Зовите меня Джо
Часть 21 из 31 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
Констебль загадочно улыбнулся.
– Не волнуйтесь, мадам, – сказал Реймонт. – Драки не будет. Он меня нисколько не унизил. Хотите верьте, хотите нет, – продолжал констебль, не спуская глаз с Нильссона, – а я знал, что вы нам скажете. Кроме того, я знал, что вы – человек способный или, по крайней мере, были таким когда-то. На вашем счету – уйма всяческих новшеств, с помощью которых сделана такая же уйма открытий. И покуда мы не забастовали, вы делали для нас важную и тонкую работу. Так почему же вам не поломать голову над теми проблемами, что стоят перед нами?
– Может, вы снизойдете настолько, что изложите суть проблемы? – съязвил Нильссон.
– Я не ученый и даже не техник, – возразил Реймонт. – И все-таки некоторые вещи для меня очевидны. Представим, что мы попали в ту галактику, к которой стремимся. Подлетели мы к ней при крайне низких значениях тау, и все-таки они таковы, что… ну, словом, можно взять любые, какие захочется, лишь бы было удобно. Скажем… десять в степени минус три. Получается, что у вас… вполне достаточно времени для наблюдений. За недели, месяцы по корабельному времени вы сумеете собрать о конкретной звезде больше информации, чем о любой соседке Солнца. Позволю себе предположить, что вы могли бы изыскать метод, основанный на релятивистских эффектах, который помог бы вам получить сведения, для земных астрономов попросту недоступные. Ну и, конечно же, вы сумеете наблюдать сразу за многими звездами класса Солнца одновременно. Следовательно, вы неизбежно обнаружите и докажете с помощью точнейших расчетов, не оставляющих ни малейшей почвы для сомнений, что у некоторых из этих звезд имеются планеты, массой и параметрами орбиты сходные с Землей.
– Допустим. Но все равно останутся такие вопросы, как состав атмосферы, природа биосферы… Так или иначе потребуется исследование на близком расстоянии.
– Конечно, конечно. Но надо ли будет ради этого останавливаться всякий раз? Представим, что вместо этого мы прокладываем курс таким образом, что он захватывает наиболее многообещающие солнца, но мы при этом продолжаем двигаться со скоростью, близкой к световой. По космическому времени на каждую интересующую нас планету мы потратим от нескольких часов до нескольких дней. Какие угодно методы – спектроскопия, термоскопия, фотография, магнитоскопия – список продолжите сами. В итоге мы получим довольно подробное представление об условиях на поверхности – как физических, так и биологических. Мы сумеем исследовать параметры термодинамического неравновесия, спектр отражения хлорофилла, аспекты поляризации за счет присутствия популяций микробов, продуцирующих определенные аминокислоты… словом, полная информация, на основании чего можно будет с уверенностью определить, пригодна ли планета для обитания. При низких показателях тау мы сумеем исследовать большое число планет за мизерное по нашим часам время. Ну, то есть не мы сами, конечно, – львиную долю работы выполнят за нас приборы, автоматика. А потом, когда мы обнаружим подходящую планету, мы можем вернуться к ней. Согласен, на это уйдет года два. Но такие два года пережить можно. Ведь мы будем знать, что нас ждет дом.
Бледное лицо Линдгрен озарилось легким румянцем. Глаза ее вспыхнули, оживились.
– Господи! – вырвалось у нее. – Почему же ты молчал об этом раньше?
– Приходилось думать о другом, – ответил Реймонт. – А вот вы почему молчите, профессор Нильссон?
– Потому что вся затея абсурдна, – буркнул Нильссон. – Вы предполагаете наличие приборной базы, которой у нас попросту нет.
– Разве нельзя такие приборы собрать? Инструментов хватает, у нас есть точные станки, детали, специалисты-профессионалы высочайшего класса. На самом деле ваша команда уже добилась кое-каких успехов.
– Но вы же требуете такой скорости и точности исследований… Это на несколько порядков превышает прежнюю эффективность!
– И что?! – удивился Реймонт. Нильссон и Линдгрен смотрели на него. – И что, неужели мы так-таки неспособны собрать такую аппаратуру? – спросил Реймонт изумленно. – Не здесь ли собрался весь цвет научной мысли? Ну хорошо, чего-то наши ученые могут не знать, согласен, но недостающие сведения можно почерпнуть из микрофильмов – их у нас полным-полно, там собраны сведения из смежных областей науки.
