упирается головой в стекло и смотрит на ангар, залитый резким светом.
– Откуда взялся этот самолет? – вздыхает Сильверия. – У вас наверняка есть какая-нибудь теория на этот счет, профессор Ван. Профессор без теории – что собака без блох.
– Извините, у меня пока ни одной блохи.
– Мы надеемся найти всех пассажиров в течение сорока восьми часов, – продолжает генерал, – включая иностранцев, которые успели разъехаться кто куда после десятого марта. А до тех пор придумайте нам какое-никакое объяснение.
– Нам надо расширить научную группу, – предлагает Эдриан. – Квантовая физика, астрофизика, молекулярная биология… Команда должна быть на месте ранним утром.
– Через полчаса, – вступает Тина Ван, – мы дадим вам список ученых. Два-три философа тоже не помешают.
– Да? А зачем? – спрашивает Сильверия.
– А почему одних только ученых будят по ночам?
Сильверия пожимает плечами.
– Не стесняйтесь, у меня достаточно высокие полномочия, чтобы похитить любого нобелевского лауреата на территории страны. Со следующей формулировкой: “просьба оказать содействие по настоятельной просьбе президента Соединенных Штатов”.
– И еще нам нужен “зал гипотез”: большое помещение для коллективной работы со множеством разных отсеков, а также столы, кресла, диваны, черные доски, мел, ну вы понимаете…
– Доски будут белыми и интерактивными, так сойдет? – спрашивает Сильверия без малейшего намека на иронию в голосе.
– И еще разной дури, чтобы не спать.
– Мы накачаем вас модафинилом. У нас его сотни коробок.
– Нам понадобится специалистка по вопросам непрерывности в пространстве и по теории графов, – решается Эдриан.
– Почему именно “специалистка”? У вас есть кто-то на примете?
У Эдриана есть кое-кто на примете.
– Профессор Харпер из Принстона. Мередит Харпер. Несколько часов назад мы… как раз обсуждали… Топосы Гротендика в геометрии.
– Я сейчас же пошлю за ней военный автомобиль. Ей… можно доверять? В том, что касается национальной безопасности?
– Абсолютно. Тем более что она англичанка. Это проблема?
Генерал Сильверия колеблется.
– Ладно, в этом чертовом самолете летели тринадцать британцев. Главное, что она не русская, не китаянка и не француженка. В любом случае мы собираемся сотрудничать с британской разведкой.
– И еще нам нужна кофеварка, настоящая, которая делает эспрессо, – добавляет Эдриан Миллер.
– Не требуйте невозможного, – усмехается генерал.
* * *
Около одиннадцати вечера в северном углу ангара поднимается вихрь серого дыма, сначала простой завиток, но он быстро чернеет и становится гуще. “Пожар!” – раздается мужской голос, и волна паники захлестывает толпу.
Пассажиры бросаются к закрытым дверям, расталкивая кордон солдат, группы охранников спешат им на помощь.
С огнем они справились быстро, и Сильверия схватился за микрофон:
– Говорит генерал Патрик Сильверия. Я призываю вас не поддаваться панике. Я спущусь и дам вам все необходимые разъяснения.
Снизу до него доносится ровный гул.
– Что вы намерены сказать этим людям? – спрашивает Тина Ван у генерала, когда тот собирается спуститься. – Я бы не советовала вам сообщать им, что они все существуют в двух экземплярах и что им нехрена делать на Земле…
– Буду импровизировать. Да и кто знает, что мы все делаем на этой чертовой планете?
Пока Сильверия, стоя у микрофона перед двумя сотнями пассажиров, вешает им лапшу на уши, пространно рассуждая о национальной безопасности, хакерстве и здравоохранении, военные изучают следы пожара: огонь загорелся под раскладушкой и сразу же охватил всю палатку. Это был умышленный поджог.
Узкую металлическую дверь, ведущую наружу в тридцати метрах от них, взломали монтировкой. В момент всеобщей неразберихи охранники ослабили бдительность. Еще через десять минут выяснилось, что пятиметровый участок ограды вокруг базы снесен автомобилем серого цвета, о чем свидетельствуют следы краски, но на автостоянке недалеко от ангара, откуда ее наверняка и угнали, припарковано более трехсот машин.
Один из пассажиров сбежал и растворился в ночи.
* * *
К полуночи список многопрофильной группы экспертов был готов: действительные и потенциальные лауреаты Нобелевской и Абелевской премий и премии Филдса. Через полчаса агенты ФБР начали звонить им в дверь, прерывая всякую ночную деятельность, самая обычная из которых все же сон. “Срочная просьба президента Соединенных Штатов” и мигалки, пронзающие огнями ночной мрак, произвели должное впечатление. Еще не было и часа ночи, а автомобили, вертолеты и самолеты уже переправляли ученых на базу Макгуайр.
