1972. СОЮЗ нерушимый

Ненормальная мечта – о чем я сразу и сообщил рыжему клоуну в милицейской форме, дополнив мое сообщение хорошеньким пинком в бок, после которого этот самый бок ощутимо захрустел, а глаза рыжего придурка закатились. Не надо со мной так разговаривать, когда я не в настроении. А я сильно не в настроении, и времени у меня очень мало – надо встречать группу, а я все тут дурака валяю. Или дураков.

После нескольких пинков и разбитого носа (по-моему, я его сломал), высокий худой парень сообщил, что задержанных он передал с рук на руки представителям Конторы. И кстати – в кабинет Бородкиной их тогда тоже направил Комитет – мол, есть сведения, что к Бородкиной придут два афериста, прикрывающиеся милицейскими удостоверениями. И что надо их задержать. Ну и вот что получилось. Странно, что они не попытались вызвать подмогу после того, как Аносов их уронил – так ведь было бы надежнее!

В общем и целом не понравился мне его рассказ. Как-то все тускло-обыденно – пришли, попытались задержать, получили пилюлей. Ни тебе заговора, ни тебе кровавой гэбни. Ну…кроме как где-то на горизонте. Почему, интересно, они пытаются работать руками ментов? А сами-то на что?

Вот не буди Лихо, и будет оно тихо! Только лишь я подумал о лени конторской, так вот оно! Дверь распахивается, как от удара, и на пороге…три богатыря! Нет, за богатыря можно принять одного – того, что впереди, комплекцией напоминавшего бывшего борца Мишу, а вот двое других – типичные «конторские гусары». Какие-то выцветшие, незаметные, серые – раз увидишь, так второй раз смотреть не захочешь. И не запомнишь. Если, конечно, у тебя не абсолютная память.

– Всем стоять! Не двигаться! Комитет государственной безопасности!

Стволы само собой на меня направлены, и обращаться с ними ребята умеют – держат хоть и не «тактически», но явно готовы применять, и в тесноте кабинета промахнуться ну никак не возможно. Хотя…если постараться – то…если ты конечно обычный милиционер, который стреляет раз в год в тире три патрона. И всегда мажет (литр водки инструктору, и никаких проблем – зачет!).

– И не двигаюсь – безмятежно сообщил я – А вы зачем двигаетесь?

– То есть? – опешил один из комитетчиков (если это были всамделишные комитетчики)

– Ну зачем сюда приперлись? Сидели бы в своем москвичонке, да сидели! Сюда-то зачем? И что теперь будете делать? Второго московского мента похищать? У вас будут проблемы, ребята, будьте уверены.

Комитетчики переглянулись, и тот, кого я посчитал старшим, сообщил:

– Помалкивайте. За вами куча преступлений – нападение на предприятие общепита с избиением его работника, побои, нанесенные представителям правоохранительных органов, использование фальшивых документов – тут целый букет, на десять лет тянет! А может и больше – если вы агент зарубежных спецслужб. Вытягивайте руки – наручники будем надевать.

Я и не подумал следовать его указанию. Если надо – пусть попробуют взять в рукопашную. Одними пистолетами преступников не задерживают, он сам в наручники не прыгает. Надо еще и руки приложить. А чтобы приложить – надо подойти…

Само собой – бороть меня пошел здоровила, видимо он тут был мускулами, а эти двое – мозгами. Глупо, в самом-то деле, надо было хотя бы двоих таких, как он. Но скоро понял, в чем дело, когда парень взялся за мои руки. Он был невероятно силен, просто фантастически. Он мог переломать кости обычного человека просто сжав пальцами руку в любом ее месте. Наверное, трудно таким людям приходится в мире непрочных вещей – что ни возьми в руки, все ломается. Поиграть со сверстниками – только очень осторожно, потому что они очень хрупкие. Таким парням только в большой спорт, вот там для них полный оперативный простор – хочешь, иди в штангисты, хочешь, в метатели ядра или молота! И деньги будут, и квартира. Век только спортсменский недолгий, тридцать лет – уже старик, и в нагрузку куча всяческих травм и психологических проблем. Вечная гонка за результатом не проходит даром для всего организма и для мозга в частности. Видимо потому он пошел не в спортсмены, а в силовое подразделение КГБ. А может просто так получилось. Мало ли кто куда планирует – человек предполагает, а бог располагает. Вот как со мной, например…

Наручники защелкнулись, и комитетчики сразу расслабились, убрали свои стволы. А я посмотрел на старшего и спросил:

– Генерала куда дели? Он у вас?

