Афанасьева, стой!

– Не поняла.

– На работе, в курилке. Все мои рассказы – вымысел.

– Вымысел или художественное преувеличение?

– Вымысел. Ни слова правды. Одно враньё. Сплошное гонево. Так понятно? Я не треплюсь о своих отношениях.

– Но зачем?

– За надом, – попытался поставить точку в странном диалоге Семёнов.

Было видно, что он злится. Только непонятно из-за чего. Видимо, утреннее общение по телефону с Захаром Матвеевичем как-то повлияло на его настроение, выбило из колеи. Потом ещё возмутительный инцидент на трассе. Таким Семёнова я до сегодняшнего дня не видела. Он открывался с новой стороны. Не самой привлекательной.

– И с Машей из бухгалтерии? – не унималась я.

– Афанасьева, ты глухая или умственно отсталая?

– Но она же сама всем рассказывала! – возмутилась и обиделась я.

– Дура она. Дура с неуёмной фантазией. И только. А мне нравятся женщины с интеллектом. И не смотри так призывно. Не трепещи ресницами. С интеллектом, а не его зачатками.

Я чуть не плюнула ему в лицо. Сдержалась в последний момент. У него же пистолет есть.

– Ты охамел? Больно ты мне нужен! Останови машину. Я выйду. Иначе решишь, что пытаюсь тебя охмурить. Останови, кому сказала! Сама до Управления доберусь.

– Афанасьева, угомонись. Извини, был не прав. Не хотел обидеть. Точнее, хотел. Но ты сама виновата. Незачем было провоцировать. В общем, прости. Постараюсь исправиться.

– Извинения приняты, – холодно ответила я. – Но чтобы…

– Не повторится. Мамой клянусь.

– Ты же сирота, Семёнов!!!

– Сирота, – немного подумав, подтвердил парень. – По привычке вырвалось.

– Ага. Маму не жалко. Которой нет. Всё с тобой ясно. Жук ты, Семёнов!

– Не без этого. Тяжело с тобой, Афанасьева, – вздохнул айтишник. – Но ничего, я придумаю, как это исправить.

– Не надо ничего во мне исправлять. Лично меня всё устраивает, – категорически не согласилась я с прожектами Семёнова. – Над собой лучше поработай.

Эдуард Аристархов действительно жил в центре, в квартире, которую снимала для него благодетельница. По дороге к нему мы увязли в пробке. Пока стояли в ней, разругались в пух и прах.

В качестве иллюстрации к неадекватному поведению коллеги приведу один из наших диалогов.

– Афанасьева, чем это от тебя воняет? Дышать невозможно!

Я задохнулась, как будто меня ударили под дых. Вскоре, впрочем, совладала с дыханием.

– В каком смысле «воняет»? – уточнила я с едва сдерживаемым бешенством.

– В прямом. Новые духи, что ли? Купила в переходе? Пахнут как освежитель воздуха. Мой тебе дружеский совет: выброси их к чёртовой матери. И на будущее, не злоупотребляй ароматизаторами.

Это были абсолютно беспочвенные претензии. Я никогда не злоупотребляла парфюмом, предпочитая содержать в чистоте тело и одежду. Духи же выбирала с ненавязчивым ароматом, без резких нот и удушающих оттенков. По утрам наносила немного на шею и запястья. За Ларочкой, например, всегда тянулся «вонючий» шлейф. В приёмной вице-президента постоянно висело тяжёлое облако селективного парфюма, и ничего, Семёнов этого как будто и не замечал вовсе. Крутился там постоянно.

Выпад напарника был не только не обоснован, но и оскорбителен. Разве можно говорить подобное женщине? Да ещё в таких выражениях и таким тоном? Если у него вдруг разыгралась мигрень, от чего он болезненно реагирует на запахи, мог бы вежливо сообщить об этом. Я бы одарила его обезболивающим из своих запасов. Сейчас же даже цитрамона не предложу. Пусть мучается.

В общем, Семёнов был в ударе. Язвил и хамил без остановки. В конце концов, я не выдержала, сорвалась и наорала на него. Он на меня. Потом долго извинялись друг перед другом. Нам ещё работать вместе как-никак. Ненавижу пробки! Семёнова тоже ненавижу!

Правда, помимо ругани, мы успели выяснить, что вчера вечером в двадцать пять минут девятого кто-то снял дом Алины Коностовой с охраны, а в двадцать один ноль две поставил обратно. Кроме того, прибывшие в дом оперной певицы криминалисты умудрились обнаружить на сейфе отпечатки пальцев. Как выяснилось, вор особо не таился, весь сейф заляпал. Как внутри, так и снаружи. Это нам только на руку.

К дому молодого альфонса мы подъехали, натянуто переговариваясь на рабочие темы. До нужной двери добрались в гнетущем молчании.

– Эдуард? – поинтересовался Семёнов у открывшего дверь парня.

Тот кивнул, после чего айтишник помахал корочками перед его лицом.

– Можно войти?

– Проходите, – без особого энтузиазма ответил Эдуард и повёл нас на кухню.

Там по-хозяйски расположилась какая-то девица в обтягивающей майке и микрошортах. На вид ровесница Эдуарда.

– Котя, это кто? – поинтересовалась девица.


– Это из полиции. Иди в комнату, Настя. Мне нужно пообщаться с представителями закона.

