Академия Буря
Часть 24 из 85 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
Голден-Халла, обескураженный, открыл рот, чтобы что-то сказать, но в этот самый момент раздался топот, и ватага первокурсников влетела в пещеру с воплями: «Мы не успели!», «Вы соврали!», «О, еда!» и так далее. Они мгновенно набросились на рыбу, Берти и пса, окружили костер, хохотали и вопили, обжигались и ругались…
Найт развернулась и молча пошла прочь, пользуясь сумятицей.
Огр Рычгинс так и сидел на берегу.
– Что, «пятерка» – можно и сваливать? – ухмыльнулся он.
Ладислава, не ответив, выхватила свои вещи из корзины и побежала к академии так быстро, как могла, стараясь не думать, не слышать, не вспоминать.
Сердце ее отсчитывало удары: на один меньше, еще на один меньше, еще на один…
Тик-так.
11. Морган пьет
Нинделовская премия – самая престижная международная премия по магическим дисциплинам, вручается ежегодно в конце зимы.
Энциклопедия «Доронах»
Морган Гарвус приоткрыл дверь в пыточную и, не переступая пока порога, всмотрелся в фигуру, съежившуюся в пентаграмме:
– Он успокоился? Отлично. Это все на сегодня. Вставайте, Фрэнсис.
Остаточная магия защитной формулы под потолком медленно осыпалась прахом. Очередные два изгнания не удались, колдовство восточных племен не сработало.
Фрэнсис не шевелился. Тогда Морган подошел, мыском лаковой туфли ткнул в плечо юношу, лежащего лицом в стену, в окружении потухших свечей.
– Вы там живы вообще?
– Д… да.
Фрэнсис пытался восстановить дыхание. Внутри все горело, легкие как будто качали ртуть, а не воздух; по венам бежал раскаленный металл. Сцепив зубы до скрежета, чтоб не застонать, Фрэнсис перевернулся на живот, отжался от пола и медленно поднялся.
В глазах было темно. В пыточной тоже, но в глазах темнее.
Едва заглохший демон теперь, при возвращении Моргана, снова начал рычать – обессиленно и зло.
– И сколько их еще? – хрипло спросил де Винтервилль, колченого подгребая к столику в углу камеры и с трудом смыкая пальцы вокруг стакана с водой. Кости ломило, будто его раз за разом били током. Вокруг рта юноши запеклась кровь – не его, а кролика, подброшенного в роли кормежки.
Живого кролика. Пушистого. Не мяса, как раньше. Это было куда хуже… Если Гарвус хотел, чтобы Винтервилль возненавидел своего демона – то с помощью кролика он сделал верный шаг.
– Кого «их»? – холодно осведомился Гарвус. Один из его маг-браслетов слегка потускнел: долгое колдовство утомило чародея.
– Сколько осталось способов изгнания?
Морган бросил взгляд на множество цветных закладок, торчащих из книги «Демонологикон» и других, не менее ценных пособий по Пустошной Сущности, растущей в молодом Винтервилле.
– Около шестидесяти.
Стакан жалко треснул в сжавшейся руке близнеца. На виске у юноши набухла и пульсировала вена. Белки глаз покраснели. Взмокшие волосы прилипли к воротнику сорочки.
Морган оглянулся на подопечного и поджал губы:
– Я вижу, что вам тяжело дался сегодняшний день. Теперь мы снова будем пробовать по одной формуле за раз.
– Наоборот: по три, – тихо, но жестко возразил Фрэнсис. – Закончим быстрее.
Морган сузил глаза:
– Похвальная готовность. Мне и самому хочется достать образец поскорее, но… Это чревато. Нам нельзя слишком давить на демона, потому что нет существа сильнее, чем существо, загнанное в угол. В таком безвыходном положении демон может «взорваться», сменить ипостась насильственно и… – Гарвус пожал плечами. – Одни боги знают, что случится дальше. Да и ваше тело может не выдержать столько пыток.
– Я обязательно сообщу, если буду на грани смерти, – съязвил близнец, глядя, с каким тщанием Морган убирает в чемоданчик свои инструменты: шаманские и колдовские пополам с инквизиторскими. Раскрытый блокнот доктора уже пестрел зарисовками демона, сделанными едва ли не с восхищением…
– Надеюсь, мастер, вы не настолько увлечетесь процессом, чтобы этого не услышать. А то я вижу, что вам нравится наш спецкурс, – почти выплюнул Фрэнс.
– Пока демон внутри вас – нет, не нравится. Он неудобен.
Морган захлопнул чемоданчик и бесшумно покинул подвал.
Стоило ему закрыть за собой дверь, как демон внутри умолк. Фрэнсис облегченно выдохнул и пошел к умывальнику: надо смыть кровь.
