Агент Зеро

– Поблагодаришь потом. Найди меня в Цюрихе. Ты знаешь где, – сказал Алан. – В таком случае, есть еще одна вещь.

Алан достал пистолет и прицелился в Кента.

– Ты должен упасть, – и он выстрелил.

Пуля проскочила всего в паре сантиметров, настолько приблизившись к его уху, что он ощутил дуновение ветра. Кент облокотился на перила и перевернулся.

Мост. Темнота. Внизу бежит вода. Ощущение падения...»

Рид глубоко вздохнул. Воспоминание было настолько ярким и четким, будто он только что пережил его. Ему пришлось напомнить себе, что он находится в самолете на пути в США к его девочкам.

Он коснулся шрама на шее, где ранее находился подавитель памяти. Он сознательно сделал это, ради девочек и ради себя, чтобы окончить саморазрушительный путь. Внезапно, слова из записки Ридижера, которую он нашел в Цюрихе, приобрели отчетливый смысл: «Если ты читаешь это, то наш план сорвался и теперь грозит полным крахом. Я всегда считал, что рано или поздно это произойдет, поэтому всегда носил с собой записку».

Ридижер предполагал, что подавитель может перестать работать или кто-то обнаружит, что Кент Стил жив. Поэтому он все спланировал заранее. Он рисковал собственной жизнью, чтобы помочь другу. Он умер ради друга. И даже погибнув, все равно продолжал поддерживать Зеро.

Рид снова открыл письмо. После упоминании ситуации на мосту было еще два абзаца. Он продолжил читать.

«Надеюсь, ты помнишь это, поскольку то, что я скажу дальше, очень важно. Кент, прежде чем они отправили меня за тобой, ЦРУ хотело отозвать тебя, но ты игнорировал их. Причина была не только в выбранной тобой войне. Было что-то еще, что-то, к чему ты приблизился максимально. Я не могу конкретизировать, потому что ты не рассказал даже мне. И ты не собирался это делать, поэтому я предполагаю, что все совсем сложно.

Чем бы это ни было, оно все еще там, заперто в глубине твоего сознания. Если захочешь, есть способ достать все воспоминания. Нейрохирурга, который установил имплантат, зовут доктор Гайер. В последнее время он работал в Цюрихе. Он может вернуть все на свои места, если пожелаешь. Или же снова стереть. Выбор за тобой. Удачи, Зеро. Алан».

Рид долго смотрел на письмо, дважды перечитав его, пока полностью не осознал, что сообщил ему Ридижер. Он мог все вернуть, если только захочет. Он мог вспомнить абсолютно все. Или же может стереть до конца.

Ни один выбор не казался идеальным.

Ранее он стер память по необходимости и из-за отчаяния. Теперь, после случившегося, он не мог просто проигнорировать все, особенно, если это могло навредить девочкам.

Но возвращение памяти было не менее страшным вариантом. Если он вернет воспоминания Кента Стила, станет ли он снова тем человеком с его старыми привычками и повадками? Неужели Рид Лоусон, его личность, перестанет существовать?

И самым неприятным был неопределенный намек Ридижера на «что-то еще». Что-то, к чему он был близок. Что, если он вспомнит то, чего не стоит вспоминать или нечто опасное, что Кент Стил стремился забыть?

– Ладно, пап, – услышал он голос Марии позади. – Увидимся совсем скоро. Я тоже тебя люблю.

Как только она повесила трубку, Рид сложил письмо и засунул его обратно в конверт. Мария уселась рядом.

– Все хорошо? – спросила она, заметив знакомую вещь.

– Да, – он выдавил из себя улыбку. – Все прекрасно.

Первым порывом было рассказать ей о том, что было в письме, но подсознание говорило, что этого делать не стоит. Все это было важно для него, а не кого-то еще. Более того, они итак только что прошли через настоящий ад, разгадывая тайну Амона. Не было необходимости тут же пускаться во все тяжкие.

– Это прощальное письмо, – ответил он. – По всей видимости, он знал, что Амон вышел на него. Жаль, что я не помню его. Кажется, он был хорошим парнем.

– Лучшим, – тихо согласилась Мария.

Прежде чем убрать письмо обратно в сумку, Рид достал кое-что еще – их совместное с Ридижером фото на фоне фонтана в Риме. Оно было сильно помятым, со сгибом прямо по центру. На фото оба они улыбались и, казалось, наслаждались компанией.

