Абсолют в моём сердце

— Ну… он обещал прийти к нам на Рождество, то есть примерно через неделю.

— Тогда я заявлюсь к вам в гости. Можно?

— Нет! Ты опять будешь строить глазки Алексу! Ты не понимаешь…

— Всё я понимаю! Твоя мать — мудрая женщина, поверь, до таких мух как я ей и дела нет! Это просто игра, невинный флирт! Жизнь невыносимо скучна, и такие вещи делают её всего лишь менее однообразной! Кроме того, твой секси-папочка меня больше не интересует, есть кое-кто получше! — Кейси многозначительно мне подмигивает.

— Если ты об Эштоне… — до меня вдруг доходит суть происходящего. — А где, кстати, ты его видела?

— В молле. Вчера.

— Мы там вместе были!

— Да, пили кофе в Хортоне. Я видела.

— Почему не подошла?

— В шоке была. Ты когда сказала, что он красивый, не уточнила, насколько! Я вчера спать не могла… Это не парень, подруга, это ходячий секс!

— Фу, какая ты!

— Короче, ты определяйся уже давай, брат он тебе или не брат, и если нет, то держи меня подальше — я невменяема, во мне разом проснулись все инстинкты, а вместо крови гормональный коктейль! И знай, когда я в таком состоянии, как сейчас, на такие пустяки как женская дружба мне наплевать! — подруга многозначительно поднимает кверху свой указательный палец.

— Кейс, мне он нравится, сильно. Это не шутка. Я никогда не видела и не увижу в нём брата. И он первый, в ком я подозреваю мужчину, похожего на моего. Поэтому, прекрати свои игры, пожалуйста!

Кейси достаёт сигарету, медленно закуривает её, с чувством затягивается, и я уже знаю, что сейчас мне придётся выслушивать её философствования:

— Видишь ли, дитя моё… — как всегда издалека начинает она. — Жизнь очень жестокая штука. Ты, правда, веришь в любовь до гроба, начавшуюся в шестнадцать лет?

— Мне далеко ходить не нужно — родители перед глазами!

Кейси смотрит некоторое время на меня, обдумывая мои слова, ведь она в общих чертах знает историю моих родителей и именно в связи с этим всё ещё верит, что её отец, прославленный адвокат, продолжает тайно разыскивать свою первую любовь — мать Кейси.

— И ты всерьёз рассчитываешь, что он женится на тебе вот прямо сейчас в восемнадцать, и вы будете вместе до конца жизни?

Теперь моя очередь подвиснуть в раздумьях. По правде говоря, так далеко я ни разу ещё не заглядывала. Предел моих мечтаний на сегодня — это поцелуй. Я даже о сексе с парнем ни разу не думала, не то чтобы о семейной жизни!

— Со свадьбой мы пока подождём! — уверенно заявляю.

— Минимум лет десять. Минимум. А скорее всего — двадцать. В наши дни мужчина созревает для семьи годам к сорока — это статистика, детка. И за эти годы, до его сорокалетия, я имею в виду, ему не раз захочется свеженького! Так что, мой тебе совет — не влюбляйся в него. По крайней мере, слишком сильно.

— Разве это можно контролировать… — отвечаю, задумчиво глядя в окно.

Правда, разве можно? Можно запретить себе или приказать полюбить кого-либо?

This Never Happened Before — Paul McCartney

Мой телефон брякает очередным сообщением от Эштона: он никогда не интересуется как у меня дела или самочувствие словами — просто шлёт мне картинки. Не совсем обычные, все они — до ужаса смешные! Иногда настолько, что я не могу сдержать свой смех и давлюсь им прямо в классе. Ещё немного и учителя начнут жаловаться родителям!

Подготовка к Рождеству ещё никогда не была для меня такой основательной. Я только платье своё выбирала недели две, что уж говорить об остальном!

— Не припомню, чтобы ты так усердствовала перед праздниками! — ехидничает мама.

— У тебя просто память плохая! — отвечаю.

— Раньше не замечала! — улыбается ещё шире.

— А она имеет свойство с возрастом портиться, мам!

— Ну вот, Лерусь, — вмешивается Алекс, — нас с тобой уже и в старики записали!

— Неправда! — восклицаю. — Плохая память — это ещё не старость!

Алекс смеётся, обнимая меня за талию, целует по своему обыкновению в макушку и заявляет:

— Я видел твоё платье!

Мгновенно замираю, потому что Алекс — единственный человек в нашей семье, кто хоть что-то понимает в хорошей одежде.

— Оно потрясающее! Думаю, для выпускного бала в школе нужно будет выбрать такой же красный оттенок.

— Уверен?


— Абсолютно. Он подчёркивает красоту твоих волос и идеально подходит к цвету кожи. Ты как мороженое крем-брюле в клубничном джеме! — подмигивает мне, улыбаясь. — То, что нужно, согласись!