Среди них и Мередит, ее легко узнать по запаху водки и зубной пасты. Ее явно вытащили из постели, но к тому моменту, когда Эдриан принимается – довольно сбивчиво – описывать ей ситуацию, она уже успела отозлиться. Она слушает его, насупив брови, смотрит вниз на толпу, не произносит ни слова.
– Вы не зададите мне ни одного вопроса? – удивляется Эдриан.
– У вас что, найдется ответ?
Эдриан растерянно мотает головой и протягивает ей таблетку модафинила. Чтобы не заснуть, хочет добавить он, но она и так покорно глотает ее.
– Вам бы следовало сказать мне, что вы тайный агент, Эдриан.
– Это… не совсем так. Мм… Пойдемте, я отведу вас к координаторам.
– М-да-а. Математик в Принстоне, классное прикрытие для шпиона…
Эдриан толкает дверь, и Мередит застывает, пораженная открывшейся декорацией.
– Ох, Эдриан, какая красота, – выдыхает она, – прямо “Доктор Стрейнджлав”.
Каждое новое сообщение, поступающее на экраны, только подтверждает, что происходит что-то нереальное. Самолет, стоящий на посадочной полосе, абсолютно идентичен “Боингу-787”, совершившему посадку 10 марта. Конечно, самолет отремонтировали, и пассажиры стали старше: сегодня вечером в Чикаго праздник – исполнилось полгода ребенку, который присутствует в ангаре в виде орущего двухмесячного младенца. За сто шесть дней, прошедших между двумя прилетами, из двухсот тридцати пассажиров и тринадцати членов экипажа одна женщина родила и двое мужчин умерли. Генетически это одни и те же люди. Сильверия подводит итоги в узком кругу, не обращая никакого внимания на математиков.
– Допросы?
– Мы дополняем анкету, составленную профессорами Ван и Миллером, – говорит Джейми Пудловски из ПсиОп. – Мы специально вставили туда ошибочные данные, чтобы вызвать ответную реакцию и подтвердить личность собеседника. В любом случае имена пассажиров должны держаться в секрете.
Митник снова потрясает планшетом.
– Мы мониторим социальные сети по ключевым словам, от “боинга” до “Макгуайра”. Когда разразится кризис, можно будет идентифицировать источник и ограничить распространение информации. Но мы с вами не в Китае и не в Иране, и нам не удастся заблокировать интернет. Пока что наш самолет упоминается только на страничке одного солдата с этой базы, но мы стерли его пост. Слава богу…
– Кстати, о Боге… – подхватывает Пудловски.
На западной стороне ангара, в пяти метрах над землей, тянется огромная металлическая платформа. Task Force[21] перебралась туда, наверх, в один из залов с панорамным окном, откуда удобнее наблюдать за шумным хаотичным муравейником. На планшетах постоянно отображаются новые данные. АНБ определила геолокацию большинства пассажиров и членов экипажа рейса Париж – Нью-Йорк 10 марта. Около ста из них уже отправлены по домам, за ними установлен полицейский надзор. Биологи сравнили ДНК мартовских пассажиров и их двойников в ангаре: они абсолютно идентичны. Самолет, стоящий на базе Макгуайр, – точная копия того, что приземлился менее четырех месяцев назад.
Митник, гик из АНБ, проецирует на экран двойное изображение.
– Перед вами совмещенные видео с камер салона первого класса: слева первый самолет, рейс 10 марта, справа – тот, что приземлился сегодня. Нажимаем на паузу… Оба таймкода показывают 16 часов 28 минут 30 секунд… Изображения идентичны. Мы в самом разгаре турбулентности. А теперь пойдем по кадрам…
В 16 часов 26 минут и 34,20 секунды видеоряд расходится, и разделенный пополам экран превращается в нечто вроде игры “найди семь отличий”: слева у пассажирки очки взлетают вверх, справа они остаются у нее на носу, тут открывается багажный отсек, там он закрыт. А главное, на левом видео в салоне темно, в то время как на правом его заливает яркое солнце. Первый самолет продолжает свое бурное путешествие сквозь страшную грозу 10 марта, тогда как второй вырывается в чистое небо 24 июня в 18.07.
Поднимается такой гвалт, что Митник вынужден сорваться на крик, чтобы его услышали.
– Вот! – ликует он, и его голос звенит от возбуждения. – Все произошло в этот самый момент, в 16 часов 26 минут 34,20 секунды… И это еще цветочки: мы выбрали записи с трех внутренних камер “боинга” – передней, центральной и хвостовой. Расстояние между ними десять метров. На скорости 900 километров в час, то есть 250 метров в секунду, “боинг” преодолевает эти десять метров за одну двадцать пятую долю секунды, и чудесным образом эти камеры регистрируют двадцать пять кадров в секунду… вы понимаете?