Допустим, например, что Эмма Глассголд и Норберт Вильямс примутся за совместную работу и выработают принципиальную схему прибора для выявления и исследования биологических форм жизни на расстоянии. В случае необходимости они могут консультироваться с другими специалистами. Мало-помалу к ним присоединятся физики, электронщики, а на финишном этапе конструирования и сборки – еще масса ученых. А вы, профессор Нильссон, тем временем возглавите группу, занимающуюся изготовлением аппаратуры для дистанционной планетографии. На самом деле вы – именно тот человек, который мог бы возглавить весь проект целиком.
Послушайте! – воскликнул Реймонт так легко и радостно, словно с плеч его свалилась тяжкая ноша. – Да ведь это именно то, что нам нужно! Важное, увлекательное дело, требующее от каждого полной отдачи. Даже те, кто не будет занят в проекте непосредственно, смогут оказать посильную помощь – ассистенты, чертежники, рабочие. Наверное, придется переоборудовать грузовую палубу под цех… Ингрид, мы же не только наши жизни спасем, мы спасемся от безумия!
Реймонт вскочил. Линдгрен тоже встала, и они схватили друг друга за руки.
Только потом они вспомнили о Нильссоне. Он сидел ссутулившись, хмурый, нервно дрожал.
Линдгрен в тревоге бросилась к нему.
– Что с вами?
– Немыслимо, – пробормотал Нильссон, не поднимая головы. – Невозможно.
– Вовсе нет! – воскликнула Линдгрен. – Никто не требует от вас, чтобы вы открывали новые законы природы. Основные принципы работы – такие же, как были всегда.
– Да, но вы требуете их применения в совершенно неслыханной области! – вскрикнул Нильссон и закрыл лицо руками. – Господи, помилуй меня! – прошептал он в полном отчаянии. – Я разучился думать…
Линдгрен и Реймонт, стоя рядом с Нильссоном, обменялись взглядами. Линдгрен беззвучно пошевелила губами. Когда-то Реймонт научил ее этой маленькой хитрости – читать слова по губам.
– А без него у нас получится? – прочитал Реймонт ее слова.
– Вряд ли. Лучшего руководителя проекта не найти. По крайней мере, без него шансов преуспеть намного меньше.
Линдгрен зашла за спину Нильссона, обняла астронома за плечи.
– Ну что за беда? – спросила она заботливо.
– Никакой надежды не осталось, – всхлипнул Нильссон. – Жить не для чего.
– Есть!
– Вы же знаете, наверное… Джейн ушла от меня… несколько месяцев назад. А другая… Нет других и быть не может… Так ради чего… Что мне осталось?
– Стало быть, – одними губами проговорил Реймонт, – вот в чем причина. Жалость к себе.
Линдгрен нахмурилась и покачала головой.
– Нет, Элоф, вы ошибаетесь, – пробормотала она. – Вы… Ты нужен всем нам. Разве мы стали бы просить тебя о помощи, если бы не ценили тебя так высоко?
– Не меня, – покачал головой Нильссон. – Мои мозги. Давайте уж начистоту. – Он выпрямился и в упор уставился на Линдгрен покрасневшими глазами. – Ум мой вам нужен. Мои советы. Мои знания и талант. Для себя. Но я-то сам на что вам сдался? Может, вы меня за человека считаете? Нет! Для вас я всего-навсего грязный старый Нильссон. Что с ним нежничать? Стоит ему рот открыть, как каждый тут же находит тысячу причин удрать. Никто его в гости не зовет. Ну, в крайнем случае позовут четвертым в бридж или спросят насчет того, как лучше придумать такой-то и такой-то прибор. И что же можно ждать от такого? Работы? Творчества, так сказать? Увольте!
– Это неправда!
– О, не надо, я не ребенок, – поморщился Нильссон. – И если бы это было в моих силах, я бы помог вам. Но голова у меня не работает, я же говорю! За последние недели мне ни одной свежей мысли не пришло! Можете считать, что меня сковал страх смерти. А можете назвать это разновидностью импотенции. Как хотите – так и называйте. Вам ведь все равно. Никто не желает дружить со мной, приглашать в компанию, ничего не хочет… Меня бросили одного в темноте, на холоде. Так что же дивиться тому, что у меня мозги окоченели?
Линдгрен отвела взгляд. Когда она снова посмотрела на Нильссона, лицо ее было спокойно.
