Афанасьева, стой!

– Ты что-то видишь?

– Да. Разноцветные искры вон там, – махнула я рукой в сторону ангара.

– Много?

– Очень много красных. Они сбились в одном месте. Сосчитать не получится. А вот синих штук пятнадцать. Они плавно перемещаются туда-сюда.

– Отлично! Мы их нашли. Поздравляю, Афанасьева! Каким-то чудом ты умудрилась справиться с заданием.

– Придержи поздравления до того момента, когда мы отсюда выберемся. Что-то у меня предчувствие нехорошее.

Предчувствие не подвело. Выезд нам перегородили два мужика в камуфляже с автоматами наперевес. Семёнов сбавил ход, плавно поравнявшись с охраной странного места. Один из сторожей направил в лобовое стекло дуло автомата. Другой подошёл к машине со стороны водителя, постучал в окно.

– Арина, ты, главное, не дёргайся. Сиди спокойно, молчи и улыбайся, – проинструктировал айтишник, прежде чем опустить стекло.

– Это закрытая территория. Как вы здесь оказались? – неласково поинтересовался охранник.

– Не поверишь, командир, случайно, – приветливо улыбаясь, ответил Семёнов. – Познакомился с красивой девчонкой. Подумал, почему бы не подвезти ее.

Охранник наклонился и заглянул в салон автомобиля. Я приподняла темные окуляры очков сквозьстенного видения на лоб и мило улыбнулась дядьке в камуфляже.

– А сюда-то ты её зачем повез?

Мне стало интересно, что ответит парень. Что бомжую я тут? Ответ удивил.

– Ну, так. Ехали мимо, видим – заброшенное место, и камер наверняка нет. Решили завернуть, перепихнуться по-быстрому.

Интересная у Семёнова фантазия. Быстрый секс в автомобиле двух людей, облачённых в бронежилеты. Они на нас для косплея, значит, таких ролевых игр, где люди натягивают на себя всякие забавные костюмы, если кто не знает.

Как ни странно, охранник поверил айтишнику. Махнул рукой напарнику. Тот опустил дуло, и мы беспрепятственно покинули промзону. Всё-таки у Семёнова есть какие-то хитрые способности в арсенале. Глаза там может отводить, зубы заговаривать. Иначе как объяснить факт, что он с лёгкостью уболтал охранника и тот не обратил внимания на наш подозрительный внешний вид?

После того как мы отъехали на безопасное расстояние, Семёнов принялся звонить в Управление.

– Захар Матвеевич, добрый день! Это Алексей Семёнов. Мы только что выехали с территории фабрики. Арина обнаружила ангар, где держат людей. Она насчитала около пятнадцати единиц нечисти. Плюс на въезде вооруженная охрана. Люди. Мы встретили двоих. Нет, всё в порядке. Обошлось без жертв. Да, будем ждать на месте. До связи.

– Это ещё не конец? – расстроенно протянула я.

Мне совершенно не хотелось участвовать во всяких там спецоперациях. Даже в роли зрителя. Даже в бронежилете.

– Это только начало, Афанасьева. Сейчас ты своими глазами увидишь, как работает Управление.

– Может, я лучше домой? Сама доберусь. Поймаю попутку, – я говорила очень жалостливо, но на Семёнова это не подействовало.

Он весь подобрался, словно охотничий пёс. Разве что не тявкал и хвостом не вилял. Было видно, происходящее ему нравится и он в предвкушении предстоящего риска. Ну конечно, начинаются игры больших мальчиков. Мне этого не понять. Я, в отличие от Семёнова, не адреналиновый наркоман.

– Да не бойся, Афанасьева. Никто тебя не тронет. Захар Матвеевич велел дождаться окончания операции. Тебе нужно будет проверить потом всю территорию, удостовериться, что никого не оставили.

Минут через пятнадцать к нам подъехало несколько фургонов. Семёнов выбрался из машины. К нему навстречу шли Захар Матвеевич и какой-то спецназовец. В бронежилете, шлеме, берцах и, конечно же, с автоматом. Семёнов долго и скрупулезно объяснялся с ними, после чего спецназовец достал рацию, дал команду, и из фургонов повалили мужики в чёрном, также вооружённые и облачённые в броню. Резвой рысью они направились в сторону фабрики.

Семёнов в компании Захара Матвеевича вернулся к машине. Сделал мне знак рукой, чтобы я выходила. Я помотала головой. Ни за какие коврижки! Здесь сухо, тепло и безопасно. И музыка играет. Решено, остаюсь в машине. Айтишник повторил приглашающий жест, я снова помотала головой. Семёнов удручённо вздохнул, обошёл автомобиль, открыл дверь, ухватил меня за ворот бронежилета и потащил на улицу. Я попыталась зацепиться за сиденье, за стенки салона, за дверь, но потерпела неудачу. Преимущество было не на моей стороне.

