9 часов над Атлантикой

— Какими?

Он пожимает плечами.

— Ну, например?

— Например… — задумывается на мгновение. — Биение сердца. Босые ноги по паркету — звук приближающихся шагов… они же по морскому песку, и снова направляются к тебе, а ты лежишь, зажмурившись, потому что солнечный свет слепит, и слушаешь море. Снова сердце, но уже другое — сейчас оно меньше напёрстка, но через пару месяцев ты сможешь взять в руки…

Последние слова произнесены шёпотом, чтобы спрятать трещинки в голосе, но даже шёпот не способен скрыть возбуждение:

— …своего новорожденного ребёнка. Его первый крик, смех, слово. Голос и колыбельная. Снова шаги и снова босиком по скользким дубовым доскам: на кухню, в столовую, кабинет, по лестнице вверх, по ней же вниз, в детскую — они ищут тебя. Это и есть моя музыка… самое большое признание в любви к жизни.

Я поворачиваю голову набок, чтобы прижаться к его рёбрам ухом и услышать то, что красивее музыки. Действительно красиво… так ровно, уверенно, спокойно бьётся его сердце. Удар за ударом толкает кровь в артерии, принимает из вен. Я закрываю глаза — на этот раз непроизвольно — и слушаю дыхание. Это тоже музыка — обволакивающий умиротворением ритм.

— Твоя музыка прекрасна…

— Я знаю, как поднять наше настроение.

— Серьёзно? И как же?

— Давай вспомним какие-нибудь забавные случаи, которые поставили нас в неловкое положение, что-нибудь вопиюще позорящее…

— И это, по-твоему, смешно? Мне кажется, у меня сегодня день даже не года, а всей моей жизни по таким ситуациям. А ты что всерьёз тоже попадаешь впросак?

— Бывает… — слышу по голосу, улыбается. И обнимает ещё крепче.

— Верится с трудом. Но в таком случае кавалеров вперёд: я вся во внимании.



— Однажды я решил впечатлить свою девушку и свозить её в Рим. В то время я мог себе позволить только бюджетное путешествие, гостиницы были не по карману, и я снял квартиру. Моя девушка была из тех людей, которые замечают детали. И вот когда мы только заезжали в ту квартиру, она обратила внимание на то, что у входной двери снаружи нет ручки.

— Как это нет ручки?

— Ну вот так. Есть только замочная скважина и небольшая такая пимпочка, которая никак не связана с замком — просто чтобы было за что ухватиться.

- И вы захлопнули дверь… — догадываюсь.

— Не захлопнули, а я захлопнул, — признаётся и улыбается, чувствую, до ушей. — Причём, как только это сделал, спросил у неё, взяла ли она ключи. Она ответила «нет» …

— Упс…

— Да, именно. Это был провал века.

— Да ладно, ерунда какая.

— Вот она тоже так сказала, но это было одно из тех первых и неопытных путешествий, когда тебе кажется, что за два дня ты можешь посмотреть Рим.

— Так у вас было всего два дня?

— Да, и один из них мы практически полностью спустили на решение проблемы с дверью.

— Как вы выпутались?

— Спустились вниз, зашли в булочную рядом, позвонили хозяину квартиры, тот приехал часа через два и позвонил в службу, которая занимается такими вещами. Ещё через два часа явилась эта служба, коренастый итальянец посмотрел внимательно на замок, потом на нас, потом вытащил свою кредитку, провёл ею между дверью и дверным косяком, надавил на дверь, и упс — она открылась.

— И ты не знал, что дверь можно открыть кредиткой? Имея их, наверняка, полные карманы!

— Нет, не знал! Понятия не имел! — смеётся. — Но вот таким позорным способом узнал и запомнил на всю оставшуюся жизнь. Мне очень хотелось её впечатлить и впечатлил, — со вздохом.

— Я согласна с твоей девушкой — это полнейшая ерунда. Слушай, что случилось со мной. Мне было четырнадцать лет, я в первый раз в жизни по уши влюбилась — это важно. А, ну ты уже об этом знаешь. Было лето, и меня пригласили на вечеринку к одному парню, у которого я нечасто бывала, вернее никогда не бывала, и пошла туда только потому, что среди прочих приглашенных должен был быть ОН. И я готовилась три дня: купила платье, остригла волосы и даже немного поменяла их цвет. Опять же первые в жизни купила баснословно дорогой купальник, потому что предполагалось, что мы будем отдыхать у бассейна. В общем, там был небольшой трамплин, все с него прыгали — мальчишки — и я подумала, что если прыгну тоже, то обязательно привлеку его внимание.

После этих моих слов Лео начинает трясти. Его губы наверняка рвёт улыбкой.

— Да, — подтверждаю его догадки. — У меня слетел купальник. Не целиком, Слава Богу, только верх, но и этого хватило, чтобы вся вечеринка едва не умерла от смеха.