– Просто не могу выразить, как мне стыдно, Элоф. Но ты и сам во многом виноват. Ты вел себя так… так эгоистично, казался таким самодовольным, что все посчитали, будто тебе никто не нужен. Ольге Собески, к примеру, наоборот. Ей одиноко. Потому она и переехала ко мне. А когда ты объединился с Гуссейном Садеком…
– Садек… – проворчал Нильссон. – Да он ни разу штору не отодвинул. Вот только беда – звукоизоляция у нас неважнецкая. Я все слышу, что он там с девочками вытворяет.
– Тогда понятно, – улыбнулась Линдгрен. – Если честно, Элоф, мне тоже так жить надоело.
Нильссон буркнул что-то неопределенное.
– Пожалуй, нам надо побеседовать наедине, – сказала Линдгрен. – Ты… вы не против, констебль?
– Нет, – покачал головой Реймонт. – Конечно, не против. – И вышел из кабинета.
Глава 15
«Леонора Кристин» промчалась сквозь ядро галактики за двадцать тысяч лет. На борту корабля за это время минуло несколько часов. Это были страшные часы: обшивка стонала и трещала от перегрузок. На экране внешнего обзора беспросветная темнота сменялась дымкой – сверкающей, слепящей, созданной скоплениями бесчисленных звезд. Возможность столкнуться со звездой не исключалась: она, скрытая от глаз за плотной завесой галактической пыли, могла в любой миг оказаться прямо перед кораблем. Что при таком столкновении ожидало звезду, сказать было трудно. Вероятно, она могла бы стать сверхновой. А что ожидало корабль? Он мог погибнуть так быстро, что его пассажиры даже не успели бы это заметить. Но, с другой стороны, корабль сейчас пролетал по такой области галактики, где обратное тау возросло до таких величин, что они не поддавались определению.
Передышка наступила только тогда, когда корабль пересекал участок пустого пространства в центре – тут было затишье, как в середине циклона. Фоксе-Джемисон смотрел в окуляр вьюера и видел множество солнц – красных, белых, нейтронных карликов… таких, что были вдвое-втрое старше Солнца и его соседей, и таких, что казались совершенно не похожими на те, что он когда-либо видел раньше, и чуть не плакал.
– Непостижимо! Просто издевательство! Прямо под рукой – ответы на миллионы вопросов, и ни единого прибора для исследования!
Его товарищи печально усмехнулись. Кто-то съязвил:
– А где, интересно узнать, ты бы опубликовал результаты наблюдений?
Как ни странно, возродившаяся надежда на лучшее частенько давала себе выход в виде такого вот черного юмора.
А на совещании, куда Будро пригласил Теландера и Реймонта, было не до шуток. Совещание это произошло вскоре после того, как корабль преодолел туманность по другую сторону от ядра галактики и понесся в обратном направлении по той же спирали, по которой летел к центру. «Леонора Кристин» оставила позади нечто, напоминающее пульсирующую шаровую молнию, а впереди простиралась сгущающаяся тьма. И все же, если можно так выразиться, подводные камни были преодолены, и путешествие к галактикам, в области которых располагалось скопление Девы, должно было занять всего лишь несколько месяцев по корабельному времени. Программу исследований и разработки новой аппаратуры почти все восприняли с самым горячим энтузиазмом. Кое-кто даже собрался отметить окончание ответственного этапа в столовой – с вином и музыкой. Взрывы хохота прерывались звучными трелями аккордеона, на котором мастерски играл корабельный врач Урхо Латвала. Отзвуки веселья долетали до капитанского мостика.
– Наверное, надо было дать вам повеселиться вместе с остальными, – извиняющимся тоном начал Будро. Черная борода обрамляла его болезненно пожелтевшее лицо. – Но дело в том, что Мохандас Чидамбаран передал мне результаты расчетов, которые провел сразу же, как мы выскочили из ядра. Он решил, что будет лучше, если я просмотрю расчеты и сделаю какие-то практические выводы… как будто у меня есть сборник правил по межгалактической навигации! Теперь он засел в своей каюте и предается медитации. А я, как только вышел из ступора, решил немедленно посоветоваться с вами.
Капитан Теландер нахмурился и приготовился к новому удару судьбы.
– Каковы результаты? – сухо поинтересовался он.
– И в чем вообще дело? – уточнил Реймонт.
