1918 год: Расстрелянное лето

Бандиты если и имели опасение в отношении меня, а это было видно потому, что меня встречало сразу четверо отморозков, просто никак не могли ожидать такого быстротечного исхода. Именно поэтому четвертый бандит, наиболее крупный и массивный, не сразу вступил в схватку, промедлил, видно рассчитывая, что трех его подельников хватит, чтобы выбить дух из человека, наконец, опомнился и кинулся на меня. Вот только его поспешный рывок, а затем размашистый удар пришелся в пустоту, зато мой кулак выбил на какое-то мгновение из бандита сознание и воздух. В следующий миг я оказался за его спиной. Резкий рывок, хруст шейных позвонков, судорожная конвульсия. Отпускаю руки, и тело последнего громилы мешком валится на пол. На все ушло не более минуты. Я замер, настороженно прислушиваясь к любым звукам, но не услышал ни быстрых шагов, ни звука открываемой двери, хотя за дверью ближайшей комнаты должны были слышать наиболее громкие звуки.

«Похоже, меня действительно должны были сломать и представить пред очи хозяина – избитого, дрожащего от страха, а главное, готового отдать деньги. Вот сейчас и проверим, насколько я прав».

Достаю из-за спины кольт, подхожу к двери, резко открываю, делаю шаг вперед и тут же оцениваю ситуацию. Два старика, сидящие друг напротив друга, и два стоящих мордоворота, похоже, изображающих телохранителей. Секунды их растерянности мне хватило, чтобы оценить степень опасности всех четырех человек. Двое головорезов еще только сделали попытки выхватить наганы, торчащие у них за поясом, как тихо сказанные слова: «Стоять ровно», – заставили их замереть. Будь в голосе пришедшего человека хоть нотка страха, они бы выхватили оружие и принялись стрелять, но уже то, что он стоял здесь, говорило о том, что перед ними стоит хищник не чета им. Кто еще мог пройти мимо Игната Каторги, Митяя Рваное Ухо, Цыгана и Быка. Это они должны были притащить его сюда, этого фраера, скулящего от страха. Вот только почему-то он стоит здесь, а они остались там, в коридоре.

– Револьверы на пол. Ногами толкнули их ко мне, – негромко скомандовал я.

Как только оружие прогрохотало по полу, я подал новую команду:

– Легли на пол. Руки за голову.

Прямая опасность исчезла, и я снова скользнул уже более внимательным взглядом по комнате, которая, несомненно, являлась кабинетом местного криминального авторитета. Вот этого, сидящего за письменным столом, довольно крепкого на вид старика со злым, волчьим взглядом, зато сидящий напротив него был мой старый знакомый, Абрам Моисеевич. Проигнорировав грозный взгляд главаря, я обратился сразу к антиквару:

– Как знал, что увижу вас здесь, Абрам Моисеевич. Что, жадность заела? Решили деньги обратно вернуть?

Не дав ему ответить, в разговор вступил старый бандит.

– Что с моими парнями?

– Убил.

– Убил? – не поверив, переспросил меня старик. В его глазах мелькнул страх, который почти в ту же секунду сменился дикой злобой. – Как?

– Ручками. И тебя убью, дай только повод. Так что вы оба от меня хотели?

Какое-то время мы смотрели друг другу в глаза, потом старик не выдержал, отвел взгляд и вместо того, чтобы ответить мне, неожиданно обратился к старому еврею:

– Ты прав, Абрам, непрост он оказался. Ох, непрост мальчишечка, непрост.

– Похоже, разговора у нас не получается, – решил я подтолкнуть к конкретному разговору старого бандита.

– Да погоди ты, не торопись, мил человек. Вон стул стоит перед тобой. Садись, потолкуем, – старик изобразил улыбку, больше напоминающую оскал волка, и сделал приглашающий жест рукой.

– Говорите, что нужно, а потом я пойду. Начнем с тебя, антиквар.

Старый еврей не стал отвечать, просто отвел глаза. Причем не от стыда, а от страха, чтобы не раздражать лишний раз человека, который держит твою жизнь на кончике пальца, упирающегося в спусковой крючок. В отличие от него, главарь великолепно держал себя в руках.

