1972. Возвращение
Часть 22 из 31 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
Мы втроем вышли, получив в гардеробе одежду (гардеробщик смотрел на нас, как на опасных зверей) сели в «волгу» и она тут же тронулась. Все молчали. Водитель даже не спросил, куда ехать – куда мне еще ехать, кроме как домой? И только лишь мы отъехали, водитель с усмешкой сказал:
– Лихо вы их метелили. Я видел! Красиво! Кстати – тот, кого вы первым завалили, это чемпион города по боксу в полутяжелом весе. Крутой парень.
– А остальные? Ну, что за столом с ним сидели?
– Дети высокопоставленных лиц – скривился водитель – День рождения праздновали. Того парня, у кого голова разбита. Теперь скандал будет – до небес! Папа секретарь горкома… Остальные примерно такие же. Забыл спросить – куда едем?
– Черт! – выругался я – Забыл за заказ расплатиться…теперь разговоры пойдут… Нет, давайте к метро Динамо. Знаете, куда нам надо?
– Знаю – кивнул водитель, и помолчав, добавил – Вас завтра оттуда забирать?
– Оттуда – снова кивнул я, и больше мы уже не разговаривали до самого подъезда бывшего моего дома.
Мы с Ольгой поднялись на знакомом громыхающем, похожем на клетку лифте на нужный этаж, вышли, и я достал из кармана ключи от квартиры:
– На, открывай. Это теперь твоя квартира.
Ольга метнула на меня быстрый взгляд, сунул ключ в замочную скважину металлической двери (крепкая, сейфовая, как из двухтысячных!), и через несколько секунд дверь мягко, без скрипа повернулась на хорошо смазанных петлях. Ольга с удивлением оглядела это бронированное сооружение и удивленно покачала головой:
– Тут можно золотой запас хранить! Вот ничего себе ты дверь поставил!
– Так, на всякий случай – туманно пояснил я, и тут же поправился – А тут и есть мой золотой запас. Я когда уезжал, оставил здесь и документы на машину – машина в Саратове осталась, жигуленок – и деньги с чеками. Так что надо было уберечь богачество от воров!
Я включил свет, яркая люстра осветила мою маленькую, по высшему классу отремонтированную квартиру. Паркетный пол сиял мастикой, белый потолок отражал свет красивой импортной люстры, а стены в рельефных обоях, похожих на ткань, давали ощущение уюта. И огромная кровать, на которой я так почти что и не спал.
– Ух ты! – восхищенно протянула Ольга – И это все мое?!
– Это все твое – кивнул я – Только документы с деньгами заберу, остальное – твое. Только что отремонтировал квартиру, перед самым отъездом. Только надо пыль стереть, небось в палец толщиной нападало!
Как ни странно, пыли практически не было. Наверное потому, что очень качественно пригнанные и загерметизированные окна ее не пропускали.
– Кондиционер! – восхищенно воскликнула Ольга – Ну ты даешь! Здесь, в Союзе, кондиционер! И холодильник «Розенлев»! А сантехника, сантехника-то какая! Даже лучше, чем в твоей квартире!
– Раздевайся и полезай в ванну. Отмокать будешь после нашего приключения.
– А ты? Ванна-то большая! – подмигнула Ольга, и тут же задумалась – А ведь нарочно такую ванну брал большую! Небось, на двоих рассчитывал!
– На двоих – вздохнул я, и настроение мое тут же испортилось. Вообще-то я рассчитывал жить тут с Зиной, а оно вон как вышло. Разберусь с делами – поеду, съезжу к ней. Прогонит, не прогонит – дело десятое. Я должен увидеть сына! Это мое право! И пусть только кто-нибудь встанет на моей дороге – раздавлю! Небось, нашла себе нового мужика…пусть хоть слово попробуют мне сказать о том, что я не имею права видеться с сыном! Урою!
Ольга видимо почувствовала перемену моего настроения и быстро исчезла в ванной комнате. Потом вернулась, сбросила с себя блузку, юбку, чулки, и оставшись только в трусиках и бюстгальтере пошла в ванную, откуда скоро послышался шум воды и глухие шлепки.
Ванну намывает – понял я. Ольга вообще была невероятно чистоплотна, можно сказать даже – до паранойи. Постоянно что-то намывала, постоянно исчезала в душе по два раза на дню, два раза в день чистила зубы, а то и три-четыре раза – еще после еды. В общем – какой-то енот-полоскун, а не баба. Только и дай ей чего-нибудь помакать в воде.
Вернувшись, она заставила раздеться догола, стащила с меня трусы, и ушла с ними в ванную. Скоро оттуда послышался плеск воды. Пришлось замотаться в полотенце, а то как-то глупо разгуливать по квартире голышом, тем более, если у тебя от вида почти совсем обнаженной подруги кровь прилила к нужным местам. Кажешься себе каким-то извращенцем с готовым «аппаратом» наперевес.