– У нас, у нас… – задумчиво протянул старший, и вдруг опомнился – Вопросы здесь задаю я! Не разговаривать!

В принципе, я узнал все, что мне было нужно. Для вот этого момента все и затевалось. Я знал, что комитетчики полезут следом за ментами, которых они направили только для того, чтобы я набил морду несчастным. Чтобы было за что меня взять, и что мне предъявить. Интересно, на основании чего они задержали Аносова? Тьфу…туплю что-то…а кто вот этих двоих вчера положил? Аносов и есть!

Комитетчики стали освобождать от оков лежащих на полу ментов, здоровяк смотрел на них – как они отстегивают оковы, потирают руки и матерно ругаются, а я потихоньку сложил руки специальным образом, чтобы использовать звенья цепи наручников как рычаг, и…одним движением порвал эту самую цепь. Нет, не порвал – я ее сломал. Как там говорил незабвенный Архимед? «Дайте мне точку опоры и я переверну Землю!»? Архимедов рычаг – великое дело! И это…знания – сила.

Люблю я удар в солнечное сплетение. Нет, не тогда, когда бьют мне – этого я очень не люблю. Вот сам ударить – это всегда-пожалуйста. И никакого внешнего и внутреннего ущерба, и потеря сознания гарантирована. Тут главное не перестараться – если не хочешь убить противника. Если хочешь убить – бей так, как если бы желаешь, чтобы твоя рука вышла у врага из спины. В этом случае сможешь порвать диафрагму, и противник умрет, совершенно неспособный дышать. А можешь этим ударом остановить сердце, что тоже запросто. А вот если хочешь просто отключить – достаточно резкого, хлесткого точечного удара в сплетение нервных окончаний. Это гарантированно выведет противника из строя минимум минут на десять-пятнадцать, если точно попал, конечно. Точно, и с достаточной силой.

Убивать комитетчика я не хотел, но и пробить его железный пресс не самое такое уж простое дело. Потому пришлось хорошенько поднапрячься, памятуя при этом о том, что на руках у меня остались стальные браслеты, увеличивающие силу удара за счет дополнительной массы.

Почти как кастетом врезал. И прежде чем противник упал – выхватил у него из наплечной кобуры пистолет, благо что она не была застегнута (хозяин кобуры только что сунул туда пистолет).

– Если кто-то двинется – стреляю без предупреждения. Бью я без промаха, потому не советую со мной шутить. Во-первых, бросьте сюда свои стволы – вытаскиваем осторожно, двумя пальцами…калеками вы никому не нужны, запомните это. Ага, вот так…Во-вторых…у кого ключи от наручников? Хорошо, давай сюда, кидай!

Через минуту я уже потирал запястья, разглядывая удостоверения комитетчиков. Да, они были настоящими комитетчиками, никакой подделки. Уж такое-то я сразу определяю. Оставалось решить – что с ними делать. И с ментами. Снова заковал ментов в наручники, только теперь я к ним присовокупил и комитетчиков – славный получился хоровод. Подумал, не присоединить ли к ним и директора с администратором – но передумал. Пусть себе трясутся у стены и в дальнейшем, противники они для меня никакие. Хотя…лучше спиной к ним не поворачиваться. Мало ли…

– Ну что, поговорим? – предложил, оглядывая поле битвы.

– Да пошел ты! – зло ответил громила, очнувшийся на удивление быстро и попытался лягнуть меня в колено.

– Ой-ей… – укоризненно помотал я головой – видно мало я тебя приложил. Крепок! Ты спортом профессионально не занимался?

