100 свиданий с ведьмаком

— Один сейчас, в задаток.

Веденеев пожал плечами и снял плащ. Закатал рукав. Аун открыл ящик и, все еще не веря в свою удачу, протянул ведь-магу запечатанный стерильный шприц. Ведьмачья кровь! Та, от которой жажда отступает на несколько месяцев, и можно жить обычной человеческой жизнью.

Ведьмак сам набрал кровь из вены и отдал шприц метаморфу. Тот зашел за ширму, нацедил немного в рюмку, выпил, смакуя. Какой же… кайф! Нет, с сутенерами ЭТОЙ кровью делится Аун не будет. Завтра снимет клиента, отработает, отдаст все до последней капли, выклянчит себе недельку выходных и пустится во все тяжкие. Обычная еда, обычный сон, отдых от клиентов, в конце концов.

— Пойдем, — сказал метаморф ведьмаку. — Штаны запасные взял? А то… мало ли.

— Обойдусь, — фыркнул Веденеев.

— Зачем тебе? — спросил Аун по дороге.

— Личное это.

— Да неужели? Небось, как тот идиот, хочешь силу немереную от Нави получить? Силу Немереную! — передразнил он интонацию сгинувшего мага. — Я ведь вам, ведьмакам, про трещину говорил. Хоть бы кто пришел. А ведь это работа ваша.

— Пробоев не было, — немного виновато ответил Елисей. — Через трещины проходит нечисть, а у вас ее нет.

— Дураки вы, ведьмаки, совсем зажирели там, у себя, в Сити-круге, — устало заметил метаморф. — Нечисть в Багровый квартал не лезет, потому что в нем ЛЮДЕЙ нет, живых, понимаешь? Только обращенные, почти бессмертные, с мертвой аурой. Я об этом узнал в пять лет!

Веденеев почесал в затылке и смущенно произнес:

— И я… в сегодня лет!



… Они шли по кварталу под прикрытием магии. Веденеев щедро расходовал ауру. И, видимо, решил по пути поддержать светский разговор:

— Аун, а зачем ты к упырям подался? Что тут у них хорошего?

— Дома у меня тоже ничего хорошего, — метаморф ответил нехотя, но вежливо, решив с ведь-магом не ссорится. Вдруг выживет, один раз уже пригодился. — Нас мало осталось.

— Э-э-э, — протянул Веденеев. — Это потому что у вас там какие-то странные брачные обычаи?

Аун повел плечом: как бы да, а как бы и нет.

— А, ну да. Вы ж жутко древние. Как драконы, — ведьмак сам докумекал.

— Гораздо древнее. А вымираем мы, потому что многие считают нас злом, подлежащим истреблению.

Они прошагали под железнодорожным мостом. Ведьмак смущенно крякнул. Ну да, считают. Метаморфы свою способность принимать любой облик не всегда во благо другим используют. Хорошо, что сильны они только ночью, днем удерживать чужой вид практически невозможно — солнце Ярило на то и бог древний, чтобы ложное разоблачать. Только в сказках вампиры могут оборачиваться нетопырями и страшатся солнечного света. Не могут, солнце не любят, но и в прах от него не рассыпаются. Путешествуют, как все, только не верхом, поскольку кони их боятся. Мир у них архаичный, почти без технологий, в которых упыри не особо нуждаются. Они поработили все народы в своем мире, но тщательно берегут «пищевые ресурсы». И всегда побеждают в войнах с человечеством.

— Пришли?

— Угу. Давай кровь. И еще кое-что: в этот раз ждать никого не буду. Сгинешь — там и останешься. Могу разве что… сообщить кому

Веденеев согласился со всеми условиями и дал адрес Иззы. Аун вновь испытал чувство уважения. Молодой ведьмак, а кровь брал — рука не дрожала.

— Как она выглядит? — процедил ведьмак, оглядываясь на вход в подземный грот.

— Как… лужа, — коротко объяснил Аун. — Черная. Солнце садится. Тебе пора, — бросил метаморф и исчез в тенях между скал.



… Елисей прервал рассказ, обвел взглядом слушателей. Дворфы сидели, раскрыв рты, даже Клят.

