Ангел и убийца. Микрочастица мозга, изменившая медицину
Часть 11 из 12 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
– Пока что мы лишь наблюдаем поверхностные эффекты влияния окружающей среды на здоровье мозга, – признает она. – Однако когда мы задаем такой вопрос, то должны подумать, как конкретно эта среда влияет на микроглию.
Может ли что-то в окружающей среде заставлять крошечные клетки вырабатывать больше факторов воспаления и поглощать синапсы, что приводит к развитию болезней?
– Микроглия существовала всегда, еще до того, как мы приблизились к пониманию ее функции в здоровье мозга, – объясняет Шафер. – Так что с этой точки зрения ничего не изменилось.
Разумеется, генетика играет роль в том, какие люди более подвержены развитию определенных заболеваний в разные периоды своей жизни. Гены, которые спровоцировали у Хезер развитие дистимии, с большой вероятностью привели к тревожному расстройству и у ее дочери Джейн.
Однако в мире не существует генетических эпидемий. Гены не изменяются настолько быстро, в пределах одного поколения. Сама по себе генетика не может объяснить тенденцию психических заболеваний.
В какой-то степени, поясняет Шафер, это обусловлено факторам улучшения диагностики: все больше медработников учатся распознавать и заниматься профилактикой психических расстройств и нездоровых привычек на ранней стадии их развития. Также все больше педиатров сознают опасность развития когнитивных и нейропсихиатрических расстройств у детей и подростков. И поскольку увеличивается продолжительность жизни населения, усилия общественного здравоохранения позволили нам узнать о болезни Альцгеймера, поэтому все больше стареющих американцев получают диагноз раньше.
Но более высокие показатели диагностики не могут полностью объяснить эти ошеломляющие тенденции.
Итак, если микроглия не изменилась, нет генетических эпидемий, более качественная диагностика не объясняет этот рост полностью, что же является основной причиной?
– Наша среда сильно изменилась за такой короткий период времени, – говорит Шафер с широкой открытой улыбкой и пепельно-русыми волосами до плеч. – За последние сто лет мы претерпели огромные изменения в своем рационе, подверглись воздействию большого количества токсичных химикатов в окружающей среде – и в современной повседневной жизни наблюдается гораздо больше хронических факторов социального стресса. – Мы знаем, что подростки, особенно девочки, подвержены более сильному психологическому давлению в нашей культуре, – говорит она. – Это сравнительно недавняя тенденция. – Она поясняет: – По мере становления девушками мы постоянно получаем социальные намеки относительно образа тела и гендерных ролей. Мы все время находимся начеку из-за сексуальных приставаний в школе и на рабочем месте; мы видим женские истории в средствах массовой информации.
У молодых девушек есть веские причины для беспокойства, когда они оценивают свое положение и безопасность в обществе.
Принимая во внимание повсеместное проникновение социальных сетей, в современную цифровую эпоху большинство девушек подвержены психосоциальным стрессовым факторам – нескончаемому потоку историй о насилии или несправедливостях по отношению к женщинам, а также комментариям, критикующим женское тело. Девушки часто сражаются со стрессом в полном одиночестве; в современном обществе нам часто не хватает широких социальных связей и родственной близости, которые смягчают его последствия.
– Теперь нам известно, что хронический стресс изменяет тело и мозг, – добавляет Шафер.
По ее словам, все эти токсичные воздействия приводят к событиям в периферической иммунной системе, которые влияют на мозг, и наоборот. «Интересно, что эти события воздействуют и на микроглию».
Отчасти, проблема состоит в том, что «нам трудно определить конкретное внешнее воздействие», объясняет Шафер. Тысячи триггеров – токсины внешней среды, нездоровое питание, факторы хронического стресса – складываются в одно целое и оказывают кумулятивное воздействие на иммунную систему и микроглию, что приводит к неуправляемым воспалительным реакциям и новой потере синапсов со временем.
Нам известно, что микроглия общается с иммунными клетками организма. Мы также знаем, что ее можно легко спровоцировать на нейровоспалительную реакцию или уничтожение синапсов. И сделать это можно с помощью тех же стимулов, которые вызывают телесное воспаление.
Тогда почему микроглия, которая должна выполнять роль защитных иммунных клеток мозга, у многих людей превращается из ангела-хранителя в опасного убийцу синапсов и разрушителя нейронных связей всего за несколько поколений?