Наконец, меня криком известили что я могу приблизиться к телу, погруженному в жидкость. Ну я и пошел, и приблизился.
Мои трусы и красные кружевные трусики Ольги висели, сушились после стирки на горячем полотенцесушителе, а сама она по шейку сидела в горячей, покрытой густой мыльной пеной воде. Красиво смотрится, просто отпад!
Нет, в ванной мы ничего не делали. Ну не дети же, расплескивать воду по дорогому паркету! Хотя с детьми тут сравнение наверное некорректное... «Оторвались» мы уже в постели (хорошо, что уезжая я оставил чистое белье и накрыл постель огромным покрывалом – от пыли). И хорошо оторвались, по-полной!
Все-таки всегда слегка напрягало то обстоятельство, когда ты знаешь – сейчас возле магнитофонов сидит человек и внимательно слушает, как твоя подруга охает и стонет, как ты непроизвольно вздыхаешь и постанываешь, насаживая ее на себя, как Ольга бормочет, сама не осознавая чего несет и упрашивая меня брать ее как можно сильнее и грубее (Есть у нее такой…хмм…грешок? Или фишка? Везет мне на таких женщин…). А я стесняюсь хлопать ее по заду, представляя, как сейчас ухмыляются операторы, и гогочут, подзывая своих соратников: «Вась, иди, послушай! Вот чего творит писатель! Вот это он ей вдул! Слыхал, как завизжала! А ей все мало! Еще просит! Гля, он ее уже полчаса пашет! Вот это кобель! И чего это я не писатель-фантаст?!»
В общем – и смех, и грех. Хотя смеха больше, чем греха. Грешить под строгим взором контролирующих органов не очень-то приятно. А здесь…чего мы только не творили! Вспомнить стыдно! И приятно.
Ну да, могли и здесь поставить прослушку, но вряд ли. Сомневаюсь. Почему сомневаюсь? Да так…интуиция. Зачем им такое дорогостоящее мероприятие еще и здесь, когда я в общем-то не собирался ехать на старую квартиру и долго тут оставаться. Вряд ли бы успели подготовиться. А завтра мы уже уедем. Ведь на самом деле эта квартира была нужна только для того, чтобы прописать Ольгу и дать ей иллюзию стабильности.
Странно…зачем они мне дали полковника? Да еще и зачислили в безопасность. Ради того чтобы обучать инструкторов? Так я мог это делать и не будучи в штате Комитета. Скорее всего, хотят опутать подписками, уставами и все такое. Чтобы типа дисциплинировался. Глупо, конечно, но мышление у них такое – солдафонское. И я как никто их понимаю, потому что сам такой. «Если ты такой умный, чего тогда строем не ходишь?!» – примерно так. Собираешься быть с нами в одном строю – так надевай погоны, и не выеживайся! Ничего удивительного.
Уснули мы уже за полночь – как были, потные, вымазанные друг в друге…устали, будто вагоны разгружали. Посреди ночи я сходил в туалет (отголоски выпитого шампанского), и снова свалился на кровать рядом с разметавшейся обнаженной Ольгой.
Проснулись от звонка телефона. Я медленно сполз с кровати, с трудом продирая глаза, снял трубку и хрипло каркнул туда, как старый ворон:
– Слуххшаю! Гххррр…
– Михаил Семенович! Доброе утро. Напоминаю вам, что через час за вами заедет машина. В двенадцать пополудни вы должны быть на приеме у товарища Шелепина. До свидания.
В трубке закурлыкали короткие гудки, а я всполошено бросился к своему «Ролексу». Вот ни хрена себе! Время уже десять часов! Галопом в ванную комнату – душ, подбрить бороду, почистить зубы, одеться и…ждать звонка.
Когда вышел из ванной, увидел, что Ольга уже проснулась и потягивается, забросив руки на затылок. Тут же возбудился и стал раздумывать – а не уделить ли пятнадцать минут приятному греху? И тут же с трудом выбросил эту мысль из головы – пятнадцатью минутами тут точно не обойдется – после опять душ принимать и все такое. Не ехать же к Генеральному встрепанным, как кобель после случки! Воняя псиной и женским мускусом! Как-то это не по фэншую! В общем – Шелепину время, а потехе…то есть Ольге – час. Или два. Потом, когда дома будем.
Объявил подруге, куда собираюсь, она тут же всполошилась и тоже бросилась в ванную, хотя я и сказал, что ее к Шелепину не требуют и Ольга спокойно могла бы поваляться в своей кровати. А потом приехать ко мне – как выдрыхнется и отмокнет в ванной. Но…не тут-то было. Давай намываться, прихорашиваться…в общем, когда позвонил водитель, Ольга была уже готова.
