500 миль до тебя

Молодой пациент – если верить истории болезни, ему было двадцать четыре года – ничего не сказал. Лишь бросил вопросительный взгляд на остальных. Наконец худой мужчина в очках, сидевший в стороне и читавший комиксы на английском, со вздохом встал. Прошипел что-то больному: должно быть, велел тому говорить по-английски. Потом нехотя приблизился к Кормаку.

– Здравствуйте, – произнес он. – Меня зовут Злобдан. Я говорю по-английски. А все остальные… – Злобдан обвел собравшихся взглядом. – Очень ленивые люди. Дураки.

– Понятно, – протянул Кормак.

Ему они ленивыми не показались. У всех вид уставший. Одежда покрыта строительной пылью. Должно быть, работают в разные смены. Но, судя по длинному ряду кроссовок, некоторым все равно приходится спать вповалку на одном матрасе.

– Что с ним случилось?

– Несчастный случай на стройке. С дрелью.

– Ясно, – произнес Кормак и повнимательнее присмотрелся к ране.

Швы повсюду, но наложены кое-как. Зияющие дыры сморщились да так и зажили. Повезло еще, что мужчина молодой. У старика кожа бы такого обращения не выдержала.

– Его зашили здесь. Вот он зашивал. – Злобдан указал на одного из присутствующих. Тот густо покраснел.

– Он врач?

– Нет! Он дурак!

– Почему раненый не поехал в больницу?

– Потому что они все ленивые дураки и не знают, что здесь лечат бесплатно.

– Вы ведь европейцы, разве нет?

– Да! Мы албанцы!

– Как же вы не знали, что в Великобритании медицина бесплатная?

– Я-то знаю! А эти ленивые дураки нет!

И Злобдан устремил на двух своих соотечественников взгляд, исполненный презрения. Раненый бедолага уставился в пол.

– Он громко орал. Я ему говорил: езжай в больницу.

У Кормака невольно дернулись уголки рта. Трудно, должно быть, уживаться в такой крошечной квартиренке с людьми, с которыми у тебя ничего общего.

– Мы платим налоги! – почти с яростью объявил мужчина.

– Да, конечно, – кивнул медбрат, вскидывая руки в примирительном жесте. – Все нормально. Я только сниму швы и уйду.

Макферсон открыл ящик с лекарствами и достал дезинфицирующие салфетки. Мужчины пристально следили за каждым его движением. Кормака их внимание сбивало с толку. Если им это зрелище кажется интересным, значит с телевидением в Албании совсем плохо. Он натянул резиновые перчатки и ощупал рану. Какая жалость: наверняка останутся жуткие следы. А ведь шрамов можно было избежать, если бы пострадавший обратился за профессиональной помощью и рану промыли как следует. Кормак глянул на больного. Тот побелел как простыня.

– Все нормально, – успокаивающе произнес Кормак. – Сейчас сниму швы.

– Обезболивающее? – спросил по-английски Злобдан.

– Не понадобится, – с грустью ответил медбрат.

К сожалению, мясник-самоучка, кое-как заштопавший рану, наверняка убил нервные окончания. Теперь на этом месте будет одна сплошная рубцовая ткань.

– Ai nuk te jep ty ilaçe sepse ti je idiot![4] – заявил Злобдан больному.

Тот, казалось, готов был вот-вот расплакаться. Здоровенный, похожий на медведя мужчина шагнул вперед и достал прозрачную бутылку без этикетки. Содержимое по запаху напоминало растворитель. Он протянул напиток пациенту. Тот отпил большой глоток и поморщился. Мужчина-медведь тоже хлебнул от души и отставил бутылку в сторону.

– Нет, правда, вы напрасно беспокоитесь, – заверил Кормак пациента, вынимая ножницы.

Он достал маленький пинцет, правой рукой взялся за край металлической нити и принялся осторожно развязывать узел. Вдруг раздался грохот. Один из бородатых ребят в задней части комнаты хлопнулся в обморок. Остальные принялись живо обсуждать случившееся. Наконец мужчина-медведь с тяжелым вздохом взял бутылку со спиртным и пошел приводить в чувство соседа по квартире.

– Пропустите, – велел Кормак и занялся потерявшим сознание.

Тому пришлось накладывать швы на затылок. Остальные с интересом наблюдали и на своем языке обсуждали действия медика.

– Пусть все выйдут! – велел Кормак, пытаясь вернуться к своему пациенту.

Мужчины подталкивали локтями здоровяка, наложившего швы: видимо, призывали его смотреть и учиться. И тут Кормак вдруг сообразил, что в этой крошечной квартирке такой ораве уходить просто некуда. Албанцы из вежливости набились в коридор, будто сельди в бочку, и оттуда стали следить за происходящим с таким напряженным вниманием, будто смотрели футбольный матч.

– Скажите им, чтобы глядели в окно, – попросил Кормак.

Не хватало, чтобы еще кто-нибудь упал без чувств.


Злобдан послушно перевел его слова и затрясся от страха. Макферсон прижал локтем ногу пациента, чтобы тот не дергался, и ловко вытянул металлическую нить из бесчувственной плоти. Конечно, пришлось немного повозиться, но весь процесс занял меньше минуты.