Для ответа на вопрос нужно совершить короткое путешествие в прошлое.
Микробы, патогены и человеческое поведение
Давайте представим, что сейчас примерно 1500 год[109] и вы живете в небольшом феодальном городке где-то в Европе. Инфекционные болезни, такие как корь, коклюш и туберкулез (который тогда имел 50 %-й уровень смертности) регулярно выкашивают население. Многие дети не доживают до зрелого возраста.
Если в городок приходит туберкулез, и вы оказываетесь в числе заболевших, то ваша иммунная система немедленно созывает армию воспалительных иммунных клеток для борьбы с инфекцией. Уровень цитокинов в организме стремительно повышается.
Возможно, вас уже не удивит, что в период болезни микроглиальные клетки тоже запускают воспалительную реакцию в мозге.
Однако здесь все становится интересным. Эволюционные биологи полагают, что микроглиальные клетки имеют очень конкретную и важную причину для иммунной атаки на мозг, когда тело заболевает. (И это не борьба с патогенами или вирусами как таковыми; организм посылает иммунные сигналы, оповещающие мозг об угрозе, а он, в свою очередь, провоцирует нейронное воспаление, хотя инфекция не проникает в мозговые ткани.)
Выясняется, что микроглиальные клетки выработали способность устраивать иммунную атаку на мозг с целью помочь выздоровлению и уберечь его от угрозы в будущем.
Вернемся к нашей аналогии с эпидемией туберкулеза в средневековом городке. Давайте предположим, что вам повезло, и вы начинаете медленно выздоравливать. Вы все еще слабы, но есть обнадеживающие признаки того, что худшее осталось позади. Вы будете жить. Ваше физическое состояние улучшается, но вы по-прежнему чувствуете себя ужасно. Вы испытываете отупляющую усталость и отчаяние. Нарушена психомоторная функция (трудно двигаться или поднять руку, чтобы причесать волосы). Вы ощущаете необъяснимый ужас и бесконечное беспокойство. Вам хочется свернуться в клубок[110], накрыть голову одеялом и отдыхать едва ли не до конца жизни. Так происходит потому, что хотя тело успешно справляется с инфекцией, микроглия продолжает производить воспалительные вещества в мозге, вызывая изменения в нейронных системах. А это приводит к изменению поведения и может довести до полной утраты интереса к жизни (или, другими словами, к ангедонии).
Иными словами, вдобавок к физическим симптомам, сопровождающим туберкулез, вы также проявляете симптомы так называемого «болезненного поведения». Хотя тело продолжает выздоравливать, сознание остается помраченным. Вы по-прежнему чувствуете себя слишком усталым, чтобы умыться и одеться. Слишком угнетенным, сонным и равнодушным, неспособным сконцентрироваться на чем-либо.
Поэтому вы большую часть времени находитесь в постели.
Опять-таки причина вашей депрессии и равнодушия к окружающему тесно связана с микроглией. Когда вы больны, микроглия «раздувает угли» нейронного воспаления, отбивая желание общаться с людьми.
Это является чрезвычайно искусным эволюционным трюком.
Даже когда вы начинаете выздоравливать, вам не хочется двигаться, общаться с окружающими или заниматься делами, которые раньше интересовали вас. Это означает, что ваша иммунная система может направить все ресурсы организма на выздоровление. Благодаря такой мощной реакции вы быстрее выздоравливаете.
Это также помогает вашим родственникам: оставаясь в постели, вы с меньшей вероятностью становитесь разносчиком микробов. Поэтому шансы на выживание у ваших детей и других членов семьи тоже повышаются, что позволяет им передавать общие гены следующему поколению. Кроме того, социальная изоляция подразумевает, что вы уменьшаете вероятность заражения другими инфекциями.
К тому времени, когда к вам возвращается трезвость мыслей и вы достаточно хорошо себя чувствуете – как физически, так и психологически, – вы можете вернуться к нормальной повседневной жизни: к сбору урожая, изготовлению товаров для продажи на рынке и т. д. Вам больше не нужно направлять всю свою энергию на выздоровление.
Если человек выживал в детском возрасте, то мог вырасти, завести детей и передать им более мощную иммунную реакцию на патоген, что поможет им в будущем[111].