Водитель был уже другой – прежний видимо сменился. Худощавый, но плечистый, с крупными, перевитыми узлами вен запястьями. Видно – сильный мужик, что и доказал, когда я подал ему руку. Ощущение было – рука попала в тиски. Таких ребята надо глушить особо подлыми приемами – попадешь к нему в руки, просто раздавит, как клопа.
Мы уселись в машину – я вперед, Ольга на заднее сиденье, и «волга» рванула по дороге, не обращая внимания на знаки и обходя попутные машины, как стоячие. Похоже, что этот парень не умел ездить медленно.
Честно сказать, я не люблю, когда кто-то чужой везет меня слишком быстро – не верю я в мастерство других водителей, есть такая вот…паранойя. Но этому водителю почему-то доверял, уж больно мастерски он вел свою колымагу. Впрочем – это для двухтысячных годов колымага, а тут…это просто торжество научной мысли! В моем времени так мерседесы не ценят, как в семидесятых эту самую жалкую убогую «волжанку».
По дороге заехали и выбросили Ольгу возле высотки, я отдал ей ключи и она побежала домой, ну а мы с водителем сразу к Сенату. В Кремль.
В этот раз меня не держали в приемной. Сопровождающий попросил остановиться у двери, заглянул, и уже через секунду вышел:
– Пройдите, пожалуйста.
Я вошел в уже знакомый кабинет, где в дальнем его конце виднелась фигура самого могущественного человека в этой стране (а может и в мире), и зашагал по ковровой дорожке, ломая голову – чего ему ТЕПЕРЬ от меня надо? Только вчера общались с Семичастным, почему тогда сразу не сказали то, ради чего пригласили сегодня? Или за эти сутки появилось что-то новое, о чем я не знаю?
– Здравствуйте, товарищ Карпов! – Шелепин вышел мне навстречу, протянул руку для пожатия, чем снова меня поразил (кто я, и кто он?!) – Пойдемте, присядем вон там (он указал на круглый столик в углу возле окна). Небось гадаете, зачем я вас пригласил?
– Ну…в общем-то да, гадаю – не скрыл я свои сомнения – Но вы же сообщите, зачем я вам понадобился. Мне казалось, мы все обговорили – и с товарищем Семичастным, вчера, и с вами, в прошлый раз.
– Не гадайте. Не сможете догадаться – усмехнулся Шелепин, и посерьезнел – Товарищ Карпов, разговор сейчас пойдет о деле под грифом «Совершенно секретно». Вы, будучи полковником госбезопасности, должны понимать, что любое разглашение государственной тайны будет являться преступлением, за которое вы понесете ответственность. Надеюсь, вы это хорошо понимаете.
– Удостоверение не дали, чтобы я им не светил? – усмехнулся я.
– Чтобы вы им не размахивали направо и налево, как, к примеру, во время вчерашнего погрома! Угораздило же вас…ох, уж эта богема!
– Я всего лишь защищался!
– Ага…то-то у десяти человек повреждения средней тяжести, начиная с выбитых зубов и заканчивая переломом рук и сотрясением мозга!
– И все я?
– Говорят – все. И предположительно еще пять человек, но это только предположительно. Нам пришлось приложить большие усилия, чтобы замять дело. А начни вы размахивать удостоверением – тут же по Москве пошли бы слухи, что вы, писатель Карпов, на самом деле полковник КГБ со всеми вытекающими. От вас начали бы шарахаться, как от огня. Это надо знать нашу богему. Но речь пойдет не об этом. Хотя я вас настоятельно попрошу: Михаил Семенович, вы не юноша, чтобы постоянно влипать в неприятности. От вас слишком многое зависит, прошу вас – укоротите ваш темперамент.
– Честно – я не собирался никому бить морды! Эти мажорчики…
– Как? Кто? – удивился Шелепин.
– Мажорчики. Мальчики-мажоры, так у нас называют «золотую молодежь», то есть детей высокопоставленных родителей. Эти детишки паскудно себя ведут, зная, что родители всегда их отмажут. Кто-то должен ведь дать им укорот! Если мне пытаются бить морду – я не буду спокойно на это смотреть. И кстати, представьте, что эти детишки попадут к власти. А ведь они попадут! Они будут богатыми и успешными! Это они будут грабить страну после развала СССР! Развала, которого как я надеюсь – не будет. Очень на то надеюсь.
– Душа болит за страну, Михаил Семенович? – усмехнулся Шелепин.
– Болит! – нахмурился я – И ничего смешного в этом не вижу! Если бы вы знали, если бы видели, что будет! Грязные, серые улицы! Серые люди! Черные люди… Пенсионеры, которые не получают пенсию по полгода! Поля, зарастающие сорняком! Старики, примерзающие к полу в свои не отапливаемых квартирах! Мздоимство, бандитизм, и на этом фоне – жирующие твари…наглые, хамские хозяева жизни! Дети этих мажоров. Целые династии мажоров! Да я бы их своей рукой пристрелил! Гады…гады!
