1972. ГКЧП

– Давненько у нас не были…очень рада вас видеть! Что хотели приобрести? Для вас – все, что угодно! Есть очень, очень дефицитные товары, которых даже не прилавке нет. Хотите, покажу?

Я бы посмотрел твой товар, но это если бы Ольги не было. Не только тут, а вообще – в природе. Но я же не железный…лучше держи его под прилавком…товар этот самый! Мда…интересно, какова она была в юности? Небось мужики к ногам штабелями падали. Впрочем – есть тип женщин, которые делаются прекрасными именно к сорока годам. В них появляется шарм, они чувственны и знают толк в сексе. Ничего не стыдятся, ничем не брезгуют, и ничего от партнера не требуют – кроме хорошего отношения и качественного секса.

Опять меня понесло! Бежать! Бежать отсюда! Или пойти к Ольге – она сработает как лекарство. Или как там…клин клином вышибают? Похоже, что мой гормональный уровень и вправду вернулся к двадцатилетнему возрасту. Осталось только запрыщаветь. Хотя – это уже лет пятнадцать-шестнадцать. Вряд ли меня бросит на такой уровень.

– Мне бы хотелось одеть мою жену – по летнему, так, как она хочет. Ну и мне подобрать что-то легкое, в чем можно погулять по улице. Поможете?

– Вам, да не помочь? – улыбнулась заведующая, вызвав у меня галоп стада мурашек – с вас автографы! И не один!

И мы пошли к Ольге, которая так и бродила между вешалками с одеждой.

Из магазина мы вышли через сорок минут. За это время подобрали все – начиная от туфель и нижнего белья, и заканчивая супермодным бикини. Ну и мне само собой кое-что подобрали. Когда спросил Ольгу – зачем ей еще один бикини, она с некоторым даже возмущением ответила:

– Во-первых не еще один, а еще три. Во-вторых, у меня нет таких крутых, на завязочках и с такими узенькими трусиками. Я давно себе такой хотела. И в-третьих, самое главное – ты не заметил, что у твоей жены изменился размер одежды? И что в прежней одежде она просто тонет? На меня сейчас нужно купальник как на семнадцатилетнюю девчонку! В старом купальнике буду выглядеть как…как…в общем – плохо буду выглядеть, вот!

Пакетов было много, Ольга затарилась по-полной под свой изменившийся размер. Пока я сидел и подписывал книги, окруженный стайкой продавщиц, томно вздыхающих и ненароком касающихся меня то упругим бедром, то не менее упругой грудью, она отоварилась по-максимуму.

Мне штаны и рубашку подбирала сама, и все пришлось точно впору – я даже не ожидал. Когда переодевался в кабинке для примерки перед большим зеркалом…мерили вместе с Ольгой и у меня возник соблазн тут же ее и "оприходовать". Но после размышлений и логических выкладок отказался от этой славной идеи. Во-первых, Ольга в о время секса очень сильно стонет, кричит не в силах удержаться. Она просто-напросто теряет голову – сама не раз об этом говорила. Невероятно чувственная у меня жена. А во-вторых…хватит и во-первых. Потом по всей Москве будут рассказывать, как писатель Карпов забрался в примерочную со своей женой и женушка громко стонала на весь магазин. Уж точно не от того, что примерила хорошее платье! Или увидела мужа в новых штанах. Можно было бы конечно ограничиться так сказать "лайт-версией", но…это было бы эгоизмом. Ей-то тоже хочется!

Когда переодевался, при ярком свете рассмотрел в подробностях свое нынешнее тело, и честно сказать – остался им немало доволен. Ну да, худоват стал, не такой "основательный" как прежде, когда был старше, но теперь…вот если взять бодибилдера, вытопить из него весь жир…так это буду я. Видел однажды такого кадра где-то в сети – жира у него было процента три. По его телу можно учить анатомию. Мышцы, мышцы, сосуды, кубики, бицепсы, трицепсы…и все играет, все движется. Был бы бабой, я бы точно в себя влюбился, ей-ей!

О чем тут же сообщил Ольге, вызвав у нее приступ веселья. Как она сказала в ответ, любят не за тело, любят за душу. Ну…наверное она права. Хотя…что вкладывать в это самое понятие "любят". О чем тоже сообщил моей подруге, и был награжден эпитетом "Пошляк!". Как некогда говорила моя та, далекая любимая. Она всегда хихикала над моими шутками и говорила, что я умею опошлить любую тему. И была права. Терпеть не могу излишнего пафоса и всегда готов свести его в ё ноль.

