Звезды Берега

Молодой высокий мужчина, светловолосый, белобородый, с прозрачными светло-зелеными глазами, застенчивый и робкий, неловко переступая с ноги на ногу, топтался сейчас на пороге комнаты, словно не решаясь войти. Одет он был вовсе не так, как Оливия (Ит уже внутренне приготовился к тому, что все пилоты будут носить кожу, но ошибся). На молодом человеке оказалась неказистого вида льняная куртка, и льняные же штаны темно-синего цвета, а вот обуви не имелось вовсе, и, судя по всему, молодой человек предпочитал ходить босиком.

Девушка, темнокожая, курчавая, с золотистыми, раскосыми, как у рыси, глазами, была удивительно красива — яркой, непривычной красотой, принадлежавшей солнечно-шоколадной расе, и это было неожиданно, и тоже удивительно. Почти как и всё, что происходило в этот странный день. Она тут же прошла к столу, и налила себе стакан сока из графина. Чувствовала она себя легко и свободно, кажется, в этом доме она бывала если не постоянно, то очень часто. Её одежда выглядела вызывающе роскошно: алая шелковая куртка с капюшоном, снабженным меховой пушистой оторочкой, зеленые обтягивающие брюки, больше всего похожие на узкие джинсы, и белые сапоги с золотыми пряжками.

Единственным аксессуаром, который объединял всех троих пилотов, оказались очки — и у мужчины, и обеих девушек они были почти одинаковыми. Тяжелые, большие летные очки-консервы с темно-фиолетовыми стеклами. Мужчина держал свои в руках, а у девушки очки были подняты к высокой прическе, на лоб, но не на волосах — видимо, она не хотела портить укладку.

Молодого мужчину звали Грегор, а девушку — София.

— И вот это ты выловила в море? — с интересом спросила София. — Далеко?

— Порядочно. Сперва подумала, что опять драконы — ты же знаешь, как они порой морочат голову. Но нет, сама видишь… — Оливия развела руками. — Они утверждают, что вошли в Берег с моря. Разве такое возможно?

— А почему невозможно? — Грегор, наконец, вошел в комнату. Положил свои очки на столик рядом с часами. — Как по мне, так возможно вообще всякое.

— А животные? — тут же спросила Оливия.

— Ну почему — животные? — Грегор пожал плечами. — Может, они из наших окажутся.

— Новых самолетов у пристани нет, — заметила София.

— Но так Сирин привезла их двоих только сегодня утром, — возразил Грегор.

— В общем… да, — почему-то неохотно признала очевидное Оливия. — Грег, ты думаешь, они могут оказаться — нашими?

— А можно нам пару слов добавить? — поинтересовался Скрипач.

— Ты хотел что-то спросить? — София повернулась к нему. — Можешь не спрашивать. Вы попали на Берег, а это значит, что с вами что-то произошло в иной жизни. В прошлой. Вот вы и оказались здесь. Если прав Грег, утром станет понятно, к кому вы относитесь. У вас должно появиться либо животное, либо… не животное. Скажи спасибо, я одолжение сейчас делаю, потому что такие вещи новички чаще всего узнают самостоятельно, и далеко не всегда это проходит легко и безболезненно. Но Золотая бухта особенное место, мы тут не такие, как многие из многих, и… в общем, вам повезло, что Сирин привезла вас сюда. Здесь немного иные правила.

— Мы в курсе, на счет правил тоже, — кивнул Ит. — Но мы отличаемся от других вновь прибывших. Потому что мы всё помним. И про Берег мы знали, не всё, конечно, но многое. Знали — в той жизни, о которой помним.

— Что?.. — София опешила. — Но… тогда, получается, вы из Пропащих?

— Из кого? — не понял Ит.

— Ну, Пропащие, — поморщился Грегор. — Это эти, которые… одни поют, другие рисуют, только у них всё наоборот, кому что можно, что нельзя… долгая там история. Они навроде вслеленских регуляторов были, но чего-то там не так пошло, и их тут много оказалось. Не то, чтобы они там все перемёрли, но чего-то с ними случилось. Вот они всё помнят. Жалко их, Пропащих.