– Ты бы все же присел, мил человек, разговор может длинным оказаться.

– Может, хватит, старик, языком попусту болтать.

– Ишь невежливый какой! Ладно, пусть будет по-твоему. Давай будем знакомиться, а затем и к делу перейдем. Зовут меня Савелий Лукич. А тебя как звать-величать, мил человек?

– Это лишнее.

– Как знать, как знать. Вот гляжу я на тебя, мил человек, и все понять не могу, кто ты есть. Вроде обличьем ты как бы офицер, и обхождения в тебе воровского нет, да и по фене не ботаешь, значит, не урка, зато по масти – самый что ни есть настоящий убивец. Жиган, что ли, будешь? Из новых? – сейчас в голосе главаря звучало брезгливое любопытство.

Из объяснений Воскобойникова я знал, что старые воры-законники считали себя носителями воровской идеи. Прошедшие царскую каторгу и арестантские роты, воры жили по своим законам и традициям, а неожиданно появившиеся в их среде жиганы стали для них явлением новым и во многом непонятным, так как среди них были самые разные люди: белые офицеры, анархисты, красноармейцы, приказчики и чекисты.

– Много будешь знать, старик, скоро помрешь.

– Не надо меня пугать, мил человек. Меня смерть своим крылом несколько раз касалась, поэтому страх давно уже умер в моей душе. Вот скажи мне, мил человек, не ты ли Креста с подельниками положил на Банкетной?

– Если и я, то что?

– Крест мне вообще не интересен. Шлепнули его – и ладно. Мне интересно то, что вы там взяли.

– Твоей доли там нет.

– Хм. Доли нет, говоришь? Это как сказать. Пока ты мне вот что скажи: что вы там еще взяли, кроме того, что скинули Абраму?

– Пустой разговор.

– Не скажи. Очень даже не пустой, а даже очень интересный. Теперь скажи мне, Василий Иванович Чапаевский, что ты в Москве делаешь? Или лучше тебя звать Вадимом Беклемишевым?

Они уже были покойниками в тот самый момент, когда я только переступил порог этой комнаты, просто этими словами старый главарь ускорил свою смерть. В следующую секунду ствол был направлен в голову старого бандита.

– Нет человека – нет проблем.

Лицо бандитского главаря застыло, закаменело, он даже толком не понял, что сказал этот человек с холодным взглядом, но звериным инстинктом понял, что сейчас умрет. Привыкший к власти, покорности и страху других людей, он неожиданно почувствовал тоскливую обреченность неизбежной смерти. За секунду до своей смерти. Он уже не видел и не слышал, как дико заорал перепуганный до смерти старый еврей:

– Не стреляй!! Библия!!


Секунда, и я принял решение, мгновенно сместив ствол в сторону лежащих на полу бандитов, которые только начали приподниматься, и дважды нажал на спусковой крючок.

– Абрам, на выход! – скомандовал я, подбегая к двери.

Испуганный до смерти, старый еврей безропотно вскочил с кресла и довольно живо засеменил к двери. Не дожидаясь его, я толкнул дверь и выскочил в коридор. Никого, только четыре трупа бандитов, изломанными куклами лежащие на полу. Быстро спустившись по лестнице, я вбежал в мастерскую. Она, как и ожидалось, оказалась пуста. Дождался антиквара, после чего мы выскочили на улицу. Воскобойников уже ждал нас с извозчиком в начале улицы. Правда, вид у «водителя кобылы» был невеселый, так как бедолага подумал, что попал в бандитскую разборку. Улица, и так не сильно оживленная, была практически пуста. Услышав, пусть и не громкие, выстрелы, народ, зная, чья здесь находится штаб-квартира, и не желая иметь к этому никакого отношения, быстро попрятался. Мне уже было известно от Воскобойникова, что сейчас в городе действует больше тридцати крупных банд, не считая грабителей, воров и жуликов всех мастей, которые наводнили город, прибыв из мест заключения. Полицию упразднили, а вместо них появились рабочие и солдатские патрули, которые только и делали, что бестолково ходили по городу, как сказал мне бывший полицейский.

Спустя пятнадцать минут я расплатился с извозчиком, который с радостным удивлением вытаращился на десятирублевую купюру, так как по нынешним временам с ним могли расплатиться пулей. Дальше мы уходили дворами. Спустя десять минут нам пришлось остановиться, так как ноги не держали старого еврея.