Короткий период «болезненного поведения» – то есть, депрессии, индуцированной микроглиальными клетками, – может спасти вашу жизнь и жизнь ваших родных.
Как вы понимаете, это классический пример естественного отбора.
Нейроиммунологи пришли к пониманию не только того, что наша иммунная система эволюционировала вместе с микробами и патогенами. Они увидели, что эта совместная эволюция принесла некоторую пользу нашим предкам благодаря тонкой настройке иммунной реакции мозга, оказывающей глубокое влияние на наше поведение.
Иммунные системы наших предков стали «высокообразованными»[112] и научились чутко реагировать на окружающую среду с обильным присутствием патогенов.
Микроглия обеспечивала наше эволюционное преимущество в мире, полном опасных болезней.
Между тем в городской и пригородной обстановке XXI века мы не сталкиваемся с такими многочисленными угрозами от патогенов. Такие инфекции, как туберкулез, встречаются редко. (К счастью, в тот момент, когда я пишу эти строки, создается впечатление, что мы установили контроль над инфекционными эпидемиями и пандемиями.)
В целом среда нашего обитания гораздо стерильнее, чем раньше. Мы не сталкиваемся с теми микробами, которые некогда опустошали целые города; мы не спим на грязном полу и нечасто выкапываем корнеплоды, выросшие в почве, перенаселенной вредными микроорганизмами (даже если вы сами выращиваете овощи, современная почва по ряду причин гораздо безопаснее, чем раньше).
Кое-что из перечисленного является хорошей новостью, но есть исключения. Многие микробы, которые развивались вместе с нами в природной среде, поддерживали активность нашей иммунной реакции в здоровой форме[113].
Слишком чистые и слишком грязные одновременно
Мы живем в мире, который больше не изобилует старыми и знакомыми патогенами, но это не означает, что мы существуем в «чистой» обстановке.
Сегодня иммунная система человека не сталкивается с привычными природными микробами, патогенами и чужеродными веществами, известными нашим предкам. Но в то же время в наш организм вторгаются новые и совершенно нераспознаваемые «чужаки» искусственного происхождения. Они бомбардируют нас со всех сторон. Это значит, что мы существуем на совершенно ином фоне потенциальных угроз по сравнению с прошедшей эволюцией. Мы живем посреди химического бульона токсинов: существует более 80 000 химикатов, действие которых на иммунную систему тела, а тем более мозга, никогда не было изучено. Тем не менее все они одобрены к применению Агентством по охране окружающей среды[114] и используются для изготовления товаров, с которыми мы контактируем ежедневно: огнезащитные составы в пропитке мебели и ковров, диоксины в автомобильных выхлопах, эндокринные дерегуляторы в косметике, пластификаторы в детских игрушках и токсичные пестициды, распыляемые в домашних садах и на фермах, а также многое другое.
Изменился не только воздух и состав воды, которой мы умываемся. Рацион питания тоже стал другим. По сравнению с нашими предками мы употребляем значительное количество полуфабрикатов с пищевыми добавками, консервантами и другими искусственными ингредиентами, которые могу ставить в тупик нашу иммунную систему.
Многие из этих «триггеров» XXI века могут привести воспалительную иммунную реакцию в состояние повышенной бдительности и круговой обороны.
Если воспользоваться приведенной выше средневековой аналогией, это выглядело бы так. Городок постоянно ведет мелкие стычки и столкновения с соседними воинственными феодалами. Жители хорошо знают, как нужно реагировать на такие угрозы. Но теперь их внезапно атакуют новыми методами и средствами ведения войны. На городок надвигаются танки и падают бомбы, и жители просто не знают, как от них защититься.
Ваша иммунная система просто не успевает за всем этим.
Когда микроглия сходит с ума
Когда иммунная система сталкивается с бесконечными триггерами, которые она не может распознать, то T-клетки, белые кровяные и микроглиальные клетки могут быть ошеломлены и перегружены. Их можно представить как войско в состоянии крайнего смятения. «Что здесь происходит? Это опасно или безопасно? Это друзья или враги? Должны ли мы реагировать на эту угрозу, или нет?»
Внезапно, без всякого эволюционного руководства к действию, иммунная система может реагировать как попало и на все подряд. Это создает возможность для новых сбоев и ошибок, провоцирующих воспаление и аутоиммунные заболевания.