«Надеюсь, я когда-нибудь вспомню тебя», – подумал он. Алан был для него куда лучшим другом, нежели он сам мог отплатить. Поэтому Рид хотел почтить память этого человека, насколько вообще было возможно. Он убрал фотографию в конверт с письмом и положил его обратно в сумку.

– Мы приземлимся уже через несколько минут. Пристегнитесь, Агенты, – ожил интерком над их головами.

С этим объявлением к Риду тут же вернулось возбуждение по поводу предстоящей встречи и он забыл о письме. Через считанные минуты он снова увидит своих девочек.

– Что ж, ты вернешься в Балтимор? – Рид прочистил горло, как только самолет прекратил снижение.

– Да. На время. До следующего задания, – улыбнулась она. – Это прекрасно. Я уже сто лет не была дома. А ты? Тебе сообщили, что дальше?

Директор Маллен сообщил, что вне зависимости от того, примет он их предложение или нет, ЦРУ заставит его с девочками переехать в другое место. Остальные члены Амона могут также знать его адрес в Нью-Йорке, поэтому рисковать не стоило.

– Александрия, – ответил он. – Я займу приглашенную позицию в Джорджтауне.

– Вирджиния? – пожала она плечами. – Ты же знаешь, что это всего в часе езды от меня.

– Я, хм... да. Это близко, – ухмыльнулся он и посмотрел прямо в ее серые глаза, радуясь теплой улыбке. Сейчас она была ему гораздо более близка и не только из-за того, что им пришлось пережить за последние несколько дней. Это было больше похоже на воссоединение с другом детства через множество лет. Воспоминания оставались нечеткими, местами утерянными, но близость, родство душ и нечто еще оставались на своих местах. Что-то, граничащее с тесной связью.

Рид явно видел, что она ждала от него продолжения.

«Просто спроси», – подталкивало сознание.

– Буду, хм, рад снова видеть тебя, – произнес он.

Мария склонилась над проходом и поцеловала его. Кратко, но многообещающе. Ее губы казались не просто приятными, а явно призывающими.


– Определенно буду, – смущенно повторил он.

– Ах, да... – задумалась она. – Знаю, тебе предстоит многое, включая девчонок. Но будет круто, если ты вернешься.

Рид посмотрел на пол и кивнул. Она была права: его ждало много дел и о многом стоило подумать. Но сейчас в мыслях было лишь одно. Точнее два момента. И оба они сейчас направлялись в аэропорт на задних сиденьях черного, служебного автомобиля, чтобы встретить его. Позже будет достаточно времени взвесить все и как следует разобраться.

А сейчас пора возвращаться домой.



*



Майя даже не обратила внимание на то, что ее левое колено буквально скакало от нетерпения. Она сидела рядом с сестрой на задних сидениях черного роскошного седана сразу за агентами Карвером и Уотсоном. Они ехали прямо по небольшой взлетно-посадочной полосе Даллеса. Параллельно им двигалась такая же черная машина, стекла которой были затонированы настолько, что Майя не могла разглядеть, кто находится внутри. Она этого не знала и, если честно, ей было наплевать. Сейчас они встретят отца и наконец-то вернутся домой.

– Волнуешься, Пискля? – спросила она у сестры.

Сара широко улыбнулась и нетерпеливо кивнула. Если ее младшая сестра и была напугана событиями прошедшей недели, то никак это не показала. Она не унывала, хотя и не видела того, через что пришлось пройти Майе.

За рулем был практически всегда молчаливый Агент Карвер, а Уотсон сидел на переднем пассажирском сидении. В последние несколько дней, которые девочки провели в конспиративной квартире, он был к ним очень добр. Он проверял, хорошо ли они питаются и имеют ли все необходимое. По правде говоря, Майя чуть не сошла с ума, находясь там. Им пришлось соблюдать правила, касающиеся сотовых телефонов, компьютеров и планшетов. Слава Богу, там был телевизор и она хотя бы могла следить за новостями.

Майя не могла не обратить внимания на два главных международных события. Сначала на зимних Олимпийских играх объявили ложную тревогу, затем, в этот же день, произошел взрыв в Давосе. И практически сразу им сообщили, что папа возвращается домой.

Этот факт, совместно с конспиративной квартирой, вооруженной охраной, двумя головорезами, напавшими на них в парке, а также отношение Уотсона к понятию «Агент», помогли Майе хорошенько обдумать, сложить воедино и понять то, чем занимался ее отец и куда он уехал. По крайней мере, она так считала, но не стала произносить это вслух или задавать вопросы. Тем более, девушка прекрасно понимала, что ни один из охраняющих их парней, не скажет правды.

