9 часов над Атлантикой

— Отсутствие взглядов людей, которые по определению «нормальны». Когда ты сидишь или лежишь на тротуаре, спишь под одеялом с мусорки или накрываешься им с головой и мечтаешь о лучшем, мимо проходят люди, и они никогда на тебя не смотрят. Они думают, что если не видят тебя, то ты как бы и не существуешь. Для них ты невидимка, та часть мира, которой лучше не быть.

— И это страшно?

— Это страшно, потому что лишает воли. Для тебя тоже всё становится бессмысленным. Этот смысл многие находят в метадоне — бесплатном билете в край грёз от государства. Зубы семнадцатилетним бездомным девочкам государство не чинит, как и не даёт кров, но обеспечивает наркотиком всех желающих.



— Лея…

— Что?

— Я впервые в жизни встречаю настолько сильного человека.

— Угу. Спасибо. Но в туалет за экспериментами теперь ты меня не позовёшь. А знаешь, чего хочет такая сильная девушка, как я?

— Чего?

— Быть слабой. Иметь парня — мужчину, который обнимет и будет готов защищать. Я не хочу, ненавижу быть сильной! Меня никто не обнимал вот уже вечность.

— Я не целовал женщину такую же вечность.

Он смотрит в глаза.

— А как же наше рандеву в туалете?

— Кто-то сказал, я не умею целоваться! Может, потому что это было впервые за долгое время?

Он говорит это, чуть улыбнувшись, и я откуда-то знаю, что не врёт. И в этот момент его искренности, задаю вопрос:

— Лео, а что для тебя самое страшное?

— Потерять ребёнка.





Глава семнадцатая. Странности




Khruangbin — Cómo Me Quieres (лучше концертная версия в YouTube Khruangbin @ Villain | Pitchfork Live)

Как бы сильна не была твоя боль, всегда найдётся тот, у кого она сильнее.

Теперь Лео не может на меня смотреть, и пытается нащупать стабильность под крышкой своего ноутбука.

— Прости меня, — я говорю это, потому что не знаю, что ещё могу ему сказать. В моей жизни не было таких потерь, как у него, но были другие. Он признался, потому что я фактически вынудила его своей откровенностью, и теперь он захлопнулся, как устрица — не раздерёшь. Но мы уже поняли — внутри есть жемчуг. Крупный, редкий.

— Всё окей, — отвечает, запуская на ноуте фэйсбук.

— А у тебя есть интернет?!

— Конечно, — похоже, он удивлён больше, чем я. — Девять часов без сети? No fucking way!

— Обалдеть. А почему у меня его нет? Это что? Вайфай для избранных? Для бизнес-класса?

— Да нет, для всех. В обычном меню есть эта опция, кажется, на последней странице.

— Ах в меню… — разочарованно соображаю. — Небось по цене билета до Луны.

Лео пожимает плечами и возвращается к своим делам. Всё-таки заносчивый сноб — решаю. До конца полёта ещё почти пять часов. Ну и ладно, почитаю дневник.

После записи в восемь лет сразу следует запись в десять.

1 сентября 2003 года

Мама умерла сегодня — в наш первый день в новой школе. Она перестала дышать ровно в восемь тридцать утра — время, когда нужно выезжать в школу. Я держала её за руку, и она меня тоже. Её глаза были очень грустными, но они были, хоть она и дышала с таким трудом, словно в её груди образовался булькающий джакузи. Были, а потом их не стало.

Отец отвёз нас с Меган на машине, потому что мы ещё не знали дорогу, и она, как всегда, сидела впереди, рядом с ним, а я, как всегда, сзади. Мы опоздали на первый урок, и все на нас пялились. Наверное, отец рассказал учительнице про маму, потому что когда он уехал, она попросила весь класс быть с нами поласковее. К Меган сразу подошли две девчонки — Клэр и Хадия. На третьем уроке ко мне подсел Тьяго из Бразилии. У него чёрные волосы и очень коричневые глаза. Он знает миллион баек про всех учителей в школе, и я думаю, он как минимум половину всего выдумал, потому что так не бывает — чтобы все были полными придурками. Когда я подумала про маму и снова стала грустной, заплакала даже, он сразу вспомнил случай, как его едва не выгнали из школы. Если верить его словам, накануне в воскресенье он нашёл какашку чёрного медведя у реки и в понедельник завернул её в тряпку для вытирания доски. Учительница размазала её по всей поверхности, потому что плохо видит и не всегда надевает очки. Все сразу поняли, что это сделал Тьяго, и хотя он и отпирался, его всё равно заставили отмывать доску, а с ней и весь класс. Хотели ещё заставить его помыть туалеты, но потом передумали, а он был согласен, но только на девчачий. Мне стало смешно. Это странно — смеяться, когда тебе так грустно. Смеяться и плакать одновременно. Тьяго сидел со мной и на четвёртом уроке. В конце дня он сказал, что у нас с ним совпадают все предметы, поэтому с утра, если я захочу, он тоже со мной сядет. Я ему сказала, что в прошлой школе у нас были одноместные парты, и он ответил, что моя прошлая школа — концлагерь. Я не знала, что это такое, и постеснялась спросить. Меган накануне предложила мне молчать как можно дольше, чтобы люди в новом классе не поняли, какая я тупая. А мама всегда говорила, что я очень умная — умнее всех в нашей семье. Папа думает, как Меган. И я также слышала, когда мама ещё могла ходить, как он ругал её за то, что у меня такие большие ноги — «как у мужика». Поэтому всё время, пока мы разговаривали с Тьяго, я так усердно старалась засунуть их подальше под стул, что они стали синими и потом в них воткнулись тысячи иголок. На перерыве я не могла встать, и Тьяго принёс мне стакан молока из столовой. Также он сказал, что у меня красивые босоножки. Это мама купила их для меня в тот день, когда в парикмахерской ей совсем сбрили волосы и надели парик. Она увидела их в витрине и сразу подумала, что бабочки на ремешках — это для меня. Я люблю бабочек.