– Дело в плотности пространства впереди нас, – ответил Будро. – Внутри нашей Галактики, между галактиками, между скоплениями галактики. При теперешних показателях тау частотный сдвиг радиоэмиссии нейтрального водорода таков, что приборы, уже собранные бригадой астрономов, обретают беспрецедентную точность.
– И что же они говорят?
Будро обхватил себя руками.
– Концентрация межзвездного газа падает медленнее, чем мы ожидали. При тех показателях тау, какие у нас будут, когда мы распрощаемся с нашей Галактикой – Млечным Путем – через двадцать миллионов световых лет, то есть на полпути к скоплению Девы… данные, конечно, приблизительные, но все равно будет еще опасно отключать силовые поля.
Теландер прикрыл глаза.
Реймонт резко произнес:
– Такую возможность мы уже обговаривали. Мы не исключали вероятность того, что даже в промежутке между двумя скоплениями нам не удастся произвести ремонтные работы. Из-за этого, в частности, Федоров и Перейра хотят модифицировать систему жизнеобеспечения, продлить срок ее деятельности. Вижу, что у тебя есть другое предложение.
– То самое, о котором мы не так давно толковали, – сказал Будро, глядя на капитана.
Реймонт ждал.
Будро объяснил ему бесстрастным голосом профессионала:
– Еще несколько столетий назад астрономы установили, что скопления или семейства галактик, подобные нашему, не являются высшей формой организации звезд. Группы из одного-двух десятков галактик, в свою очередь, образуют еще более крупные сообщества. Сверхсемейства, что ли…
Реймонт издал короткий смешок.
– Может быть, их стоит назвать кланами?
– А что? Весьма подходящий термин. И правда, клан состоит из нескольких семейств. Ну так вот. Среднее расстояние между членами семейства составляет что-то около миллиона световых лет. Среднее расстояние от одного семейства до другого, естественно, намного больше – порядка пяти-десяти миллионов световых лет. Мы планировали покинуть наше семейство и направиться к ближайшему – тому, в которое входит Дева. Оба они относятся к одному и тому же клану.
– А нам, – кивнул Реймонт, догадываясь, к чему клонит навигатор, – придется, в том случае если мы не сумеем затормозить, покинуть не только собственное семейство, но и весь клан в придачу.
– Боюсь, что дела обстоят именно так, – вздохнул Будро.
– И далеко до следующего клана?
– Не волнуйтесь, мадам, – сказал Реймонт. – Драки не будет. Он меня нисколько не унизил. Хотите верьте, хотите нет, – продолжал констебль, не спуская глаз с Нильссона, – а я знал, что вы нам скажете. Кроме того, я знал, что вы – человек способный или, по крайней мере, были таким когда-то. На вашем счету – уйма всяческих новшеств, с помощью которых сделана такая же уйма открытий. И покуда мы не забастовали, вы делали для нас важную и тонкую работу. Так почему же вам не поломать голову над теми проблемами, что стоят перед нами?
– Может, вы снизойдете настолько, что изложите суть проблемы? – съязвил Нильссон.
– Я не ученый и даже не техник, – возразил Реймонт. – И все-таки некоторые вещи для меня очевидны. Представим, что мы попали в ту галактику, к которой стремимся. Подлетели мы к ней при крайне низких значениях тау, и все-таки они таковы, что… ну, словом, можно взять любые, какие захочется, лишь бы было удобно. Скажем… десять в степени минус три. Получается, что у вас… вполне достаточно времени для наблюдений. За недели, месяцы по корабельному времени вы сумеете собрать о конкретной звезде больше информации, чем о любой соседке Солнца. Позволю себе предположить, что вы могли бы изыскать метод, основанный на релятивистских эффектах, который помог бы вам получить сведения, для земных астрономов попросту недоступные. Ну и, конечно же, вы сумеете наблюдать сразу за многими звездами класса Солнца одновременно. Следовательно, вы неизбежно обнаружите и докажете с помощью точнейших расчетов, не оставляющих ни малейшей почвы для сомнений, что у некоторых из этих звезд имеются планеты, массой и параметрами орбиты сходные с Землей.
– Допустим. Но все равно останутся такие вопросы, как состав атмосферы, природа биосферы… Так или иначе потребуется исследование на близком расстоянии.