И не смотреться, нет, не смотреться в зеркало…
* * *
Вскоре по всей академии пробило половину седьмого вечера.
Закончились основные пары, и только строка «Некромантия» (проводится в подвальном склепе) горела в расписании мягким золотым цветом: символом актуальности. Большинство студентов, утомленные, сидели в Трапезной или разбрелись по Полуночному крылу. Преподаватели – по коттеджам.
А Морган Гарвус играл в бильярд на втором этаже замка, в комнате отдыха.
Его плащ-летяга, книги и чемоданчик в беспорядке валялись на старом топчане, затянутом клетчатым пледом. Рукава серой водолазки были закатаны до локтя. Светлые волосы небрежно зачесаны набок.
Морган был того типажа, о котором принято говорить «очень привлекательный мужчина», после чего томно хихикать и обмахиваться веером. Моргана дико бесило такое определение. Жаль, что он не родился уродом – вот о чем нередко сожалел профессор, когда очередная адептка, в какой бы стране это ни было, пыталась повеситься на его белую шею.
В комнату отдыха прошмыгнула служанка-уютница. Она брякнула о журнальный стол поднос (кувшин с кнасским самогоном и целый ряд рюмок) и тихо, побыстрее, подальше от неприятностей выскользнула обратно.
Морган проигнорировал ее появление. Мысли его были об одной только работе.
Работа как высшая цель. Как счастье. И одновременно – как предмет ужасной боли, неуверенности в себе, широкого эмоционального кача, который швыряет тебя от ощущения «я почти что бог» к ощущению «я хочу умереть прямо сейчас, потому что я ничтожество, недостойное воздуха, которым я дышу».
С другой стороны, лучше так, чем жить в тишине и глухоте стабильности, верно? Нервы даны нам на то, чтобы их сжигать, ибо смысл добраться до глубокой старости, не использовав свой механизм человека на максимум?.. Есть игрушка – играй.
Но это себя Морган был готов доводить до последнего порога, безжалостно уничтожать по кусочкам. А вот других… Даже если все во имя науки, тут остаются кое-какие вопросы.
Прахов прах. Что за бесхарактерность.
Доктор Гарвус выругался под нос, натер мелом кий, пропустил его за спиной под локтями и с треском запустил сложный шар в лузу.
– Кар-р! – оценил ворон, сидевший на подоконнике.
Морган повторил удар, снова успешно. На третий раз он ошибся. Тогда доктор Гарвус налил себе самогона и, сделав такой жест, будто чокается с птицей, залпом выпил.
Еще удар. Попал. Не попал. Выпил. Не попал. Выпил. Попал. Все в мрачнейшей, тяжелой сосредоточенности, в топком молчании.
Вдруг дверь в комнату отдыха открылась.
В проеме появилась любопытная рыжая голова. При виде Моргана, на сей раз браво пьющего с локтя, брови Голден-Халлы упозли под самую челку.
– О! Надираетесь, коллега? – Берти с размаху плюхнулся на диван, закинул одну вытянутую ногу на другую и скользнул быстрым взглядом по чемоданчику.
Морган не удостоил его ответом.
Золотистый пес сыщика протрусил к подоконнику с птицей и, тявкнув, припал там на передние лапы, будто охотясь или вызывая к игре. Ворон встопорщил крылья и, переступая коготками, демонстративно отвернулся к окну.
– Тяжелый день? – предположил Берти, когда доктор Гарвус приблизился к столику за очередной порцией спирта.
– Тяжелый вечер. Вам от меня что надо, Голден-Халла? – мрачно поинтересовалась звезда науки.
Берти пожал плечами. Потянулся к столу, взял кувшин, понюхал. Задумался: кедр, дуб, кожа, табак и – неожиданно – ромашка. Прям много ромашки. Кнасское пойло. Значит, несмотря на звание «самогон», градусов в этой штуке не так уж много.
Что ж. Как раз можно вписаться в вечеринку.
Берти налил уже две рюмки и улыбнулся:
– От вас мне ничего не надо, Морган. Но я люблю приходить сюда иногда и, собственно, играть в бильярд. До сего вечера эта была моя вотчина, мои владения. Я так привык к этому, что теперь пребываю в растерянности: конкурент объявился! Однако! И что же мне с вами делать?
– Можете со мной сыграть, – великодушно предложил Морган, обводя зеленое сукно так широко, будто это были заливные поля и волшебные рощи его личного королевства. – Только не плачьте, когда я разобью вас в пух и прах. Я не собираюсь вытирать ваши нежные слезки, сразу предупреждаю.
Берти пружинисто вскочил, легко сдернул со стены кий и сделал выпад фехтовальщика:
– Сразимся! – и попрыгал на Моргана, размахивая деревяшкой, как очень длинной шпагой.