Я с трудом взял себя в руки – меня просто трясло от ненависти. Застарелой, выдержанной, неискоренимой ненависти. Эти твари даже хуже маньяков…
– Я вас понимаю – мягко сказал Шелепин – Так вот о чем я хотел с вами поговорить…только сразу предупреждаю, товарищ Карпов…не играйте со мной. Мы будем сейчас говорить абсолютно откровенно, и все, что я скажу – это государственная тайна. И еще, обещаю вам, что то, что вы расскажете – останется между нами троими – вами, мной и товарищем Семичастным.
Пауза, Шелепин внимательно смотрит на меня, и я чувствую, как холодок пробегает по спине. Ожидаю самого худшего. И не ошибаюсь.
– Чикатило и Сливко ваша работа. Молчите! Я знаю – ваша. Остальные – ваш друг Аносов. Он уже убил больше двадцати человек. Это вы дали ему информацию о будущих маньяках, и он уничтожает их с упорством, достойным фанатика. Молчите, я вам говорю! Соврете хоть слово, и между нами больше не будет доверия!
Снова пауза, и снова взгляд, проникающий в душу. Умный, черт! Очень умный! Ну а что я думал, что здесь работают дураки? Дураки на такой уровень не проникают. Мне надо быть очень, очень осторожным! Но я и сам ведь не дурак. Вроде бы…
– Михаил Семенович…Председатель Комитета создает специальный отдел в рамках двух объединенных управлений. Этот отдел будет заниматься…специальными операциями внутри страны и за рубежом. Очень специальными операциями. Нам нужен Аносов. Нет, он не будет наказан, наоборот – его восстановят в звании, даже повысят. Аносов возглавит этот отдел.
– Ликвидаторы? Чистильщики? – вздохнул я, уже понимая, что от меня хотят.
– Не только. И не столько. Специальная служба, которая будет подчиняться только мне и курироваться Семичастным. Аносов и его группа составят костяк отдела «Омега». Кстати – вы тоже будете состоять в этом отделе. Нет, не исполнителем – инструктором и консультантом. Вам категорически запрещается участие в любых акциях. Ваша задача научить «Омегу» тому, что вы знаете. Все ваши умения, все ваши знания – в «Омегу». Неограниченный бюджет. Любые блага. Взамен – абсолютная лояльность государства и мне лично. Мне – лично.
Шелепин помолчал секунд пять, собираясь с мыслями, и глядя в пространство над моей головой, продолжил:
– Предстоят большие перемены. Просто революционные. Не все этому будут рады. Кто-то обвинит нас в узурпации власти, кто-то решит, что мы отошли от идеалов коммунизма. А кто-то решит воспользоваться ситуацией в собственных, грязных целях. Как только мы объявим о том, что частная собственность на средства производства теперь не от Сатаны…найдутся те чиновники, которые этим воспользуются. И отделу «Омега» придется собирать компромат, а при невозможности привлечь чиновника к ответственности – убирать его любым доступным способом. Вы должны найти Аносова и уговорить его прийти к нам. И это, Михаил Семенович, никакая не уловка, чтобы схватить полковника. Неужели вы думаете, что лично Генеральный Секретарь занимался бы таким вопросом, как поимка какого-то там убийцы? Да и не считаю я его убийцей. Кстати, потом расскажете – кого именно и за что вы с Аносовым убили. Не для протокола…так, просто интересно. Не сейчас – когда-нибудь в будущем, когда вы наконец-то поверите нам до конца.
«До конца»? Сомневаюсь, чтобы такое когда-нибудь случилось. Доверие спецслужбам, сильным мира сего – это не про меня. Не считайте меня дураком! Но сотрудничать как-то надо…иначе на кой черт я сюда лез?
– У вас, уверен, есть связь с Аносовым – продолжил Шелепин – Свяжитесь с ним. Уговорите поверить. Пригласите его к нам!
– Я…подумаю.
– Подумайте. Только хорошо, очень хорошо подумайте! – сухо сказал Шелепин и сделал движение, будто хотел подняться со своего кресла. Но я его остановил:
– Погодите, Александр Николаевич – остановил я его, и Шелепин снова откинулся в кресле. Я обещаю, что приложу все усилия, чтобы решить эту проблему. Обещать, что Аносов поверит вам – я не могу. Сами знаете, что с ним случилось. И я не знаю, захочет ли он снова наступить…
– На грабли? – грустно усмехнулся Шелепин – Я его понимаю. И вас понимаю. Работа у меня такая – понимать!