– У нас в стране нет профессионального спорта! – резонно заметил громила, сразу как-то успокаиваясь – ты ответишь за свои действия!

– Все мы ответим – кто перед богом, кто перед дьяволом – вздохнул я, и без замаха двинул носком ботинка в бок тому, кого посчитал старшим.

– Кто вам приказал следить за нами? Кто приказал похитить генерала?

– Ты ответишь! – тяжело дыша и морщась сообщил старший.

– Отвечу – согласился я, и снова врезал в то же самое место. Хрустнуло, глаза мужчины закатились, он побледнел.

– Ты ребро мне сломал! – простонал он.

– Нет, неправда! Скорее всего – два ребра. Но у тебя их много. Сейчас я сломаю тебе еще штук шесть. Потом начну ломать пальцы. Если ты и это выдержишь, тогда я начну стрелять тебе в колени. В конце концов, ты все равно мне расскажешь, но при этом останешься инвалидом на жалкой пенсии. В Конторе все равно не поймут, как это больно, и что вытерпеть такое было нельзя. Они тебя выкинут за разглашение государственной тайны на пенсию по инвалидности – обычную пенсию, общегосударственную, и ты станешь тихо спиваться сидя в своей коммуналке. Жена от тебя уйдет, дети будут тобой брезговать, и скоро ты помрешь в нищете и болезни.

– Тварь ты! Фашистская мразь! – с болью в голосе ответил старший.

– Нет, я профессионал – снова вздохнул я – Ничего личного. Вы служите антигосударственным силам. Вас используют втемную. Обещаю, если вы послушаетесь меня, расскажете все, как есть – я доложу наверх, что вы отказались исполнять преступные приказы местного руководства. Послушай меня, майор – вашему здешнему преступному гнезду пришел конец. Сотрудничай, и тебе зачтется. Кто тебя сюда послал? Кто приказал тебе следить за мной? Ведь ты же знаешь, кто я такой. Неужели на самом деле считаешь меня врагом? Фашистской мразью?

Молчание. Сопят с угрюмыми рожами. Затем, старший:

– Мне отдал приказ мой непосредственный начальник. Я исполняю. Что я должен был делать? Сказать, что отказываюсь исполнять приказы? Вы сами-то понимаете, что говорите? Мне все равно – кто вы, и что вы. Мне сказано, что вы агент зарубежных спецслужб, и что нужно установить наблюдение за вами. Вы сами разбирайтесь с нашим руководством! Мы-то причем?!


– Ладно – вздохнул я – Вы исполнители, я к вам претензий не имею. Если бы имел – вы бы сейчас уже были покойниками. Веришь? Вижу, веришь. Единственный вопрос – ответь, и мы расстались. Где сейчас генерал? Ну и его спутница соответственно.

– В управлении, само собой… – пожал плечами майор – Вначале их задержали милиционеры, потом мы их забрали к себе. Сейчас с ними работают следователи.

Ну что еще спрашивать? С этими все ясно. Осталось время, чтобы встретить в аэропорту группу «туристов». Скорее всего придется штурмом брать УКГБ.

Вот же гадюшник! Чистить эти Авгиевы конюшни, чистить! Теперь Медунову не отвертеться. Пора ответить за все!

Я дернул дверь и вышел из кабинета. Мне здесь больше делать нечего. Освобождать никого не стал – пусть еще повозятся, время потратят. Сейчас начнут названивать начальству…как бы всю малину не испортили. Вдруг не успею, и Аносова перепрячут? Или вообще…того, упрячут на два метра под землю. Нет человека – нет проблемы.

Нет, не решатся – слишком уж крутая заваруха началась. Я-то жив и на свободе! Да и исполнители видели и знают, что «мальчик» был. Нет, убить побоятся. Хотя…а если несчастный случай устроить? Повезли куда-нибудь, да и врезались в столб?

Мда. Похоже, что я уже фантазирую, накручиваю себя. Моя паранойя вырвалась на оперативный простор. Задушить паранойю! Успокоиться! Но палец держать на спусковом крючке.