– Конечно, конечно. Но надо ли будет ради этого останавливаться всякий раз? Представим, что вместо этого мы прокладываем курс таким образом, что он захватывает наиболее многообещающие солнца, но мы при этом продолжаем двигаться со скоростью, близкой к световой. По космическому времени на каждую интересующую нас планету мы потратим от нескольких часов до нескольких дней. Какие угодно методы – спектроскопия, термоскопия, фотография, магнитоскопия – список продолжите сами. В итоге мы получим довольно подробное представление об условиях на поверхности – как физических, так и биологических. Мы сумеем исследовать параметры термодинамического неравновесия, спектр отражения хлорофилла, аспекты поляризации за счет присутствия популяций микробов, продуцирующих определенные аминокислоты… словом, полная информация, на основании чего можно будет с уверенностью определить, пригодна ли планета для обитания. При низких показателях тау мы сумеем исследовать большое число планет за мизерное по нашим часам время. Ну, то есть не мы сами, конечно, – львиную долю работы выполнят за нас приборы, автоматика. А потом, когда мы обнаружим подходящую планету, мы можем вернуться к ней. Согласен, на это уйдет года два. Но такие два года пережить можно. Ведь мы будем знать, что нас ждет дом.
Бледное лицо Линдгрен озарилось легким румянцем. Глаза ее вспыхнули, оживились.
– Господи! – вырвалось у нее. – Почему же ты молчал об этом раньше?
– Приходилось думать о другом, – ответил Реймонт. – А вот вы почему молчите, профессор Нильссон?
– Потому что вся затея абсурдна, – буркнул Нильссон. – Вы предполагаете наличие приборной базы, которой у нас попросту нет.
– Разве нельзя такие приборы собрать? Инструментов хватает, у нас есть точные станки, детали, специалисты-профессионалы высочайшего класса. На самом деле ваша команда уже добилась кое-каких успехов.
– Но вы же требуете такой скорости и точности исследований… Это на несколько порядков превышает прежнюю эффективность!
– И что?! – удивился Реймонт. Нильссон и Линдгрен смотрели на него. – И что, неужели мы так-таки неспособны собрать такую аппаратуру? – спросил Реймонт изумленно. – Не здесь ли собрался весь цвет научной мысли? Ну хорошо, чего-то наши ученые могут не знать, согласен, но недостающие сведения можно почерпнуть из микрофильмов – их у нас полным-полно, там собраны сведения из смежных областей науки.
Допустим, например, что Эмма Глассголд и Норберт Вильямс примутся за совместную работу и выработают принципиальную схему прибора для выявления и исследования биологических форм жизни на расстоянии. В случае необходимости они могут консультироваться с другими специалистами. Мало-помалу к ним присоединятся физики, электронщики, а на финишном этапе конструирования и сборки – еще масса ученых. А вы, профессор Нильссон, тем временем возглавите группу, занимающуюся изготовлением аппаратуры для дистанционной планетографии. На самом деле вы – именно тот человек, который мог бы возглавить весь проект целиком.
Послушайте! – воскликнул Реймонт так легко и радостно, словно с плеч его свалилась тяжкая ноша. – Да ведь это именно то, что нам нужно! Важное, увлекательное дело, требующее от каждого полной отдачи. Даже те, кто не будет занят в проекте непосредственно, смогут оказать посильную помощь – ассистенты, чертежники, рабочие. Наверное, придется переоборудовать грузовую палубу под цех… Ингрид, мы же не только наши жизни спасем, мы спасемся от безумия!
Реймонт вскочил. Линдгрен тоже встала, и они схватили друг друга за руки.
Только потом они вспомнили о Нильссоне. Он сидел ссутулившись, хмурый, нервно дрожал.
Линдгрен в тревоге бросилась к нему.
– Что с вами?
– Немыслимо, – пробормотал Нильссон, не поднимая головы. – Невозможно.
– Вовсе нет! – воскликнула Линдгрен. – Никто не требует от вас, чтобы вы открывали новые законы природы. Основные принципы работы – такие же, как были всегда.
– Да, но вы требуете их применения в совершенно неслыханной области! – вскрикнул Нильссон и закрыл лицо руками. – Господи, помилуй меня! – прошептал он в полном отчаянии. – Я разучился думать…
Линдгрен и Реймонт, стоя рядом с Нильссоном, обменялись взглядами. Линдгрен беззвучно пошевелила губами. Когда-то Реймонт научил ее этой маленькой хитрости – читать слова по губам.
– А без него у нас получится? – прочитал Реймонт ее слова.
– Вряд ли. Лучшего руководителя проекта не найти. По крайней мере, без него шансов преуспеть намного меньше.