Внезапным образом, сигналы, которые должны передаваться от T-клеток по лимфатической сети в иммунную систему мозга, начинают разрушаться. Повсюду происходят ошибки и сбои.
Когда иммунная система перевозбуждается, и возникают ошибочные сигналы, ее клетки начинают атаковать ткани и органы тела. Когда то же самое происходит в иммунной системе мозга, или когда микроглия получает неверную информацию, она начинает вырабатывать воспалительные цитокины и поглощать синапсы, которые наделяют нас психической устойчивостью, радостью, надеждой и ясностью ума.
Это одна система, соединенная лимфатической «автострадой», и когда тело испытывает чрезмерную нагрузку, с мозгом происходит то же самое. Те же внешние токсины, химикаты и полуфабрикаты, которые служат катализаторами физических заболеваний, могут подтолкнуть микроглию к иммунной атаке на мозг.
Здесь есть о чем задуматься. Данная информация дает нам совершенно новую «линзу», через которую мы можем внимательнее рассмотреть современный эпидемический рост психических расстройств у подростков и взрослых людей.
Но не совсем тем образом, о котором вы могли подумать.
Тревога и депрессия: социальная эпидемия?
Чарльз Рейсон – доктор медицины и профессор кафедры человеческого развития и семейных исследований в Школе экологии человека и на факультете психиатрии Висконсинского университета в Мэдисоне, а также один из ведущих нейроиммунологов. По его мнению, путь совместной эволюции человека и микробов, а также патогенов имеет огромное значение для понимания современной эпидемии тревожных расстройств, депрессии и самоубийств[115].
Как объясняет Рейсон, совместная эволюция иммунной системы человека и патогенов привела к явлению, которое он называет «эволюционным несоответствием» с современной жизнью. Это несоответствие имеет несколько аспектов.
Вернемся к нашей средневековой аналогии и предположим, что вы идете по дороге недалеко от вашего городка и несете убитого кролика, которого собираетесь приготовить на ужин. На лесистом участке дороги вы встречаете волка. В первые доли секунды уровень воспалительных гормонов стресса в вашем организме резко повышается. Вы впадаете в состояние «бей или беги» и решаете либо вступить в схватку с волком, либо попытаться спастись бегством[116].
Может ли что-то в окружающей среде заставлять крошечные клетки вырабатывать больше факторов воспаления и поглощать синапсы, что приводит к развитию болезней?
– Микроглия существовала всегда, еще до того, как мы приблизились к пониманию ее функции в здоровье мозга, – объясняет Шафер. – Так что с этой точки зрения ничего не изменилось.
Разумеется, генетика играет роль в том, какие люди более подвержены развитию определенных заболеваний в разные периоды своей жизни. Гены, которые спровоцировали у Хезер развитие дистимии, с большой вероятностью привели к тревожному расстройству и у ее дочери Джейн.
Однако в мире не существует генетических эпидемий. Гены не изменяются настолько быстро, в пределах одного поколения. Сама по себе генетика не может объяснить тенденцию психических заболеваний.
В какой-то степени, поясняет Шафер, это обусловлено факторам улучшения диагностики: все больше медработников учатся распознавать и заниматься профилактикой психических расстройств и нездоровых привычек на ранней стадии их развития. Также все больше педиатров сознают опасность развития когнитивных и нейропсихиатрических расстройств у детей и подростков. И поскольку увеличивается продолжительность жизни населения, усилия общественного здравоохранения позволили нам узнать о болезни Альцгеймера, поэтому все больше стареющих американцев получают диагноз раньше.
Но более высокие показатели диагностики не могут полностью объяснить эти ошеломляющие тенденции.
Итак, если микроглия не изменилась, нет генетических эпидемий, более качественная диагностика не объясняет этот рост полностью, что же является основной причиной?
– Наша среда сильно изменилась за такой короткий период времени, – говорит Шафер с широкой открытой улыбкой и пепельно-русыми волосами до плеч. – За последние сто лет мы претерпели огромные изменения в своем рационе, подверглись воздействию большого количества токсичных химикатов в окружающей среде – и в современной повседневной жизни наблюдается гораздо больше хронических факторов социального стресса. – Мы знаем, что подростки, особенно девочки, подвержены более сильному психологическому давлению в нашей культуре, – говорит она. – Это сравнительно недавняя тенденция. – Она поясняет: – По мере становления девушками мы постоянно получаем социальные намеки относительно образа тела и гендерных ролей. Мы все время находимся начеку из-за сексуальных приставаний в школе и на рабочем месте; мы видим женские истории в средствах массовой информации.