Не получив ответа, Митник продолжает:
– Делим экран на три части. Слева видео с первой камеры, в середине – со второй, справа – с последней. Итак, в 16 часов 26 минут 34,20 секунды первая камера запечатлела момент, когда солнце внезапно затопило салон. Тот же феномен мы наблюдаем на втором видео, но на следующем кадре: в 16 часов 26 минут 34,24 секунды. И наконец, справа, на записи с третьей камеры, солнце появляется в 34,28 секунды.
– И?.. Что это значит? – спрашивает Сильверия.
Митник торжествует.
– Мы отмечаем расхождение в одну двадцать пятую долю секунды между всеми камерами. Как будто второй самолет вынырнул из ниоткуда, пронизав неподвижную вертикальную плоскость. До этого плана – гроза, после него – голубое небо. Согласно нашим спутникам наблюдения, 10 марта этот самолет проходил через точку с координатами 42°8′50″ N 65°25′9″ W, и он же вновь появился сегодня юго-западнее, приблизительно в шестидесяти километрах.
– И какой вы делаете вывод, Митник?
– Я? Никакой, вообще никакой. Это всего лишь очередные показатели, которые придется обмозговать нашим умникам из Принстона. – Он повернулся к двум математикам.
– Это сработало по типу фотокопии, ну скан в одном месте, печать в другом, как лист бумаги, выходящий из принтера? – спросила Тина Ван.
Митник задумался. Идея показалась ему слишком абсурдной, и он сам не рискнул ее высказать.
Снова наступила тишина. Кондиционеры еще не установлены, и в помещении зависла липкая духота. На мобильнике представителя Агентства национальной безопасности завибрировало сообщение, он прочел его и вздохнул:
– Президент Соединенных Штатов требует, чтобы АНБ проверило, не появлялось ли 10 марта у нашего Атлантического побережья русское или китайское судно, проводившее, возможно, эксперименты по путешествию во времени…
Генерал Сильверия раздражен и подавлен. В порыве злого отчаяния он упирается головой в стекло и смотрит на ангар, залитый резким светом.
– Откуда взялся этот самолет? – вздыхает Сильверия. – У вас наверняка есть какая-нибудь теория на этот счет, профессор Ван. Профессор без теории – что собака без блох.
– Извините, у меня пока ни одной блохи.
– Мы надеемся найти всех пассажиров в течение сорока восьми часов, – продолжает генерал, – включая иностранцев, которые успели разъехаться кто куда после десятого марта. А до тех пор придумайте нам какое-никакое объяснение.
– Нам надо расширить научную группу, – предлагает Эдриан. – Квантовая физика, астрофизика, молекулярная биология… Команда должна быть на месте ранним утром.
– Через полчаса, – вступает Тина Ван, – мы дадим вам список ученых. Два-три философа тоже не помешают.
– Да? А зачем? – спрашивает Сильверия.
– А почему одних только ученых будят по ночам?
Сильверия пожимает плечами.
– Не стесняйтесь, у меня достаточно высокие полномочия, чтобы похитить любого нобелевского лауреата на территории страны. Со следующей формулировкой: “просьба оказать содействие по настоятельной просьбе президента Соединенных Штатов”.
– И еще нам нужен “зал гипотез”: большое помещение для коллективной работы со множеством разных отсеков, а также столы, кресла, диваны, черные доски, мел, ну вы понимаете…
– Доски будут белыми и интерактивными, так сойдет? – спрашивает Сильверия без малейшего намека на иронию в голосе.
– И еще разной дури, чтобы не спать.
– Мы накачаем вас модафинилом. У нас его сотни коробок.
– Нам понадобится специалистка по вопросам непрерывности в пространстве и по теории графов, – решается Эдриан.
– Почему именно “специалистка”? У вас есть кто-то на примете?
У Эдриана есть кое-кто на примете.
– Профессор Харпер из Принстона. Мередит Харпер. Несколько часов назад мы… как раз обсуждали… Топосы Гротендика в геометрии.
– Я сейчас же пошлю за ней военный автомобиль. Ей… можно доверять? В том, что касается национальной безопасности?
– Абсолютно. Тем более что она англичанка. Это проблема?
Генерал Сильверия колеблется.
– Ладно, в этом чертовом самолете летели тринадцать британцев. Главное, что она не русская, не китаянка и не француженка. В любом случае мы собираемся сотрудничать с британской разведкой.
– И еще нам нужна кофеварка, настоящая, которая делает эспрессо, – добавляет Эдриан Миллер.
– Не требуйте невозможного, – усмехается генерал.