— Я думаю, — Лео делает паузу, чтобы слишком громко не смеяться, ты сразила многих… Меня бы очаровала без шанса на спасение, это точно.

Мы затихаем, прислушиваясь к гулу двигателей самолёта. Люди словно вымерли, уснули все что ли?

— Ты храпишь ночью? — спрашиваю его.

— А ты?


— Я не знаю. Я живу одна, никто не жаловался.

— Я тоже один. И тоже никто не жаловался.

— Если б ты храпел, наверное, мне бы и это понравилось. И боюсь думать о том, что ещё из твоих тривиальных физиологических недоразумений могло бы найти бурный отклик в моём бестолковом, одуревшем от твоего обаяния сознании. Лео, у тебя есть волосы на груди? А то я видела тебя раздетым только со спины.

— Да, есть немного.

— А там, ниже, ну, не там ниже, где у всех есть, а чуть выше, в районе пупка?

— Тоже есть. Немного. А почему ты спрашиваешь?

— Слушай, ты оборжёшься, и точно никогда меня не забудешь, потому что месяц правды — это месяц правды, особенно когда тебя опоили дорогущим вином в душном самолёте. Так вот, короче, я представляла себе, ну фантазировала, как мы занимаемся любовью.

— Мы? — его мышцы под моей спиной напрягаются.

— Да, мы — ты и я. И у тебя на груди и ниже пупка были волосы. Причём раньше растительность на мужском теле вызывала у меня исклю… исключительно отвращение. Прямо стойкое отторжение. У Тьяго совсем не было волос. Мы как-то с подругами спорили, и я сказала, что волосатый мужик — это всё равно, что чёрный медведь. А кому охота чувствовать себя медведицей?

Грудь под моей грудью начинает потряхивать от смеха. Но мне не смешно:

— И вот представляешь, я увидела в своём воображении волосы у тебя на груди, и именно это меня так завело… Если они правда у тебя есть, то это же неспроста! Ты подумай только: я угадала! И я тащилась…от них. Их и правда немного было.

Прокашлявшись, чтобы погасить, вероятно, приступ безобразного хохота, Лео находит логическое объяснение моему магическому ясновидению:

- Ну, я думаю, здесь ничего паранормального нет. В течение всей жизни мы встречаем множество физических обликов, складываем их в типажи, и впоследствии можем легко предположить некоторые вещи. Вот мужчинам, например, всегда интересно, какого цвета у женщины… ну, ты понимаешь. Помню, в студенчестве мы даже устраивали споры на деньги. А я всегда угадывал. Ну, почти всегда. Это легко: цвет волос, цвет глаз, цвет кожи — всегда есть закономерность.

— И часто доводилось гадать?

— Ну… не то чтобы слишком, я бы сказал, нормально. Для безумствующих гормонов и бестолкового возраста вполне в рамках нормы. А вообще, Лея, мечтать надо уметь.

— Серьёзно?

— Да. Поверь, мечты — это искусство! Далеко не каждый умеет это делать правильно.

— И как же правильно?

— Сейчас покажу: первое и самое главное — закрой глаза. Итак, сколько там нам лет? Семнадцать и двадцать семь? Прекрасный возраст для безумств и удовольствий. Всего за 69 € почувствуйте себя владельцем Феррари. Мы… ну допустим в Монако… или, слушай, какой город тебе понравился больше всего?

— В Европе? Флоренция — но это так, для души. А если на Феррари, то конечно, тебе виднее.

— Тогда давай Лазурный берег. Мы арендуем какой-нибудь кабриолет, конечно же, красного цвета или… какой твой любимый цвет?

— Пусть будет красный.

— Красный? Чудесно, просто превосходно. Итак, мы арендуем красный Феррари я, конечно же, за рулём, ты рядом, и газуем. Дай мне свою руку.

— А почему ты за рулём?

— У меня круче получается.

— Я тоже умею выжимать газ!

— Тут опасно — серпантины, обрывы, резкие повороты и всё такое — не капризничай, женщина! Просто доверься мужчине!

— А давай лучше на лошадях? У тебя белая, у меня чёрная, и мы скачем по берегу океана…

— На закате…

— Да, на закате. Недавно был дождь, только закончился. Цвет неба тяжёлый, графитовый, но над горизонтом полоса света. Этот свет мягко ложится на мокрый песок, зеркальные разливы волн… И мы взбиваем эту воду в пену, бьём её изящным галопом…

— Займите, пожалуйста, нормальное положение в креслах и пристегните ремни! — вещает весьма реальный голос Моник на бэкграунде.

Открываю глаза — она. Брови её нахмурены.

— Через полчаса посадка.

— Ого, так быстро… — замечаю, — день пролетел.

— Это уж точно, — с улыбкой соглашается Лео, поднимаясь вместе со мной. — Самый оригинальный день в этом году…





Глава двадцать пятая. Клуб десятитысячников — дубль два