У молодых девушек есть веские причины для беспокойства, когда они оценивают свое положение и безопасность в обществе.
Принимая во внимание повсеместное проникновение социальных сетей, в современную цифровую эпоху большинство девушек подвержены психосоциальным стрессовым факторам – нескончаемому потоку историй о насилии или несправедливостях по отношению к женщинам, а также комментариям, критикующим женское тело. Девушки часто сражаются со стрессом в полном одиночестве; в современном обществе нам часто не хватает широких социальных связей и родственной близости, которые смягчают его последствия.
– Теперь нам известно, что хронический стресс изменяет тело и мозг, – добавляет Шафер.
По ее словам, все эти токсичные воздействия приводят к событиям в периферической иммунной системе, которые влияют на мозг, и наоборот. «Интересно, что эти события воздействуют и на микроглию».
Отчасти, проблема состоит в том, что «нам трудно определить конкретное внешнее воздействие», объясняет Шафер. Тысячи триггеров – токсины внешней среды, нездоровое питание, факторы хронического стресса – складываются в одно целое и оказывают кумулятивное воздействие на иммунную систему и микроглию, что приводит к неуправляемым воспалительным реакциям и новой потере синапсов со временем.
Нам известно, что микроглия общается с иммунными клетками организма. Мы также знаем, что ее можно легко спровоцировать на нейровоспалительную реакцию или уничтожение синапсов. И сделать это можно с помощью тех же стимулов, которые вызывают телесное воспаление.
Тогда почему микроглия, которая должна выполнять роль защитных иммунных клеток мозга, у многих людей превращается из ангела-хранителя в опасного убийцу синапсов и разрушителя нейронных связей всего за несколько поколений?
Для ответа на вопрос нужно совершить короткое путешествие в прошлое.
Микробы, патогены и человеческое поведение
Давайте представим, что сейчас примерно 1500 год[109] и вы живете в небольшом феодальном городке где-то в Европе. Инфекционные болезни, такие как корь, коклюш и туберкулез (который тогда имел 50 %-й уровень смертности) регулярно выкашивают население. Многие дети не доживают до зрелого возраста.
Если в городок приходит туберкулез, и вы оказываетесь в числе заболевших, то ваша иммунная система немедленно созывает армию воспалительных иммунных клеток для борьбы с инфекцией. Уровень цитокинов в организме стремительно повышается.
Возможно, вас уже не удивит, что в период болезни микроглиальные клетки тоже запускают воспалительную реакцию в мозге.
Однако здесь все становится интересным. Эволюционные биологи полагают, что микроглиальные клетки имеют очень конкретную и важную причину для иммунной атаки на мозг, когда тело заболевает. (И это не борьба с патогенами или вирусами как таковыми; организм посылает иммунные сигналы, оповещающие мозг об угрозе, а он, в свою очередь, провоцирует нейронное воспаление, хотя инфекция не проникает в мозговые ткани.)
Выясняется, что микроглиальные клетки выработали способность устраивать иммунную атаку на мозг с целью помочь выздоровлению и уберечь его от угрозы в будущем.
Вернемся к нашей аналогии с эпидемией туберкулеза в средневековом городке. Давайте предположим, что вам повезло, и вы начинаете медленно выздоравливать. Вы все еще слабы, но есть обнадеживающие признаки того, что худшее осталось позади. Вы будете жить. Ваше физическое состояние улучшается, но вы по-прежнему чувствуете себя ужасно. Вы испытываете отупляющую усталость и отчаяние. Нарушена психомоторная функция (трудно двигаться или поднять руку, чтобы причесать волосы). Вы ощущаете необъяснимый ужас и бесконечное беспокойство. Вам хочется свернуться в клубок[110], накрыть голову одеялом и отдыхать едва ли не до конца жизни. Так происходит потому, что хотя тело успешно справляется с инфекцией, микроглия продолжает производить воспалительные вещества в мозге, вызывая изменения в нейронных системах. А это приводит к изменению поведения и может довести до полной утраты интереса к жизни (или, другими словами, к ангедонии).