И я расплываюсь в улыбке — никто не умеет так искусно повышать мою самооценку, как отец! Вот совсем никто!

Утром двадцать пятого декабря в доме суматоха — все несутся к ёлке проверять подарки, коих под ней всегда горы — отец обожает выбирать и дарить всякие особенности, готовит их обычно задолго до праздника, продумывает все детали, привозит или заказывает из-за границы. Но в этом году моё сердце трепещет вовсе не из-за них, а потому, что вечером я увижу, наконец, Эштона!

Эштон… Каждая буква в этом простом имени кажется мне самым прекрасным, волшебным звуком на земле…

Я закрываю глаза и вижу его лёгкую улыбку, глубокий карий взгляд, ямочку на щеке… Так хочется обнять его, прижаться, ощутить его силу, согреться теплом, раствориться в безмятежности…

— Сонь! Ты чего в облаках-то витаешь? Подарки открывай! — моя разлюбезная сестра Аннабель стучит мне по голове подарочной коробкой и жуёт какие-то заморские сушёные фрукты — она их страсть как любит, и Алекс об этом, конечно же, очень хорошо знает.

— Не видишь, что ли? Она ж влюбилась! — вопит на весь холл Лурдес, измазав губы и щёки в шоколад своих любимых конфет. На ней уже надето просто невероятное платье из нежнейшего полупрозрачного шифона ментолового оттенка, таких у нас не купишь!

— Боже! Откуда у тебя это платье? — восклицаю не в силах сдержать свой восторг.

— Под ёлкой было! — отвечает моя средняя сестра, набивая рот очередной порцией конфет.

— Алекс, а помнишь, в юности у тебя была футболка такого же оттенка? — мечтательно тянет мама. — Ты в ней такой был… ми-и-илый!

— По правде сказать, не очень помню, — признаётся отец и тут же лезет к маме целоваться.

Я сразу отворачиваюсь, чтобы не мешать им.

— Ну как не помнишь?! Когда ты жил в своей крутой этой квартире в Кишинёве, ты в ней всегда … эм… в неё переодевался!

— Припоминаю… Кажется. Слушай, ну и память у тебя!

— Это ж первые впечатления, мужчина! Из них складывался твой образ в моей голове!

— Ах, образ… Если мне память не изменяет, то в мою квартиру ты попала, когда мы уже…

— Так, всё, проехали! Не помнишь и не надо! Надо будет купить похожую и напялить на тебя. Освежить память!

— Так купи! Я только её и буду носить, если кое-кто находит меня таким «ми-и-илым» в ней!

The Clientele — (I Can't Seem To) Make You Mine

Я открываю свои коробки: в них платья, не хуже, чем у Лурдес, арабские духи, бельгийские трюфели, французские безделушки из антикварного магазина, которыми я обожаю украшать свою комнату. Наконец, разворачиваю самый маленький подарок и в коробочке от Cartier нахожу просто потрясающий серебристый поясок с изящным бантиком, украшенным камнями, похожими на бриллианты. Я не в силах сдержаться:

— Боже, Алекс, не могу поверить! Неужели это мне?!

Папа, натягивая очередной связанный мамой голубой свитер, отвечает:

— Конечно, Соняш, тебе!

— Не слишком ли дорого? — вопрошает маман с очевидным недовольством в голосе.

— А при чём тут я? Все вопросы к Санте! — отвечает ей Алекс, смеясь.

Мама только качает головой, распечатывая коробочку, предназначенную ей, и вынимает из неё браслет с сердечком. Лурдес мгновенно пеленгует его и поёт медовым голосом:

— Ма-а-ам! Если тебе не нравится твой браслетик, то я бы с удовольствием его приютила!

— Во-первых, мой браслетик мне нравится, и я никому его не отдам, во-вторых, железное правило никто не отменял — до шестнадцати никаких бриллиантов.

Отец обречённо разводит руками: я, мол, тут ни при чём!

Лурдес выпячивает нижнюю губу и, уже запустив режим слёз, клянчит:

— А Соньке можно, да?! У неё там на пояске точно не стекло!

— Соне уже исполнилось шестнадцать лет, дорогая! Все правила соблюдены, так что не устраивай дискуссий! Мне такое платье в мои двенадцать лет и не снилось даже!

Папа обнимает Лурдес, приговаривая:

— Всего четыре года осталось, доченька! И как только тебе стукнет волшебное число, вот мы с тобой оторвёмся!

Мама недовольно ворчит:

— Алекс! Сколько можно уже повторять: не балуй их слишком сильно!

— Девочек обязательно нужно баловать! И целовать, и обнимать побольше! — тонкий намёк матери на недостаток ласковости.

Обменялись любезностями. Фактически, это почти ссора у родителей, максимум разногласий и выяснения отношений. На большее они не способны.