– Не… могу больше. Сейчас… упаду.

– Абрам, тут трактир за углом. В ста шагах. Дойдешь? – спросил его Воскобойников, настороженно поглядывая по сторонам. – Посидим, отдохнем.

Еле дыша, антиквар кивнул головой и срывающимся голосом сказал:

– Дойду… Иван Николаевич.

Минут двадцать мы сидели в трактире, пили чай, пока старый антиквар приходил в себя. Когда он перестал хвататься за сердце, а его лицо приобрело нормальный цвет, мы все втроем отправились в… бордель, чем сильно смутили Абрама Моисеевича, так как посещение дома греха было первым в его жизни. Во-первых, он находился неподалеку, а во-вторых, у Воскобойникова и там оказались хорошие знакомые, которые нам без всяких вопросов за сотню рублей предоставили отдельную комнату.

Антиквар все еще никак не мог отойти от осознания того, что только чудом ушел от неминуемой смерти. Перед его глазами до сих пор стояло запрокинутое белое лицо с отверстием во лбу и со стекающей на бровь тоненькой струйкой крови его старого подельника Савелия Кузьмина по кличке Кистень. Он знал, что совсем непрост этот клиент, но все равно пошел на поводу старого бандита, уверившего его в том, что его люди и не таких ломали. Только где теперь его головорезы и где теперь сам Кистень? Вот и сейчас глаза этого Чапаевского или Беклемишева смотрели на него холодно и безжалостно. Антиквар всегда старался держаться от бандитских разборок как можно дальше, но сейчас его подвела элементарная жадность. Упустить такой куш…

Воскобойников до сих пор не мог понять, зачем я притащил с собой старого еврея, и поэтому с любопытством ждал объяснений.

– Абрам Моисеевич, у нас мало времени, поэтому рассказываете нам все, только коротко и внятно. Это понятно? – дождавшись нескольких подтверждающих кивков головы антиквара, я продолжил: – Добавлю только одно: словлю на вранье – кончите так, как ваш подельник Савелий.

– Савелий Кистень? – оживился Воскобойников, бросив взгляд на антиквара. Дождавшись его подтверждающего кивка головой, продолжил: – Ох ты! Просто здорово! Одним иродом кровавым стало меньше! А его правая рука Игнат Каторга тоже там был?

– Господин Беклемишев или Чапаевский всех их там положил. Всю их шайку, – устало и равнодушно сказал антиквар, которого если что-то и волновало сейчас, то только его собственная жизнь.

– Всю банду?! Вам цены нет, Вадим Андреевич! За этой шайкой с четырнадцатого года кровавый след тянется. Девять трупов. А Савелий Кистень…

– Иван Николаевич!

– Понял. Молчу. Давай, Абрам, говори.

– Только давайте сразу договоримся: я говорю вам все, что знаю, а вы за это оставляете мне жизнь. Это хорошая сделка. Так я начну? – дождавшись моего кивка, он продолжил: – Все началось около трех недель назад. В Москву приехал из Англии сын богатого купца-миллионера Трофима Васильевича Табунщикова. Иван Николаевич вам подтвердит, что этот купец некогда входил в сотню самых богатых людей Российской империи. Начинал с торговли мехами, потом лес, золотые рудники. Еще расширился. Его пароходы по Волге с зерном ходили, мукой торговал, рыбой. Был он не только хорошим купцом, но и смекалистым, так как одним из первых выторговал себе право на торговлю мехами за границей. К тому времени у него подрос сын, которого Табунщиков отправил в Англию учиться языку, а чтобы тот не просто так там болтался, выкупил в Лондоне целый дом и устроил в нем магазин русских товаров. Меха, мед, лен и все такое прочее. Дела, насколько мне известно, у него хорошо пошли, хотя бы потому, что Трофим Васильевич открыл еще один магазин. Вот только после трех лет обучения его сын, Сергей Трофимович Табунщиков, влюбился в какую-то английскую девицу, да так сильно, что совсем потерял голову, а потому женился на ней тайно, без разрешения отца. Табунщиков, когда об этом узнал, сильно осерчал и потребовал, чтобы тот бросил эту девицу и без промедления приехал в Россию, иначе лишит его наследства. Все эти события произошли аккурат за пару месяцев перед самой революцией. Об этом писали в газетах, а потом случилась революция, солдатня на улицах, большевики. Будь они прокляты! Короче, мне не до того было. Впрочем, надо тут упомянуть невероятную дальновидность купца, который вдруг стал продавать свои мельницы, рудники и пароходы. Над ним еще тогда все смеялись и говорили, что он с ума сошел, раз собирается свои деньги в гроб положить. А потом большевики к власти пришли, и он оказался одним из немногих миллионщиков, которые были прозорливее других и потеряли совсем немного, пятую часть, а то и седьмую часть от своих капиталов.

