1972. ГКЧП
Часть 17 из 26 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
– Кстати, насчет ребенка…а что с ее сыном? И с матерью?
– Это еще одна привязка. Карпов пристегнут к жене, жена к сыну и матери. Заякорены намертво! Любой шаг, который может нанести вред нам – и мы можем ударить по ним! И он это понимает.
– Плохо звучит. Противно.
– На войне – как на войне! Мы ведь воюем со всем миром, империалисты хотят уничтожить Союз! И здесь уже все средства хороши. На войне нет противных средств, ты это прекрасно знаешь. Вспомни Брежнева…
– Хватит уже о нем вспоминать! Ушло – и забыть! Кстати, а что там за история с Алферовой?
– Да что там история… – Семичастный криво ухмыльнулся – Наш пострел везде поспел! На отдыхе умудрился трахнуть Алферову, и это притом, что родная так сказать баба была рядом. В двух шагах от него! В результате – актриса беременна.
– Да ладно?!
– Точно. Мы следим за всеми контактами фигуранта, следуем за ним по пятам. Задержка у нее, точно.
– Может, не он?
– Она с режиссером встречается, но есть основания предполагать практически со стопроцентной уверенностью – это дело рук Карпова. Хе хе…не рук, само собой понятно. В общем – надо подумать, как использовать и этот якорек. Это еще одна привязка Карпова к нам.
– И как же его жена относится к такому факту? Ну…измене мужа? Может не такая уж и крепкая это привязка – к жене?
– Судя по ее разговорам – ей плевать. Она уверена, что он от нее никуда не денется. Более того, она даже предлагала, что если он захочет – взять Алферову в постель третьей! Вот такая любовь!
– Извращение это, а не любовь! – поморщился Шелепин – Нахватаются за границей всяких мерзостей, а потом сюда их тащат! Тьфу…забыл, откуда он взялся, наш Карпов. У них-то это похоже в порядке вещей. Ну да ладно. Что-то мы слишком много времени уделили постельных утехам нашего парня. К делу. Продумай, что он может противопоставить нашему диктату. Не может ли он плюнуть на все, и уйти за границу? Не забывай – президент Никсон у него в друзьях! Задержим Карпова – что скажет президент? Или скорее – что сделает он? Продумывал ситуацию?
– Конечно. И дал задание продумать ее нашим аналитикам. И все сходятся в одном: Карпов непредсказуем, он может бросить и жену, и все, что тут есть, и уйти за границу. Остановить его можно только закрыв в палате со стальными дверями и строгой системой охраны. И не входить к нему в камеру. Иначе он все равно вырвется. Теперь о Никсоне: президент Штатов – политик. Политики не могут в своих действиях руководствоваться эмоциями. Главное для них – целесообразность. Если будет целесообразно забыть о Карпове, сделать вид, что поверил нашим словам о том, что Карпов решил остаться в Союзе – он так и сделает. И неважно, что Карпов спас ему жизнь практически дважды. Интересы государства – превыше всего! Войти в конфликт с нами ради одного человека, пусть даже и такого значимого – это означает похерить все наши соглашения, похерить свою дальнейшую карьеру. Никсон строит свою карьеру на базе дружбы с нашей страной, хочет войти в историю как человек, предотвративший ядерную войну, как человек, остановивший войну во Вьетнаме и поднявший благосостояние граждан своей страны до невиданных высот. И тут вдруг он разорвет наши соглашения? Будет угрожать нам войной? Глупости это! Аналитики сразу сказали – он на такое никогда не пойдет. Дружба дружбой, но каждый сам за себя.
– Подожди…давай все-таки конкретизируем твое предложение. Итак, что ты предлагаешь? Засунуть Карпова в психушку, и там время от времени откачивать кровь? Или сделать нам переливание крови от него, и оставить его в психушке? Володя, это же запредельное зверство и подлость! И не забывай – он дважды герой, орденоносец, лауреат Ленинской премии! Известный человек!
– Известные люди тоже умирают. Он сделал все, что мог, и теперь главная его ценность – это он сам, его тело, его кровь. Сведений от него нам не надо – он уже всем чем располагал, поделился. Если и не всем – то полученного нам хватит на годы и годы вперед. Умениями – тоже поделился. Обучил людей. Так что теперь он может действовать только во вред. Вдруг да перейдет на другую сторону? У меня есть информация, что его некогда вербовали американские спецслужбы. Он ничего не подписал, но деньги взял. То есть фактически его можно считать агентом зарубежных спецслужб.
