1972. СОЮЗ нерушимый

– Пей! – перебил я его – Ну?!

Высоцкий замолк, внимательно посмотрел мне в глаза и в три больших глотка выпил содержимое стакана. Аккуратно поставил стакан на тумбочку рядом с кушеткой, посидел секунды три, будто прислушиваясь к своим ощущениям, и вдруг перегнулся в безудержном, вывертывавшим нутро приступе рвоты!

Я успел подставить заранее приготовленный тазик, и оставил его на коленях пациента. А пациент продолжал фонтанировать, как заправская нефтяная скважина. Вначале вышла водка. Потом – непереваренные остатки завтрака. За ними – все остальное, вплоть до желчи со слизью. Еще немного, и он бы выблевал свой желудок, но…наконец-то рвота прекратилась, хотя позывы на нее были еще минут пять.

– Это что такое было?! – прохрипел Высоцкий, вытирая мокрые губы поданной мной салфеткой – Это что, теперь всегда так будет?

– Всегда – подтвердил я сухо, забирая тазик и ставя его к стене лаборатории – Как только выпьешь хоть немного спиртного.

– Это было хреново! – выдохнул Высоцкий, попытался встать с кушетки, но его ноги подломились и он снова на нее плюхнулся.

Я не возражал – хреново, да. А ты чего хотел? В игрушки играемся, да? Нет, парень…шутки кончились. И алкоголь закончился. И наркота. Теперь ты свежий, бодрый, как огурец с грядки. Хмм…будешь свежий и бодрый, когда отойдешь от терапии. Кстати, я еще в юности слышал, что именно так и лечат алкоголиков – внушают отвращение к спиртному, а потом дают выпить полстакана водку. Их полощет, как сейчас Высоцкого – таким образом вырабатывается реакция на алкоголь.

Увы, если не применять специальных средств, раскрывающих мозг, толку от такого гипноза практически и нет. Два-три таких сеанса с вливанием в себя водки, и ментальный барьер потихоньку исчезает, растворяется. Человек снова начинает выпивать, да еще и пуще прежнего.

– Ну что же, пойдем! Тебе в душ надо, а потом – побегаем. Любишь бегать, Володя?

Высоцкий коротко простонал, а я довольно хохотнул. Ну да, палач! Так то ж для пользы дела! Пусть здоровьице подтянет. Ничего, нормально! Так-то он мужик достаточно крепкий, чисто своей природой так сказать…ну да – алкоголь, курение, нездоровый образ жизни свое взяли. Мышцы можно сказать в остатке, животик, отекшее лицо – все атрибуты обычного интеллигента, считающего слово «спорт» смешным и плебейским. Настоящий интеллигент тяжелее рюмки ничего не поднимает. Ну…так считают те, кто считает себя интеллигентами. Сталкивался, ага…

Кстати, теперь Высоцкий и не курит. А если попробует…нет, ТАК фонтанировать не будет, но потошнит его определенно. Нормально! Ибо нефиг.





⁂


– Результат?

– Не пьет, не курит, набрал спортивную форму. Карпов его гоняет, как новобранца.

– И что, Высоцкий так спокойно ему подчиняется?! Этот бунтарь? Не могу поверить…

– Верь, верь… – Семичастный хохотнул – Гоняет, как Сидорову козу! Тот матерится и бегает! Вот чего у Карпова не отнимешь – умеет он заставить людей делать то, что он хочет. Давит, давит, давит! Это танк, а не Карпов!

– Значит, методика работает…как Карпов и предсказал.

– А чего тут предсказывать? Методику разработала его подруга, так что работает. Но на широкую основу «промывку мозгов» поставить нельзя.

– Почему? Мне казалось, что мы ради этого и затеялись с Высоцким? Допустили его на Дачу, Карпов тратил на него время – зачем? Если нельзя использовать?

– Использовать можно, но если только имеется гипнотизер такой же силы, как Карпов. Или как его Зинаида.

– Неужели Карпов настолько сильный гипнотизер?! Что, второй Мессинг?

– Мессинг – аферист. Мы это выяснили уже давно. Карпов – сильный гипонотизер, который пользуется обычными средствами для введения в транс. Вся штука в том, что ввести в транс могут многие, доступен даже самогипноз. А вот внушить что-то, да так, чтобы это осталось в мозгу на десятилетия, а то и на всю жизнь – могут единицы. От чего зависит – никто не знает. Просто…вот так! Способности такие. Один поет хорошо, другой – штангу поднимает, третий…третий гипнотизирует. Его подруга обучила, врач-психиатр, а именно она и разработала эту методику – подобрала лекарства, ну и опробовала методику. На том же Карпове, между прочим.