Иными словами, вдобавок к физическим симптомам, сопровождающим туберкулез, вы также проявляете симптомы так называемого «болезненного поведения». Хотя тело продолжает выздоравливать, сознание остается помраченным. Вы по-прежнему чувствуете себя слишком усталым, чтобы умыться и одеться. Слишком угнетенным, сонным и равнодушным, неспособным сконцентрироваться на чем-либо.
Поэтому вы большую часть времени находитесь в постели.
Опять-таки причина вашей депрессии и равнодушия к окружающему тесно связана с микроглией. Когда вы больны, микроглия «раздувает угли» нейронного воспаления, отбивая желание общаться с людьми.
Это является чрезвычайно искусным эволюционным трюком.
Даже когда вы начинаете выздоравливать, вам не хочется двигаться, общаться с окружающими или заниматься делами, которые раньше интересовали вас. Это означает, что ваша иммунная система может направить все ресурсы организма на выздоровление. Благодаря такой мощной реакции вы быстрее выздоравливаете.
Это также помогает вашим родственникам: оставаясь в постели, вы с меньшей вероятностью становитесь разносчиком микробов. Поэтому шансы на выживание у ваших детей и других членов семьи тоже повышаются, что позволяет им передавать общие гены следующему поколению. Кроме того, социальная изоляция подразумевает, что вы уменьшаете вероятность заражения другими инфекциями.
К тому времени, когда к вам возвращается трезвость мыслей и вы достаточно хорошо себя чувствуете – как физически, так и психологически, – вы можете вернуться к нормальной повседневной жизни: к сбору урожая, изготовлению товаров для продажи на рынке и т. д. Вам больше не нужно направлять всю свою энергию на выздоровление.
Если человек выживал в детском возрасте, то мог вырасти, завести детей и передать им более мощную иммунную реакцию на патоген, что поможет им в будущем[111].
Короткий период «болезненного поведения» – то есть, депрессии, индуцированной микроглиальными клетками, – может спасти вашу жизнь и жизнь ваших родных.
Как вы понимаете, это классический пример естественного отбора.
Нейроиммунологи пришли к пониманию не только того, что наша иммунная система эволюционировала вместе с микробами и патогенами. Они увидели, что эта совместная эволюция принесла некоторую пользу нашим предкам благодаря тонкой настройке иммунной реакции мозга, оказывающей глубокое влияние на наше поведение.
Иммунные системы наших предков стали «высокообразованными»[112] и научились чутко реагировать на окружающую среду с обильным присутствием патогенов.
Микроглия обеспечивала наше эволюционное преимущество в мире, полном опасных болезней.
Между тем в городской и пригородной обстановке XXI века мы не сталкиваемся с такими многочисленными угрозами от патогенов. Такие инфекции, как туберкулез, встречаются редко. (К счастью, в тот момент, когда я пишу эти строки, создается впечатление, что мы установили контроль над инфекционными эпидемиями и пандемиями.)
В целом среда нашего обитания гораздо стерильнее, чем раньше. Мы не сталкиваемся с теми микробами, которые некогда опустошали целые города; мы не спим на грязном полу и нечасто выкапываем корнеплоды, выросшие в почве, перенаселенной вредными микроорганизмами (даже если вы сами выращиваете овощи, современная почва по ряду причин гораздо безопаснее, чем раньше).
Кое-что из перечисленного является хорошей новостью, но есть исключения. Многие микробы, которые развивались вместе с нами в природной среде, поддерживали активность нашей иммунной реакции в здоровой форме[113].
Слишком чистые и слишком грязные одновременно
Мы живем в мире, который больше не изобилует старыми и знакомыми патогенами, но это не означает, что мы существуем в «чистой» обстановке.