Гарвус саркастически поднял бровь, а рыжий, не доскакав до него полметра, резко крутанулся и, почти не целясь, забил дальний угловой.
Найт развернулась и молча пошла прочь, пользуясь сумятицей.
Огр Рычгинс так и сидел на берегу.
– Что, «пятерка» – можно и сваливать? – ухмыльнулся он.
Ладислава, не ответив, выхватила свои вещи из корзины и побежала к академии так быстро, как могла, стараясь не думать, не слышать, не вспоминать.
Сердце ее отсчитывало удары: на один меньше, еще на один меньше, еще на один…
Тик-так.
11. Морган пьет
Нинделовская премия – самая престижная международная премия по магическим дисциплинам, вручается ежегодно в конце зимы.
Энциклопедия «Доронах»
Морган Гарвус приоткрыл дверь в пыточную и, не переступая пока порога, всмотрелся в фигуру, съежившуюся в пентаграмме:
– Он успокоился? Отлично. Это все на сегодня. Вставайте, Фрэнсис.
Остаточная магия защитной формулы под потолком медленно осыпалась прахом. Очередные два изгнания не удались, колдовство восточных племен не сработало.
Фрэнсис не шевелился. Тогда Морган подошел, мыском лаковой туфли ткнул в плечо юношу, лежащего лицом в стену, в окружении потухших свечей.
– Вы там живы вообще?
– Д… да.
Фрэнсис пытался восстановить дыхание. Внутри все горело, легкие как будто качали ртуть, а не воздух; по венам бежал раскаленный металл. Сцепив зубы до скрежета, чтоб не застонать, Фрэнсис перевернулся на живот, отжался от пола и медленно поднялся.
В глазах было темно. В пыточной тоже, но в глазах темнее.
Едва заглохший демон теперь, при возвращении Моргана, снова начал рычать – обессиленно и зло.
– И сколько их еще? – хрипло спросил де Винтервилль, колченого подгребая к столику в углу камеры и с трудом смыкая пальцы вокруг стакана с водой. Кости ломило, будто его раз за разом били током. Вокруг рта юноши запеклась кровь – не его, а кролика, подброшенного в роли кормежки.
Живого кролика. Пушистого. Не мяса, как раньше. Это было куда хуже… Если Гарвус хотел, чтобы Винтервилль возненавидел своего демона – то с помощью кролика он сделал верный шаг.
– Кого «их»? – холодно осведомился Гарвус. Один из его маг-браслетов слегка потускнел: долгое колдовство утомило чародея.
– Сколько осталось способов изгнания?
Морган бросил взгляд на множество цветных закладок, торчащих из книги «Демонологикон» и других, не менее ценных пособий по Пустошной Сущности, растущей в молодом Винтервилле.
– Около шестидесяти.
Стакан жалко треснул в сжавшейся руке близнеца. На виске у юноши набухла и пульсировала вена. Белки глаз покраснели. Взмокшие волосы прилипли к воротнику сорочки.
Морган оглянулся на подопечного и поджал губы:
– Я вижу, что вам тяжело дался сегодняшний день. Теперь мы снова будем пробовать по одной формуле за раз.
– Наоборот: по три, – тихо, но жестко возразил Фрэнсис. – Закончим быстрее.
Морган сузил глаза:
– Похвальная готовность. Мне и самому хочется достать образец поскорее, но… Это чревато. Нам нельзя слишком давить на демона, потому что нет существа сильнее, чем существо, загнанное в угол. В таком безвыходном положении демон может «взорваться», сменить ипостась насильственно и… – Гарвус пожал плечами. – Одни боги знают, что случится дальше. Да и ваше тело может не выдержать столько пыток.
– Я обязательно сообщу, если буду на грани смерти, – съязвил близнец, глядя, с каким тщанием Морган убирает в чемоданчик свои инструменты: шаманские и колдовские пополам с инквизиторскими. Раскрытый блокнот доктора уже пестрел зарисовками демона, сделанными едва ли не с восхищением…
– Надеюсь, мастер, вы не настолько увлечетесь процессом, чтобы этого не услышать. А то я вижу, что вам нравится наш спецкурс, – почти выплюнул Фрэнс.
– Пока демон внутри вас – нет, не нравится. Он неудобен.
Морган захлопнул чемоданчик и бесшумно покинул подвал.
Стоило ему закрыть за собой дверь, как демон внутри умолк. Фрэнсис облегченно выдохнул и пошел к умывальнику: надо смыть кровь.
И не смотреться, нет, не смотреться в зеркало…
* * *
Вскоре по всей академии пробило половину седьмого вечера.