— Почему? — нахмурился Скрипач.

— Так потому что помнят как раз. Это ты сейчас думаешь, что легко всё помнить, а на деле — так лучше позабыть, — Грегор вздохнул. — Кто не помнит, тот будет жить легко и радостно, по райски. А кто помнит, обречен страдать и мучиться невозможностью исправить ошибки, или самому исправиться. Пропащие, они тут бывают, потом познакомитесь, сами всё поймете. Но, думается мне, вы не из Пропащих всё-таки. Нет в вас этого… — он щелкнул пальцами, подбирая слово.

— Чего нет? — поторопил Скрипач.

— Безнадежности нет, — Грегор улыбнулся. — Сирин, ну так что? Услышала ты от меня то, что хотела?

Оливия кивнула.

— Да, Грег, услышала. Надеюсь, ты не ошибся.

— И что ты дальше будешь с ними делать? — спросил Грегор.

— Не знаю. София, что посоветуешь?

Темнокожая девушка задумалась. Поставила стакан с недопитым соком на стол, подошла сперва к Иту, потом к Скрипачу. Пристально посмотрела на одного, на другого, нахмурилась, прикрыла глаза.

— Братья, — выдала она, наконец. — Даже вроде бы немножко больше чем братья. Я права?

— Верно, — кивнул Ит. — Но что из этого следует?

— Дом сейчас искать не нужно, и, мне кажется, дом будет один, — София всё еще стояла неподвижно, прикрыв глаза. — А вот из наших они или нет, станет ясно только завтра. Последовательность сбита, видимо, то, что случилось, происходило слишком быстро…

— И что делать?

— Пусть переночуют у тебя, это безопасно, — София, наконец, открыла глаза и улыбнулась. — И сами они тоже безопасны. Так что дай им комнату, пусть останутся. Утро покажет, что и как.

— То есть мы могли быть опасными? — уточнил Скрипач. — И куда вы дели бы нас, если бы это действительно было так? На улицу?

— Ну вот еще, — фыркнула София. — Отвели бы в ратушу, она под защитой. Видели из окна здание с флюгером?

— Видели, — подтвердил Скрипач. — Ясно. Ну, спасибо и на том.

— Кто вы такие вообще? — не выдержал Ит. — Один утверждает, что мы не принадлежим к этим, как их… Пропащим, вторая уверяет, что мы безопасны. Откуда вы это знаете? Откуда вы вообще про нас что-то можете знать?

— Мы Видящие, — объяснила София. — Умеем видеть то, что не видят другие. Оливия тоже умеет видеть, но она видит несколько иные вещи. Её глаза полезнее в небе, нежели чем на суше. Как тебя зовут?


— Этого ты не видишь? — ехидно спросил Ит.

— Нет, конечно, но это видит, например, Ханна. Так всё-таки?

— Меня зовут Ит, его — Скрипач. А можно хотя бы пару слов про Видящих? — попросил Ит. — А то мы немного запутались. Во-первых, вы пилоты. И вместо животных, как у других, у вас машины. Во-вторых, вы, судя по всему, что-то вроде… пророков? Видите то, что не видят другие, так?

Оливия, а следом за ней и София, и Грегор, рассмеялись.

— Так, да не так, — покачал головой Грегор. — Хотя отчасти ты прав. Да, у нас действительно машины, это ты понял верно. Но пророки? Нет. Ой, нет. Пророк, он предрекает. А мы — видим. Просто немного больше, чем другие. И это наше видение — не инструмент для всего попало. Оно так не работает, как ты подумал.

— А как оно работает? — с интересом спросил Ит. Боль почти прошла, и сейчас ему было интересно. Просто интересно, причем всё, что он слышал и видел.

— Как? — Грегор задумался. — Вот, например, ты. У тебя живая душа. Гибкая, ищущая, сильная, как молодой росток, не смотря на то, что прошла твоя душа через очень многое… ведь так?