– Вот-вот…на грабли – подтвердил я кивком – Мне тоже в свое время…хватило граблей. Это национальный спорт – бег по граблям. Вот только одни бегают по граблям своим, а другие – еще и по чужим. Очень уж не хочется снова бегать по чужим граблям.
– Лихо вы их метелили. Я видел! Красиво! Кстати – тот, кого вы первым завалили, это чемпион города по боксу в полутяжелом весе. Крутой парень.
– А остальные? Ну, что за столом с ним сидели?
– Дети высокопоставленных лиц – скривился водитель – День рождения праздновали. Того парня, у кого голова разбита. Теперь скандал будет – до небес! Папа секретарь горкома… Остальные примерно такие же. Забыл спросить – куда едем?
– Черт! – выругался я – Забыл за заказ расплатиться…теперь разговоры пойдут… Нет, давайте к метро Динамо. Знаете, куда нам надо?
– Знаю – кивнул водитель, и помолчав, добавил – Вас завтра оттуда забирать?
– Оттуда – снова кивнул я, и больше мы уже не разговаривали до самого подъезда бывшего моего дома.
Мы с Ольгой поднялись на знакомом громыхающем, похожем на клетку лифте на нужный этаж, вышли, и я достал из кармана ключи от квартиры:
– На, открывай. Это теперь твоя квартира.
Ольга метнула на меня быстрый взгляд, сунул ключ в замочную скважину металлической двери (крепкая, сейфовая, как из двухтысячных!), и через несколько секунд дверь мягко, без скрипа повернулась на хорошо смазанных петлях. Ольга с удивлением оглядела это бронированное сооружение и удивленно покачала головой:
– Тут можно золотой запас хранить! Вот ничего себе ты дверь поставил!
– Так, на всякий случай – туманно пояснил я, и тут же поправился – А тут и есть мой золотой запас. Я когда уезжал, оставил здесь и документы на машину – машина в Саратове осталась, жигуленок – и деньги с чеками. Так что надо было уберечь богачество от воров!
Я включил свет, яркая люстра осветила мою маленькую, по высшему классу отремонтированную квартиру. Паркетный пол сиял мастикой, белый потолок отражал свет красивой импортной люстры, а стены в рельефных обоях, похожих на ткань, давали ощущение уюта. И огромная кровать, на которой я так почти что и не спал.
– Ух ты! – восхищенно протянула Ольга – И это все мое?!
– Это все твое – кивнул я – Только документы с деньгами заберу, остальное – твое. Только что отремонтировал квартиру, перед самым отъездом. Только надо пыль стереть, небось в палец толщиной нападало!
Как ни странно, пыли практически не было. Наверное потому, что очень качественно пригнанные и загерметизированные окна ее не пропускали.
– Кондиционер! – восхищенно воскликнула Ольга – Ну ты даешь! Здесь, в Союзе, кондиционер! И холодильник «Розенлев»! А сантехника, сантехника-то какая! Даже лучше, чем в твоей квартире!
– Раздевайся и полезай в ванну. Отмокать будешь после нашего приключения.
– А ты? Ванна-то большая! – подмигнула Ольга, и тут же задумалась – А ведь нарочно такую ванну брал большую! Небось, на двоих рассчитывал!
– На двоих – вздохнул я, и настроение мое тут же испортилось. Вообще-то я рассчитывал жить тут с Зиной, а оно вон как вышло. Разберусь с делами – поеду, съезжу к ней. Прогонит, не прогонит – дело десятое. Я должен увидеть сына! Это мое право! И пусть только кто-нибудь встанет на моей дороге – раздавлю! Небось, нашла себе нового мужика…пусть хоть слово попробуют мне сказать о том, что я не имею права видеться с сыном! Урою!
Ольга видимо почувствовала перемену моего настроения и быстро исчезла в ванной комнате. Потом вернулась, сбросила с себя блузку, юбку, чулки, и оставшись только в трусиках и бюстгальтере пошла в ванную, откуда скоро послышался шум воды и глухие шлепки.
Ванну намывает – понял я. Ольга вообще была невероятно чистоплотна, можно сказать даже – до паранойи. Постоянно что-то намывала, постоянно исчезала в душе по два раза на дню, два раза в день чистила зубы, а то и три-четыре раза – еще после еды. В общем – какой-то енот-полоскун, а не баба. Только и дай ей чего-нибудь помакать в воде.
Вернувшись, она заставила раздеться догола, стащила с меня трусы, и ушла с ними в ванную. Скоро оттуда послышался плеск воды. Пришлось замотаться в полотенце, а то как-то глупо разгуливать по квартире голышом, тем более, если у тебя от вида почти совсем обнаженной подруги кровь прилила к нужным местам. Кажешься себе каким-то извращенцем с готовым «аппаратом» наперевес.
Наконец, меня криком известили что я могу приблизиться к телу, погруженному в жидкость. Ну я и пошел, и приблизился.