– Интересно, она жива? Получилось?

– Почему-то я уверен, что – да. Раз Карпов в этом уверен. Рядом с ним чувствуешь себя совершенно отвратительно – этот гад всегда прав.

– Чувствуешь себя ребенком рядом с папочкой? – усмехнулся Шелепин – Папочка делает вид, что всерьез разговаривает с ребенком?

– Что-то вроде этого – вздохнул Семичастный – Как думаешь, может все-таки его не выпускать из страны? Слишком уж он ценная личность!

– Да?! И как ты его удержишь? Мы же ведь это обсуждали! Он уйдет, как горячий нож сквозь масло! Ты же сам мне рассказывал о его уровне подготовки! А он, между прочим, стал еще круче. Все эти месяцы Карпов тренировался! И сейчас тренируется!

– А что если…

– Убить? На кой черт? «Не доставайся же ты никому!»? Глупо. Пусть работает за границей. Будем считать, что он наш резидент в США. Хмм…да почему – «будем»? Он фактически и есть наш резидент! Да не просто резидент, он агент влияния! И польза от него там очень большая, ты же сам знаешь. Неоценимая польза! Гигантская!

– Знаю. Но он меня бесит. Глупо, конечно, но…

– Самодовольный, слишком умничает, для него нет авторитетов, слишком самостоятельный и самодостаточный, наглец, и вообще – слишком умный. Так?

– Так.

– Слышали уже, и не раз. Все, хватит на эту тему. Слишком много значения мы придаем личности Карпова. У нас дела есть и поважнее. Что там с «Омегой»?

– Ну вот как говорить об «Омеге», не упомянув Карпова? И опять все к нему! Пусть валит в свою Америку, черт его подери! Но потом. Когда доделает.

– Так что с «Омегой»?


– Хорошо с «Омегой». В отсев ушли только двое. Один оказался неуправляемым, и по прибытии устроил что-то вроде скандала. Потом подтвердил свою непригодность – несколько скандалов, споров с командирами, драки. Убрали спецсредством «Стрелка».

– Что за спецсредство?

– Стреляющая стеклянными ядовитыми иглами авторучка. Вот, посмотри.

Семичастный выложил на стол шариковую авторучку, ничем не примечательную, кроме одной черты – она была толстовата для простой авторучки. Председатель КГБ щелкнул кнопкой, вылез стержень, и тогда Семичастный написал на листке несколько слов.

– Вот! Видишь? Авторучка, как авторучка. Но если повернуть вот так, а потом нажать на кнопку…

– Убери к чертовой матери! – поморщился Шелепин – не дай боже…

– Ну я же в тебя не направляю – примирительно хмыкнул Семичастный – Сам спросил! Вот и показываю. Кстати, разработали по идее того же Карпова. Закончили как раз недавно. Пять стеклянных игл летят с большой скоростью, втыкаются в тело. Найти их практически невозможно – рентген не видит. Они при попадании в тело разламываются на куски. Каждая игла отравлена биологическим ядом, следы которого невозможно найти уже через час после отравления. Он моментально разлагается в теле. Паралич сердечной мышцы – похоже на сердечный приступ.

– А второй, тот, что отсеялся? Тоже бузотерил?

– Несчастный случай. Выстрел, пуля попала в голову вместо того, чтобы попасть в бронежилет. Повернулся неудачно. Печально, конечно, но их предупреждали, что все по-взрослому.

Помолчал, задумчиво добавил:

– Сегодня им привезли «кукол».

Шелепин поморщился:

– Мне неприятно об этом слышать.

– Это настоящие ублюдки! – построжел лицом Семичастный – Убийцы, маньяки, насильники и грабители. Мир станет чище, когда их не будет. Бойцы должны пройти через кровь. И если помнишь, это тоже идея Карпова. Говорит, он сам через такое проходил, когда из него готовили диверсанта.

– Ладно, хватит об этом. Госдепартамент подтвердил визит. Он состоится пятнадцатого августа. Готовься.

– Всегда готов, как юный пионер!