— Что это за место? — не выдержал Изя.

— Страшное, — замогильным голосом сообщил Еся.

Это сейчас рассказ о вылазке в Багровый Есю почти забавлял, а тогда и впрямь было чувство, что в склеп входит. Грела лишь одна вещь: пока они с Ауном шли по городу, следом за ними по крышам пробиралась хрупкая тень. Четвертый день ходил за ним мальчишка, то растворяясь в темноте, то на несколько секунд показываясь в лунном свете. Днем не появлялся. Луна иногда освещала «телохранителя» странным пушистым ореолом. На третий Елисей начал смутно догадываться, кто его охрана.

Жаль, что кицуне ушел. Дворфы дружно с Елисеем согласились и продолжали слушать. Предысторию ведьмак им уже рассказал. Они не удивились. Догадывались, что Марья заодно с отцом.



… Он долго спускался в темноте, трансформировав зрачки. Чутье вело само. И чем дальше Еся заходил, тем гаже было на душе. В голову полезли скверные мыслишки, тоскливые, безысходные: жизнь коротка, бессмысленна. Все его хлопоты напрасны. Ну что он выяснил, кружа по городу? Ничего почти. Ни одной загадки не разгадал. Последняя зацепка здесь. С Навью говорить? Серьезно? Смысла нет. Счастья нет. Любви тоже. А вот с последним Еся мог бы теперь поспорить. И это помогло дойти до цели.

Подземный ход закончился светлой пещерой. Сколько Еся не смотрел по сторонам, не мог определить источник мягкого, словно от пламени сотен свечей, света. У ног Елисея лежала черная вода, блестящая, будто ртуть. Плескалась о камни без ветра, не оставляя на них влаги. Тянуло к ней прикоснуться. И пахло, как после грозы. Трещина. Странная только.

— Эй, — прокашлявшись, обратился к озеру Еся. — Есть тут кто? Мы вроде как в прошлый раз разговор не закончили.

Никто ему не ответил. Еся уже решил, что пришел зря (не без облегчения), и только через пару минут, слегка похолодев, заметил, что его отражение в луже не повторяет движений, а смотрит неподвижно и внимательно, наклонив голову к плечу. И глаза… глаза у зеркального Елисея были черные, без зрачка, как два непроницаемых пятна.

— Отчего же? — спросила Навь, двигая губами в Есином отражении. — Закончили. Ты, ведьмак, очень нам помог.


— Я… помог? — хрипло переспросил Елисей.

— Вещь нам в руки дал, Черной Лебеди принадлежавшую. Она на ней свое Дыхание оставила.

— Диа…дему? — дав петуха, спросил Еся.

— Диадему, — Навь согласно кивнула.

Общаться с самим собой было не просто жутко — аномально жутко! От того, что тон отражения был по-человечески деловой, снисходительный даже, разговор был за гранью осознания.

— Серебро яд не хранит, а вот камни его впитали. Отпечаток магический у Лебеди… характерный. Дочь колдуна его не раз за собой оставляла. Отыщем.

— Яд?

— Не надоело попугаем повторять? — лениво осведомилась Навь. — Зачем пришел? Беспокоишься? Правильно, повод есть. Деве Вещей, которой диадемы предназначалась, повезло, что Источник ее еще в детстве принял. От Темного Дыхания спасения нет. Оно или убивает, или уводит за грань. Сами мы Хранительнице не враги, если ты с этим явился. Мы равновесие соблюдаем, нам бы обещанное получить. А вот Лебедь ее в покое не оставит.

— Расскажи! Что знаешь, расскажи! — проговорил Елисей, падая на колени и цепляясь руками за край камня у кромки воды — вглядываясь в собственное лицо, оказавшееся совсем близко.

— Что взамен дашь? — поинтересовался зеркальный ведьмак.

— Предлагай.

— Узнай, кого Марья в защитники выбрала. Знаю лишь, что то ведь-маг с ипостасью рычащего зверя. Хитрая Лебедушка за одного из ваших прячется. Слуги мои ушли за ней да не вернулись. От меча ведьмачьего пали. И след потерян. Все заново начинать.