А потом мы гуляли по городу – просто бродили, куда глаза глядят. В "Шоколаднице" поели мороженого. Покатались в метро, добираясь до Красной площади. Побродили там – просто так, бесцельно, просто потому что нам было хорошо, мы молоды, красивы, и любим друг друга.

Забавно – нас с Ольгой время от времени исподтишка и открыто фотографировали. Вряд ли узнали в нас знаменитого писателя и его жену, героев-орденоносцев (зря, что ли, мы надевали солнцезащитные очки и переодевались в яркую летнюю одежду?). Просто Ольга была очень красива и молода, ну и я…хмм…как бы не урод. Мы шли, держась за руки, болтали ниочем, смеялись, и наверное со стороны это выглядело очень забавно. Иностранцы (а это они и фотографировали) просто не сводили с нас объективов своих заграничных фотокамер (Я успел заметить, да. На то я и разведчик-диверсант). Они ждали серой, скучной Москвы, по улицам которой бродят серые, плохо одетые люди. А тут…молодость, красота, счастье! Пусть фотографируют, черт подери! Пусть весь мир видит, что наши женщины – самые красивые в мире! И мужики ничего…хе хе…вполне так сексуальные (да, я против ложной скромности!!).

А нарядилась Ольга очень прикольно. Бежевые короткие шорты, бежевая майка, ткань которой поднимают твердые девичьи груди. Белые кроссовки – предмет вожделения советской молодежи. Загорелые гладкие ноги, красивое личико с пунцовыми губами, красивые руки и плечи – смотрите, тусклые рыжие англичане с лошадиными мордами – вот какой должна быть женщина! Не то что ваши человеколошади… на ваших баб без слез не взглянешь. Завидуйте, черти!

Кстати, а в Штатах есть женщины красивые, не то что британки. Хотя у них другая беда – жрут сверх меры всякий дурацкий фастфуд. К 2018 году половина американок превратится в стадо уродливых толстожопых чудовищ. Вторая половина? Вторая половина – эмигрантки. Среди них еще можно найти красивую женщину. И скорее всего она будет эмигранткой из Союза.

Вернулись домой в темноте, довольные, как два выпущенных на волю слона. Набрали еды и с собой (в той же "Березке"), загрузили холодильник и приняв душ бросились в постель. Ну да – и за этим тоже. Два раза. А потом провалились в сон. Завтра у меня встреча с моими "друзьями". Но я уже знаю, как с ними бороться. Обломятся, черти! Не вам Карпова на цепь сажать! И никому. "Мы не рабы, рабы не мы!"





Глава 10




Утром вяло "поклевал" бутерброды с дефицитным сервелатом и черной икрой (зажрался, ага!), запил горячим сладким чаем (надо же восстанавливать силы!), и стал собираться на встречу с любимыми руководителями. Ольгу не пригласили, и я решил отправить ее к сыну и матери – пусть с ними посидит. Ольга вначале воспротивилась, сказала, что будет дожидаться меня дома, но я настоял – пусть будет подальше от меня. Ну так…на всякий случай. Вряд ли меня будут шантажировать женой, но кто знает?

Впрочем – они ее и там достанут в любой момент. Как там писал Юлиан Семенов про радистку Кэт? Ну…про то, что она собиралась затеряться в потоке беженцев? "Сейчас, при всем трагизме положения на фронтах, при том огромном количестве беженцев, которые заполнили центр страны, гестапо продолжало работать четкои слаженно: каждыйвторой человек давал информацию на соседа, а этот сосед, в свою очередь, давал информациюна своего информатора. Считать, что в этой мутной воде можно беспрепятственно уйти, мог только человек наивный, незнакомый со структурой СС и СД."

КГБ – структура не менее эффективная, чем гестапо. А может и более эффективная. Гестапо ведь нет, а КГБ – живее всех живых. А методы у всех спецслужб мира одинаковы, будь это фашистский режим, будь это социалистический (якобы!) строй. Как некогда сказал мне один ментовский полковник, замполит райотдела, методы спецслужб разработаны еще во времена Зубатова, и с тех времен практически не изменились. А что еще можно придумать нового? Используй слабости людей, используй информацию, полученную от стукачей, и все у тебя будет в порядке. Преступники не уйдут, ты не получишь выговора.