Когда Кормак объявил всем, что дело сделано, повисла пауза, а за ней последовали бурные аплодисменты. Злобдан даже прослезился. Остальные хлынули обратно в комнату. Кормака хватали и сгребали в охапку. Ему так настойчиво предлагали бутылку со спиртным, что он еле-еле отвертелся. Макферсон попросил Злобдана перевести, что он за рулем. Злобдан не понял, почему это обстоятельство препятствует употреблению алкоголя, и решил, что в жизни не слышал ничего смешнее. Пациент показал медику рисунок с огромным, зловещего вида пауком посреди паутины. Злобдан объяснил, что парень хочет сделать на месте шрамов такую татуировку. Бинтуя ему ногу, Кормак объяснил, что с татуировкой придется подождать как минимум три месяца. А когда Злобдан скептически вскинул брови, пригрозил: «Скажите ему, что иначе придется ампутировать всю ногу». Строго говоря, он не солгал – чисто гипотетически такой исход возможен, пусть и крайне маловероятен. А после того как Злобдан в очередной раз объяснил собравшимся, что платить не надо, мужчина-медведь сходил на кухню и протянул Кормаку огромный сливовый пирог.

Когда он уходил, пациент со слезами на глазах качал головой, а его друзья так ликовали, будто медбрат совершил чудо. Кормак чувствовал себя неловко – ведь работа пустяковая! – но при этом остался доволен собой. Мир снова наполнился светом и музыкой. Кормак опять зашел в зловонный лифт вместе с замученной жизнью молодой женщиной. Она толкала тяжелую грязную коляску и одновременно пыталась уследить за ноющим, обмазанным соплями малышом лет двух. Ребенок был одет в слишком легкую для прохладного весеннего дня футболку.

Кормак придержал для женщины дверь подъезда.

– Давайте помогу вам с коляской, – предложил он, заметив, что матери никак не удается с ней сладить.

– Да пошел ты! Только соцработников мне еще не хватало! – рявкнула та.

День снова вернулся в прежнюю колею.





Глава 10




Наверное, все дело в тишине, решила Лисса вчера вечером, когда села на мягкую удобную кровать в форме саней, стоявшую в свободной спальне. Это была комната со скошенным потолком, серыми половицами и линялым сине-желтым половиком. Впрочем, насчет тишины Лисса погорячилась: снаружи то и дело доносились шорохи. Ветер шелестел листьями, а вдалеке кто-то пронзительно вскрикивал. Птица? Зверь? Девушка понятия не имела.

Она заранее готовилась к бессонной ночи. В чужой постели, вдали от дома, в вынужденной ссылке… Вдобавок завтра Лиссу ожидает миллион дел. Новые пациенты – новые заботы, а ей и старых тревог хватает. Мысли вертятся в голове бешеным круговоротом. Нет, Лиссе ни за что не уснуть. Здесь все так непривычно: воздух с ароматами чего-то сладкого, уютные потрескивания пропитанного виски дерева в камине, тихое журчание ручья рядом с садом…

Когда девять с половиной часов спустя Лисса проснулась, то обнаружила, что она даже не сняла контактные линзы.



Растерянная и смущенная, позавтракать Лисса не успела. Времени хватило только на то, чтобы запрыгнуть в душ и второпях помыться частично использованным хозяйским шампунем с запахом миндаля.

Лисса надела очки, собрала в узел влажные волосы и натянула форму. Впрочем, еды в доме все равно нет. Надо было решить этот вопрос еще вчера. И тем не менее девушка машинально потянулась к дверце холодильника, но удивленно замерла, когда ее пальцы не нащупали ручку. Странно. Лисса еще раз попробовала открыть холодильник и улыбнулась. Дверца открывалась с другой стороны. Холодильник здесь левосторонний. Строго говоря, это вовсе не чудо. Но хотя Лисса сама была левшой, она всегда считала подобные предметы верхом роскоши. А если у хозяина левосторонний холодильник, наверняка найдутся и ножницы для левой руки! И открывалки! Девушка и сама удивилась, насколько ее порадовало это обстоятельство.

Она огляделась по сторонам, но не заметила ни одной фотографии Кормака. Более того, в уютной маленькой гостиной вообще не оказалось ни одного снимка, картины или репродукции. Что ж, мужчины есть мужчины. Надо будет ему написать. Лисса посмотрела на часы. Увы, на это нет времени. А ведь сегодня бедняге предстоит знакомство со Злобданом и компанией. Лиссе уже приходилось иметь с ними дело. Парня не мешало бы предупредить. Она поглядела на телефон. Открыла электронное письмо с длинными инструкциями от Кормака.

Обнаружив в кухонном шкафу полупустую коробку с хлопьями, Лисса выудила пригоршню и отправила в рот. Сердито проглядела послание.

Ах, какие мы ответственные и организованные! Выпендрежник. Настрочил целое сочинение. Ладно, потом почитаем.