Линдгрен зашла за спину Нильссона, обняла астронома за плечи.
– Ну что за беда? – спросила она заботливо.
– Никакой надежды не осталось, – всхлипнул Нильссон. – Жить не для чего.
– Есть!
– Вы же знаете, наверное… Джейн ушла от меня… несколько месяцев назад. А другая… Нет других и быть не может… Так ради чего… Что мне осталось?
– Стало быть, – одними губами проговорил Реймонт, – вот в чем причина. Жалость к себе.
Линдгрен нахмурилась и покачала головой.
– Нет, Элоф, вы ошибаетесь, – пробормотала она. – Вы… Ты нужен всем нам. Разве мы стали бы просить тебя о помощи, если бы не ценили тебя так высоко?
– Не меня, – покачал головой Нильссон. – Мои мозги. Давайте уж начистоту. – Он выпрямился и в упор уставился на Линдгрен покрасневшими глазами. – Ум мой вам нужен. Мои советы. Мои знания и талант. Для себя. Но я-то сам на что вам сдался? Может, вы меня за человека считаете? Нет! Для вас я всего-навсего грязный старый Нильссон. Что с ним нежничать? Стоит ему рот открыть, как каждый тут же находит тысячу причин удрать. Никто его в гости не зовет. Ну, в крайнем случае позовут четвертым в бридж или спросят насчет того, как лучше придумать такой-то и такой-то прибор. И что же можно ждать от такого? Работы? Творчества, так сказать? Увольте!
– Это неправда!
– О, не надо, я не ребенок, – поморщился Нильссон. – И если бы это было в моих силах, я бы помог вам. Но голова у меня не работает, я же говорю! За последние недели мне ни одной свежей мысли не пришло! Можете считать, что меня сковал страх смерти. А можете назвать это разновидностью импотенции. Как хотите – так и называйте. Вам ведь все равно. Никто не желает дружить со мной, приглашать в компанию, ничего не хочет… Меня бросили одного в темноте, на холоде. Так что же дивиться тому, что у меня мозги окоченели?
Линдгрен отвела взгляд. Когда она снова посмотрела на Нильссона, лицо ее было спокойно.
– Просто не могу выразить, как мне стыдно, Элоф. Но ты и сам во многом виноват. Ты вел себя так… так эгоистично, казался таким самодовольным, что все посчитали, будто тебе никто не нужен. Ольге Собески, к примеру, наоборот. Ей одиноко. Потому она и переехала ко мне. А когда ты объединился с Гуссейном Садеком…
– Садек… – проворчал Нильссон. – Да он ни разу штору не отодвинул. Вот только беда – звукоизоляция у нас неважнецкая. Я все слышу, что он там с девочками вытворяет.
– Тогда понятно, – улыбнулась Линдгрен. – Если честно, Элоф, мне тоже так жить надоело.
Нильссон буркнул что-то неопределенное.
– Пожалуй, нам надо побеседовать наедине, – сказала Линдгрен. – Ты… вы не против, констебль?
– Нет, – покачал головой Реймонт. – Конечно, не против. – И вышел из кабинета.
Глава 15
«Леонора Кристин» промчалась сквозь ядро галактики за двадцать тысяч лет. На борту корабля за это время минуло несколько часов. Это были страшные часы: обшивка стонала и трещала от перегрузок. На экране внешнего обзора беспросветная темнота сменялась дымкой – сверкающей, слепящей, созданной скоплениями бесчисленных звезд. Возможность столкнуться со звездой не исключалась: она, скрытая от глаз за плотной завесой галактической пыли, могла в любой миг оказаться прямо перед кораблем. Что при таком столкновении ожидало звезду, сказать было трудно. Вероятно, она могла бы стать сверхновой. А что ожидало корабль? Он мог погибнуть так быстро, что его пассажиры даже не успели бы это заметить. Но, с другой стороны, корабль сейчас пролетал по такой области галактики, где обратное тау возросло до таких величин, что они не поддавались определению.
Передышка наступила только тогда, когда корабль пересекал участок пустого пространства в центре – тут было затишье, как в середине циклона. Фоксе-Джемисон смотрел в окуляр вьюера и видел множество солнц – красных, белых, нейтронных карликов… таких, что были вдвое-втрое старше Солнца и его соседей, и таких, что казались совершенно не похожими на те, что он когда-либо видел раньше, и чуть не плакал.