В зале у входа увидел сидящего на стуле Мишу. Он потирал ногу, морщась и корча рожи, а увидев меня грустно обронил:

– Вот на кой черт ты мне попался на жизненном пути? Так хорошо все было!

– Перелома нет? – сочувственно спросил я.

– Нет. И на том спасибо! – махнул рукой Миша, и понизив голос, сказал – На улице тебя ждут, учти.

Я благодарно кивнул, хотя чего-то подобного ожидал. Вот только я не ожидал того, как именно меня ждут.

Пуля ударила в стену возле моей головы так, что осколками кирпича едва не высекло глаз. Щеку обожгло и я почувствовал, как по щеке потекла теплая струя. Чуть правее, и…

Стрелял тот, что остался в «москвиче». Он заранее изготовился, и если бы я выходил как положено, а не выламывался прыжком, тут бы мне и конец. И целил ведь в голову, так что никаких шансов мне не оставалось.

Я не стал изображать из себя гения кунг-фу или победителя Мохаммеда Али – кувыркнулся, уходя от «двойки», ударившей рядом в асфальт, и выпустил в стрелявшего заряд своей «Стрелки». Почти невидимый снаряд ударил в шею ликвидатора, его мгновенно парализовало и следом наступила смерть.

Заряды у «Стрелки» разные, вернее – яды в зарядах разные. Один может быть отсроченного действия – тебя вроде как оса укусила. Или овод. А через день ты заболел, через три – помер в конвульсиях. И ни одна экспертиза не обнаружит, что умер ты на самом деле от редкого биологического яда.

А есть яды и мгновенного действия – вот как этот, что я использовал. Попал в тело, распространение по крови, и участок тела вокруг ранки парализован. В данном случае – шея. А если шея парализована, если судорожным спазмом сдавило трахею – как жить? Да никак не жить. Вообще. Не надо стрелять по безоружным, добрым и славным писателям-фантастам!

Заглянул в «москвиченок» – ну да, как и следовало ожидать – в машине стоит радиотелефон «Алтай», и скорее всего мотор в этом выкидыше автопрома стоит усиленный – форсированный, либо даже какой-нибудь турбинный. Комитет же, на него денег не жалели.

В аэропорт добрался вовремя, даже пришлось подождать. Как оказалось, всю группу туристов уже ожидал автобус – обычный КАВЗ, помесь автобуса и газона. Такой – с дверью впереди, которую открывает водитель длиннющей ручкой. Мне, кстати, всегда нравились эти автобусы – и быстрый, и достаточно удобный. Только надо сразу занимать крайнее место справа впереди – чтобы ноги было куда деть. Да и обзор там поинтереснее.

Приехали пятнадцать курсантов во главе с Самураем, а еще – десять человек не пойми кого – со слов того же Самурая, это следственно-оперативная группа КГБ СССР из самого Главка.

– Товарищ…Мишутин? – спросил человек, который представился полковником КГБ Васильевым – Возглавляемая мной группа переходит в ваше подчинение. Еще одна группа, уже расширенная, готовится к вылету и прибудет этой ночью. Мы будем осуществлять первичные оперативно-следственные мероприятия.

Если перевести с канцелярского на нормальный язык – эти парни будут допрашивать тех, кого мы повяжем, и доведут их до суда. Мы идем тараном, они глумятся над поверженными собирая хабар – нормальное положение дел. Каждому свое. Моя задача – вытащить Аносова, ну и проверить своих бойцов в деле. Пусть разгуляются, ощутят запах крови! Да, именно для этого я и разворошил это поганое гнездо. Неужели для того, чтобы Аносова свести с Бертой?

Вообще, я предпочитаю даже не два в одном (шампунь и кондиционер), а лучше три в одном, и даже четыре. Первое: проверю бойцов в деле, пусть почувствуют свою элитность, возгордятся (Ну как же, в такой операции участвуем! Гэбэшников с ментами – как траву кладем!).

Второе – почистим ряды милиции и КГБ в отдельно взятом районе страны.

Третье – проверил методику промывания мозгов и убедился, что работает великолепно.