Все это я думал, пока ехал в черной волге в Кремль, к Шелепину. Недолго думал – ехать тут вообще нет ничего – десять-пятнадцать минут. Водитель был уже не Леша – другой. Похожий на него как брат, только без приплюснутого носа. Я с ним особо не разговаривал, только "здрасьте", и…в общем-то все. Не до того сейчас. Я "на щелчке" – это когда предохранитель на "стволе" поставлен в положение "огонь".

Первым делом окинул взглядом территорию перед корпусом Кремля, в котором обитал Шелепин. Нет, лишних машин не было, и по кустам не прятались ребята в черных балаклавах. Но это ничего не значило. Меня могли поджидать и внутри, и я никогда не смогу заметить группу захвата – пока они явно не обозначат свои намерения. Засядут в соседних кабинетах – что стоит им заскочить в самый что ни на есть удобный момент? А можно еще и в комнате отдыха Генсека – там вообще уместится целое отделение, и останется место еще для одного.

Да, в коридоре как всегда было пустынно и тихо. Никаких следов подготовки засады. Значит, все-таки решили вначале поговорить, а потом уже решать со мной вопрос. Хотя скорее всего вопрос этот давно решен.

Секретарь поздоровался со мной, попросил подождать и скользнул за могучие двойные двери из темного дерева, наверное дуба. Я прикинул – такие двери небось и пуля не пробьет! Особенно если они усилены металлом. А они усилены – так мне показалось. Уж больно тяжелые. Открывал – почувствовал. Шагнул за порог и ласково улыбнулся будущим собеседникам:

– Здравствуйте, товарищи! Вот, прибыл по вашему приказанию!





* * *


– Здравствуйте, товарищи! Прибыл по вашему приказанию!

У дверей стоял ОН.

Шелепин чувствовал себя виноватым по отношению к нему. В самом деле – Карпов ничего плохого ему не сделал. Более того, с его помощью Шелепин поднялся так, как никогда не смог бы подняться в прежней ситуации. Конечно, к этому он сам приложил руку, но кто дал толчок? Кто снабдил информацией? И потом Карпов оказал неоценимые услуги. И жизнь спас…

– Здравствуйте, товарищ Карпов. Заходите, присаживайтесь – Шелепин постарался, чтобы голос его звучал как можно доброжелательнее. Скотину перед забоем тоже стараются не беспокоить, не волновать. Чтобы не было лишних проблем.


От этой мысли ему стало совсем тошно, и Шелепин невольно бросил взгляд на Семичастного – хмурого, каменноликого, углубившегося в какие-то свои бумажки. Ну что же, все правильно – если кто-то и должен решать в этом кабинете, так это он, Шелепин. Он должен брать на себя решения – пусть даже они и неприятны. Но главное – думать о государстве. Главное – государственная польза, а не какие-то там эмоции.

И снова Шелепин поразился – от двери к ним шел не человек. Нет, так-то человек – широко улыбающийся (почему-то Семичастный не любил эту его улыбку, называл глумливой), одетый обманчиво просто и по-летнему (его одежда стоила очень даже приличных денег, Шелепин знал цену этой кажущейся простоте). Но все время было ощущение, что человеческая оболочка для этого существа – именно что оболочка. Под ней – сильный, жестокий, безжалостный зверь, способный одним движением лапы выпустить кишки любой живой твари, вставшей у него на пути. Двигается – как кошка на мягких лапах. Ни одного лишнего движения, ни малейшего сомнения! А ведь если верить Семичастному (а нет основания ему не верить!) – Карпов прекрасно знает, что его ждет, и о чем сейчас будет разговор. Вон как друга перекосило – ну чего он так злится? Не любит, что Карпов его всегда переигрывает? Да, на самом деле неприятно, когда ты находишься рядом с человеком, который умнее тебя минимум на порядок. А кроме того – не особо старается это скрывать.

Кстати, может в этом и заключена истина? Если бы Карпов вел себя скромнее, если бы изображал из себя убогого, преклоняющегося пред сильными мира сего – как бы тогда повел себя Семичастный? Полюбил бы Карпова?