– Непостижимо! Просто издевательство! Прямо под рукой – ответы на миллионы вопросов, и ни единого прибора для исследования!
Его товарищи печально усмехнулись. Кто-то съязвил:
– А где, интересно узнать, ты бы опубликовал результаты наблюдений?
Как ни странно, возродившаяся надежда на лучшее частенько давала себе выход в виде такого вот черного юмора.
А на совещании, куда Будро пригласил Теландера и Реймонта, было не до шуток. Совещание это произошло вскоре после того, как корабль преодолел туманность по другую сторону от ядра галактики и понесся в обратном направлении по той же спирали, по которой летел к центру. «Леонора Кристин» оставила позади нечто, напоминающее пульсирующую шаровую молнию, а впереди простиралась сгущающаяся тьма. И все же, если можно так выразиться, подводные камни были преодолены, и путешествие к галактикам, в области которых располагалось скопление Девы, должно было занять всего лишь несколько месяцев по корабельному времени. Программу исследований и разработки новой аппаратуры почти все восприняли с самым горячим энтузиазмом. Кое-кто даже собрался отметить окончание ответственного этапа в столовой – с вином и музыкой. Взрывы хохота прерывались звучными трелями аккордеона, на котором мастерски играл корабельный врач Урхо Латвала. Отзвуки веселья долетали до капитанского мостика.
– Наверное, надо было дать вам повеселиться вместе с остальными, – извиняющимся тоном начал Будро. Черная борода обрамляла его болезненно пожелтевшее лицо. – Но дело в том, что Мохандас Чидамбаран передал мне результаты расчетов, которые провел сразу же, как мы выскочили из ядра. Он решил, что будет лучше, если я просмотрю расчеты и сделаю какие-то практические выводы… как будто у меня есть сборник правил по межгалактической навигации! Теперь он засел в своей каюте и предается медитации. А я, как только вышел из ступора, решил немедленно посоветоваться с вами.
Капитан Теландер нахмурился и приготовился к новому удару судьбы.
– Каковы результаты? – сухо поинтересовался он.
– И в чем вообще дело? – уточнил Реймонт.
– Дело в плотности пространства впереди нас, – ответил Будро. – Внутри нашей Галактики, между галактиками, между скоплениями галактики. При теперешних показателях тау частотный сдвиг радиоэмиссии нейтрального водорода таков, что приборы, уже собранные бригадой астрономов, обретают беспрецедентную точность.
– И что же они говорят?
Будро обхватил себя руками.
– Концентрация межзвездного газа падает медленнее, чем мы ожидали. При тех показателях тау, какие у нас будут, когда мы распрощаемся с нашей Галактикой – Млечным Путем – через двадцать миллионов световых лет, то есть на полпути к скоплению Девы… данные, конечно, приблизительные, но все равно будет еще опасно отключать силовые поля.
Теландер прикрыл глаза.
Реймонт резко произнес:
– Такую возможность мы уже обговаривали. Мы не исключали вероятность того, что даже в промежутке между двумя скоплениями нам не удастся произвести ремонтные работы. Из-за этого, в частности, Федоров и Перейра хотят модифицировать систему жизнеобеспечения, продлить срок ее деятельности. Вижу, что у тебя есть другое предложение.
– То самое, о котором мы не так давно толковали, – сказал Будро, глядя на капитана.
Реймонт ждал.
Будро объяснил ему бесстрастным голосом профессионала:
– Еще несколько столетий назад астрономы установили, что скопления или семейства галактик, подобные нашему, не являются высшей формой организации звезд. Группы из одного-двух десятков галактик, в свою очередь, образуют еще более крупные сообщества. Сверхсемейства, что ли…
Реймонт издал короткий смешок.
– Может быть, их стоит назвать кланами?
– А что? Весьма подходящий термин. И правда, клан состоит из нескольких семейств. Ну так вот. Среднее расстояние между членами семейства составляет что-то около миллиона световых лет. Среднее расстояние от одного семейства до другого, естественно, намного больше – порядка пяти-десяти миллионов световых лет. Мы планировали покинуть наше семейство и направиться к ближайшему – тому, в которое входит Дева. Оба они относятся к одному и тому же клану.
– А нам, – кивнул Реймонт, догадываясь, к чему клонит навигатор, – придется, в том случае если мы не сумеем затормозить, покинуть не только собственное семейство, но и весь клан в придачу.
– Боюсь, что дела обстоят именно так, – вздохнул Будро.
– И далеко до следующего клана?