Закончились основные пары, и только строка «Некромантия» (проводится в подвальном склепе) горела в расписании мягким золотым цветом: символом актуальности. Большинство студентов, утомленные, сидели в Трапезной или разбрелись по Полуночному крылу. Преподаватели – по коттеджам.
А Морган Гарвус играл в бильярд на втором этаже замка, в комнате отдыха.
Его плащ-летяга, книги и чемоданчик в беспорядке валялись на старом топчане, затянутом клетчатым пледом. Рукава серой водолазки были закатаны до локтя. Светлые волосы небрежно зачесаны набок.
Морган был того типажа, о котором принято говорить «очень привлекательный мужчина», после чего томно хихикать и обмахиваться веером. Моргана дико бесило такое определение. Жаль, что он не родился уродом – вот о чем нередко сожалел профессор, когда очередная адептка, в какой бы стране это ни было, пыталась повеситься на его белую шею.
В комнату отдыха прошмыгнула служанка-уютница. Она брякнула о журнальный стол поднос (кувшин с кнасским самогоном и целый ряд рюмок) и тихо, побыстрее, подальше от неприятностей выскользнула обратно.
Морган проигнорировал ее появление. Мысли его были об одной только работе.
Работа как высшая цель. Как счастье. И одновременно – как предмет ужасной боли, неуверенности в себе, широкого эмоционального кача, который швыряет тебя от ощущения «я почти что бог» к ощущению «я хочу умереть прямо сейчас, потому что я ничтожество, недостойное воздуха, которым я дышу».
С другой стороны, лучше так, чем жить в тишине и глухоте стабильности, верно? Нервы даны нам на то, чтобы их сжигать, ибо смысл добраться до глубокой старости, не использовав свой механизм человека на максимум?.. Есть игрушка – играй.
Но это себя Морган был готов доводить до последнего порога, безжалостно уничтожать по кусочкам. А вот других… Даже если все во имя науки, тут остаются кое-какие вопросы.
Прахов прах. Что за бесхарактерность.
Доктор Гарвус выругался под нос, натер мелом кий, пропустил его за спиной под локтями и с треском запустил сложный шар в лузу.
– Кар-р! – оценил ворон, сидевший на подоконнике.
Морган повторил удар, снова успешно. На третий раз он ошибся. Тогда доктор Гарвус налил себе самогона и, сделав такой жест, будто чокается с птицей, залпом выпил.
Еще удар. Попал. Не попал. Выпил. Не попал. Выпил. Попал. Все в мрачнейшей, тяжелой сосредоточенности, в топком молчании.
Вдруг дверь в комнату отдыха открылась.
В проеме появилась любопытная рыжая голова. При виде Моргана, на сей раз браво пьющего с локтя, брови Голден-Халлы упозли под самую челку.
– О! Надираетесь, коллега? – Берти с размаху плюхнулся на диван, закинул одну вытянутую ногу на другую и скользнул быстрым взглядом по чемоданчику.
Морган не удостоил его ответом.
Золотистый пес сыщика протрусил к подоконнику с птицей и, тявкнув, припал там на передние лапы, будто охотясь или вызывая к игре. Ворон встопорщил крылья и, переступая коготками, демонстративно отвернулся к окну.
– Тяжелый день? – предположил Берти, когда доктор Гарвус приблизился к столику за очередной порцией спирта.
– Тяжелый вечер. Вам от меня что надо, Голден-Халла? – мрачно поинтересовалась звезда науки.
Берти пожал плечами. Потянулся к столу, взял кувшин, понюхал. Задумался: кедр, дуб, кожа, табак и – неожиданно – ромашка. Прям много ромашки. Кнасское пойло. Значит, несмотря на звание «самогон», градусов в этой штуке не так уж много.
Что ж. Как раз можно вписаться в вечеринку.
Берти налил уже две рюмки и улыбнулся:
– От вас мне ничего не надо, Морган. Но я люблю приходить сюда иногда и, собственно, играть в бильярд. До сего вечера эта была моя вотчина, мои владения. Я так привык к этому, что теперь пребываю в растерянности: конкурент объявился! Однако! И что же мне с вами делать?
– Можете со мной сыграть, – великодушно предложил Морган, обводя зеленое сукно так широко, будто это были заливные поля и волшебные рощи его личного королевства. – Только не плачьте, когда я разобью вас в пух и прах. Я не собираюсь вытирать ваши нежные слезки, сразу предупреждаю.
Берти пружинисто вскочил, легко сдернул со стены кий и сделал выпад фехтовальщика:
– Сразимся! – и попрыгал на Моргана, размахивая деревяшкой, как очень длинной шпагой.
Гарвус саркастически поднял бровь, а рыжий, не доскакав до него полметра, резко крутанулся и, почти не целясь, забил дальний угловой.