Вряд ли. Володя слишком умен, чтобы купиться на фальшь. Только разозлится еще больше. Кстати, что-то он слишком уж злится. Может потому, что чувствует свою вину и хочет переложить ее на самого Карпова?

– Михаил Семенович…присядьте. Разговор у нас будет…

– Хотите, я расскажу вам, о чем будет разговор? – Карпов бесцеремонно перебил Шелепина, и Семичастный недовольно дернул головой, пригвоздив Карпова тяжелым взглядом. Мол – знай свое место, наглец!

– Ну…давайте, послушаем… – у Шелепина внутри ворохнулся комок неприязни. Уж больно лицо Карпова было эдаким…безмятежным! Шелепин снова почувствовал себя младшеклассником рядом с преподавателем ВУЗа. Неприятное чувство! Смотрит этот ухмыляющийся тип, и будто просвечивает тебя насквозь, как рентгеном. Мерзкое ощущение…

– Итак, вы хотите мне объявить, что не желаете моего отъезда куда-либо. Вы хотите сообщить, что дадите мне все, что я пожелаю, в обмен на золотую клетку. А еще – на мою драгоценную кровь, которая может вас омолодить.

Шелепин едва не вздрогнул. Ай да Семичастный, ай да голова! Просчитал Карпова! А Карпов в своем репертуаре. Циник, глумливый хохмач, для которого нет авторитетов. Ну вот зачем так откровенно рассказыватьдетям о том, что все их детские шалости папочкой давно просчитаны и выплюнуты?! Зачем делать такую рожу, как на концерте юмориста с затхлыми шутками?

– Вы считаете, что государство – это вы, а вы – это государство. И что поддерживая свою жизнь, вы поддерживаете государство. Значит, нужно держать меня при себе, и когда настанет момент – сделать переливание крови. А если меня выпустить – я могу погибнуть, просто от случайности, от которой никто не застрахован. И тогда ваше омоложение плакало горькими слезами. Я ничего не упустил, товарищ Генеральный Секретарь? Ладно, продолжу.

Карпов ухмыльнулся уголком рта, от чего его лицо сделалось хищным (хотя куда вроде хищнее?):

– Само собой, я не желаю жить в золотой клетке. И все блага, которые вы мне можете предложить – я могу просто купить. И еще останется. И тогда, когда я не куплюсь на ваши плюшки, остается кнут. Что вы можете сделать? Попытаться меня захватить. Захватить меня будет очень трудно. Очень. Я убью любого, кто попытается нанести мне вред. Мне для этого даже оружия не нужно. Тем более что я знаю – вы не можете мной рисковать. Случайная пуля угодит мне в голову – и все, конец вашему источнику живой воды. (Шелепин и Семичастный переглянулись). Да, существует возможность того, что меня тяжело ранят, я потеряю сознание от потери крови, и тогда уже спеленаете. Посадите на цепь, и буду я сидеть на ней вечно, поддерживая ваши бессмертные тела. Пока сам не сдохну.

Карпов помолчал, и уже холодным голосом, зло сверкнув глазами, продолжил:

– Есть и еще один способ на меня воздействовать – взять в заложники мою жену, ее сына, ее отца и мать. Через них заставить меня остаться, и питать вас своей кровью. (Семичастный поморщился). Но тут вы тоже рискуете. А вдруг я такой безбашенный, что наплюю на свою жену, на всю ее родню и нормально инфильтруюсь за границу? Да мало того – стану врагом? А иметь во врагах Карпова – в дурном сне не приснится. Кстати, ведь вы не боитесь меня. Не боитесь, что я вас могу уничтожить. Прекрасно понимаете, что для меня дело превыше всего, и что я поставил на вас, считая, что именно вы, и никто больше – сможет сохранить страну в целости. И потому я вас никогда не трону, чего бы это мне ни стоило. И не нанесу вреда ни вам, ни моей Родине. Иначе – зачем бы я затевал всю эту бодягу? Я не знаю, что должно заставить меня уничтожить вас. Хотя…знаю – если увижу, что вы сознательно наносите вред государству, преследуя свои, шкурные интересы – тогда не обижайтесь. Пока дело касается только меня – я вас не трону. Да, я инфильтруюсь, зная, что все равно вы ничего не сделаете ни с Ольгой, ни с ее семьей. Потому что в этом случае я вас уничтожу и попробую начать все с начала. Я тоже человек, иничто человеческое мне не чуждо.