— Клэр, извините, можно Вас на секундочку? — голос Лео вынимает меня из прошлого.


— Да, конечно, — вспыхивает улыбочкой Клэр.

— Я хотел бы оплатить доступ к сети для моей соседки.

— Минутку, сейчас сбегаю за кассовым аппаратом и кодом доступа.

— Что ты … не нужно! — восклицаю. — Нет, серьёзно! Это дико дорого, зачем же такие растраты… я спокойно доживу до Торонто без интернета — там поймаю что-нибудь забесплатно.

— Ну, я всё равно уже заказал — теперь неудобно отказываться. Не будем же мы бесцельно гонять Клэр туда-сюда?

— Не будем, — соглашаюсь.

Через пять минут в мой телефон возвращается жизнь, а вместе с ней и… уведомление.

WTF_LEO отправил Вам сообщение.



Tawiah | FREEdom Drop | TEARdrop

Принять. Время — около двух часов назад.

WTF_LEO: Тебе когда-нибудь приходило в голову, что с появлением интернета люди перестали до конца умирать? Фантомный след остаётся в соцсетях, блогах, форумах. Человека уже нет, а его мысли продолжают будоражить живые умы. Мне это не нравится. Есть в этом нечто… ненормальное, противоестественное.

Я перечитываю трижды. Мне кажется, или он думает о… смерти? Ну, не думает, может быть, а задумывается, но ни первое, ни второе не есть хорошо. О смерти задумываться нельзя — это закон человеческого существования. Она просто когда-нибудь случится, но это будет очень нескоро.

Betelgeuse: О!

Betelgeuse: Лео!

Betelgeuse: Какой сюрприз!

Betelgeuse: Ну надо же, не ждали, не гадали, и тут вдруг на тебе — послание от моей виртуальной половины души!

Ответ приходит минуту спустя. Ждал?

WTF_LEO: «Половины души»… мне нравится. J Ты слышишь меня. И слышишь гораздо больше, чем я говорю.

Betelgeuse: Где ж ты пропадала, половина?

WTF_LEO: Ты дала мне задание подумать, и я думал.

Betelgeuse: Неужели? Какой же ты основательный, Лео. Прямо мужчина-мужчина… И что же надумал?

WTF_LEO: Что хочу найти тебя.

Betelgeuse: Ну… как-то поздновато ты спохватился, парень. Знаешь, что меня больше всего расстраивает в мужчинах?

WTF_LEO: Что?

Betelgeuse: Нерешительность. Обидно было бы думать, что мой единственный полон сомнений. Хотелось бы, чтобы он узнал меня с первого взгляда.

WTF_LEO: Взгляда не было.

Betelgeuse: У тебя есть моя фотка. Разве не для этого ты её просил?

WTF_LEO: Лея, когда люди говорят о «взгляде», они имеют в виду реальный мир. «Глаза в глаза», не в мире пикселей, битов и байтов, а в реальном, где можно обмениваться мыслями. Чувствовать, прикасаться и ощущать. С первого взгляда — это только так. И у нас его ещё не было. Он будет. Когда я найду тебя.

Betelgeuse: Это звучит, как «я решил дать тебе шанс, детка».

WTF_LEO: И прошу дать мне такой же, Бетельгейзе.

Betelgeuse: Ты думал слишком долго, охотник.

WTF_LEO: Всего пару часов.

Betelgeuse: Хочешь, расскажу историю, в которой жалкие двадцать минут решили судьбу?

WTF_LEO: Давай.

Betelgeuse: В моём классе была одна очень умная и красивая девочка. Её всегда хотели только самые лучшие мальчики. Но она не желала лучшего, ей был нужен безупречный. И сама она тоже была безупречной — лучше всех училась, лучше всех занималась спортом, чаще всех участвовала в волонтёрстве и метила поступать на медицинский, чтобы стать нейрохирургом. Все в неё верили, вернее, в ней никто даже не сомневался, а у её родителей была куча денег, чтобы её поддержать. Её проект портфолио для поступления был грандиозным — она показывала его школе и делилась советами по оформлению. Каждое её участие в кормёжке бомжей было старательно запротоколировано фотоснимками, рекомендациями участников и безупречными характеристиками. Она полировала его и выхорашивала весь год и все последние часы до закрытия срока подачи заявок. И вот, за двадцать минут до окончания, она решила, что её проект достаточно хорош, чтобы затмить все остальные проекты. Она загрузила его в сеть и даже отправила в институт, но именно в тот момент её домашний интернет дал сбой, и проект дошёл адресату на пару минут позднее срока. Конечно, он был отклонён — правила, есть правила, и они едины для всех. А следующий приём заявок открывался только через год. Весь этот год ей пришлось проработать в Макдональдсе за кассой. Представляешь? Целый год из-за жалких двадцати минут!

WTF_LEO: Такие вещи случаются, и их называют неудачей. Но всегда есть шанс попытаться снова. Она же поступила в следующем году? Стала нейрохирургом?