Мои трусы и красные кружевные трусики Ольги висели, сушились после стирки на горячем полотенцесушителе, а сама она по шейку сидела в горячей, покрытой густой мыльной пеной воде. Красиво смотрится, просто отпад!
Нет, в ванной мы ничего не делали. Ну не дети же, расплескивать воду по дорогому паркету! Хотя с детьми тут сравнение наверное некорректное... «Оторвались» мы уже в постели (хорошо, что уезжая я оставил чистое белье и накрыл постель огромным покрывалом – от пыли). И хорошо оторвались, по-полной!
Все-таки всегда слегка напрягало то обстоятельство, когда ты знаешь – сейчас возле магнитофонов сидит человек и внимательно слушает, как твоя подруга охает и стонет, как ты непроизвольно вздыхаешь и постанываешь, насаживая ее на себя, как Ольга бормочет, сама не осознавая чего несет и упрашивая меня брать ее как можно сильнее и грубее (Есть у нее такой…хмм…грешок? Или фишка? Везет мне на таких женщин…). А я стесняюсь хлопать ее по заду, представляя, как сейчас ухмыляются операторы, и гогочут, подзывая своих соратников: «Вась, иди, послушай! Вот чего творит писатель! Вот это он ей вдул! Слыхал, как завизжала! А ей все мало! Еще просит! Гля, он ее уже полчаса пашет! Вот это кобель! И чего это я не писатель-фантаст?!»
В общем – и смех, и грех. Хотя смеха больше, чем греха. Грешить под строгим взором контролирующих органов не очень-то приятно. А здесь…чего мы только не творили! Вспомнить стыдно! И приятно.
Ну да, могли и здесь поставить прослушку, но вряд ли. Сомневаюсь. Почему сомневаюсь? Да так…интуиция. Зачем им такое дорогостоящее мероприятие еще и здесь, когда я в общем-то не собирался ехать на старую квартиру и долго тут оставаться. Вряд ли бы успели подготовиться. А завтра мы уже уедем. Ведь на самом деле эта квартира была нужна только для того, чтобы прописать Ольгу и дать ей иллюзию стабильности.
Странно…зачем они мне дали полковника? Да еще и зачислили в безопасность. Ради того чтобы обучать инструкторов? Так я мог это делать и не будучи в штате Комитета. Скорее всего, хотят опутать подписками, уставами и все такое. Чтобы типа дисциплинировался. Глупо, конечно, но мышление у них такое – солдафонское. И я как никто их понимаю, потому что сам такой. «Если ты такой умный, чего тогда строем не ходишь?!» – примерно так. Собираешься быть с нами в одном строю – так надевай погоны, и не выеживайся! Ничего удивительного.
Уснули мы уже за полночь – как были, потные, вымазанные друг в друге…устали, будто вагоны разгружали. Посреди ночи я сходил в туалет (отголоски выпитого шампанского), и снова свалился на кровать рядом с разметавшейся обнаженной Ольгой.
Проснулись от звонка телефона. Я медленно сполз с кровати, с трудом продирая глаза, снял трубку и хрипло каркнул туда, как старый ворон:
– Слуххшаю! Гххррр…
– Михаил Семенович! Доброе утро. Напоминаю вам, что через час за вами заедет машина. В двенадцать пополудни вы должны быть на приеме у товарища Шелепина. До свидания.
В трубке закурлыкали короткие гудки, а я всполошено бросился к своему «Ролексу». Вот ни хрена себе! Время уже десять часов! Галопом в ванную комнату – душ, подбрить бороду, почистить зубы, одеться и…ждать звонка.
Когда вышел из ванной, увидел, что Ольга уже проснулась и потягивается, забросив руки на затылок. Тут же возбудился и стал раздумывать – а не уделить ли пятнадцать минут приятному греху? И тут же с трудом выбросил эту мысль из головы – пятнадцатью минутами тут точно не обойдется – после опять душ принимать и все такое. Не ехать же к Генеральному встрепанным, как кобель после случки! Воняя псиной и женским мускусом! Как-то это не по фэншую! В общем – Шелепину время, а потехе…то есть Ольге – час. Или два. Потом, когда дома будем.
Объявил подруге, куда собираюсь, она тут же всполошилась и тоже бросилась в ванную, хотя я и сказал, что ее к Шелепину не требуют и Ольга спокойно могла бы поваляться в своей кровати. А потом приехать ко мне – как выдрыхнется и отмокнет в ванной. Но…не тут-то было. Давай намываться, прихорашиваться…в общем, когда позвонил водитель, Ольга была уже готова.
Водитель был уже другой – прежний видимо сменился. Худощавый, но плечистый, с крупными, перевитыми узлами вен запястьями. Видно – сильный мужик, что и доказал, когда я подал ему руку. Ощущение было – рука попала в тиски. Таких ребята надо глушить особо подлыми приемами – попадешь к нему в руки, просто раздавит, как клопа.