Карпов замолчал. Молчали и двое мужчин, сидевшие в кабинете. Шелепин обдумывал сказанное, решив, что Карпов закончил, подобрал слова, но…как оказалось – это еще не все.

– А вы не думали о том, что даже если вы каким-то образом умудритесь засунуть меня в клетку, у вас ничего не получится? Небось, уже и место на кладбище подобрали, да? Или хотели меня на Красную площадь, вместе с маршалами? (Карпов ядовито хохотнул) Пушки бабахают! Идут пионеры – салют Карпову! И я такой весь красивый в граните! И на моем месте в могиле – неизвестный бомжик. А я сам в комнатке на цепи – вечно. Правда же, элегантно? Молодцы! Красиво придумано!

И снова Карпов построжел, лицо его окаменело, сделалось будто вырубленным из камня:

– Только кто вам сказал, что удержите меня на цепи? Наркотики на меня не действуют, яды тоже. Легкие раны я залечиваю в считанные часы. А вот насчет источника живой воды…а почему вы решили, что кровь, взятая у меня насильно, будет омолаживать? А если она станет ядом? Если введя ее, вы убьете себя, или превратите в дряхлую развалину? Если я усилием воли могу менять группу крови – пусть неосознанно, но могу – то почему вы считаете, что я не могу превратить живую воду в мертвую? И прежде чем инфильтроваться, я уничтожу вас. А потом…потом видно будет. Раскрыть вашу аферу на Западе – представляете, какой будет скандал? Страна пострадает, да. Но…я найду способ поставить на ваше место других людей. Порядочных, благодарных, тех, кто не предает соратников. Кстати, Владимир, я был о вас лучшего мнения. Мне казалось, вы не предаете соратников. Но сегодня вы предаете меня, завтра…кого? Может своего друга Шелепина? А почему бы и нет? Вдруг вам взбредет в голову, что целесообразно занять его место? Что он ведет страну не туда? И захочется устроить ему разрыв сердца…как дорогому Леониду Ильичу! Чего на меня так таращишься, Володя? Не нравится?! А предавать соратника нравится?! Ради своих амбиций! Прикрывая их словами о благе государства! Господи, как вы все мне надоели! Все политики, все чинуши, которые вцепились во власть и думают, что лучше всех знают, как нам, простому народу следует жить! И вы ведь лучшие среди них! По крайней мере – лучшие среди тех, кого я знаю! Какие же мрази должны быть остальные?! Если ВЫ такие!

Молчание. Тяжелый выдох, и Семичастный заговорил. И как ни странно, голос его был спокойным и тихим. А еще, Шелепину послышались в нем нотки…раскаяния? И это у железного Володи?! Неужели его проняло?

– Не кипятись. Мы с Сашей и правда гаранты сохранения нынешнего курса. И веришь ты, или не веришь – хотели как лучше. Кстати – вся это идея с первого и до последнего пункта была моей. Он так и не согласился на радикальные меры. За что я его назвал мягкотелым и нерешительным. И место его мне не нужно, не надо нас стравливать. Мы дружим уже много лет, и знаем друг друга как облупленных. Мне моей власти хватает. Но она мне нужна только для блага государства. Опять же – веришь ты, или не веришь. Можешь меня проклинать, ненавидеть, но Сашу зря не обижай. Он пригласил тебя, чтобы просто убедить не уезжать. Он на самом деле боится за тебя. И не только потому, что ты источник молодости и здоровья. Ему нужен советник, который не боится сказать правду, и который не зависим ни от кого. А еще – умен и объективен.

– Я даже покраснел от удовольствия! – глумливо усмехаясь, прокомментировал Карпов, но Семичастный продолжил, не обращая на его ехидные слова никакого внимания:

– Уверен, у тебя уже есть предложения на этот счет. И ты мог без этой экзекуции, не подвергая нас унижению, высказать свои соображения. Но ты предпочел отхлестать нас кнутом. Да, в некоторой степени мы это заслужили. Но я тебе все-таки напомню – мы политики, мы чиновники, мы не можем иначе! Нам приходится принимать абсолютно непопулярные, и даже подлые решения! Но на войне нет подлости. Есть задача, и есть способ, который позволит ее выполнить. Наша страна воюет – беспрерывно воюет, а на войне все средства хороши. В том числе приходится бросать в огонь своих солдат, чтобы добиться победы. Поверь, я не боюсь смерти. То, что я уже сделал…в общем – я такой же солдат, как и ты. Солдат своей страны. А вот это – мой командир (он кивнул на Шелепина, сидевшего откинувшись на спинку кресла, и Шелепин легонько кивнул). ТАКИЕ решения я бы без него никогда не принял. Он бы мне этого не простил. А я не хочу разрушать нашу дружбу. Повторюсь – Саша был против радикальных мер по отношению к тебе. Категорически против! Он лихорадочно искал способ выйти из ситуации! Он голову сломал, думая над всем этим! И сейчас очень надеется, что ты такой способ нашел. И если тебя это как-то утешит, то…прости. Вот все, что могу сказать.

Семичастный поднял взгляд на Карпова – серьезного, сдвинувшего брови – то ли потому что сердился, то ли потому, что пытался хорошенько все продумать. А может сразу и то, и другое.

"Умный он, зараза!" – в который раз восхитился Шелепин – "И бесстрашный! Ведь знал, куда идет, и почему. И все просчитал, все! До последнего слова – все! И да, я бы не разрешил сделать с ним ТАКОЕ. И без его речи – не разрешил бы. Потому, что это – перейти грань. Сегодня мы с ним так, а завтра? Завтра – с нами. Командиры, которые предают своих солдат долго не живут".

– Я уеду – спокойно сказал Карпов – И буду приезжать, когда захочу. И уезжать – когда захочу. У меня будет здесь дом, в который я буду всегда возвращаться. У меня одна родина, один дом. Остальное – просто…так, страны…территории. Я построю медицинский центр там, где…еще не решил – где именно. У моря – это обязательно. В центре будут лечить детей. Вначале онкологию, потом другие тяжелые болезни. Я приглашу туда лучших врачей, большинство – наших врачей. Но и зарубежных – тоже. Всех, кто мне понадобится. Я сделаю все, чтобы они не знали недостатка в чем-либо. Они будут богаты. И они будут хранить тайну. А тайной будет то, что мы станем разрабатывать не только и не столько лекарства от рака, мы будем изучать свойства моей крови, и на основе этой крови сделаем сыворотку, помогающую от всех болезней. "Эликсир жизни" – вот как я его назову. И я буду сдавать кровь – регулярно, но так, чтобы это не навредило моему здоровью. Вы можете не бояться – если вам станет плохо, если вы заболеете, или одряхлеете – вы ко мне прилетите, или я к вам прилечу и сделаю вам переливание крови. И со мной ничего не случится, я уверен в этом. Меня хранит Провидение, или можете назвать это Богом, как хотите. Пока я не выполню свою миссию – буду жить. А похоже, что моя миссия не в том, или вернее не только в том, чтобы сохранить Советский Союз.

– А в чем? – не выдержал Семичастный.

– В том, чтобы сохранить саму Землю. Жизнь на ней. Природа сама по себе всегда стремится к хаосу, к разрушению. Умирают люди, города, цивилизации. Видимо в будущем каким-то образом погибла и сама Земля. Вот и заслала она своего гонца в прошлое, в точку бифуркации, чтобы просто-напросто выжить.

– Куда?! – удивился Семичастный – В какую-такую точку?! И причем тут сохранение Земли, если мир, из которого ты пришел, скорее всего не наш?!

– Да, я практически уверен, что это не мой мир. Но Земля – одна на все миры. Я не знаю, как это обосновать. Но Земля едина во всех мирах. И возможно, что устранив опасность в этом мире, я устраняю опасность и для других миров. Земля будет жить. И я не знаю, откуда я это взял. Мысли сами приходят мне в голову, будто кто-то их мне транслирует. Хотите верьте, хотите нет…я лишь инструмент, понимаете? Я механизм, с помощью которого Земля исправляет огрехи будущего. Точка бифуркации? Ну, как бы это поточнее сказать…это развилка. Можно пойти вправо, а можно влево. И можно прямо. Направо пойдешь – коня потеряешь, прямо пойдешь…ну…вы знаете. Развилкой я считаю правление Никсона. Потому я так к нему и прилепился. Чувствую, что от него зависит наше будущее. И от вас! Главным образом от вас, товарищ Шелепин. Вы ключевая фигура, хотя Владимир тоже очень важен – он ваша правая рука. Он исполнитель. Вы – мыслитель, мозг этой организации. И вы тоже нужны. Хотя вас можно и заменить…

– Но-но! – буркнул Семичастный и вдруг ухмыльнулся – Незаменимых у нас нет. Кроме Карпова! Черт его подери…

– Мы с чертом братья – серьезно ответил Карпов – Чего ему меня драть? Ладно. Подытоживая, скажу – главное, чтобы вы мне не мешали. А я все сделаю как надо.