Ит покивал. Больше для проформы, потому что подобные слова на самом деле мог бы произнести любой, и о любом.

— У тебя было очень много испытаний, — Грегор нахмурился. — Ты не мог найти себя. Вы оба не могли, но тебе пришлось сложнее. Вы похожи на Пропащих, у вас где-то глубоко что-то от них есть, только вот никак не пойму, что… Но сейчас вы точно не Пропащие. Ты сложный очень. А ещё… кто же это так сильно болел? Кому ногу резали? Жене? Ох ты ж… давно было, а ты до сих пор с такой болью про это… много, много всего было, хорошо, что обошлось, что душу не искалечило, ведь могло. Ты сильный, вы оба сильные, потому что трудно душу сохранить, труднее всего, она как хлеб, чуть что не то, черствеет… вы не совсем нашего племени, кажись, как-то странно немного. Вот это я не пойму, это ты мне потом сам расскажи. Вижу одно, а слова найти не могу, потому что одно — оно другое чуть-чуть. Расскажешь?

А вот это уже было верно — в том числе и то, о чем Грегор сказал последним.

— Расскажу, — пообещал Ит.

— Это хорошо, — одобрил Грегор. — Ты вроде из тройных, их тут сильно много, я легко узнаю обычно. Но ты не совсем, что ли. Или совсем? Вот путаный какой. Заморочил меня.

— Он не нарочно, — улыбнулся Скрипач.

— Да, он не нарочно, — покивал Грегор. — А вот ты, — он глянул на Скрипача, — любишь, чтобы нарочно, так? Наплачемся, чую, мы с тобой, с паразитом этаким.

Скрипач закрыл глаза ладонью.

— Я же еще ничего не сделал, — произнес он с чувством. — За что?!

— Ну так ведь сделаешь, — развел руками Грегор. — И нечего глаза бесстыжие руками закрывать. Ты давно не делал. Соскучился, поди.

— Точно, они Видящие, — Иту вдруг стало весело. — Спасибо, Грегор.

— Да было бы за что. Сирин, ночь идет, по домам бы пора. Сегодня не летим, молчит колокол, — Грегор зевнул. — София, пойдем. Доброй тебе ночи, Сирин. Доброй ночи, братья.





* * *


Спать легли в той же комнате, наскоро поужинав тем, что заказала Оливия — мясное рагу и тонкие, хрустящие лепешки, сдобренные пряными травами, удивительно напоминающие фокачча.

— Слушай, можно спросить? — не выдержал, наконец, Ит.

— О чем? — не поняла Оливия.

— Про твои часы. Почему на них восемнадцать часов?

— Потому что это правильно, — отрезала Оливия. — Потому что должно быть восемнадцать часов. Это я отлично помню. Оттуда.

— Оттуда? — Ит удивленно поднял брови. — Из той жизни?

— Да, — кажется, Оливия разозлилась. — И вот только не начинай! Тут иногда бывает один любитель поспорить, как раз из Пропащих, так для него свет клином сошелся на моих часах. Он тоже спрашивал, откуда я взяла про восемнадцать.

— А действительно, откуда? — мирно спросил Скрипач.

— Это есть. В моей памяти это — есть.

— Что именно?

— Голос. Красивый женский голос, который произносит одну фразу. «Восемнадцать часов». И, знаешь, я больше верю этому голосу, чем любому Пропащему, который якобы что-то такое правильное помнит.

— Оливия, скажи, а у тебя есть спящий? — вдруг спросил Скрипач.

И очень зря он это сделал. Оливия помрачнела, глаза её потемнели.

— Знаешь, что… иди-ка ты… спать! — рявкнула она. — Не твоё дело! Вот же притащила вас на свою голову! Какая наглость!..

— Не злись, — попросил Ит. — Прости. Мы действительно несколько… мы больше не будем спрашивать. Рыжий, ты, правда, того, не надо. Ну вот зачем?