⁂


Я был здесь один раз. Спустился, посмотрел, и…назад. Гнетущее чувство. И понимаю, что без такого нельзя, а все равно неприятно. Как это назвать – не знаю. Гауптвахта? Тюрьма? Карцер? И то, и другое, и третье. Под землей, рядом с тиром – длинный коридор, от потолка до пола – стальные решетки. Помещение небольшое, рассчитано на десять человек. Пять двухъярусных кроватей, туалет, кран с холодной водой, и…собственно, все. Если загнать сюда тридцать человек – часть могут сидеть на кроватях, часть – прямо на полу.

Везли на двух автозаках, загнали в камеру, сделали перекличку, я расписался за прием заключенных, и конвоиры тут же уехали, сопровождаемые строгими охранниками периметра. Охранник из числа наших занял место у решетки.

Личные дела этих мразей я уже читал – их прислали прежде, чем привезли собственно фигурантов дела. Но только Я читал. Больше никто. Весь фокус в том, чтобы курсанты устранили свою «куклу» не размышляя, не раздумывая, просто потому, что им так приказали. Это во-первых.

А во-вторых…курсант должен убить своего первого врага. Или первую жертву – не знаю, как лучше назвать. Нет – жертва, это у преступников. Тут – «объект». Вот так безлико – «объект», да и все тут. И скорее всего ты никогда не узнаешь, что это был за объект, и что он совершил.

Жалко ли мне заключенных? Да боже упаси. Нет здесь ни одного, кого можно было бы пожалеть. Меня больше беспокоило – все ли курсанты смогут убить человека, не зная, кто он, и что он. А еще – чем мотивировать «кукол». Одно дело – подойти и просто перерезать глотку заключенному, который заслуживает смерти. Это неинтересно. Хотя и в этом есть свой смысл. Но я хочу сделать по-другому: пусть дерутся. Заключенному – нож. Курсанту – ничего. Убьет курсанта – останется жив. Отправим в тюрьму досиживать. Не сможет…его проблемы. Здесь были и приговоренные к смерти. И те, кто каким-то чудом ее избежал, получив максимальный срок.

Здесь, кстати, есть и три женщины – одна участница банды грабителей, убийца, вторая – отравительница, травила мужей и соседей (как в моем времени делала Инютина, убитая здесь Аносовым вместе со своей кровожадной родней), третья – приговоренная к смерти Тонька-пулеметчица. Это я ее сдал, еще два года назад. В моем времени ее раскрыли только в 1974 году, и то случайно. Тонька-пулеметчица в 1941-м попала в плен, и немцы предложили ей расстрелять группу местных жителей в какой-то русской деревне. Тонька согласилась. Положила полторы сотни людей из пулемета «максим». Так и повелось – днем Тонька расстреливала людей, ночью пила и трахалась с немецкими офицерами и солдатами. Потом она подцепила от них гонорею и сифилис, Тоньку отправили в немецкий тыл на лечение. Два года она расстреливала людей – с 41-го по 43-й год. А пока она болталась в немецком тылу, работала в госпитале, Красная армия вошла в Германию, началась суета…Тонька как-то добыла себе документы советской медсестры – на чужое имя, легализовалась, устроившись в советский госпиталь, а там в 1945 году окрутила офицера по фамилии Гинзбург и вышла за него замуж.

После войны ходила к пионерам, рассказывала про войну…она же ветеран! В 1974 году ее брат, полковник советской армии написал в анкете, что у него есть сестра, и указал ее фамилию. КГБ заинтересовалось – почему это у сестры не такая, как у брата девичья фамилия. Начали расследовать и вышли на эту самую Макарову. Тоньку взяли.

Всего она убила около полутора тысяч человек. Доказали на суде – 160. Но и этого хватило. Тонька до последнего была уверена, что ее не расстреляют – женщин в СССР не расстреливали, что бы они не сделали. Но ее расстреляли. Одну из немногих женщин. Слишком уж страшны и мерзки были ее преступления. И срока давности за предательство – нет.

Женщин отделили от общей группы заключенных и они сидели в гостевом доме, в подвале. Тоньке уже за пятьдесят, отравительнице – сорок шесть, бандитке – всего тридцать. Она лично стреляла в отдыхающих на обочине людей вместе со своими подельниками, однако – ей дали только пятнадцать лет. В злобном Мордере, проклинаемом либерастами, женщин приговаривали к смерти только в исключительных случаях. На моей памяти приговорили троих. Это та же Тонька, это отравительница Инютина, которая отравила сорок человек (пятнадцать до смерти, остальные инвалиды), и это сочинская «бизнесменша» Железная Белла, Берта Наумовна Бородкина, директор Геленджикского треста ресторанов и кафе.