– И ты молчал? – Шелепин нахмурился.
– А что я должен был сказать? Уверенности не было, но вот на днях я получил подтверждение – кстати, от одного из захваченных спутников Никсона. Из тех, что участвовали в заговоре против своего президента. В любом случае, Карпов всегда был и будет у нас под наблюдением, так что сделать что-то незаметно и остаться безнаказанным он не мог. Бдим, товарищ Генеральный секретарь!
– Подожди…а что ты сказал насчет "умирают"?! Ты что, хочешь его убить?!
– Официально – да. Подберем человека, похожего на Карпова, изувечим труп, чтобы нельзя было опознать, и похороним его вместо Карпова. С воинскими почестями, с салютом, с установлением гранитного памятника! Страна будет рыдать, мир будет рыдать, а настоящий Карпов мирно сидит в своей камере с золотым унитазом и радуется жизни. Хочешь – что хочешь ешь. Хочешь баб – дадим ему баб сколько угодно, у нас самые умелые и красивые агентки. И пусть себе живет!
– Мерзко. Мерзко все это!
– Не мерзее, чем стрелять в генерального секретаря! Ради страны стараемся, не ради себя! И он должен это понять. Ну, так что? Реализуем?
– Я сказал – будем думать после пресс-конференции. Я встречусь с Карповым, поговорю с ним, и после этого уже приму решение. Пока что – пусть делает все, что хочет. В разумных пределах, конечно. Где он сейчас?
– На Котельнической, в своей квартире. Вчера они заехали к матери Ольги и ее сыну, вечером уехали в свою квартиру.
– О чем говорили с матерью известно?
– Да в общем-то ни о чем. Мать плакала, ведь она считала дочь погибшей, а когда Ольга позвонила ей с Ленинского проспекта, вначале не поверила, что та жива. Вот и выплакивала горе. Потом поздравляла. В общем, как и говорю – все рыдают, все счастливы – индийское кино, да и только.
– И Карпов рыдал?
– Разве статуя Петра Первого рыдает? Хмыкал и хохмил. Типа: "слухи о моей смерти излишне преувеличены". Так вроде писатель Марк Твен сказал.
– Марк Твен? Хмм…ладно. По Карпову пока все. Отчет, который я просил – составил? Кстати, зачем ты отдал приказ убрать Горбачева и Ельцина?
– А что с ними чикаться? Под струю – и этих убрать. Хороший повод. Я помню из отчетов Карпова, что они натворили!
– Не они, другие – Горбачев и Ельцин! Эти-то ничего не успели сделать!
– Теперь и не успеют. Не заморачивайся, Саш. В топку их, как говорит Карпов.
– Опять Карпов! Черт подери, у нас этот Карпов…то ли бес, то ли бог – сейчас уже не поймешь. Чуть что – Карпов, Карпов! Ты даже словечки его перенял!
– Просто они иногда так к месту, что…как говорит Карпов – "в тему"! Мне кажется люди будущего научились говорить емче, конкретнее, концентрируя смысл в этих своих вроде бы смешных словечках. Мне кажется, мы погрязли в словоблудии. Привыкли замазывать словами суть дела. А тот же Карпов – режет правду-матку так, как ее понимает, и не выбирает выражений. Иногда я его просто терпеть не могу, а иногда…я благодарю судьбу, что он тут появился. В любом случае – он сделал свое дело. И стоит всех вложенных в него денег. И тех денег, которые мы еще в него вложим. Ладно, и в самом деле – слишком много о нем говорим. Вот мой отчет…
* * *
– Здравствуйте! – прохожу мимо милиционера, и тот вдруг ловит меня за рукав. Крепко так, как преступника. Я совершенно автоматически делаю контприем от захвата, болевой на кистевой сустав, и молодой сержант замирает в позе "Г", лицом к полу, спиной к потолку. Фуражка катится по мрамору, милиционер исторгает из себя звуки, походящие одновременно на хрюканье поросенка и на вой пожарной сирены. К нему на помощь бежит другой милиционер, постарше – глаза его широко раскрыты, он готов действовать…и вдруг из него будто выпускают воздух, ткнув булавкой в область пониже поясницы. Он поднимает руку к фуражке и отдает мне честь:
– Здравия желаю, товарищ Карпов! Извините, ошибка вышла! Парень молодой, недавно в Москве, газет не читает, новости не смотрит. А у нас усиление в связи с известными событиями, так что все на нервах! А вы без бороды, молодой такой…и я-то еле узнал! Простите его!