Теперь я перехожу к сути нашего дела. Значит, приехал сын Табунщикова в Москву, чтобы узнать, что тут осталось от его богатств, так как уже знал, что его батюшка на погосте лежит. Также известно ему было, что он официально лишен наследства, но при этом он знал, что есть деньги, которые выручил его отец от продажи земли, пароходов и рудников, и даже знал, где часть этих денег лежит. Знал он и про библию. Конечно, у вас сразу возник вопрос: откуда мне все это известно?

Дело в том, что в свое время я кое-что купил у его бывшей экономки Саврасовой Пелагеи Антоновны, когда ее благодетель помер. Это она мне рассказала, как помер Табунщиков.

Когда комиссары пришли забирать его имущество, купец, человек по натуре вспыльчивый и горячий, кинулся на них с кулаками и получил пулю, после чего те забрали все что хотели и уехали. Кстати, я понятия не имел о приезде Сергея в Москву, пока тот, самолично, не пришел в мою лавку. Сын купца посетовал на судьбу свою жалкую, а затем как бы невзначай спросил, не проходила ли через меня библия отца, которая дорога ему как память о родителе, чем меня весьма заинтересовал. Обратился я тогда к Савелию, у которого были свои люди в ЧК, с просьбой узнать о том, что забрали чекисты из дома Табунщикова. Так мы узнали, что часть наиболее ценных вещей купца сейчас хранится на складе ЧК, в том числе и библия, так как имела золотой оклад, усеянный драгоценными камнями. Тогда Савелий и отправил Креста на дело. Спустя пару дней вдруг неожиданно узнаем, что Креста и его людей завалили, а вещи, что были отобраны на складе, забрал неизвестно кто. Где и что искать – было непонятно, пока вы у меня не появились, а за вами – чекисты, будь они неладны. Ну, я сразу подумал, что ниточка, ведущая к вам, окончательно оборвалась, но когда вы прислали записку, что вам нужны надежные документы, я решил, что это добрый знак и у нас все получится. Вот только Кистень все испортил. Старый черт посчитал, что Сергей Табунщиков нам теперь не нужен. Узнал у него все, что можно, а затем убил наследника. Главное, мне эта старая сволочь ничего не сказал. Только перед тем, как вы должны были прийти, он мне сказал, что осталось лишь найти библию и у нас будут большие деньги. Перед самым вашим приходом я предупредил Савелия, что с вами лучше обойтись миром, так как мне уже стало понятно, что вы человек резкий и боевой. Вот только получилось то, что получилось. Те сведения, что Кистень узнал у Сергея Табунщикова, так и остались в его простреленной голове. Единственное, что могу сказать точно: то, что находится в библии, должно каким-то образом указать на номер счета в банке. Причем, но это я так думаю, не в российском, а в английском банке.

– Вот вам и разгадка вашей тайны, Иван Николаевич.

– Интересная история, – Воскобойников несколько раз погладил усы. – Впору роман об авантюрных приключениях писать.

– Что с вами делать, Абрам Моисеевич? – спросил я у резко побледневшего еврея. – Жизнь вы свою сохранили, а вот за свое предательство еще со мной не рассчитались.

– Так у вас на руках и так громадные деньги остались. У Табунщикова состояние не один миллион золотых рублей насчитывало.

– У нас только бумажка с набором цифр. И это все, – схитрил Воскобойников. – А в каком банке он деньги положил, мы не знаем.