Когда Андропов пришел к власти, он начал зачищать всех, кто был связан с Брежневым. Берту прикрывал Медунов, любимец Брежнева, так что ее судьба была решена. При обыске у нее нашли только деньгами пятьсот тысяч рублей. При средней зарплате в стране 170 целковых. А еще – драгоценности, и много, много всякого ценного. Беллу расстреляли. Немного не дожила до воровского капитализма девяностых – считалась бы успешной бизнес-леди.

Кстати сказать, про Берту я помнил, но сдавать ее пока не стал. Она не маньяк, а то, что ворует – так все воруют. «От большого немножко – не воровство, а дележка!» – пословица советских времен. Нет, я не уважаю воров, но с ней все было не так уж и просто. Там система такая – она обязана давать наверх. Она такая же заложница системы, как и все остальные. Да и не считаю я, что женщину нужно расстреливать за такое. Вот Тоньку – надо. Бандитку, которая из обреза стреляла в детей – надо. А за хищения – надо сидеть. Но не червей кормить. Забрать у нее все нажитое непосильным трудом, и пусть работает поваром где-нибудь в столовой – когда отсидит, конечно. И есть насчет нее кое-какие мысли… Попозже ей займусь, не до нее.

Советская система брежневского времени была построена так, что волей-неволей люди тащили с производства. Все тащили. «Чего охраняешь, того и имеешь!» – как говорил незабвенный, но ныне нелюбимый мной Жванецкий. Я знал женщину, в доме которой были залежи алюминиевых вилок, ложек, тарелок со штампом «Общепит» – это все из столовой, где она работала поваром. Она дома почти не готовила – холодильник был набит вареными куриными ногами, котлетами, винегретом и всякой такой едой. Чуть-чуть, несколько грамм не доложили в порцию, и вот, конце дня полные сумки продуктов у персонала. Проходимость-то сумасшедшая, народ идет и идет. Вроде копейки получаются с каждой порции, а на круг – сотни рублей. Вот эти сотни и передаются наверх, в трест ресторанов и кафе. Частично, конечно.

Ну а на заводах перли подшипники, инструменты, цветмет – все, что могли. С «несунами» (так называли эти «расхитителей») боролись всеми силами, но…бесполезно. Разве уследишь? Сосиски за пазуху, водку в грелку, колбасу под курткой, а потом продать соседям. Так и жили.

Вернее – так и живут. Сейчас. Я ведь в этом времени…и брежневская система совершенно не сломлена. Чтобы выскочить из колеи нужно приложить огромные усилия. А еще – дождаться, когда вымрет старое поколение, и народится новое. Вот только одна проблема – как бы новое не было хуже старого. Вон, на Украине, кого воспитали? Двадцать с лишним лет после развала Союза, и вот тебе – поколение злобных, мерзких нациков, ненавидящих все русское, зигующих и устраивающих факельные шествия, которые так и хочется назвать «фекальными» шествиями. Потому что любой нацик суть мерзкое дерьмо.

А кто виноват в том, что выросло такое поколение? Как ни странно – и Россия тоже. Оставили без внимания регион, бросили его в одиночестве, и вот что выросло! Как плесень, как черви на гниющем трупе!

Ну да, американцы постарались – вложишь пять миллиардов долларов, будет результат. Наши же ничего не вкладывали – авось само рассосется. Не рассосалось. Раковые опухоли очень редко рассасываются сами. Обычно помогает или терапия жестким облучением, или хирургическая операция.

Сталин был хорошим хирургом. Вот он бы точно ликвидировал эту «раковую опухоль» – раз, и навсегда. Хотя…по большому счету именно он виноват в том, что на Украине остались метастазы опухоли фашизма. Не сажать надо было бандеровских прихвостней – вешать! Посидели в лагерях, да и вышли, живые и здоровые. И каких они детей воспитали, внуков? Да, ЭТИХ. Вот кого надо давить! Вот кого надо истреблять безжалостно, как взбесившихся животных, как маньяков, не достойных человеческой жалости! Фашизм не имеет права на существование, его нужно искоренять каленым железом. Огнем и мечом.

И снова вспомнил Железную Беллу. На самом деле, эта баба умнейший, продвинутый руководитель. Организовать такую мафию, и столько времени продержаться – это чего-то, да стоит. Может встретиться с ней? Поговорить? Пусть повинится, сдаст свое наворованное бабло, и работает на благо страны!