Дождь лил как из ведра. Лисса прищурилась и снова прочитала адрес, но ясности не прибавилось. Она стояла на узкой дорожке с односторонним движением и сражалась с GPS-навигатором. Лисса выехала из зоны действия Сети, а это значило, что она никак не могла прочесть мейл Кормака, где он, скорее всего, объяснял, что делать и как искать дом пациента. Как ни странно, злилась Лисса на Кормака, хотя логичнее было бы сердиться на кого-нибудь другого: к примеру, на себя.

Девушка вылезла из машины. Ее в очередной раз поразило, какая вокруг царила удивительная тишина. Вдалеке Лисса заметила на холмах силуэты. Должно быть, фермеры или пастухи. Интересно, в наше время еще остались пастухи? Наверное – как же без них? Лисса пригляделась повнимательнее. Рядом с белыми пушистыми шариками на склонах холма резвились другие шарики, поменьше. Да это же овцы с ягнятами! Ни дать ни взять картинка из детской книги. Старый оранжевый фермерский дом, мимо которого она проезжала, стоял в стороне от дороги рядом с красным амбаром и тоже так и просился в книжку для малышей.

Лисса особо не задумывалась о том, что ест. Только изредка, в особо расточительном настроении покупала что-нибудь органическое. А готовкой так и вовсе не занималась. Зачем готовить в Лондоне? Мама никогда не стояла у плиты: говорила, что иначе закрепит за собой статус домашней рабыни, в то время как дело ее жизни – ломать стереотипы о женственном поведении. Поэтому мама совсем не обрадовалась, когда ее дочь решила стать медсестрой.

Но сейчас Лисса о своем воспитании размышлять не собиралась. Вместо этого она поехала обратно в центр городка и припарковалась четко напротив пекарни, чем поразила саму себя до глубины души. Там ведь даже разметки нет! Лисса сфотографировала свое достижение, чтобы послать снимок Ким Анг, но не смогла его отправить.

Названий улиц нигде нет. Вернее, какие-то названия есть, но уж очень причудливые. Например, что такое «Биннс»? А вот «Ягнячий проход» – в местечко, которое так называется, даже ехать неохота. Ну почему бы не повесить на фермы таблички? Указателей нет, на «Гугл-картах» здешние мелкие хозяйства не обозначены. Как хочешь, так и ищи!

Лисса заглянула в окно пекарни. Среди товаров оказалось много такого, о чем она раньше даже не слышала. Особенно ее озадачили надписи, рекламирующие загадочные и непонятные «Паддлдаб!» и «Лорн!». И все же это не помешало девушке зайти внутрь. В пекарне оказалось восхитительно тепло и уютно. Лиссу приветствовала жизнерадостная женщина.

– Здравствуйте! – сказала она. Обратила внимание на медицинскую форму и сразу продолжила: – Так вы – та самая девушка, которая будет три месяца замещать Кормака? Вот и чудесно! Добро пожаловать! Приятно познакомиться! Мне закупать для вас имбирь? Если он вам нужен, добавлю вас в список доставки. А еще наш провост просил передать, что вы имеете право вступить в Комитет по организации игр горцев. Но он всех новых людей туда приглашает. Только не подумайте, будто вы обязаны соглашаться из вежливости. Не обращайте внимания.

Из ее речи Лисса понимала примерно одно слово из шести. И вообще, болтливость этой женщины настораживала. С чего вдруг хозяйка пекарни завела с ней разговор?

А женщина тараторила без умолку:

– Присоединяйтесь к группе «Кирринфиф» на «Фейсбуке»! Будете знать все свежие новости. Кстати, если вы не замужем, у нас скоро фермерские танцы. Вы ведь не замужем? Кормак сказал, что вы приедете одна, стало быть, супруга нет. А миссис Очил ему и говорит: «Может, она просто от своего муженька отдохнуть захотела». Да и немудрено – с мужчинами порой нелегко приходится. Или у вашего супруга важная работа в Лондоне? Там ведь полно деловых людей. Да и лесбиянок всяких в Лондоне тоже пруд пруди. Никак не запомню – можно их теперь лесбиянками называть или нет? Сын смеется, что я вечно во всех этих новшествах путаюсь…

Лисса утратила дар речи и застыла как изваяние. Хозяйка пекарни насторожилась.

– Вот такие дела, – протянула она и наконец замолчала.

Запал у нее явно кончился.

Летом в ее пекарню заходит немало туристов, но те только рады поболтать. Расспрашивают про походные тропы и шотландских коров, покупают пакеты с песочным печеньем и сливочными ирисками, берут сэндвичи с капустным салатом. А к непрошибаемому молчанию эта женщина не привыкла. Вот что значит столичная штучка, мрачно подумала она. Как-то раз они с подругой Агнес ездили в Лондон на автобусную экскурсию, и обеим там не слишком понравилось. Так хозяйка пекарни пришла к непоколебимому выводу, что Лондон – местечко неприятное.

Лисса пыталась сдержать панику. Эта местная жительница просто излишне дружелюбна. Хозяйка пекарни вовсе не шпионка, которую послали сюда, чтобы следить за приезжей медсестрой. Лисса велела своему глупому внутреннему голосу заткнуться.

Надо было хоть что-нибудь сказать в ответ.