– Ну что ты брыкаешься, Афанасьева? – возмущался Семёнов, волоча меня в сторону начальства. – Захар Матвеевич хочет тебя поблагодарить, а ты сопротивляешься. В конце концов, это невежливо.

Засунь себе вежливость и благодарности сам знаешь куда. Не хочу на улицу. Здесь холодно и страшно. Очень страшно. Здесь мужики с автоматами бегают. Словно в подтверждение моих слов осенний воздух разрезал жуткий нечеловеческий вой, затем раздались выстрелы.

– Ой, мама! – чуть не присела я. И присела бы, не вздёрни меня Семёнов за воротник.

– Арина, успокойтесь, пожалуйста. Нам с вами ничего не угрожает. Всё самое опасное сейчас происходит там, – Захар Матвеевич качнул головой в сторону фабрики, откуда доносились вой и выстрелы.

Через несколько минут страшные звуки смолкли, и у Захара Матвеевича запиликал телефон. Он ответил на вызов, потом повернулся к нам.

– Едем на место. Они закончили. Упаковывают упырей и помогают пострадавшим.

Мы подъехали к ангару. Там было не слишком приятно. Кое-где в кровавых лужах лежали тела. Я старательно обходила их взглядом. Жизнь не готовила меня к такому зрелищу, и я подозревала, что увиденное будет являться мне во снах. Единственное, чем утешалась, – убитые относились к особо злостному виду нечисти и вообще не должны были существовать. Вроде как ошибка природы.

В одном месте под прицелом автоматов спецназа кучковались скованные по рукам и ногам здоровенные мужики с неестественно бледной кожей и нездоровым блеском в глазах. Наркоманы, что ли?

– Кто это? – поинтересовалась я у Захара Матвеевича.

– Упыри. Полагаю, незарегистрированные. Я знаю почти всех представителей местной диаспоры. Эти не из их числа. Гастролёры, похоже.

Упыри так упыри. Эка невидаль. Повернулась в сторону большой группы женщин, которые сидели на холодной земле, безучастно глядя перед собой. Человек пятьдесят, не меньше. И все выходцы из Средней Азии.


– И эти не зарегистрированные, – тяжело вздохнул ведун.

– Они тоже нечисть или нежить? – удивилась я.

– Нет. Нелегальные мигранты. Стали жертвами одной предприимчивой гражданки. Посмотрите на ту даму, что среди упырей.

Я послушно обратила свой взор на группу арестованных. Среди них действительно была женщина. То есть как женщина. Половая принадлежность её не вызывала сомнений, в отличие от принадлежности к людскому роду.

– Кикимора какая-то, – прокомментировала увиденное я.

– Не совсем, хотя очень близко. Это пустодомка. В старину подобные ей заставляли женщин прясть сутки напролет и делали это исключительно ради собственного развлечения, из любви к процессу, так сказать. Что касается нашей дамы, то она организовала целый цех по пошиву одежды. Копировала известные мировые бренды. Заманивала на территорию заброшенной фабрики женщин из числа тех, кого не станут официально разыскивать, так как родственники жертв, как правило, сами незаконно находятся на территории нашего государства. Заставляла работать целыми днями. Товар сбывала по своим каналам. Вошла в долю с упырями, чтобы они обеспечивали охрану. О том, в каких условиях трудились несчастные, вы и сами догадываетесь. Кроме того, они служили бесплатным кормом для охраны.

– Какой ужас! Они поэтому такие одурманенные? От потери крови?

– Не только. Пустодомка зачаровывает своих жертв, превращая их в подобие тупых безвольных зомби. К счастью, это обратимо. Мы вовремя успели.

– Что теперь с ними будет?

– С женщинами? Самое страшное для них уже позади. Отвезём в ведомственную больницу. После того как придут в себя, передадим миграционной службе.

– А с упырями и кикиморой?

– Суд, а потом исправительный лагерь.

– Ага. А через пару лет они раскаются в содеянном и выйдут по УДО, – с неожиданной злостью выдохнула я. Мне очень хотелось, чтобы в отношении таких тварей мораторий на смертную казнь не распространялся.

– Не переживайте, Арина. Не выйдут. Не тот случай. Пожизненное этим гражданам обеспечено.

Что ж, подобная перспектива радует.

Ещё раз посмотрела в сторону упырей. Один из них встретился со мной взглядом. Я поёжилась, настолько злобным и пронзительным он был. Даже кровь заледенела от потусторонней жути.

– Эй, Матвеич, – крикнул упырь, – нашел себе молоденькую ведьму? А она ничего. Сладкая кровь, нежное мясцо. Не поделишься?