Мы уселись в машину – я вперед, Ольга на заднее сиденье, и «волга» рванула по дороге, не обращая внимания на знаки и обходя попутные машины, как стоячие. Похоже, что этот парень не умел ездить медленно.
Честно сказать, я не люблю, когда кто-то чужой везет меня слишком быстро – не верю я в мастерство других водителей, есть такая вот…паранойя. Но этому водителю почему-то доверял, уж больно мастерски он вел свою колымагу. Впрочем – это для двухтысячных годов колымага, а тут…это просто торжество научной мысли! В моем времени так мерседесы не ценят, как в семидесятых эту самую жалкую убогую «волжанку».
По дороге заехали и выбросили Ольгу возле высотки, я отдал ей ключи и она побежала домой, ну а мы с водителем сразу к Сенату. В Кремль.
В этот раз меня не держали в приемной. Сопровождающий попросил остановиться у двери, заглянул, и уже через секунду вышел:
– Пройдите, пожалуйста.
Я вошел в уже знакомый кабинет, где в дальнем его конце виднелась фигура самого могущественного человека в этой стране (а может и в мире), и зашагал по ковровой дорожке, ломая голову – чего ему ТЕПЕРЬ от меня надо? Только вчера общались с Семичастным, почему тогда сразу не сказали то, ради чего пригласили сегодня? Или за эти сутки появилось что-то новое, о чем я не знаю?
– Здравствуйте, товарищ Карпов! – Шелепин вышел мне навстречу, протянул руку для пожатия, чем снова меня поразил (кто я, и кто он?!) – Пойдемте, присядем вон там (он указал на круглый столик в углу возле окна). Небось гадаете, зачем я вас пригласил?
– Ну…в общем-то да, гадаю – не скрыл я свои сомнения – Но вы же сообщите, зачем я вам понадобился. Мне казалось, мы все обговорили – и с товарищем Семичастным, вчера, и с вами, в прошлый раз.
– Не гадайте. Не сможете догадаться – усмехнулся Шелепин, и посерьезнел – Товарищ Карпов, разговор сейчас пойдет о деле под грифом «Совершенно секретно». Вы, будучи полковником госбезопасности, должны понимать, что любое разглашение государственной тайны будет являться преступлением, за которое вы понесете ответственность. Надеюсь, вы это хорошо понимаете.
– Удостоверение не дали, чтобы я им не светил? – усмехнулся я.
– Чтобы вы им не размахивали направо и налево, как, к примеру, во время вчерашнего погрома! Угораздило же вас…ох, уж эта богема!
– Я всего лишь защищался!
– Ага…то-то у десяти человек повреждения средней тяжести, начиная с выбитых зубов и заканчивая переломом рук и сотрясением мозга!
– И все я?
– Говорят – все. И предположительно еще пять человек, но это только предположительно. Нам пришлось приложить большие усилия, чтобы замять дело. А начни вы размахивать удостоверением – тут же по Москве пошли бы слухи, что вы, писатель Карпов, на самом деле полковник КГБ со всеми вытекающими. От вас начали бы шарахаться, как от огня. Это надо знать нашу богему. Но речь пойдет не об этом. Хотя я вас настоятельно попрошу: Михаил Семенович, вы не юноша, чтобы постоянно влипать в неприятности. От вас слишком многое зависит, прошу вас – укоротите ваш темперамент.
– Честно – я не собирался никому бить морды! Эти мажорчики…
– Как? Кто? – удивился Шелепин.
– Мажорчики. Мальчики-мажоры, так у нас называют «золотую молодежь», то есть детей высокопоставленных родителей. Эти детишки паскудно себя ведут, зная, что родители всегда их отмажут. Кто-то должен ведь дать им укорот! Если мне пытаются бить морду – я не буду спокойно на это смотреть. И кстати, представьте, что эти детишки попадут к власти. А ведь они попадут! Они будут богатыми и успешными! Это они будут грабить страну после развала СССР! Развала, которого как я надеюсь – не будет. Очень на то надеюсь.
– Душа болит за страну, Михаил Семенович? – усмехнулся Шелепин.
– Болит! – нахмурился я – И ничего смешного в этом не вижу! Если бы вы знали, если бы видели, что будет! Грязные, серые улицы! Серые люди! Черные люди… Пенсионеры, которые не получают пенсию по полгода! Поля, зарастающие сорняком! Старики, примерзающие к полу в свои не отапливаемых квартирах! Мздоимство, бандитизм, и на этом фоне – жирующие твари…наглые, хамские хозяева жизни! Дети этих мажоров. Целые династии мажоров! Да я бы их своей рукой пристрелил! Гады…гады!