– Почему медицинский центр за границей? – ворчливо спросил Семичастный – Что, здесь нельзя было сделать?

– Нельзя – усмехнулся Карпов – Это МОИ деньги, и я не хочу, чтобы кто-либо совал нос в мои дела. А вы обязательно пришлете комиссаров, политруков, наблюдателей всяких…ну не надо, не надо на меня смотреть как на идиота! Я и так знаю, что вы с каждого нашего врача возьмете подписку о том, что он будет докладывать вам о каждом нашем чихе! Только у них это не получится. А пожив у нас, они забьют на вас болт – вот такенный! – Карпов с ухмылкой показал размер "болта" – Люди вырвутся на свободу, хлебнут ее по полной, как и обеспеченной, красивой жизни. И единственное, чего будут бояться – это потерять мое уважение и мою защиту. С теми, кто попробует торговать нашими секретами, шпионить, строить нам козни – тут же произойдут несчастные случаи. Умрут от разрыва запора или от недержания инфарктов. Для того, сразу скажу, мне нужна вся группа Аносова, а еще – с десяток омеговцев во главе с Самураем. Они будут костяком моей охранной структуры, а точнее – частной военной компании. Да, я и это сделаю. У меня грандиозные планы. И я знаю, как разбогатеть еще больше, в сотни раз больше! И сделаю это. А раз будет существовать огромное богатство – значит, найдутся охотники меня от него избавить. И для того мне понадобится своя армия, плюс помощь армий самых могучих государств в мире – Советского Союза и Соединенных Штатов. Я помогаю вам – вы помогаете мне. Вот тут (Карпов достал из кармана сложенные в четверо листы бумаги) – я изложил то, чего жду от вас. И дальше – то, чего вы можете ожидать от меня. Со мной вы избежите множества ошибок, и уже их избежали. Например – чтобы не развалили страну в бессмысленной гонке вооружений, а сделали ставку на малочисленную, но по высшему уровню вооруженную, обученную, технически оснащенную армию. Я укажу направления, в которых должна двигаться конструкторская мысль – я это все помню. Ну а вы по первому требованию будете присылать ко мне тех людей, которые мне нужны. А если вам понадобится мой совет – вы его всегда получите. Потому что вы – это родина, а родина – это вы. Пока не начнете чудить, и не поставите свои интересы выше государственных. Тогда – берегитесь. Я не пугаю, я предупреждаю. Ведь я не человек, я инструмент, биоробот, которого прислала к вам Земля. Не будет меня – придет другой Карпов. Будет он зваться Сидоров, или Иванов, или Штангенциркуль – какая разница? Первое, что он сделает – уничтожит вас. Потому что вы уничтожили инструмент Провидения.

Карпов замолчал, и секунд пять в кабинете стояла гробовая тишина. А потом он тихо сказал:

– Думаете легко быть инструментом? Думаете легко постоянно думать о том, что ты должен сделать, и что ты еще не сделал? И осознавать, что если ты поступишь неправильно, тебя просто сотрут с лица Земли, выбросят в помойку, как сломавшийся нож! Я устал. И нет мне покоя. Я живу, пока двигаюсь к цели. Пока выполняю то, что должен. Шаг влево, шаг вправо – побег и расстрел. А вы меня пугать золотой клеткой! Да вы смешны мне, товарищи!

Карпов издал странный звук – то ли всхлип, то ли смешок – Шелепин так и не понял, что это было. И замолчал. Теперь уже надолго. Так и сидели они в тишине, пока Шелепин ее не нарушил:

– Мне все в общем-то ясно. Володь, а тебе?

– А что я? Как скажешь, так и будет. Я чего-то такого и ожидал – усмехнулся Семичастный – Решай, ты Генеральный, так что тебе и отдуваться. А я твои руки. А вот кем мы у Карпова? Карпов, кем мы у тебя служим?