– Условий вклада тоже не знаем, – добавил я. – Может, там требуется только личное присутствие владельца денег.

Старый еврей задумался. Ему очень не хотелось платить компенсацию за свое предательство, тем более он так сам не считал. Это он самая что ни есть жертва, но этим жестоким людям плевать на то, что он думает. То, что этот молодой человек хладнокровный и смертельно опасный, как королевская кобра, он уже убедился, да и полицейский агент Воскобойников, которого знал полтора десятка лет, далеко не подарок. Страшно не любит он криминальный мир. Конечно, по большей части он занимался убийцами и налетчиками, которых ненавидел всем сердцем, но и других воров и жуликов тоже не приветствовал, так что жалости от него не дождешься. Раньше его матерый бандит Савелий по кличке Кистень защищал своим авторитетом, а теперь он остался один, без защиты от злого мира. Не сегодня-завтра к нему гости придут. Узнают урки, что Кистень помер, так сразу и придут. Бежать ему надо. Срочно бежать. К тому же большевики, он уже точно знал, через неделю или две выпустят новый декрет, согласно которому все магазины, комиссионные конторы и отдельные лица, производящие торговлю предметами искусства и старины, обязаны будут зарегистрироваться в течение трех дней. А после регистрации их потрошить начнут. В этом старый еврей не сомневался, так как неоднократно видел в действии лозунг красных комиссаров «Грабь награбленное!». Впрочем, к этому давно уже шло, поэтому для бегства у него все давно приготовлено. Золото, валюта, бриллианты – всего этого ему хватит, чтобы прожить три жизни, но это не значит, что ему хочется делиться с кем-либо. Исходя из всего этого, Абрам Моисеевич сейчас лихорадочно перебирал своих знакомых, которые в разное время были связаны с банками, пока, наконец, не вспомнил про Петю по кличке Типография. В свое время тот ловко подделывал векселя и ценные банковские бумаги.

– Есть один человек, который, как мне кажется, сможет помочь вам в этой беде. Иван Николаевич, вы не знаете Петю Типографию?

– Знать не знаю, но о нем слышать приходилось. Аферист, который подделывал ценные банковские бумаги.

– Зато я его хорошо знаю, хотя по делам мы с ним не пересекались. Ох ты! Как же я раньше о нем не вспомнил! Вот память моя дырявая! Петя же в чекисты подался. Сделал себе бумаги, что при царизме за политику сидел, так они его в ЧК начальником каким-то взяли, документацию вести. Кстати, к нему можно и за документами обратиться.

– Вот прямо к нему сейчас и поедем.

– Как вы это себе представляете?! Прямо так и пойдем в ЧК? – возмущенно вскинулся антиквар, но встретившись со мной взглядом, сник. – Хорошо-хорошо, пойдем. Сам его вызову и сам с ним поговорю.

Мы с Воскобойниковым оставались в пролетке, пока антиквар разговаривал с дежурным, а когда вышел, сразу бросил в нашу сторону многозначительный взгляд и остался ждать у выхода. Здание ЧК, как я успел убедиться, было оживленным местом, то и дело входили и выходили люди из дверей. За то время, что мы сидели, трижды подъезжали легковые автомобили, забирали вооруженных людей и уезжали.

Спустя десять минут из проходной вышел нужный нам человек. Особой приметой его лица можно было назвать нос – прямой, тонкий и хищный. В сочетании с поджатыми губами и острым подбородком он придавал лицу жулика и афериста гордое и даже где-то высокомерное выражение. Судя по лицам, скупщик краденого и аферист встретились как хорошие знакомые. После нескольких минут оживленного разговора аферист бросил на нас оценивающий взгляд, потом продолжил разговор, а еще спустя пять минут они разошлись. Петя Типография развернулся и пошел к проходной, а старый еврей – в нашу сторону.

– Сегодня в семь часов вечера в кафе «Бом», – тяжело выдохнул антиквар, усевшись рядом со мной. Достав платок, он снял легкую соломенную шляпу и вытер пот с лысины и лица. Его можно было понять, у него сегодня был тяжелый день.

– Поехали! – скомандовал Воскобойников, который, как я заметил, держался все это время напряженно, с того самого момента, как пролетка остановилась недалеко от здания МЧК.