Девица послушно поднялась и исчезла в комнате, бросив по пути заинтересованный взгляд на моего напарника. Я ещё сильнее обозлилась на Семёнова (Этот своего нигде не упустит! И что они все в нём находят? Он же хам психованный!) и развернулась к Эдуарду. Наш подозреваемый действительно чем-то походил на айтишника. Рядом они смотрелись как родные братья. Один типаж. Тёмные волосы, высокий рост, развитая мускулатура. Только у Семёнова лицо было мужественным, а у Эдика просто смазливым. И ещё, он оказался очень молод. Прямо-таки неприлично молод.

– Сколько вам лет? – не сдержала я интереса.

– Двадцать два. А что, это имеет какое-то отношение к тому делу, по которому вы хотите пообщаться? – настороженно спросил парень.

– Самое непосредственное, – прокомментировал Семёнов. – Скажи-ка нам, Эдуард, где ты был вчера вечером в половине девятого?

– Дома, – уверенно ответил парень. – А что?

– Кто-то может это подтвердить?

– Конечно. Настя. Мы вчера после универа поехали ко мне. И больше не выходили.

– Уроки учили? – съязвил Семёнов.

– А вам-то какое дело, чем мы занимались?

– А вот какое, гражданин Аристархов. Я только что принял заявление от некой гражданки Коностовой. Знаешь такую? Она твою учёбу оплачивает, которую ты сегодня прогуливаешь самым бесстыдным образом. Нехорошо.

– Не говорите ей про Настю, – поник гражданин Аристархов. – Пожалуйста!

– Я сам как-нибудь решу, что и кому говорить. Продолжим. Вчера вечером из дома известной тебе дамы пропала очень редкая и дорогая вещь.

– Я ничего у Алины не брал! – взволнованно перебил Семёнова парень. – Кроме того, что она сама дарила. И меня там вчера не было. Не верите мне, спросите у Насти.

– Я не верю тебе, не верю Насте, я верю криминалистам и результатам экспертизы. Дактилоскопической. Скоро эксперты присоединятся к нам и возьмут у тебя отпечатки пальцев. Надеюсь, ты не будешь возражать и препятствовать следствию?

– Не буду, – буркнул парень. – Берите.

Мы остались дожидаться экспертов и охранять подозреваемого, чтобы он не надумал скрыться. Хоть Эдик и пытался нас убедить, что ему некуда идти. Он сам предложил осмотреть квартиру, и Семёнов не поленился облазить все шкафы и пыльные углы однушки, после чего в расстроенных чувствах вернулся на кухню.

– Это ещё ни о чем не говорит, – не сдавался напарник.

Я кивнула, а затем обратилась к Эдуарду:

– Как вы познакомились с Алиной Рудольфовной?

А что? Мне же интересно!

– Случайно. Сидели в баре с друзьями. Отмечали двойное событие. Колян вернулся из армии, а Толик из тюрьмы вышел. Ну и тут Алина нагрянула с компанией. Шумные, весёлые, пьяные. И бабы все как на подбор. Староваты, конечно. Но красивые. Яркие, холёные – дорогие, в общем. Я до того дня таких тёток только издали видел. В навороченных тачках, возле крутых магазинов. А тут довелось вблизи рассмотреть. Ну и пялился на них как дурак.

– Что её занесло в тот бар? Вряд ли вы в дорогом ресторане торжество отмечали.

– Не в дорогом ресторане. Но и не в занюханном кабаке. Нормальное место, приличное. Танцы, караоке, все дела. Вы бы слышали, как она поёт! Это что-то нереальное! Ну, я принял для храбрости и пригласил её на танец. И закрутилось. Утром проснулся у неё дома. А дальше всё как-то само получилось. Помогла в универ поступить. Квартиру сняла, чтобы я от предков съехал. Ну, чтобы они глупые вопросы не задавали: где я и с кем. Вот, как-то так.

В конце рассказа Семёнову позвонили. Напарник поговорил по телефону, после чего сообщил:

– Эксперты отказались ехать. Пробка. Так что собирайся, гражданин Аристархов. Проедешь в отделение. Там и снимем отпечатки.

Парень не стал возражать. Оперативно собрался. Быстро и довольно прохладно выпроводил подружку и разместился на заднем сиденье «лексуса».

– Хорошо живет полиция, – не удержался от комментария Эдуард.

Зря он так. Семёнов сегодня бешеный.

– Полиция живет по-разному, – ответил напарник. – А лично я живу хорошо. Не жалуюсь. Но на жизнь зарабатываю головой, а не другими частями тела.

Парень сконфуженно замолчал и до конца поездки не предпринимал попыток завязать разговор.

Пробка, к счастью, была только в одну сторону. До Управления мы добрались довольно быстро. Гражданина Аристархова обработали по полной программе. Сняли отпечатки, взяли показания и подписку о невыезде, после чего отправили восвояси.

Пока Семёнов возился с подозреваемым и готовил заявление о краже от имени оперной певицы, я пила чай с конфетами в комнате отдыха и читала книжку в телефоне.

– Афанасьева, от такого количества сладкого у тебя жопу разнесёт и лицо прыщами покроется.

Ну конечно. Наш великий и ужасный.

– Ты достал уже, Семёнов! Что тебе от меня надо?

– Лично мне от тебя ничего не надо, Афанасьева. Нас начальство желает видеть. Соизволишь пройти? Можешь кулёк с конфетами с собой прихватить.