Однако, единственный вывод, который стал окончательным для Майи за время, проведенное в конспиративной квартире, заключался в том, что у нее не все так хорошо. Ее практически выкрали, угрожая пистолетом и приставив нож к горлу. Затем она стала свидетелем убийства двух мужчин и смерти невинной жертвы.

Несмотря на то, как сильно она радовалась тому, что отец возвращался домой живым и здоровым, были вещи, которые им стоило обсудить в ближайшее время. Майя чувствовала, что он должен объясниться.

– Эй, взгляните-ка! – Агент Уотсон указал наверх, где через лобовое стекло виднелся маленький белый двухмоторный самолет, идущий на посадку.

– Это он? – Сара вытянула шею, улыбнувшись еще шире.

– Это он, – подтвердил Уотсон.

Майя ощутила, как по телу пробежали мурашки. Колеса Цесны мягко коснулись асфальта в нескольких сотнях метров от них и самолет покатился по взлетно-посадочной полосе. Два черных седана подъехали к нему и притормозили.

Двери распахнулись изнутри и парень в белой униформе, предположительно, пилот, спустил небольшой стальной трап. Агент Карвер полностью остановил машину у ступенек.

Никто не выходил. Девочки оставались на своих местах, а Сара нервно задышала. Затем в дверях появился силуэт... Но это был не их отец. Это была высокая, красивая женщина со светлыми спадающими на плечи волосами и перебинтованной рукой в повязке. Она вышла из самолета и быстро направилась ко второй ожидающей машине. Открыв заднюю дверь, но не садясь в машину, она обернулась к ним и тепло улыбнулась. Майя сомневалась, что незнакомка могла увидеть хоть что-то сквозь тонированные окна.

Она все же залезла внутрь, закрыла дверь и черная машина тут же уехала. Майя настолько задумалась, увидев эту красивую девушку со странной улыбкой, что даже не заметила, что из самолета вышел еще один пассажир, пока Сара не дернула ее за плечо и не указала пальцем.

– Майя, смотри! – чуть не закричала она, а затем обернулась к Агенту Уотсону. – Можно мы...

– Конечно, – усмехнулся тот в ответ. – Чего же вы ждете?

Девочки выскочили из машины, оставив обе двери открытыми нараспашку.

– Папа! – Сара прыгнула в объятия и Рид, крепко сжав ее, принялся раскачивать дочь туда-сюда.

– Господи, как же я рад снова обнять тебя, – приглушенно произнес он, прижавшись щекой к ее голове. Несколько секунд он держал дочь в объятих, затем поставил ее и повернулся к Майе.

Ее широкая улыбка тут же исчезла.

Она побежала к нему вместе с сестрой, но остановилась в нескольких шагах, шокированно уставившись. За последние дни она множество раз представляла себе их встречу, особенно по ночам, когда пыталась уснуть. Иногда ей это даже снилось. Но Майя не ожидала увидеть подобное.

Одна сторона его лица была вся в синяках, глаз сильно опух и вырисовывался хороший фингал. На лбу виднелся пластырь, а на шее бинты. Рид явно хромал на одну ногу, а левая рука была перевязана целиком. Выражение его лица смягчилось еще больше. Он прекрасно понимал, о чем думает дочь.

– Майя... – начал было он.

Было явно, что он прошел сквозь настоящий ад, а это означало, что они также были в реальной опасности. Вид его перевязок, ушибов, ран и даже хромота сильно повлияли на нее.

Майя попыталась сдержать слезы, но не смогла. Все эмоции вырвались наружу одновременно: не только радость от встречи с отцом, но и тревога от того, в каком состоянии он находился, страх, который она давила в себе, чтобы оградить от всего сестру, ужас от сцены в парке. Все это настигло ее, словно фейервек, как будто мозг осознал, что теперь они в безопасности и можно расслабиться. Слезы потекли рекой.

Папа обнял ее и прижал к себе. Он ничего не говорил, да и не стоило. Он просто держал дочь, пока она рыдала, уткнувшись ему в плечо.

– Эй, – произнес он наконец. – Я же здесь, – его голос дрогнул. Он снова сжал ее и продолжил. – Все будет хорошо.

Майя хотела высказать ему, что все это не нормально, что больше никогда не будет хорошо... но в тот момент вдруг показалось, что это чистая правда.

Дочка шмыгнула носом, отшагнула и вытерла глаза, слегка рассмеявшись. Она всегда начинала стесняться, если плакала у кого-то на виду, даже перед отцом.

– Нам есть, о чем поговорить, – произнесла она.