На упыря гаркнул спецназовец, и он умолк. Только продолжал буравить нас тяжёлым многообещающим взглядом.

– Вы его знаете? – спросила я у ведуна.

– Доводилось встречаться. Я ликвидировал его отца. Тот ещё отморозок был. У него осталось двое сыновей. Совсем мальчишки. Я оформлял их в детский дом. Подросли мальчики, пошли по стопам родителя. Долго я за ними охотился. Долго и безуспешно. До сегодняшнего дня.

– Его брат тоже здесь?

– Нет. И сомневаюсь, что он ещё жив.

Мне надоело стоять на одном месте, и я решила побродить по периметру, немного осмотреться. Нацепила очки, стала разглядывать территорию и окружение. Вокруг бывших заложниц пустодомки мерцали красные всполохи. Такие же окружали спецназ. Ярче всех сиял Семёнов. Даже в этом он умудрился выделиться. Захар Матвеевич имел фиолетовый оттенок. Упыри светились бледно-голубым с небольшими вкраплениями лазури. Красиво, если не знать, что это за выродки. Мертвецы практически не выделяли света, кроме одного. Судя по всполохам, он был жив и вполне здоров.

– Захар Матвеевич, – позвала я ведуна, показывая на неподвижно лежащего упыря, – этот притворяется.

После моих слов события начали стремительно развиваться. Несколько бойцов спецназа кинулись к упырю. Он вскочил на ноги, бросился на первого подбежавшего мужчину, выхватил оружие из его рук и полоснул огнём, метя в мою сторону. Пара сильных толчков – и меня отбросило на землю. Грудь пекло. Было такое чувство, будто меня несколько раз ударили ломом. Ох, не зря я не хотела выходить из машины. Не зря. Не подвело шестое чувство.

Судя по тишине вокруг, упыря упокоили. Надо мной склонилось несколько лиц, среди которых я не без труда опознала Семёнова и Захара Матвеевича.

Семёнов трясущимися руками пытался стянуть с меня жилет. И судя по тому, как хреново мне было от его действий, не очень-то у него получалось.

– Семёнов, отвали, – простонала я. – Не трогай меня, ты только хуже делаешь.

Семёнова оттеснили, и пара незнакомых мужчин быстро и аккуратно справилась с тем, что не удалось айтишнику. После чего на мне расстегнули куртку. Я с трудом приподняла голову и покосилась на своё туловище. Слава богу, крови нет! Но почему тогда всё так болит? Можно подумать, по мне кувалдой долбили. Ой, мамочки!

– Арина, как вы себя чувствуете? – задал глупый вопрос Захар Матвеевич. Будто не видно, что паршиво.

– Больно, – хныкнула я.

– Где болит?

– Везде, везде болит. Дайте мне что-нибудь. Хоть таблетку анальгина. Или я сейчас помру.

– Потерпите немного, Арина. «Скорая» уже едет.

Ага. Когда она ещё приедет, эта ваша «скорая»? Меня к тому времени можно будет в чёрный пластиковый мешок упаковывать.

Но «скорая» и правда появилась почти мгновенно. Видимо, дежурила поблизости на случай, если будут раненые. Меня закинули на каталку, а затем погрузили в карету «скорой помощи». Семёнов тоже в неё залез, хоть его и не приглашали. Лично мне видеть айтишника совершенно не хотелось. Я была зла на него. По его вине я оказалась в этом жутком месте, лицезрела мерзкие упыриные морды, словила пулю от одного из них.

Почему никто не догадался проверить, все ли покойники упокоены? Неужели спецназ Управления не умеет определять, скопытилась ли нежить? Что за преступная халатность? А если бы упырь взял чуть выше и наделал дыр в моем черепе? Что тогда? Была Арина Афанасьева, и нет её. Погибла при выполнении особо важного задания. Интересно, в случае моей геройской смерти мне бы выдали орден или хоть медальку какую? Не мне, конечно, а моей убитой горем – хочется верить – семье. Полагалась бы в таком случае денежная компенсация моим родителям? Или меня бросили бы на территории заброшенной фабрики, а потом обставили дело так, будто чумная гражданка Афанасьева бродила по пустырям в поисках сомнительных развлечений и нарвалась на местную банду? Так, Афанасьева, заканчивай фантазировать, а то дойдешь до истерики. А плакать с простреленной грудью не слишком удобно.

Наконец, меня доставили в больницу. Сделали рентген, обкололи обезболивающими, обложили фиолетовую от гематом грудь резиновыми грелками со льдом. Выяснилось, что в паре рёбер трещины. Здесь я впервые услышала термин «заброневая травма», хотя, ей-богу, прекрасно прожила бы без этого знания. Я уже говорила, что ненавижу Семёнова? Ничего, повторюсь. Не-на-ви-жу!