И четвертое, самое главное – вот теперь и выяснится, откуда идет утечка, из какого отдела, кто сливает инфу. И это последнее – важнее всего. Кто-то ведь донес, что мы сюда прибыли? Кто-то дал указание захватить Аносова, а потом и меня? И даже дал команду на ликвидацию!

Это кто-то из замов Семичастного, точно. Потому он так быстро и дал свое «добро» на проведение операции. Небось сам уже замучался вычислять крота в своем окружении.

Моя задача – вытащить Аносова. Вытащу – и свалим отсюда куда глаза глядят, пусть тут парни из следственной бригады разбираются. Расклад им дам, и пошло, поехало. Тут ведь и прокурорские следаки есть, так что мало здешнему воровскому люду не покажется.

На КПП управления КГБ старший лейтенант в форме внутренних войск посмотрел в мое удостоверение без всякого интереса, и сообщил, что вход без пропуска запрещен для любого гражданина – даже если он полковник милиции. И мне надлежит позвонить кому нужно по внутреннему телефону, чтобы тот вышел и провел, либо дал указание в бюро пропусков, и мне этот самый пропуск закажут.

Я не стал звонить. Пошел к двери, открыл ее и скомандовал:

– Вперед, парни! И постарайтесь никого не убить!

На захват управления у нас ушло пятнадцать минут. Никто не начал палить, никто не вступил в героическую схватку с превосходящими силами противника. Управление здесь было довольно-таки убогонькое, людей в здании мало – человек пятнадцать, не больше. Куда им против тренированных убийц, выкормышей Дачи? Тем более что оружия на самом деле было только у дежурного старшего лейтенанта. Остальные могли с нападавшими заняться только армреслингом или игрой в шахматы – результат был бы одинаковым.

Кстати сказать – я в акции участвовал только лишь на роли руководителя – Самурай передал мне приказ Семичастного, в котором был четкий запрет на то, чтобы я лично бегал по коридорам управления и отлавливал мятежных чекистов.

Аносов обнаружился в камере подвала – вполне целый, только слегка помятый и с фингалом под глазом. Когда его доставили сюда после задержания, некий Афанасьев начал его оскорблять, требуя сознаться во всем и во вся, а потом попытался даже ударить старого диверсанта. И это была ошибка следака. Он думал, что наручники, застегнутые на запястьях Аносова гарантируют безопасность. Не гарантировали. Я давным-давно обучил трюку с наручниками всех, кого счел необходимым обучать. Например – всю группу Аносова. Так что следаку крепко досталось. Ну да, потом они навалились на старого волка толпой, и он ничего не смог сделать в тесной камере против шестерых здоровенных парней – просто задавили массой, но им тоже от него досталось.

Кстати сказать, если бы он был арестован каким-нибудь гестапо, или захвачен бандеровцами – Аносов ушел бы совершенно безнаказанно просто потому, что поубивал бы всех, с кем вступил в боевой контакт. И силы, и умения у него на это хватит с лихвой. Но ведь он был не среди врагов. И знал, что, я его все равно найду.

Берта сидела в соседней камере, и ей тоже досталось. Только фингал был под другим глазом. Ее допрашивали на предмет того, каким образом она сотрудничала с агентом зарубежных спецслужб, и какие тайны ему успела выдать. Когда она сообщила следователю, что главной ее тайной является факт недокладывания мяса в котлету, получила хорошенького «леща» – чтобы не придуривалась, а так как наручников на ней не было, а ее ногти имели твердость стальных клинков, то физиономии следака не поздоровилось. Но и ей тогда крепко досталось.

Вообще, на мой взгляд, повела себя Берта зело борзо – то ли по старой привычке, когда знала, что за ней стоят влиятельные люди, то ли после того, как «задружилась» с генералом милиции (мы все тут были прикрыты милицейскими корочками, да еще и на фамилии-псевдонимы). Но только нападать на следователя могла только совершенно отмороженная, потерявшая берега баба.

Кстати, факт терзания следака ногтями своей новой знакомой произвел на Аносова неизбывное впечатление. Глупо, но смело. Теперь Аносов еще больше ее хотел (сам мне сознался).