– Ты старший наряда, да? – киваю я старшему сержанту.
– Да, старший сержант Новиков. А это сержант Сидорчук. Понаберут, понимаете ли…чертова деревенщина!
– Гуляй, чертова деревенщина – усмехаюсь я, отпуская милиционера – И прежде чем хватать незнакомого человека, вначале интересуйся – кто он такой, и зачем пришел. Понял?
– Понял…простите, товарищ Карпов! – бубнит красный от стыда и от натуги парень. Крепкий такой парень. Хоть и рыхловатый, с лицом недалекого подростка, но в плечах-то он ого-го!
– Да ладно… – примирительно машу я рукой – Забудьте. Я жаловаться не буду, да и вы помалкивайте. Ничего не случилось.
– Можно вопрос? – нерешительно спрашивает Новиков.
– Можно – отвечаю я, уже догадываясь, о чем спросит милиционер. Но я как ни странно ошибся.
– Скажите, Михаил Семенович, а вы будете продолжать серию про Неда? Мне так нравится! Я всю серию прочел! Так хочется почитать, что там будет дальше! Как они жили после того, как победили! Семья, дети! Как с драконихой уживались, с ее детьми!
– Честно сказать – не планировал продолжать – я с интересом рассматриваю старшего сержанта. Простое лицо, но видно, что парень неглупый, и в глазах живой интерес. Книги читает, видишь ли…фантастику! А почему сержант? Образования не хватает?
– Да и нечего особо продолжать. Эдак ведь можно и про героя, и про его детей, и про внуков – будет бесконечная серия. И читателям надоест, а самому писателю еще больше. Конечно, можно было бы продолжить, только смысла не вижу. Любую мою серию можно продолжить – герой-то жив, а раз жив, значит с ним еще могут случиться приключения. Вот только знаешь, что я тебе скажу, брат Новиков…ну их в задницу, эти приключения! Живой человек имеет такое свойство – уставать от приключений. И ему хочется просто пожить. Для себя. Для своих близких. Для своей семьи. Для своей женщины.
Я посмотрел на Ольгу, та прижалась к моему плечу и улыбнулась милиционеру. Тот улыбнулся в ответ, и вдруг улыбка сошла с его губ, он высоко поднял брови:
– Вы же…вы же Ольга Фишман, девушка, которая приняла на себя пули, предназначенные Генеральному секретарю! Героиня! А говорили, вас убили! А вы…вы такая…такая красивая! Такая молодая! Я думал, вы старше! А вы…как актриса из Голливуда! Я никогда не видел женщин красивее вас!
– Но-но, сержант! Это моя жена! – невольно расхохотался я – И между прочим уже не Фишман, а Карпова! А язык у тебя подвешен, да…эдак ты любую уговоришь! Молоток! Кстати, а чего застрял в сержантах? Ты же неглупый парень, я вижу, и язык подвешен, и с людьми умеешь работать. Образования не хватает?
– Я сразу после армии – улыбнулся Новиков – Предложили в милицию, я и пошел. А так-то у меня средне-специальное образование. Технарь, если проще. Мне должны были младшего лейтенанта дать, но пока должности нет. В участковые не хочу – загонят в медвежий угол, оттуда потом не выберешься. Вот и пошел в пепсы[1].
– А воинская специальность какая?
– Так-то я в десанте служил, два года, как копеечка. Стрелок, разведчик. Как старшим сержантом был – так и здесь оставили звание согласно документам. Даже медаль есть – за спасение товарища.