Сегодня иммунная система человека не сталкивается с привычными природными микробами, патогенами и чужеродными веществами, известными нашим предкам. Но в то же время в наш организм вторгаются новые и совершенно нераспознаваемые «чужаки» искусственного происхождения. Они бомбардируют нас со всех сторон. Это значит, что мы существуем на совершенно ином фоне потенциальных угроз по сравнению с прошедшей эволюцией. Мы живем посреди химического бульона токсинов: существует более 80 000 химикатов, действие которых на иммунную систему тела, а тем более мозга, никогда не было изучено. Тем не менее все они одобрены к применению Агентством по охране окружающей среды[114] и используются для изготовления товаров, с которыми мы контактируем ежедневно: огнезащитные составы в пропитке мебели и ковров, диоксины в автомобильных выхлопах, эндокринные дерегуляторы в косметике, пластификаторы в детских игрушках и токсичные пестициды, распыляемые в домашних садах и на фермах, а также многое другое.
Изменился не только воздух и состав воды, которой мы умываемся. Рацион питания тоже стал другим. По сравнению с нашими предками мы употребляем значительное количество полуфабрикатов с пищевыми добавками, консервантами и другими искусственными ингредиентами, которые могу ставить в тупик нашу иммунную систему.
Многие из этих «триггеров» XXI века могут привести воспалительную иммунную реакцию в состояние повышенной бдительности и круговой обороны.
Если воспользоваться приведенной выше средневековой аналогией, это выглядело бы так. Городок постоянно ведет мелкие стычки и столкновения с соседними воинственными феодалами. Жители хорошо знают, как нужно реагировать на такие угрозы. Но теперь их внезапно атакуют новыми методами и средствами ведения войны. На городок надвигаются танки и падают бомбы, и жители просто не знают, как от них защититься.
Ваша иммунная система просто не успевает за всем этим.
Когда микроглия сходит с ума
Когда иммунная система сталкивается с бесконечными триггерами, которые она не может распознать, то T-клетки, белые кровяные и микроглиальные клетки могут быть ошеломлены и перегружены. Их можно представить как войско в состоянии крайнего смятения. «Что здесь происходит? Это опасно или безопасно? Это друзья или враги? Должны ли мы реагировать на эту угрозу, или нет?»
Внезапно, без всякого эволюционного руководства к действию, иммунная система может реагировать как попало и на все подряд. Это создает возможность для новых сбоев и ошибок, провоцирующих воспаление и аутоиммунные заболевания.
Внезапным образом, сигналы, которые должны передаваться от T-клеток по лимфатической сети в иммунную систему мозга, начинают разрушаться. Повсюду происходят ошибки и сбои.
Когда иммунная система перевозбуждается, и возникают ошибочные сигналы, ее клетки начинают атаковать ткани и органы тела. Когда то же самое происходит в иммунной системе мозга, или когда микроглия получает неверную информацию, она начинает вырабатывать воспалительные цитокины и поглощать синапсы, которые наделяют нас психической устойчивостью, радостью, надеждой и ясностью ума.
Это одна система, соединенная лимфатической «автострадой», и когда тело испытывает чрезмерную нагрузку, с мозгом происходит то же самое. Те же внешние токсины, химикаты и полуфабрикаты, которые служат катализаторами физических заболеваний, могут подтолкнуть микроглию к иммунной атаке на мозг.
Здесь есть о чем задуматься. Данная информация дает нам совершенно новую «линзу», через которую мы можем внимательнее рассмотреть современный эпидемический рост психических расстройств у подростков и взрослых людей.
Но не совсем тем образом, о котором вы могли подумать.
Тревога и депрессия: социальная эпидемия?
Чарльз Рейсон – доктор медицины и профессор кафедры человеческого развития и семейных исследований в Школе экологии человека и на факультете психиатрии Висконсинского университета в Мэдисоне, а также один из ведущих нейроиммунологов. По его мнению, путь совместной эволюции человека и микробов, а также патогенов имеет огромное значение для понимания современной эпидемии тревожных расстройств, депрессии и самоубийств[115].
Как объясняет Рейсон, совместная эволюция иммунной системы человека и патогенов привела к явлению, которое он называет «эволюционным несоответствием» с современной жизнью. Это несоответствие имеет несколько аспектов.
Вернемся к нашей средневековой аналогии и предположим, что вы идете по дороге недалеко от вашего городка и несете убитого кролика, которого собираетесь приготовить на ужин. На лесистом участке дороги вы встречаете волка. В первые доли секунды уровень воспалительных гормонов стресса в вашем организме резко повышается. Вы впадаете в состояние «бей или беги» и решаете либо вступить в схватку с волком, либо попытаться спастись бегством[116].