Я с трудом взял себя в руки – меня просто трясло от ненависти. Застарелой, выдержанной, неискоренимой ненависти. Эти твари даже хуже маньяков…
– Я вас понимаю – мягко сказал Шелепин – Так вот о чем я хотел с вами поговорить…только сразу предупреждаю, товарищ Карпов…не играйте со мной. Мы будем сейчас говорить абсолютно откровенно, и все, что я скажу – это государственная тайна. И еще, обещаю вам, что то, что вы расскажете – останется между нами троими – вами, мной и товарищем Семичастным.
Пауза, Шелепин внимательно смотрит на меня, и я чувствую, как холодок пробегает по спине. Ожидаю самого худшего. И не ошибаюсь.
– Чикатило и Сливко ваша работа. Молчите! Я знаю – ваша. Остальные – ваш друг Аносов. Он уже убил больше двадцати человек. Это вы дали ему информацию о будущих маньяках, и он уничтожает их с упорством, достойным фанатика. Молчите, я вам говорю! Соврете хоть слово, и между нами больше не будет доверия!
Снова пауза, и снова взгляд, проникающий в душу. Умный, черт! Очень умный! Ну а что я думал, что здесь работают дураки? Дураки на такой уровень не проникают. Мне надо быть очень, очень осторожным! Но я и сам ведь не дурак. Вроде бы…
– Михаил Семенович…Председатель Комитета создает специальный отдел в рамках двух объединенных управлений. Этот отдел будет заниматься…специальными операциями внутри страны и за рубежом. Очень специальными операциями. Нам нужен Аносов. Нет, он не будет наказан, наоборот – его восстановят в звании, даже повысят. Аносов возглавит этот отдел.
– Ликвидаторы? Чистильщики? – вздохнул я, уже понимая, что от меня хотят.
– Не только. И не столько. Специальная служба, которая будет подчиняться только мне и курироваться Семичастным. Аносов и его группа составят костяк отдела «Омега». Кстати – вы тоже будете состоять в этом отделе. Нет, не исполнителем – инструктором и консультантом. Вам категорически запрещается участие в любых акциях. Ваша задача научить «Омегу» тому, что вы знаете. Все ваши умения, все ваши знания – в «Омегу». Неограниченный бюджет. Любые блага. Взамен – абсолютная лояльность государства и мне лично. Мне – лично.
Шелепин помолчал секунд пять, собираясь с мыслями, и глядя в пространство над моей головой, продолжил:
– Предстоят большие перемены. Просто революционные. Не все этому будут рады. Кто-то обвинит нас в узурпации власти, кто-то решит, что мы отошли от идеалов коммунизма. А кто-то решит воспользоваться ситуацией в собственных, грязных целях. Как только мы объявим о том, что частная собственность на средства производства теперь не от Сатаны…найдутся те чиновники, которые этим воспользуются. И отделу «Омега» придется собирать компромат, а при невозможности привлечь чиновника к ответственности – убирать его любым доступным способом. Вы должны найти Аносова и уговорить его прийти к нам. И это, Михаил Семенович, никакая не уловка, чтобы схватить полковника. Неужели вы думаете, что лично Генеральный Секретарь занимался бы таким вопросом, как поимка какого-то там убийцы? Да и не считаю я его убийцей. Кстати, потом расскажете – кого именно и за что вы с Аносовым убили. Не для протокола…так, просто интересно. Не сейчас – когда-нибудь в будущем, когда вы наконец-то поверите нам до конца.
«До конца»? Сомневаюсь, чтобы такое когда-нибудь случилось. Доверие спецслужбам, сильным мира сего – это не про меня. Не считайте меня дураком! Но сотрудничать как-то надо…иначе на кой черт я сюда лез?
– У вас, уверен, есть связь с Аносовым – продолжил Шелепин – Свяжитесь с ним. Уговорите поверить. Пригласите его к нам!
– Я…подумаю.
– Подумайте. Только хорошо, очень хорошо подумайте! – сухо сказал Шелепин и сделал движение, будто хотел подняться со своего кресла. Но я его остановил:
– Погодите, Александр Николаевич – остановил я его, и Шелепин снова откинулся в кресле. Я обещаю, что приложу все усилия, чтобы решить эту проблему. Обещать, что Аносов поверит вам – я не могу. Сами знаете, что с ним случилось. И я не знаю, захочет ли он снова наступить…
– На грабли? – грустно усмехнулся Шелепин – Я его понимаю. И вас понимаю. Работа у меня такая – понимать!
– Вот-вот…на грабли – подтвердил я кивком – Мне тоже в свое время…хватило граблей. Это национальный спорт – бег по граблям. Вот только одни бегают по граблям своим, а другие – еще и по чужим. Очень уж не хочется снова бегать по чужим граблям.