* * *
Около одиннадцати вечера в северном углу ангара поднимается вихрь серого дыма, сначала простой завиток, но он быстро чернеет и становится гуще. “Пожар!” – раздается мужской голос, и волна паники захлестывает толпу.
Пассажиры бросаются к закрытым дверям, расталкивая кордон солдат, группы охранников спешат им на помощь.
С огнем они справились быстро, и Сильверия схватился за микрофон:
– Говорит генерал Патрик Сильверия. Я призываю вас не поддаваться панике. Я спущусь и дам вам все необходимые разъяснения.
Снизу до него доносится ровный гул.
– Что вы намерены сказать этим людям? – спрашивает Тина Ван у генерала, когда тот собирается спуститься. – Я бы не советовала вам сообщать им, что они все существуют в двух экземплярах и что им нехрена делать на Земле…
– Буду импровизировать. Да и кто знает, что мы все делаем на этой чертовой планете?
Пока Сильверия, стоя у микрофона перед двумя сотнями пассажиров, вешает им лапшу на уши, пространно рассуждая о национальной безопасности, хакерстве и здравоохранении, военные изучают следы пожара: огонь загорелся под раскладушкой и сразу же охватил всю палатку. Это был умышленный поджог.
Узкую металлическую дверь, ведущую наружу в тридцати метрах от них, взломали монтировкой. В момент всеобщей неразберихи охранники ослабили бдительность. Еще через десять минут выяснилось, что пятиметровый участок ограды вокруг базы снесен автомобилем серого цвета, о чем свидетельствуют следы краски, но на автостоянке недалеко от ангара, откуда ее наверняка и угнали, припарковано более трехсот машин.
Один из пассажиров сбежал и растворился в ночи.
* * *
К полуночи список многопрофильной группы экспертов был готов: действительные и потенциальные лауреаты Нобелевской и Абелевской премий и премии Филдса. Через полчаса агенты ФБР начали звонить им в дверь, прерывая всякую ночную деятельность, самая обычная из которых все же сон. “Срочная просьба президента Соединенных Штатов” и мигалки, пронзающие огнями ночной мрак, произвели должное впечатление. Еще не было и часа ночи, а автомобили, вертолеты и самолеты уже переправляли ученых на базу Макгуайр.
Среди них и Мередит, ее легко узнать по запаху водки и зубной пасты. Ее явно вытащили из постели, но к тому моменту, когда Эдриан принимается – довольно сбивчиво – описывать ей ситуацию, она уже успела отозлиться. Она слушает его, насупив брови, смотрит вниз на толпу, не произносит ни слова.
– Вы не зададите мне ни одного вопроса? – удивляется Эдриан.
– У вас что, найдется ответ?
Эдриан растерянно мотает головой и протягивает ей таблетку модафинила. Чтобы не заснуть, хочет добавить он, но она и так покорно глотает ее.
– Вам бы следовало сказать мне, что вы тайный агент, Эдриан.
– Это… не совсем так. Мм… Пойдемте, я отведу вас к координаторам.
– М-да-а. Математик в Принстоне, классное прикрытие для шпиона…
Эдриан толкает дверь, и Мередит застывает, пораженная открывшейся декорацией.
– Ох, Эдриан, какая красота, – выдыхает она, – прямо “Доктор Стрейнджлав”.
Каждое новое сообщение, поступающее на экраны, только подтверждает, что происходит что-то нереальное. Самолет, стоящий на посадочной полосе, абсолютно идентичен “Боингу-787”, совершившему посадку 10 марта. Конечно, самолет отремонтировали, и пассажиры стали старше: сегодня вечером в Чикаго праздник – исполнилось полгода ребенку, который присутствует в ангаре в виде орущего двухмесячного младенца. За сто шесть дней, прошедших между двумя прилетами, из двухсот тридцати пассажиров и тринадцати членов экипажа одна женщина родила и двое мужчин умерли. Генетически это одни и те же люди. Сильверия подводит итоги в узком кругу, не обращая никакого внимания на математиков.
– Допросы?
– Мы дополняем анкету, составленную профессорами Ван и Миллером, – говорит Джейми Пудловски из ПсиОп. – Мы специально вставили туда ошибочные данные, чтобы вызвать ответную реакцию и подтвердить личность собеседника. В любом случае имена пассажиров должны держаться в секрете.
Митник снова потрясает планшетом.
– Мы мониторим социальные сети по ключевым словам, от “боинга” до “Макгуайра”. Когда разразится кризис, можно будет идентифицировать источник и ограничить распространение информации. Но мы с вами не в Китае и не в Иране, и нам не удастся заблокировать интернет. Пока что наш самолет упоминается только на страничке одного солдата с этой базы, но мы стерли его пост. Слава богу…
– Кстати, о Боге… – подхватывает Пудловски.