— Узна́ю, — пообещал Еся.

Навь ждала, подняв бровь. Елисей ткнул дротиком в палец, уронил в озеро каплю крови.

— Что ж, тогда слушай. Лебедь договор со мной заключила, в обмен на красоту и молодость, такие, чтобы равных ей не было. Однако не учла, что красота в глазах глядящего. С тех пор губит дев младых. Дева Вещая — одна из них. Однако Хранительница Источника ей не по зубам, если силой магической действовать, Дыханием Темным. Но ведь есть еще пули и яды обычные. И еще: Вода Мертвая и Живая Лебеди нужна. Задумала она договор нарушить. Если мы наперед не успеем, за жизнь Вещей Девы нынешней не дам и ногтя мертвеца.

— Как Хранительницу защитить? — прохрипел Еся.

— А мне откуда знать? — отражение пожало плечами. — Мне оно вообще не выгодно. Больше Хранительницей вылеченных — меньше для Нави пропитания. У меня все. Помни про обещание. Приходи сюда с вестью или через любого слугу моего передай. Только не через виверн, они тупые.

***

— Не волнуйся за Хранительницу, — сказал Хмурый, провожая Есю и Изю, но обращаясь почему-то лишь к Есе. — Мимо наших артефактов ни одна мышь не проскочит.

— Есть твари похуже мышей, — мрачно произнес Елисей.

Он смотрел на дом Беляны, и что-то жесткое, непривычное было в его глазах. Изя его никогда таким прежде не видел. Он, вообще, узнавал Елисея с трудом. И его рассказ… и впрямь, словно сказка страшная. Правда, слушал ведьмака Изя вполуха — голова была другим занята. Ему показалось, или Зоря действительно была в их последнюю встречу грустна и задумчива? Опоздала, по сторонам оглядывалась. Сказала, что у нее к Изе серьезный разговор. А он смотрел на ее губы и думал, испугается ли Зоренька, если Изза ее поцелует.

— Зайду, проверю, как там Белка, — голос Елисея отвлек лепрекона от воспоминаний.

— А зайди, — покладисто согласился Хмурый.

Изза пошел вслед за «хозяином». Сегодня в клубе нет выступления. И завтра не будет, город готовится к Марьину Дню, владелец «Стикса» распустил артистов до выходных. Изя счастлив. Раньше он был в уныние впал: как же, сцена поманила — и опять жди, а сейчас для него вещи поважнее имеются.

Завтрашний день он проведет с Зорей. Придумать бы еще, куда ее повести. Они весь Сити-круг вдоль и поперек исходили, во всех кафе посидели, на всех выставках побывали. Изя даже взял пару монет из своего клада, чтобы порадовать Зорю вкусностями и аттракционами, но совершенно об этом не жалел. Деньги для того и нужны, чтобы их на удовольствия спускать. Изза даже поежился, представив, что о его кощунственных мыслях узнает дядя Эша.

Колокольчик над «Старой лавкой немагических чудес» Изю и Есю пропустил без возражений, тихим звоном и мелодичным эхом, прокатившимся по всему дому, оповестив хозяйку.

— Неудобно как-то, — пробормотал Изя. — Разбудим.

— Она не спит, — рассеянно сказал Еся.

— Откуда знаешь?

— Просто… знаю. Ну… — ведьмак торопливо объяснил, — я бы не спал… после всего.

— Ты? — удивился лепрекон. — Ты всегда спишь как убитый что бы ни случилось.

Но Белка и впрямь не спала. Она спустилась в лавку, одетая, бледная, растерянная. Обрадовалась, увидев поздних гостей.

— А я вот как раз… я некоторые вещи бабушкины перебирала и нашла…

Она разложила на прилавке несколько квадратиков бумаги, исписанных мелким аккуратным почерком.

— Это бабушкины записи. Адреса и какие-то меры. Смотрите: «Лунная Набережная, дом пятнадцать, по три меры».

— Лунная Набережная — это в Водном Квартале, — пояснил Еся. — А меры… я думаю, это вода.

— Я тоже так думаю, — задумчиво сказала Белка. — Я нашла кое-что еще.