– Это как так? Как спас? – заинтересовалась Ольга, которой явно понравился этот шустрый паренек. Вона как ее красоткой кликал! Ох, бабы…они такие бабы! Вот так и уведут женушку! Опыт у меня уже есть…
– Парашют у него схлестнулся, стропы перекрутились. А я поймал его за купол и держал, пока не приземлились. Ногу сломал, но ничего, парнишка выжил. Он руку сломал. Приземление жестким было. Он костлявый – я на него и приземлился! Ему руку сломал, а себе ногу!
Ольга захохотала. Милиционер тоже. А через пару секунд не выдержал и я – стояли, и как дураки хохотали в пустом вестибюле высотки. Или как он там называется – в общем пространстве на входе перед лифтами. Я не особо знаток всех этих архитектурных изысков.
Из комнаты отдыха показалась заспанная физиономия консьержки, она заметила нас и ее опытный чекистский взгляд тут же отреагировал на ситуацию. Женщина вылетела, как выброшенная пружиной и заохала, заахала:
– Радость-то какая! Михаил Семенович! Живой и здоровый! И Оленька! Ох, какая молодая и красивая! Рядом с таким мужчиной молодеешь не по дням, а по часам!
Смешно, но консьержка была абсолютно права. И я даже фыркнул со смеху. Прозорливица!
– А без бороды вам гораздо лучше! – женщина придирчиво меня осмотрела с ног до головы и дернула плечом – Ух, что за мужчина! Попались бы вы мне лет сорок назад! Вцепилась бы, и никуда не отпустила! Хоть на край света с таким мужчиной!
В лифте мы хохотали, поглядывая на сонного лифтера, недоумевающее поглядывающего на нас как филин из своего дупла. Глаза такие круглые, спокойные…
Уже когда лифт подъезжал к нашему этажу, лифтер вдруг сказал необычайно приятным, густым баритоном:
– Слава богу, вы вернулись…я так переживал, когда сказали что вас, Ольга, вроде как убили.
Он истово перекрестился, а я не выдержал и спросил:
– Вы ведь из бывших, Константин Дмитрич…разве веруете в бога?
– Знаете, Михаил Семенович…в окопах и в старости неверующих почти что и нет. Когда мы шли в атаку, то крестились, а потом…потом только мат!
– И никаких "За родину! За Сталина!"? – так же усмехаясь, спросил я, глядя на открывающуюся дверь лифта.
– Какое там…это только в кино такое. В плохом кино. На самом деле или матерятся, или орут – "Аааа!", или плачут. От страха. Но все равно бегут вперед. Потому что другого пути нет. Или вперед, или умереть. Или вперед и умереть. И только так. Я поднимался в атаку одиннадцать раз. Десять раз меня ранило. Два раза тяжело, чуть не помер, восемь раз легкие ранения. Царапины и ушибы не считаю. Так что все про это я знаю. Я войну прошел, и не в штабе отсиживался. И после войны еще бандеровцев из схронов выкуривал. Вот – на пенсии. Хорошая пенсия, хорошая зарплата. Сутки отдежурил – трое дома! В Москве живу! Замечательно живу! Отдежурю – с внуками на рыбалку поеду. А вас я шибко уважаю. Правильный вы мужик. Всегда здороваетесь, уважительно к людям. Даже по именам-отчеству всех знаете. Не гнушаетесь народа. Не то что…некоторые (он поморщился). И я очень рад, что вы и ваша девушка выжили. Такая кутерьма завернулась, я просто обалдел от происходящего! Что мерзавцы сотворили! С Америкой решили нас поссорить! Генерального убить! Даа…Сталина на них нет, гадов!
– Шелепин почище Сталина может быть – криво усмехнулся я – Сейчас аресты идут, всех причастных к заговору судить будут.
– И правильно! И к стенке их, гадов! Распоясались! Служебный долг забыли! Родину предали! Ну да ладно, разговорился я, как вас увидел – расчувствовался. Старый стал… – лифтер усмехнулся и кивнул мне. А я протянул ему руку и пожал:
– Спасибо за добрые слова. Хороший вы человек. На таких как вы Россия и держится.
– Вся страна! – подхватила Ольга, бросив на меня быстрый взгляд. Мол, не надо забывать, что этот человек обязательно пишет отчеты в КГБ о том, что видел, что слышал. Должность у него такая. И сепаратистские высказывания совсем ни к чему. Время такое, понимаешь ли…